И пусть

             Артём людей читает с лёгкостью фокусника, для него спутанный клубок человеческих причина-следствие — кристально-прозрачный, рычагами давления наружу, всеми тайными мыслями и сломанными судьбами изнаночно.       Ему рассказывают свои истории жесты и мимика, тремор голоса и блуждающий взгляд — не по учебникам безлико-однобоко, нет, Артём умеет видеть всё индивидуально-особенным, и лишь поэтому метод, — взращённый неосознанно им самим, взрослеющий вместе с ним, симбиотически сосуществующий, — работает.       И только его собственное лицо — бритвенно-острое, озёрно-спокойное, на шпагу схожее — молчит, ничего о себе не рассказывает и никак не помогает самого себя понять: у Стрелецкого все чувства на узелках-замочках, мутные и неразборчиво сотканный в спешке — сплошные теории и предположения.       Артём считывает клиентов — неплохой заработок и бонус в карму; случайных прохожих — от скуки и тренировки ради; знакомых — всегда лучше знать, с кем имеешь дело.       Но особенно-долго он останавливается на семье: здесь глубокие залежи, сплошные тёмные пятна и обратные стороны монет, он может подобраться ближе, паразитирующе проникнуть и наблюдать, смотреть во все глаза в причины собственного формирования — хоть что-то понять о себе взглядом со стороны, если прямо не получается.       Вот отец — концентрат его внимания, больная мозоль, главная загадка, диахромный кубик Рубика, который он собирает всю свою жизнь и каждый раз удивляется, ломается, собирается заново, чтобы продолжить искать, изучать, исследовать — его личная Марианская впадина.       Столько выстрелов было — и каждый раз мимо.       Артём злится, Артём копает глубже, Артём медленно переделывает их игру под себя — это уже профессиональные принципы, азарт и дело чести.       Катя попадает под этот прицел случайно.       Девочка с глазами знакомо-незнакомыми, единственно прежняя, словно не было этой разлуки длиной с её взросление, девочка с детской обидой и безоговорочным к нему доверием, с остатками чего-то недопонятого у изголовья кровати, что превратилось в этих великовозрастных «мальчиков» и слишком явный бунт против отца — смотри, я такая же, как и ты, Тём.       Она переезжает к нему на раскладушку — хоть куда, главное, что с тобой.       Она дразнит его неудавшейся карьерой «модели» — только бы запечатлеть его реакцию.       Она оставляет свои вещи на видном месте с невинным коварством — лак для ногтей, помада, расчёска, бюстгальтер, туфли, клеймо для всех женщин, бывших и будущих, что появляются на горизонте — шалость, на которую Артём внимания не обращает до последнего.       Она ловит его отражение во всех стёклах офиса — Стрелецкий натянутый канат, затянутый узел, жилистый и напряжённый.       Она называет лохматого парнишку «тенью Артёма» и подмигивает ему.       Когда растрёпанные овечьи кудри Матюши сменяет родной короткий ёжик волос — ситуация усугубляется.       Матвей на него может быть похож только если смотреть сквозь совершенно извращённую и вымученно-выстраданную призму самообмана — но Кате, судя по всему, достаточно, чтобы кружить «его тени» голову.       Причина этого плавает на поверхности, но Стрелецкий намеренно закрывает глаза — хватит их семьи и тех скелетов, что уже есть, новых можно и не выдержать.       Но можно попробовать их вылечить: что там у нас? недостаток внимания от родителей, привитый комплекс от попыток взрастить хоть одного идеального ребенка, гиперфиксация на самом близком и понимающем человеке, расставание с ним, обида, попытка отыскать что-то подобное в отношениях с партнёрами, злость из-за этой привязанности — получаем одну Екатерину Стрелецкую, отклонение от плавающего определения нормальности.       Достаточно двух сеансов, так ведь?       Его метод справлялся с куда более страшными ситуациями.       Он выслушает с мягко-спокойным лицом, как умеет, создаст какую-то стрессовую ситуацию, возможно даже покажет собственную гнилостность и неидеальность, докажет, что девочка перед ним способна справится со всем и без него, уничтожит обожествляемую фигуру себя в её голове.       И даже денег не возьмёт.       Влюбленность исчезнет без отголосков — Артём уверен, что справится.       Только вот — не хочет.       Он был хреновым старшим братом слишком долго, чтобы можно было бы сродниться заново — на его месте зияет чёрное пятно.       На его месте — ему места уже нет.       Но есть рядом — там, где взгляды, дрожащие пальцы, обкусанные губы, квартира на двоих, объятия дольше необходимого, ночные звонки и неловко-девичьи пьяные поцелуи.       Там, где его внимание и забота ещё нужны — а любовь обретает разные формы.       И пусть.       Стрелецкий понимает: он так долго сражался с чужими демонами, что не заметил собственных.       А у них, оказывается, глаза его сестры.