***
На следующий день в десять утра Россия как штык был на собрании. Он был взъерошен и даже пальто не снял — сразу побежал в конференц-зал, ибо боялся, что опоздает. А во всём виноват общественный транспорт, который не любит приезжать вовремя и треклятые пробки. Но, когда Россия робко заглянул в конференц-зал, то понял, что волновался зря. Там сидел один Орда. Выдохнув с облегчением, Русь выпрямился и зашёл внутрь, усевшись рядом с начальником. — Простите за опоздание, — тихо проговорил Россия, ожидая оплеухи или что-то в этом роде. — Прощаю, — легко сказал Джучи. — Тем более, ты не опоздал. Единственный, кто не приходит вовремя, это мой братец. Знает же, что это важно для меня, вот и не торопится. Ух, сын собаки! Россия пропустил ругательство мимо ушей. В этот момент в конференц-зал вошёл Монголия. Вид у него, как и всегда, был величественный: одетый в синий халат с золотыми узорами, он неспешно проследовал к положенному месту. Орда провожал его глазами, полными ненависти. России даже показалось, что умей Джучи испепелять взглядом, от Монгольской империи остались бы одни угольки. В лучшем случае. Позади Монголии шёл ещё один мужчина. Россия повнимательнее пригляделся и вдруг узнал его: это тот самый работник, с которым они столкнулись вчера на выходе. «Так и знал, что они из одной шайки-лейки», — усмехнулся Русь про себя, наблюдая, как Монголия занимает своё место. Китай же не спешил садиться. Он встал рядом с Монголией, заложив руки за спину. — А где Хулагу? — спросил Орда, недовольный. — Не сможет прийти. Вчера упал с лошади, говорят, сильно повредился, — как ни в чём не бывало ответил старший брат, расправляя полы своего богатого халата. Джучи это известие, мягко говоря, расстроило. Россия видел, что у него чуть ли не жилваки заходили. И не мудрено: и Монголия, и Хулагу знали, как для Орды важно это событие. Они показывали своё пренебрежение к брату как могли: один опоздал, другой вообще не пришёл. Где-то в глубине души России даже было жаль своего начальника. — Итак, дорогой братец, что же ты хочешь? — спросил Монголия, сверля Орду взглядом. — Я уже много раз говорил тебе, чего я хочу. Я стал достаточно сильным, чтобы ни от кого не зависеть. Отныне я больше не собираюсь тебе подчиняться. — Интересно, — Монголия откинулся на стуле. — А какие гарантии, что ты не станешь посягать на владение братьев и переманивать к себе подчинённых? — Спрашивай не меня, а Хулагу, который постоянно пытался отобрать у меня Кавказ. У меня не было стремления отбирать собственность братьев. — Не сваливай ответственность на других, — строго отчеканил Монголия. — К тому же, Хулагу здесь нет, мы не можем обсуждать его без него же. Так какие аргументы у тебя есть, помимо этого? Никаких? Так зачем же мы тогда тратим время? Джучи замолчал. Он знал, что сказать. И долгое время готовил эту речь. Но сейчас понял, что попал в положение, когда любой, даже самый убедительный довод, будет использоваться против него. Паршиво, ничего не скажешь. Россия понимал, что дело складывается не в пользу начальника. Его память тут же подкинула воспоминание о том, какие изнурительные очереди он сидел, чтобы вытребовать (вернее, выпросить) у Монголии этот злосчастный ярлык. После такого здоровье Руси ухудшалось: в этих очередях сидели разные люди, некоторые из них не совсем здоровые, а подхватить заразу в таких условиях — дело нехитрое. Кроме того, Монголия не давал ярлык сразу. Когда к нему всё же удавалось попасть, приходилось терпеть долгие расспросы и разговоры, смысл которых в том, чтобы потянуть время. Монголия видел, насколько Россия уставший и как ему не хочется вести эти изнурительные беседы. Но всё равно продолжал. Русь был готов поклясться, что видел в глазах Монгольской империи садистские огоньки в такие моменты. Когда Россия был уже готов взвыть, Монголия жалел его и всё же давал ярлык. Тогда Русь полностью разделял желание Орды придушить его. Орда не был таким. При всех замашках, Джучи не ломал Русь морально. И даже шёл на уступки. И теперь, если его начальник станет независимым от брата, то всё это закончится. Не будет огромных очередей, болезней, мучительных бесед ни о чём ради ярлыка. Нет, Россия не мог допустить, чтобы начальник оказался в проигрыше. Встав со своего места, Русь вдруг заговорил: — Извините, господин Монголия, но я хотел бы кое-что прояснить. Вы требуете от господина Орды доказательств того, почему он достоит быть независимым от вас. Но почему вы не считаете нужным доказывать обратное? Почему вы считаете, что зависимость вашего брата от вас — это что-то само собой разумеющееся? Кроме того, почему нет ни единого доказательства того, что господин Хулагу действительно болен, а не просто самовольно пропускает такое важное собрание, на котором решается судьба его