Тлеющая Эра

      Мико смотрит на слишком довольного Дотторе скептическим взглядом. Дайнслейф и Люмин вслух строят предположения того, чем их собирается удивить Второй Предвестник. Меньшов и Габриэль стоят в сторонке и, видимо, делают ставки. Идрис разминается с катаной. Чистый балаган на прогулке в яслях, только ни одного ребёнка среди них почему-то нет.       — А теперь, когда всем стало интересно, что же я успел давным-давно спрятать в самом обычном доме, — Доктор открывает дверь... — Добро пожаловать в мою скромную обитель, распологайтесь и ищите главный секрет, —...и смело заходит в тёмный провал коридора. Через пару секунд тот озаряется светом десятка лампочек, но Предвестника уже не видно.       Мико вздыхает. Все коллеги Аято являются странными существами, но наименее стабильные по какой-то причине были ближе всех к их семье.       — Заходим по одному, стены, пол и потолок не облизываем, материться в случае чего можно, — Меньшов первым подаёт пример, переступая порог. Живой. — Хотя лучше говорите приличными словами, а то спугнёте ещё «главный секрет», — капитан потёр живую ладонь нервным жестом.       — Что же делает эту тайну настолько страшной? — Люмин следует за ним, держа за руку Дайнслейфа.       — Женщина, — хихикает Габриэль, когда все стоят в прихожей. — Но почему именно женщина, вам предстоит выяснить. Дайнслейф, не подведи, я на тебя десять тысяч моры поставил, — секретарь хлопает по плечу рыцаря. — Больше правил нет, разбредайтесь! ===       Самая обычная прихожая ведёт в самый обычный коридор, а тот позволяет ходить по самым обычным комнатам. Но на каждой самой обычной стене висят не самые обычные фотографии: каждая — изображение капсулы с номером.       Пятнадцать, один, девятнадцать...       Мико рассматривает каждую рамку, каждую линию, блик, пятно. Но единственное различие только одно — числа.       Ей хочется спрятаться от непонимания. Фотографии в рамках, капсулы, номера... Что хочет Дотторе этим показать? ===       Дайнслейф лезет к стенам, стучит рядом с каждой рамкой ровно столько раз, какое указывает число.       Двадцать, шестнадцать, тринадцать, двадцать восемь, двенадцать, шестнадцать... Пять, три, шестнадцать, шесть...       Результата нет, но попытка не пытка. Пора идти в следующую комнату и посмотреть, что там. Может быть, не одни фотографии на стенах? ===       Но опять. Пустой зал, лишь рамки на стенах.       Пятнадцать, один, одиннадцать, пять, десять... Пятнадцать, один, девятнадцать... Девятнадцать, двенадцать, шестнадцать, восемнадцать, шесть, шесть...       Мико ходит по кругу, запоминая каждый номер.       Четырнадцать, двадцать девять... Восемь, десять, три, двадцать девять...       Они повторяются. Одинаковые фотографии с одинаковыми числами. Но различия в чём-то должны быть.       Пятнадцать, шестнадцать... Шестнадцать, пятнадцать, десять... Пятнадцать, шесть, двадцать...       Ей чудится что-то знакомое в этой последовательности. Музыка?       Двадцать один, четырнадцать, шесть, восемнадцать, тринадцать, десять... Три... Четырнадцать, один, шесть... Три, девятнадцать, шесть... Двенадцать, восемнадцать, шестнадцать, четырнадцать, шесть... Пятнадцать, один, девятнадцать...       — Нет, — шепчет она, понимая. — Это не музыка. Это слова.       Двадцать три, тридцать один, одиннадцать... И вопросительный знак. Символы появляются на стене вместе с фотографиями. Рамка, капсула, номер — всё. ===       Он идёт, ищет комнату без изображений на стенах. Десятки залов заполнены только ими, даже где-то на потолке висят деревянные рамы. Окон нет. В каких-то помещениях все нормально, стандартно, но фотографии есть и там. Фотографии везде.       Девятнадцать, двенадцать, двадцать один, двадцать пять, пятнадцать, шестнадцать...       Напоминает лабиринт. Длинный и бесконечный лабиринт. В котором нет ни конца, ни края, лишь тишина.       