Красивый Малфой

—Как же ты меня достал, Малфой! — прошипел, стиснув зубы, Гарри, притягивая врага, что глядел на него уничтожающим взглядом, за слизеринский зелено-серый галстук и готовясь к очередному магловскому мордобою. Кажется, подобное происходило с ними слишком часто в последнее время. Он не помнил ни одной причины их перепалок с Малфоем, но таковые находились абсолютно всегда. Они попросту не могли пересечься, не кинув что-то едкое друг другу в след, последствия чего нередко приходилось заживлять заклинанием. Но как же Малфой его раздражал… До одури сильно раздражал. Один только его вид был причиной для неконтролируемой ярости Поттера, и его руки каждый раз так и тянулись, чтобы сделать больно. И Поттеру всегда нравилось причинять наглому Хорьку боль. Ему нравилось видеть, как искажается гримасой боли после очередного удара ненавистное лицо, как изгибаются малфоевские губы, когда тот шипит что-то неразборчивое, но очень неприятное между удивительно сильными ударами. И этот раз не стал исключением. Прямо сейчас они стоят на входе в Большой Зал в весьма двузначном положении, яростно глядя друг другу прямо в глаза и перекидываясь грязными оскорблениями, и все это происходит на глазах у всего Хогвартса. Никто уже не обращает на этих двоих особого внимания — все давным-давно привыкли, и сейчас занимались своими делами. Малфой уже приоткрыл рот, дабы сказать что-то неприятное в адрес Поттера, но в то же мгновение какой-то бесповоротный пуффендуец споткнулся и совершенно случайно задел его плечом. Казалось бы, его лицо совсем чуточку приблизилось к поттеровскому, однако этой чуточки хватило для того, чтобы их губы могли соприкоснуться. Поттер увидел, как широко распахнулись серые глаза, что глядели сейчас куда-то сквозь него. Внутри Гарри разжегся странный, но безумно яркий огонь. Он понимал, что вызвало такую реакцию, но не совсем понимал, почему реакция была именно такой. Он должен почувствовать отвращение, верно? Должен. Но отвращения он не почувствовал. В животе завязалось абсолютно незнакомое чувство, но он мог сказать точно — отвращением его назвать было сложно. Гарри резко отпрянул, брезгливо вытирая губы рукавом мантии, чувствуя, как по лицу растекается багряный, точно закатное небо, румянец, и стараясь выглядеть как можно более раздраженным. Малфой полностью отзеркалил его действия, и его некогда бледные щеки ослепительно заалели, а серые, словно грозовая туча, глаза, источали лишь растерянность. Драко бросил Гарри в лицо неприязненное «кретин», обошел его, поддев плечом, и уверенно пошел в сторону слизеринского стола, оставив Гарри наедине со своими мыслями. **** Обед давным-давно закончился, но мысленно Гарри все еще оставался там, на входе в Большой Зал, и, залитый красной краской, исподлобья глядел на Малфоя, чьих губ мгновение назад касались его собственные. Это нельзя было назвать поцелуем, но отчего-то Гарри предпочитал думать именно так. Этот недо-поцелуй вызвал у Поттера целую бурю эмоций, коей в общем-то быть не должно было. Но более странным Гарри казалось то, что среди этой бури он не находил ни единой капли брезгливости или чего-то хотя-бы отдаленно похожего на нее. Инородные эмоции всецело поглотили гриффиндорца, попросту не оставив ей место. Но кое-что все-таки осталось, да. Он невероятно злился на Малфоя, ведь именно он породил в нем эти эмоции. Гарри жалобно застонал и уложил голову на ладони, чересчур сильно надавливая на глаза средними пальцами, сосредоточившись на калейдоскопе радужных кругов, расходящихся по прикрытым векам. В какой то степени ему понравилось произошедшее. Какая-то часть его просто кричала о том, как сильно хочет это повторить, но остальная часть, та, которая все еще могла здраво мыслить, уверенно затыкала ей рот, заставляя молчать. Это невероятно странно, но да, он бы с удовольствием почувствовал еще раз на своих мягкие малфоевские губы, как ему ни не хотелось этого признавать. Мерлин, о чем он вообще думает? Он же не может… Или может? Весь обед