родственника, причём не таких уж далёкого? Я не наговариваю на господина Хулагу, но если есть правила, то им стоит подчиняться всем, а не только конкретным личностям. Монголия опешил, переведя взгляд на Русь, на которого до этого момента даже не смотрел. Россия почувствовал себя неуютно. Глаза у Монголии были такими же, как и у брата: синими, будто море. Или Бездна. Смотрел он гневно, словно мысленно уже успел отхлестать Русь плетью за его непрошенные слова. — Господин, — вдруг вмешался знакомый незнакомец, — простите меня, недостойного, но почему какой-то подчинённый вмешивается в дело, которое его совершенно не касается? — Ты прав, Китай, — кивнул Монголия одобряюще. — Почему какой-то слуга смеет говорить громче господина? «Ах, ты ж сучара!» — подумал Россия, с вызовом посмотрев на оппонента. — Простите, господин, — Россия чуть опустил голову… «Идите нахуй, пожалуйста», — и закончил про себя фразу. — Не указывай моему подчинённому, что делать, — на этот раз встал со своего места Орда. — Тем более, Русь сказал всё правильно, нечего укорять того, кто говорит правду. Русь, присядь-ка. Россия послушно сел обратно. Орда же, глядя в упор на Монголию, с усмешкой продолжил: — К тому же, Китай — такой же подчинённый, как и Русь. Однако ему почему-то позволено вмешиваться в наш спор без разрешения. Или то, что он твой любовник, даёт ему определённые привилегии? А ведь тебе хорошо известно, что говорит Великая Яса о мужеложстве. — Закрой свой поганый рот, Орда, — Монголия тоже поднялся, оперевшись кулаками об стол. — Китай — мой подчинённый, но он невероятно талантливый, то, чему он научил меня, тебе не освоить и за три жизни. — Интересно, чему же? Проводить дни в шелках, читая китайские стишки? Россия слушал перепалку монгольских братьев, внимая каждому слову. Китаю слова про «стишки» не понравились, Русь заметил, как он начал перебирать нервно пальцы. Это вызвало внутреннее удовлетворение. «Так тебе и надо». — Ладно, полно, Орда, — Монголия устало приложил руку ко лбу. — Мы отошли от главного. Ты хочешь быть самостоятельным? Хорошо, изволь. Но ты не думал о том, что пропадёшь без меня? Как бы не пришлось тебе жалеть тебе о своём решении. — Я? Жалеть? — Орда в голос рассмеялся. Россия содрогнулся — смех Джучи грому подобен. — Неужели, дорогой мой брат Монголия, ты полагаешь, что я всё это время в самом деле зависел от тебя? За всю жизнь я то и делал, что отсылал тебе деньги, которые платил мне Русь. Ты забирал не только мои доходы, но и ценных работников. Не у твоего ли любовничка целый штат русских сотрудников, которые попали туда не по своей воле? — не отрывая взгляда от брата, Джучи направил указательный палец на Китай. — Их тебе тоже я присылал! Ты только и умел, что требовать! Посмотри, я начал чеканку собственной монеты, у меня работает множество людей самых разных народов, все они талантливые художники, мастера, переводчики. Думаешь, что я действительно пропаду?.. Монголия молчал. Он сверлил младшего своими глубокими глазами, будто пытаясь увидеть в его словах ещё что-то, что-то несказанное вслух. Россия давно отметил про себя: даже если речь монгола эмоциональна, всё равно он никогда не скажет всё. Что-то останется недосказанным, что-то, что в итоге повиснет в воздухе и будет мучить своим невидимым присутствием. — Как знаешь, Орда. Хочешь отделиться — отделяйся. Но братом меня после этого можешь не звать, — Монголия наконец отвёл взгляд. — Я и не собирался, — хмыкнул Орда, и глаза его засияли, как два алмаза. — Идём, Китай, — вдохнув, приказал Монголия и направился к выходу. Китай послушно последовал за ним, также держа руки за спиной. Напоследок Китай обернулся и посмотрел на Россию. Русь не придумал, ничего лучше, как показать язык. По-детски глупо и непрофессионально, но зато какое удовольствие он испытал в этот момент. — Ну, Урус, мы с тобой молодцы, — довольно протянул Орда, разглядывая перстни на руках. — Наконец-то сбудется моя давняя мечта, и мне больше не нужно будет прислуживать этому выродку. — Поздравляю, господин, — Россия улыбнулся. Даже искреннее. — Простите за излишнее любопытство, но как к этому отнесётся Хулагу. — Не думай о нём, — махнул рукой Орда. — С ним я поговорю отдельно. Идём, выпьем в честь этого, такое событие стоит, чтоб его отметили. Это приказ! Слышишь, Урус? Россия лишь пожал плечами. Почему-то он тоже почувствовал невиданное облегчение. И накатившую усталость. Но как отказать своему начальству?***