Двадцать, десять, двадцать три, шестнадцать...       Дайнслейф рычит от бессилия. Ответа нет, коридоры и комнаты бесконечны.       Его рука тянется к деревянной рамке, но проходит сквозь фотографию. Внутри стены небольшая выемка, а в выемке... Буква? И в соседней тоже. И чуть дальше.       «Н и ч е г о ... н е т»       — В этом доме что-то должно быть, — отвечает он буквам внутри фотографий. Но они приходят в движение.       Четыре, один...       «Д а»       — Где находится ответ? — спрашивает он.       Шесть, четыре, шестнадцать... Пятнадцать, шесть, двадцать... ===       — Вы уверены, что их не пора привести в эту комнату? — Люмин смотрит на один из многих экранов. Он показывает путь Яэ и Дайнслейфа.       — Рано, — девушка на мгновение переводит взгляд на паникующее выражение лица Камисато, но почти сразу возвращает к ногтям на левой руке. — Нии-сан не просто так решил устроить это представление, ему нужно время до прихода Восьмого Предвестника. А всем остальным в этом доме нужно развлечение и нетипичная ситуация. Два убитых кролика одним выстрелом, не более. ===       «Н и ч е г о ... н е т», «н е ... и щ и», «н а п р а в о», «о с т о р о ж н о», «б е г и», — фотографии складываются в надписи. На каждой всё ещё капсула и номер, но цифры легко переводятся в буквы. «Т о р о п и с ь», «л е с т н и ц а», «д в о е о с т а л и с ь о д н и». ===       — Тут что-то не так, — Мико взмахивает руками в сторону фотографий.       — Дотторе вряд ли хочет нас убить, — Дайнслейф вздыхает. — Хотя... Может и хочет.       — Не хочет, — она вздыхает. — Но видимо, «главный секрет» пытается нас задержать в этих коридорах. Интересно, для чего?       — И почему остальные исчезли? «О н и ... в ... б е з о п а с н о с т и ... т у т», — и стрелка, показывающая на закрытую дверь.       — Видимо, это тоже нам понадобиться выяснить, — Яэ улыбается. — Сможешь открыть или выбить дверь?       — Конечно. ===       — Отец? — маленькая девочка дёргает мужчину за штанину. Мальчик стоит за ней.       — Да, дети? — он наклоняется к ним. Его продолжения в этом мире получились слишком хорошими. Слишком добрыми для Тейвата...       — Когда мы познакомимся с братиком?       — Совсем скоро. Осталось всего лишь тридцать три дня до вашего знакомства. ===       «М о л о д ц ы», — складывается на стене надпись.       Мико смотрит на Дайнслейфа и не может сдержать прерывестого выдоха. Они не сошли с ума в этом лабиринте.       Из-за ширмы слышатся медленные хлопки. Хлоп-хлоп-хлоп...       — Добро пожаловать в главную лабораторию «театра», — девушка улыбается, надевая очки. — Каслана Сатору к вашим услугам. Отец и брат в скором времени присоединятся к нам, но надо подождать. Вы достаточно хорошо справились для людей, что видят подобный лабиринт в первый раз.       Яэ закатывает глаза, зная, что девушка... Сатору-чан?.. права. И, зная Дотторе, может сейчас раскрыть главный секрет или перевести всё в шутку.       — Здравствуй, Сатору, — она улыбается. — Не приведёшь в эту комнату остальных наших спутников?       — Они уже тут. Но нам нужно ещё немного времени... Поэтому извините за мои следующие действия, — Каслана выкидывает руку вперёд и стреляет. Мико не видит смысла уклонятся. Дотторе их не убьёт, как и его «дети».       Полоса военной каллиграфии стекает с ладони за секунду до темноты перед глазами. Можно отдохнуть и подумать обо всём, что дал увидеть этот дом.       — Спокойной ночи, — Сатору куда-то уходит. Ожидаемо. ===       Камисато медленно брел по улочкам города, в очередной раз раздумывая над тем, как ему стоило бы поступить в той или иной ситуации. Как никак, а это было достаточно трудное занятие: анализировать в голове десятки событий, которые можно было повернуть в свою пользу.       «Это что-то сродни старым играм, — Аято усмехнулся своим же мыслям. — Что-то простое, но вместе с тем требующее детального осмотра. Столько ходов в этой партии уже сделано, но... — подняв взгляд к небу, Аято цинично улыбнулся. — Сколько я еще сделаю, и сколько фигур слетит с доски? Ха, становится только интереснее, — погружаясь все дальше в дебри мыслей, Аято уже начинал понимать, что ход мыслей в его голове ничем не отличается от Райдэн, Царицы или Селестии. — Но, все-таки, какая фигура падет следующей?»       За мыслями Камисато даже сам не заметил, как завернул в какой-то проулок города. Может кто-то считал иначе, но для него узкие улочки куда приятнее именно здесь: каменные домики, как около их с Яэ жилища в Снежной. Мощеные брусчаткой тротуары, в некоторых местах карканье воронов. И хоть земля была все такой же порочной и грязной, словно олицетворяла весь этот мир, здесь отчего-то становилось спокойно. В этих проулках не сидели попрошайки, не орудовали бандиты, что было непривычно.       «Странно все это, — вновь погрузившись в мысли, Камисато с настороженностью засунул руки в карманы, слегка замедлив свой ход. Черное меховое пальто легко трепалось от каждого шага, а очки на глазах сглаживали уж слишком яркий свет, отраженный от снега, создавая для глаз хоть немного комфорта. — Я тянулся и тянусь к свободе, хотя сам даже не знаю что это такое, — слегка цинично усмехнувшись, Камисато растянул губы в кровожадную ухмылку. — Но разве кто-то способен разрушить мои планы по свержению Райдэн? — глаза Камисато загорелись каким-то золотым оттенком. — Анна, а может быть Меньшов, или же Чернышевский? — пустив ехидную усмешку, Аято слегка остановился на одном месте. — Нет, они все даже пальцем шевельнут не смогут, чтобы остановить меня».       Вновь продолжив шаг, Аято беглым взглядом осматривал все вокруг себя, искал любую деталь, какая только могла его настораживать: дыры в стенах, крики людей невдалеке, женские стоны, доносящиеся из ближайшего борделя, да вообще все что угодно.       «Край разврата, не иначе, — подавив в себе желание рассмеяться, Камисато вдруг замер. — Странно, мне кажется, что я услышал какой-то звук позади себя, — развернувшись, Восьмой с присущей ему педантичностью начал высматривать изменения. — Хм, умно, — скривив губы в улыбке, Аято вынул одну руку из кармана. — Обычный человек даже ничего не заметил бы, но вот я, — Аято победно улыбнулся, повернувшись вправо. — Ха, так и знал», — высвободив вторую руку из кармана, Камисато подвел ее к кобуре, держа пальцы всего в сантиметре от рукоятки револьвера.       — Я знаю, что ты тут, — Камисато подал голос, медленно подходя все ближе и ближе к небольшой арке, которая, судя по всему, вела в другой район города. — Учти, я не настроен вести бой, так что, если ты конечно хочешь жить, просто покажись.       В ответ на слова Аято послышался лишь приглушенной смех, после чего Камисато уловил звук медленных шагов. Кто-то выходил из того места, в которое он смотрел.       — Браво, Господин Камисато, ваши навыки и впрямь не завышены, — медленной походкой из-за угла вышел молодой мужчина с рыжими волосами, чьи голубые глаза с азартом смотрели в глаза Аято.       — Тарталья? — похоже, им предстоял долгий разговор.       Одиннадцатый из Фатуи, казалось, совсем не напрягался насчет создавшейся ситуации: он ленивым шагом направился прямо к Камисато, при этом стучал сапогами так, как будто не шел, а в буквальном смысле тупо топтал брусчатку под собой. «Что понадобилось Тарталье здесь? — Аято начал сосредоточенно рассматривать образ Предвестника, благо, очки скрывали его глаза от взора Тартальи. — Как странно, он так расслаблен, но, вместе с тем, я не чувствую от него какой-либо угрозы».       — Что тебе здесь нужно, Тарталья? — Камисато отнял руку от рукояти револьвера, смотря Одиннадцатому прямо в голубые глаза. «Что-то странное в нем все-таки есть, — Аято вновь беглым взглядом осмотрел внешний вид Предвестника, и только сейчас заметил одну деталь. — У него нет маски в волосах. Да и вообще, я не вижу у него маски на поясе, или даже торчащей из кармана пиджака. И шеврона Фатуи я больше не вижу».       