Чуточку счастливее

      Бан Чан открывает глаза и понимает – он проживает свою лучшую жизнь. В которой он занимается любимым делом, окружён верными друзьями, а ещё, с недавних пор, встречается с лучшим парнем на свете. Чан уже около года влюблён в Юнги. Как так вышло, он и сам бы не ответил, потому что познакомились они ровно тогда, когда в глазах Юнги поселилась печаль. Настолько глубокая, что Чану во что бы то ни стало хотелось заполнить её светом. Он желал этого так отчаянно и самозабвенно, что однажды сбылось – Юнги начинает улыбаться. Замечают все, и друзья Юнги, и друзья Чана. – Хён, ты к снова к Юнги в студию? – интересуется Чонин, когда Чан спешно шнуруется в коридоре. – Да, очень хочу показать ему новую демку. Правда, он ещё не в курсе, – усмехнулся парень, накидывая капюшон на голову. – Вы так часто проводите время вместе. Ты стал пропускать наши кино-вечера с рамёном. Голос макнэ мягкий, но во взгляде читается грусть. – Ох, Чонин, я обещаю, что в следующий раз обязательно присоединюсь к вам, – Чан кладёт руку на плечо друга и улыбается. Айен тоже, но выходит неубедительно. – Надеюсь, ты не замёрзнешь в одной толстовке. – Не беспокойся. Сейчас вечера тёплые. Но Чану кажется, что его греет одна только мысль о встрече с Юнги. Он втрескался по уши, и только слепой бы этого не заметил. Ему не нравится, что друзья начинают обижаться, особенно Чонин. Ведь каждый имеет право на личную жизнь, верно? Хотя Чан начинает переживать, что подводит своих товарищей, часто делая выбор в пользу покатушек в студию Юнги вместо того, чтобы беззаботно проводить время так, как они привыкли. С другой же стороны, Чан в студии тоже не прохлаждается. Они работают, часто не мешая друг другу. И могли за вечер переброситься лишь парой фраз. Особенно так было первые месяцы. Вряд ли Юнги догадывается, что Чан украдкой наблюдает за ним, прикрываясь экраном ноутбука. Ведь Мин совершенно меняется, когда дело касается работы. Его взгляд теряет вселенскую скорбь, заместо неё появляется сосредоточенность, зажигается интерес. Взгляд бегает по монитору, брови приподнимаются, а пальцы отстукивают ритм. Особенно Чан любуется, как Юнги пишет лирику в блокноте. Тогда для него не существует ни тревог, ни мирских забот. Взгляд Чана скользит от карандаша, которым то быстро что-то черкается, то медленно, но упрямо выводится, к изящным кистям рук, поднимается вверх по предплечью, обводит изгиб шеи, путается в прядях волос, и наконец, останавливается на губах, безмолвно шепчущих новые строчки. Юнги непременно облизывает пересохшие губы, и тогда Чан окончательно сдаётся, убеждаясь в том, что утонул в этом парне и своём желании сделать его хоть чуточку счастливее. Он мечтает всегда видеть эту редкую, но такую яркую улыбку, которая всего на пару мгновений преображает лицо Юнги, делая его по-настоящему невероятным. Чан никогда не лезет к Юнги с расспросами. Он не хочет вызывать в парне и тени раздражения, потому что видит, как оно моментально разъедает его. И каждый раз Чан готов поменяться с Юнги местами, лишь бы тот не замыкался глубоко в себе. Кажется, Бан Чан всё делает правильно, потому что Юнги гораздо чаще и охотнее с ним заговаривает. Пусть в пылу их обсуждений может быстро потухнуть и оборвать диалог на полуслове, но это безусловно прогресс, о котором раньше Чан и мечтать не мог.       В тот вечер он, наверное, слишком самоуверен, когда напрашивается к Юнги в студию, будучи уже на пол пути. Ведь есть вероятность получить отказ, и перспектива шататься где-то по городу, потому что друзей он уже предупредил, что едет с ночевой. Но когда Юнги просит Чана привезти чаджамён, парень чувствует себя на седьмом небе от счастья. Ноги сами несут его в студию, он не может себя сдержать в эмоциях и трескотне, которой, вероятно, мог наскучить Юнги. Но тот лишь улыбается и кивает, ест с таким аппетитом, которого Чан никогда за ним не наблюдал. Тот вечер действительно становится решающим в их отношениях. Чан впитывает столько чужой боли, но вместе с тем она помогает обоим переродиться, переосмыслить для себя что-то по-новому. И понять, наконец, что судьба не просто так свела их.       