Гарри старался не смотреть на Малфоя, но любая попытка отвлечься заканчивалась провалом. Он чувствовал на себе пристальный взгляд серых хоречьих глаз ровно с того момента, как уселся за стол и принялся упорно пытаться съесть хотя бы что-то из стоящего перед ним — еда совсем не лезла в горло. Сам же Поттер старался смотреть куда угодно — на профессора Макгонагалл, на Джинни, на стеклянный стакан в тыквенным соком, на собственные ноги — лишь бы не на Малфоя, ведь как только он не то что видел — вспоминал — белобрысую макушку, моментально покрывался густым предателем-румянцем до самых кончиков ушей. Прошло уже достаточно времени, и, казалось бы, Малфой со своими мерлиновыми губами должен был забыться, но не тут-то было — как бы Гарри не старался перевести свои мысли в противоположное русло, все они сходились в одной-единственной точке под названием Драко Малфой. Казалось, Гарри совсем никогда не думал о Малфое так долго и так серьезно. Образ светловолосого Хорька весь день всплывал в мыслях Гарри, и он впервые отметил, что Драко действительно красивый, и что не удивлен, что мопсоподобная Панси Паркинсон и еще куча девчонок бегают за ним по пятам. Будь он девчонкой, он бы тоже, наверное, бегал за Малфоем. Даже невзирая на то, что он его враг. Это неважно. Стоп. СтопСтопСтоп. С каких это пор то, что Малфой его враг это неважно?! «С тех самых пор, как ты начал считать его красивым» — подсказывал внутренний голосок, от которого Гарри уверенно отмахнулся. Но ведь Драко и вправду красивый! У него красивые серые глаза, и красивые волосы, и… «Можешь ли ты сказать то же о Джинни? Какого цвета её глаза?» И вправду. Какого цвета глаза Джинни? Цвет глаз Драко Гарри мог сказать уверенно, без всяческих колебаний — серые. С малюсенькими голубыми вкраплениями. Словно два больших тумана. И роса среди них, да. А у Джинни… Голубые, наверное. Или зелёные, как у него самого. Или карие… Да, точно! Карие! На самом деле Гарри никогда особо не вглядывался в её глаза — глаза как глаза, ничего особенного. Но он знал, что любит её… Знал ведь? Или он любил кого-то другого? Быть может, того, лоск чьих волос он может узнать из тысячи других? Или того, цвет чьих глаз может назвать даже если его разбудят посреди ночи? Или того, касание чьих губ — это даже поцелуем не назовешь — принесло ему больше наслаждения, чем все остальные его полноценные поцелуи вместе взятые? И тут Гарри осенило. И тут он нашел объяснение каждому из ощущений, что ему довелось почувствовать сегодня. Он был влюблен в Драко Малфоя. Он был влюблен в Драко Малфоя… Он был влюблен в Драко Малфоя! Он был влюблен в своего самого заклятого врага, и, кажется, уже достаточное количество времени, пусть осознал это только сейчас. И этот враг ненавидел его. У него не было ни единого шанса. Он даже думать не имел права о нём. А как же Джинни?! Что он скажет ей? Гарри сильнее вжался в ладони, словно стараясь спрятаться в них целиком от всего мира, от всех проблем и от всех чувств, что так нещадно пожирали его. Какой же он кретин! Дверь в мальчишескую комнату приоткрылась, издав протяжный скрип и привлекая внимание её обитателя, и явила взору Рона и Гермиону, которые стояли в обнимку, что стало в последнее время обычаем, и глядели прямо на Гарри. — Эй, Гарри! Ты идёшь ужинать? — спросил Рон и выжидающе уставился на Поттера, который не сразу понял смысл сказанной фразы. — А? А, да, конечно! — запоздало ответил Гарри и слишком резко поднялся со своей кровати, на которой только что сидел, поджав под себя ноги. — Все в порядке, дружище? — Гарри не отчетливо видел лицо Рона в дверном проеме, но знал — он нахмурился. — Да. Все хорошо. — сухо ответил Гарри и точно знал, что ни один из друзей ему не поверили. Он сейчас не хотел ни о чём говорить. Тем более о его странной новоиспеченной влюбленности. Рон уже хотел что-то сказать, но слова сгорели на языке под строгим взглядом его девушки. Гарри прошел через дверной проем и, словно не заметив стоящую парочку, побрел в сторону выхода из