Тарталья ответил не сразу. Вместо этого он все также медленным шагом приближался к Аято без намека на агрессию, держа руки в карманах серых брюк.       — Во первых, Камисато, меня не зовут Тарталья, — медленно шагая вперед, Одиннадцатый наконец остановился прямо перед Аято. — Меня зовут Аякс. Раз уж я знаю ваше имя, то будет честным назвать свое, — разведя руки в разные стороны, Аякс дернул плечами. «Что ты делаешь, Тар... Аякс? — в мыслях Аято уже не мог понимать, как воспринимать Одиннадцатого. — С одной стороны, Аякс настроен ко мне дружелюбно, но... — мысленно сделав паузу, Аято продолжил ход мыслей. — Все, кто пытался убить меня, тоже вначале пытались втереться в доверие».       Аято расслабил плечи. Раз никакой опасности нет, значит можно вести себя естественнее.       — Ясно, Аякс значит, — изогнув губы в улыбке, Камисато протянул руку в сторону Одиннадцатого. — Меня, как ты наверное знаешь, зовут Аято. Но, в любом случае, приятно познакомится, — вновь улыбнувшись, Аято внешне просиял. «Поглядим что ты из себя представляешь, Аякс, — холодный разум ясно давал о себе знать. — Если ты посмеешь предать мое доверие — убью на месте. Ты станешь следующей фигурой, которая слетит с доски в погоне за моей свободой, — логика мыслей, возможно, пугала даже ту часть Аято, который все также оставался тем беззаботным мальчишкой, каким был Камисато до смерти родителей. — Но, возможно, ты станешь мне хорошим другом, Аякс».       Аякс тоже просиял: его глаза загорелись азартом, а губы растянулись в искреннюю и очень широкую улыбку. Он быстро вложил свою ладонь, а после многократно пожал Аято руку.       — Для взрослого мужчины ты слишком много ребячишься, Аякс, — пустив смешок, Аято в очередной раз осмотрел Аякса. «Что же ты выкинешь сейчас, Аякс? — разум вновь с ужасающе-расчетливым ходом анализировал ситуацию. — Теперь, когда ты считаешь, что втёрся ко мне в доверие, что же ты сделаешь сейчас? — глаза Аято остекленели, словно разбитое зеркало».       — Мне вообще-то только шестнадцать, Аято, — слегка обиженно надув губы из-за высказывания Восьмого, Аякс быстрыми движениями добрался до пуговиц своего пиджака и зачем-то их расстегнул. — Жарковато здесь, — по-мальчишески улыбнувшись, Аякс вновь перевел свой взгляд на Восьмого.       «Твою-то мать, Аякс! — мысленно Аято уже был готов провалиться сквозь чертову землю. Просто свалить нахрен с этого мира куда подальше, или, как бы точно выразил его мнение Меньшов, "съебаться к ебени-матери". — Я-то думал, что разговариваю со взрослым, сформировавшимся мужчиной, — проклиная всех Архонтов Тейвата, и даже чуть дальше, Камисато страдальчески опустил голову. — Чертов мальчишка!»       Приложив ладонь к своему лицу, Аято с лицом великого страдальца уставился в пол. Ну вот делать ему еще нечего, как возиться с подростком. Он на одиннадцать мать его лет старше этого мальчишки, но чувствует себя потерянным, как будто именно он ребенок.       — Каким образом ты попал в Фатуи в таком возрасте? — с видом какого-то истинно-дельного аристократа, Аято внимательно осматривал лицо этого юнца: Аякс все также озорно улыбался, слегка раскинув пиджак в стороны, практически оставаясь только в бордовой рубашке. Зимой. Зимой мать твою! «Нет, я так долго не смогу, — Аято буквально был готов кричать на весь свой холодной и жесткий разум. Выть как маленький ребёнок. — Этот мальчишка все нервы мне уничтожит, если так будет продолжаться! — мысленно грохнувшись на диван, Камисато, все также в мыслях крикнув, начал причитать. — Шебутной юнец! Чертов мальчишка! — и тут мысли выстроились в единую цепочку. — Да он даже безбашеннее и легкомысленнее чем моя жена!»       