И тогда и сейчас Бан Чан с трудом верит, что действительно может обнять Юнги не только как друга, зарыться пальцами в его мягкие волосы, коснуться его губ своими, вовлекая в поцелуй. Боже, как же долго он его ждал.       И даже теперь, когда всё уже было обговорено, и Чан приезжает к Юнги не только в студию, но и на квартиру на правах парня, он всё равно до конца не верит, что всё это наяву. Друзья лишь радуются за Чана, который продуктивно уделяет время музыке даже на расстоянии. Это не помешало «3Racha» продолжать писать песни, ведь Чан и Юнги по-прежнему не вторгаются в личное пространство друг друга. Но определённо, теперь стало веселее, когда в перерывах есть кого поцеловать.       Юнги выходит из душа, когда Чан увлечённо сводит новые биты в наушниках. Он понимает, что обязан прямо сейчас позвонить Хану и обсудить с ним трек в режиме реального времени. – Слушай, Джисон, я тут наконец склеил то, что у нас никак не получалось. А всего-то надо было немного поспать, – хихикает парень. – Да уж, с Юнги явно особо не поспишь, – неоднозначно усмехается Джисон в ответ. А Чан кусает губу, замечая Юнги рядом, который загадочно улыбается. – Кхм, давай просто послушаем трек вместе. – Я тоже хочу послушать, – вызывается Юнги. – Привет, Джисон. – Оу, хён, я думал, ты в наушниках, – неловко мнётся парень. – Не переживай, я в них сейчас. Но если мы будем слушать втроём, придётся их убрать. Так он и делает, включая музыку. После они ещё несколько минут обсуждают аранжировку. И к удивлению Чана, он даже чувствует себя лишним, пока Хан и Юнги горячо спорят, каким должно быть вступление и на какой секунде делать переход между партиями. В конце концов, они находят решение, которое устраивает обоих. – Не хочу вас прерывать, но мы всё ещё обсуждаем мою партию, и я думаю, что... – Что надо сделать так, как мы решили с Юнги, – смеётся Хан, а парень его поддерживает. – Прекрасно, вы уже против меня сдружились. – Конечно, у тебя такой клёвый парень, грех не дружить. Ну ладно, ребят, я пойду ужинать, и вам приятного вечера. Пока. Когда он отключается, Юнги всё ещё не покидает ухмылка. – У тебя прикольные друзья. – Знаю, неплохо бы нам собраться как-нибудь всем вместе и потусить, – Чан встаёт с дивана, убирает ноутбук с наушниками на стол. – Что насчёт нашего ужина, ты голоден? Парень не успевает развернуться, потому что Юнги уже оказался рядом и обнимает Чана со спины. Он кладёт подбородок ему на плечо, и Чан вдыхает запах травяного геля для душа. Как же тепло и уютно. Чан прикрывает глаза и расплывается в улыбке. – Хён? – он накрывает своими ладонями руки парня, которые покоятся на талии Чана. Юнги что-то несвязно мурлычет. – Ты ластишься как кот. В ответ Юнги трётся носом о шею парня, щекоча дыханием ухо. У Чана по загривку бегут мурашки – уши его чувствительная зона. Юнги быстро это улавливает и касается Чанова уха сначала губами, затем языком и нежно засасывает мочку. Парень в ответ крупно вздрагивает в руках Юнги и шумно выдает. Кажется, ужин отменяется. – Что ты делаешь? – Ласкаюсь как кот. Тебе не нравится? – шепчет парень, не прекращая играться. Руки тем временем он запускает под футболку, проводит по рельефной груди и торсу. – Нравится, – с придыханием отзывается Чан, теряясь в ласке парня. Пульс сбивается, а голову туманит предвкушение. – Хён, я хочу тебя поцеловать. Юнги позволяет ему развернуться, и первым накрывает его губы своими, целуя мягко, но настойчиво. Чан податливо отвечает, обнимая парня за талию и прижимая к себе. Он проводит языком по нижней губе, оттягивая её и посасывая. Юнги коротко стонет, и у Чана сладко тянет внизу живота – он готов зацеловать губы Юнги до потери сознания. Чан углубляет поцелуй, сплетает их языки и не оставляет возможности вдохнуть. Он чувствует, как руки парня опускаются на его ягодицы и несильно их сжимают. Становится слишком жарко. Чан и сам не может перестать цепляться за волосы Юнги, за его спину. Хочется раствориться в парне целиком и полностью. Цепкие пальцы Юнги задирают край футболки Чана и тянут наверх. Приходится наконец разорвать