гостиной Гриффиндора, а друзья пошли следом за ним. На обеде в нем все так же прожигали дырку взглядом серые глаза. И на этот раз он ответил на этот взгляд. Драко хмурился, глядя на него. Было очевидно, он находится в глубоких раздумьях. Но почему-то его продолжал донимать приставучий Забини, на которого ему периодически приходилось отвлекаться. Быть может, это было очевидно лишь для Гарри? Кажется, он зашел слишком далеко. Они так и смотрели друг на друга какое-то время, и в Гарри плескались незнакомые эмоции и чувства, но он уже, хоть и не до конца, но понимал что это такое и с чем это едят. В это время глаза, до сих пор пристально рассматривающие гриффиндорца, наполнились решимостью. Малфой поднялся со своего места и медленно, но верно двинулся к столу Гриффиндора. С каждым шагом на Гарри накатывала все новая волна тревоги и странного предчувствия, каждая из которых была в тысячи раз сильнее предыдущей. Он даже представить не мог, каким взглядом сейчас смотрит на Драко — вероятно, это взгляд маленького олененка, со всех сторон окруженного агрессивно настроенными волками. И тут слизеринец остановился прямо возле него, с недоверием осмотрел соседей по столу Гарри, плавно переходя взглядом на него самого. — Поттер, можем отойти? — беззлобно, возможно, даже отчасти неуверенно спросил Малфой. Кажется, он был слишком взволнован. Кажется, Гарри впервые услышал его голос без противного растягивания гласных. И он оказался очень красивым и мелодичным. Теперь настала очередь Гарри осматривать гриффиндорский стол, наверное, в поисках спасения. Поняв, что ситуация безвыходная и за неимением других вариантов, Поттер устремил взгляд на Драко, и, пробормотав что-то вроде «Да, пойдем» поднялся. Как только за ними закрылась дверь, Гарри почувствовал легкий удар спиной о ближайшую стену. Не успел он осознать происходящее, только что нависавший над ним и опаляющий горячим дыханием Драко перешел в действие — склонился еще ближе и осторожно, словно пробуя на вкус, коснулся своими губами поттеровских. От удивления желудок Поттера резко упал вниз, а сердце зашлось в бешеном ритме, словно пробегаясь оглушающими ударами по грудной клетке. Смирившись с происходящим, Поттер прикрыл глаза и охотно ответил на поцелуй. Все вокруг резко исчезло — остался только он, и его самый страшный враг и в то же время самая большая и, наверное, первая влюбленность. Драко нежно проходился языком по его губам, будто стараясь не сделать больно, хотя было очевидно, что он хочет большего, и в этом их желания сходились. Гарри притянул его за плечи чуть ближе, углубляя поцелуй и переплетая их языки, млея от таких новых и в то же время невероятно привычных ощущений и постепенно становясь одним целым. Поттер наслаждался каждым мгновением, будто в последний раз. Но почему-то в нем играла уверенность, что этот раз далеко не последний. Больше нет просто Гарри и нет просто Драко. Теперь есть Только Гарри и Драко — одно целое. А иначе быть не может. Тем временем поцелуй из мягкого и аккуратного перерос в более страстный, хотя-бы отчасти давая желаемое. Гарри постепенно тонул в таких долгожданных ощущениях и отчаянно не желал чтобы это заканчивалось. Напротив — он хотел прижать к себе Малфоя ближе и целовать-целовать-целовать прямо до потери пульса, ведь единственной его причиной жить сейчас был он – его небольшой, но самый-самый яркий огонёк на свете. Первым отстранился Драко, жадно хватая их общий воздух и поглядел на Гарри переполненным теплом взглядом — так, как не глядел на него еще никогда. Что-то внутри Поттера точно перевернулось от этого взгляда. Стальные глаза выглядели как никогда красивыми сейчас. — А рыжая? — Малфой прервал затянувшееся молчание, при этом не прерывая зрительного контакта. — Джинни? — Гарри вздрогнул от хриплости собственного голоса. — Да, она. — Драко вмиг посерьезнел и слегка нахмурился. А Гарри лишь беззлобно усмехнулся и потянулся за еще одним поцелуем, который моментально получил, сказав тем самым больше любых слов.