Словно в подтверждение мыслей Камисато, Аякс состроил самую невинную из всех улыбкой, какие только мог вообразить себя Восьмой, после чего, вобрав в легкие побольше воздуха, разразился заразительным, слегка хрипловатым смехом.       — Я в армии с девяти лет, хм... дедуля? — озорно улыбнувшись, Аякс с видом истинного аристократа начал приводить свои разлетевшиеся в разные стороны волосы в порядок. — Ну, вообще я ни разу и не лишил ни одного человека. И до сих пор не понимаю, зачем люди убивают друг друга, если можно решать дела мирными способами, — устремив взгляд к небу, Аякс улыбнулся. — Я дослужился до полковника, ни разу не убив человека!       «Мальчишка, совсем еще мальчишка, — Аято лишь констатировал факт, не более того. — С тобой будет еще больше проблем, чем я думал».       Обернувшись, Аякс, вновь одарив Аято одной из своих самых шебутных улыбой, протянул ладонь вперед.       — Ну, дедуль, ты ведь тут не просто так, да? — улыбаясь еще шире, Аякс просиял, когда увидел слегка сжавшиеся губы Аято. — Хах, так и знал. Ты к старику Дотторе идешь. «Черт возьми, мальчишка! — Аято продолжал негодовать. — Ну как ты все так налету схватываешь?»       — Я пойду с тобой, старик Аято, — мальчишка состроил самую невинную из всех своих улыбок.       В этот раз Камисато даже не стал спорить с ним. Сил не хватило. ===       — Прекрасная мисс Люмин, Я вас люблю! Дарю цветы, стихи слагаю... Прошу Ответьте мне согласием на чуства, Иначе я умру, — голос Тартальи-куна доносится из колонок. Гето смотрит на это... «признание в любви»... и не может понять, какая муха укусила Одиннадцатого.       — Что этот дурак делает? — спрашивает Каслана свою сестру.       — Читает стих Вайлианхарт-сан и дарит ей букет цветов, — Сатору вздыхает. — Интересно, как она ответит.       — Вряд ли взаимностью. Ей уже век, ему всего лишь шестнадцать лет... — он привычно начинает строить теоретические модели развития ситуации.       — Престань пытаться предсказать исход и просто наблюдай.       — Тарталья... — Вайлианхарт-сан начинает говорить.       — Моё настоящее имя — Аякс, мисс Люмин.       — Аякс, вы...       — Мисс Люмин, не надо столь официально.       — Аякс, мне не...       — Мисс Люмин, пожа...       Букет алых роз, скорее всего с острыми шипами, встречается с лицом Тартальи-куна.       — Аякс, да помолчи ты! — Вайлианхарт-сан наконец-то не выдерживает. Гето начинает восторгаться этой женщиной. Так изящно ударить Тарталью-куна!.. — Я не чувствую то же, что и ты. Поэтому, пожалуйста, не пытайся на что-то надеяться и ожидать.       — Но, мисс Люмин!..       Бедные цветы вылетают из окна.       — Отстань от меня, пожалуйста, иначе в следующий раз в окно вылетишь ты, а не букет цветов.       К сожалению, Тарталья-кун стоит спиной к камере, поэтому Гето не видит его выражение лица. Но вряд ли там есть счастье и радость.       — Мисс Люмин... Я понял... Но я ещё попытаюсь!       — Сатору, выключи ту камеру, — Каслана вздыхает. — Не делай себе ещё больнее, наблюдая за Тартальей-куном, — он замирает. — Надо будет убрать из ваз цветы, тогда Тарталья-кун не сможет в этом доме их найти и, соответственно, подарить. ===       Тем временем на улице рядом с «театром» один блондин тёр свою многострадальную голову, ругаясь на букет цветов. Он, Архонты, серийный убийца и просто милашка! Почему все летит только в него? ===       В этот раз тут лишь белые цветы и облака в небе. Солнце сменяется луной, закат окрашивает кожу в алый цвет. Лепестки чище свежего снега, они не подвластны освещению и погоде.       Его сны всегда нелогичны, но с этим можно только смирится.       Призрачные руки обнимают со спины столь знакомым движением.       — Как ты? — женский голос шепчет над его ухом. Краем глаза он замечает огненные волосы, но они выцветают в мгновение ока до светло-серого.       — Все ещё жив, — он слабо улыбается, позволяя слезам стекать по щекам. — Прости, мне уже надо идти. Я...       