поцелуй, чтобы снять одежду. – Как же ты потрясающе сосёшься, Чан, – потемневшие глаза Юнги лихорадочно блестят. – Оу, – усмехается Бан Чан, оголяя торс. – Ты тоже, хён. Ты такой горячий. Банальные глупости срываются с языка, но Чан не в силах противиться ни им, ни парню напротив, что восхищённо блуждает взглядом по его телу. Юнги проводит языком по своим губам и обеими руками заправляет спутанные пряди. – Не парень, а мечта. Иди ко мне. Ну как такому отказать. А этот голос с хрипотцой – за него Чан готов многое отдать. Его подталкивают на диван, устраиваются у него на коленях. Чан откидывает голову и задыхается от трепетной нежности, с которой Юнги целует его лицо, обводя каждую чёрточку. Тепло парня обжигает шею, грудь, ключицы. И Чан хочет буквально выжечь на своём теле эти ощущения, которых слишком много. Юнги слишком много. Их чувств слишком много. Чан лишь беспомощно хватается за чужие плечи, его руки путаются в чёрных прядях, пока Юнги рисует языком невидимые узоры. Они остывают, и этот контраст выбивает весь воздух из лёгких. Когда Юнги облизывает ореол соска, Чан шипит и притягивает парня ещё ближе. Юнги упирается бёдрами в возбуждение Бан Чана, и шипит в ответ. – Чанни, твою мать. Его низкий тембр перекатывается где-то в горле самого Чана и разливается по внутренностям кипучей лавой. Парень крепко вцепляется в талию Юнги. Наверное, даже чересчур, но тот не придаёт этому значения. Особенно теперь, когда оба слишком возбуждены. Юнги лишь активнее стал толкаться бёдрами. И это трение через ткань, не дающее полноты ощущений, но так густо и вязко заполняющее разум, сводит обоих парней с ума. Они целуются, мокро и глубоко. Чан кусает губы Юнги, бесстыдно стонет ему в рот на каждое движение. А Юнги и не думает останавливаться. – Хён, я...быстрее. – Блять, Чанни, – парню кажется, что он готов кончить от одной только просьбы. Чан так податлив в его руках, отвечает на каждый толчок, и буквально плавится. И Юнги хочет, искренне хочет, чтобы Чану было хорошо. Он толкается быстрее и сильнее. И сам чувствует, что уже на грани. Одной рукой он забирается к Чану в штаны, сжимает его член, заставляя парня буквально проскулить. – Пожалуйста, хён, да... Юнги окончательно срывает крышу. Сохраняя темп, он сминает плоть Чана через боксеры, не переставая при этом толкаться вперёд. Чан уже не сдерживается, он громко и часто стонет. Юнги глухо рычит в ответ. Перед глазами чернеет. Юнги смазанно видит перед собой раскрасневшегося Чана, его пухлые губы, которые он то и дело кусает, и глаза, прикрытые от удовольствия. Этого хватает, чтобы Юнги парой быстрых движений довёл до разрядки сперва Чана, затем себя самого. Юнги обессиленно утыкается головой в плечо Чана и шумно пытается отдышаться. – Ты такой красивый, – голос Юнги вибрирует, и только это заставляет Чана прийти в себя. – Особенно, когда стонешь. Я думал, отъеду на месте. Парень не верит, что слышит от Юнги подобные слова. Но они звучат так непринуждённо, заставляя Чана вновь вспыхнуть. Неужели он заслуживает такого невероятного человека? Сердце щемит каждый раз, когда честный и искренний Юнги говорит то, что думает. Это и делает его самим собой. За это Чан его и полюбил. – Хён, ты меня смущаешь, – Чан украдкой любуется взлохмаченным видом Юнги, который кажется ему сейчас сексуальнее, чем когда-либо. – Кажется, ты там что-то про ужин говорил, – невинно хлопает глазами, как будто не он только что довёл Чана до оргазма. – Думаю, сначала мне надо в душ, – усмехается парень. – А потом приготовлю нам что-нибудь поострее. Поможешь? – В ванной или с едой? – Вот же хитрец. Кстати говоря, в следующий раз я снимаю с тебя футболку, – лукаво щурится Бан Чан. – Как скажешь, – послушно соглашается Юнги, провожая взглядом парня. Юнги и впрямь забывает обо всём, что его тревожит в жизни, когда Чан рядом. Одно его присутствие латает раны Юнги, глубоко кровоточащие и сверлящие душу. Одна её часть боится любить, но никто ещё не любил самого Юнги так беззаветно. Он убеждён, что такой светлый человек, как Бан Чан заслуживает быть счастливым. И Юнги постарается приложить для этого все усилия.