— Китай, ну твою налево, почему моя расчёска всегда чудесным образом оказывается у тебя в шатре? — цокнул языком Россия, нагнувшись, чтобы поднять пропажу. Тот, кто придумывает планы командировок, гений. Кто ещё мог предложить всей командой поехать в Монголию? Сам Монголия был в шоке, когда узнал, сколько гостей ему надо будет принять. И каких гостей! Америка уже успел навести суету в местном селении. Монголы дали ему на время одного коня, чтобы навязчивый гость наконец отстал. Америка был счастлив, как ребёнок, и уже какой час скакал на нём в чистом поле, осматривая окрестности. Хиномото и Англия смотрели на это с нескрываемыми усмешками, пробуя на вкус кумыс. Франция рассуждал о красоте бескрайних степей и говорил, что непременно напишет об этом стихотворение. Германия ворчал о том, что они сидят на холодной траве, что чревато болезнью, с это лишний больничный на работе. В общем, «безбожно портил всю романтику», как выразился Франция. Россия вышел из своей палатки, которую делил с Белоруссией, прогуляться. И найти расчёску заодно. И забрёл в шатёр к Китаю, который притащил с собой надувную кровать, говоря о том, что удобство должны быть везде. — Ох, прости, сам не знаю, как так вышло, — улыбнулся Китай, растягиваясь на своей воздушной кровати. — Навевает ностальгию, не так ли? — Да, — вздохнул Россия, усаживаясь на край постели. — Помню, Орда тоже любил степи. И лошадей. В верховой езде ему не было равных. Он и меня научил когда-то. — Мда уж, весьма неординарная личность, — зевнул Китай. — Если б они ладили с братом, то их мощь было сокрушить сложнее… — Кстати, — Россия вдруг встрепенулся, оборачиваясь к коллеге, — давно спросить хотел, да повода не было… В общем… Это правда, что ты был любовником Монголии?.. Вместо ответа Россию неожиданно повалили на надувную кровать. Он сам не понял, когда Китай успел изменить своё положение, оказавшись прямо над своим русским коллегой. — А как ты думаешь?.. — рука Китая потянулась к резинке, которая держала светлые волосы. — Я думаю, что слухов без почвы не бывает, — хмыкнул Россия, уворачиваясь от ловкой руки. Он заметил, что на Китае был лишь один красный шёлковый халат, который держался на честном слове и под которым больше ничего не было, кроме самого Китая. — Какой ты мнительный, — улыбнулся старший и, оставив попытку распустить волосы России, вновь опустился на кровать, устремив взор в потолок. — Монголия — варвар. Я действительно учил его многому, и он с охотой перенимал новые знания. Мы были достаточно близки, чтобы допоздна засиживаться в его кабинете, но и достаточно далеки, чтобы я без всякого сожаления подал в отставку. Россия задумался. Получил ли он ответ на свой вопрос? И да, и нет. Китай, видимо, развивать тему не хотел, закрыв глаза. Россия чуть приподнял уголки губ. — Терпеть не могу твою восточную витеватость, — вдруг заявил Россия. И с хищной улыбкой накинулся на коллегу. Глаза Китая были в одно мгновение распахнуты. Халат тоже. Обнажённый и беззащитный, он лежал на спине, наблюдая, как Россия удобно устраивается на его бёдрах, рывком снимая свою резинку. Светлые волосы в миг рассыпались по его плечам. — Элос, что ты… — А ведь я ещё тогда понял, что ты тот ещё фрукт, — откровенно потешался младший, приложив палец к губам Китая. — А ну молчи! — А ты что же, — Китай начал поглаживать Россию по бёдрам, хитро улыбаясь, — ревнуешь?.. — Больно надо, — закатил глаза Россия. — А ведь Монгольская империя ох как не хотел меня отпускать… — продолжал Китай, одновременно расправляясь с застёжкой на джинсах России. — В тот день, когда я подал заявку об увольнении, мы крупно поскандалили… Да, ему в самом деле было больно терять такого ценного работника, как я. — Ой, замолчи, ладно? — Россия ведёт рукой вдоль шеи Китая. Сжать бы её хорошенько, чтоб больше вздорных вещей не говорил. — Напоследок я сказал ему, что работа с ним — незабываемый опыт… — Перестань сейчас же! — Россия внезапно перехватил руки коллеги, которые уже наровили забраться ему под рубашку. — Ты договоришься! Я свяжу тебя поясом от твоего же халата и буду ласкать до тех пор, пока ты не извинишься за все свои слова. — Когда я служил Монгольской империи, то выполнял каждую его прихоть, — Китай вновь закрыл глаза, будто вспомнил что-то хорошее. А у самого жар прилил к щекам от угрозы России, которая была уж слишком соблазнительна, чтоб перестать дразнить его. — Один раз он попросил научить его каллиграфии. Как я мог отказать… — То есть, ты не против?.. — Россия с удивлением поднял бровь. Кажется, он понял игру, которую ведёт Китай. — Ни разу. Я уже минут пять об этом намекаю, Элос, — Китай не смог сдержать довольную улыбку. Россия покачал головой и потянулся за поясом.***
Когда Белоруссия кинулся искать брата, у костра оставался один Франция, всё ещё наблюдающий звёздное небо. — А где?.. — Белоруссия вопросительно посмотрел на коллегу. Франция, поняв его без слов, махнул рукой в сторону китайского шатра. Белоруссия понимающе усмехнулся. Что ж, в этот раз Россия пропустит грандиозную пьянку. А звёзды над степью светили ярко, и лишь лёгкий ветер тревожил шатры путников.