Её фантом рассеивается над полем белых цветов, не дослушав слова. Как и всегда, ведь это только сон.       — ...помню тебя, — вот и всё. Конец. ===       — Проснись... Яэ... Просыпайся, — она слышит Аято. Он пришёл.       — Я не сплю, — Мико открывает глаза. Всё та же комната с ширмой, но теперь светлее. Фотографии на стене сложены в надписи «В р е м я ... с п а т ь». Её муж жив и, насколько она может судить, цел. — Ты поговорил с местным президентом?       — Да, — он улыбается. — Мне дали задание найти серийного убийцу.       — Ожидаемо, — она смеётся. Раз за разом одно и то же, только в разной оболочке. Возможно, всего лишь через пару минут воздух расечёт свист пули или зваканье металлических деталей, а она и не обратит внимание. Это ожидаемо. Ожидаемо карканье ворон и жар солнца, треск нитей над пропастью, крики во время пожара...       — В этот раз мы уже другие, — Аято верно понимает причину её смеха. — Мы сможем все повернуть в нашу пользу. Сможем... Не убивать.       Мико улыбается и продолжает смеяться. Ей внезапно становится так легко, что хочется воспарить над домом с названием «театр». Это не настоящее чувство, она знает, но нет сил сопротивляться мимолётному.       — Ты в порядке? — он выглядит обеспокоеным. Почему?       — Да, — она не лжёт. Наверное. ===       — Я не могу их понять, — Сатору смотрит на своего отца. — Они... Не знают друг друга и не пытаются узнать, но почему-то доверяют. Не строят совместных планов, не обсуждают, не говорят...       — Разным людям нужно разное, — Дотторе вздыхает. — Им достаточно того, что у них есть сейчас. Но они сломаны в горниле инадзумских войн, не знают, какого это — жить как-то иначе.       Она сочуственно прикрывает глаза. Наверное, больно получать в ответ на чуства почти ничего. Или же... Чуств просто нет? ===       — Всё ещё удивляюсь, почему только в этом доме ты говоришь прилично? — Габриэль зевает. Они в «театре» уже несколько часов, но про них все забыли. Благо, гостиная без художественной инсталляции нашлась, а то было бы совсем плохо.       — Мне Дотторе голову оторвёт, если я посмею научить его детей чему-то плохому, — Меньшов напротив него успешно пародирует летучаю мышь, свешиваясь с кресла вниз головой.       — То есть уметь убивать людей толпами это не плохо, а матерится — плохо? — конечно, Чернышевский знает ответы на свои вопросы, но он слишком любит бесить капитана полиции.       — Закрой свой рот и помолчи! — мгновение и дуло пистолета оказывается напротив груди. Как и всегда. Не приносит уже того удовольствия, что было раньше, лишь краткосрочный выброс адреналина.       — Молчу, — он улыбается. Они знакомы не один год и давным давно нашли границы, через которые не стоит переступать. Не стоит всерьёз спрашивать Егора о его дружбе с Дотторе, о старых мечтах и стремлениях. Всё, что должно быть забыто, пусть будет забыто. А то, что лучше помнить...       — Что тут происходит?       ...само о себе напомнит.       — О, Гето, — капитан молниеносно убирает пистолет куда-то в складки одежды. — Уже всё подготовил? — кажется, не только Габриэлю понятна подоплелка этого дня.       — Да, — Каслана вздыхает. — Осталось собрать действующих лиц в одном месте и можно будет подводить итоги.       — Госпожа Камисато и мистер Цвайхальд проснулись? — Чернышевский заинтересованно поднимается с кресла.       — Первая да, второй нет, но это не критично. Вайлианхарт-сан попыталась выбросить Тарталью-куна из окна, — Гето даже не старается скрыть усмешку. — К сожалению, она обладает жалостью к этому неприятному субъекту, поэтому на улице оказались только цветы.       — А мне показалось, что какой-то букет приземлился на голову какого-то прохожего... Наверное мои глаза уже стареют, — Егор демонстративно тянется к очкам Габриэля, но промахивается и виснет на плече друга.       — Кто знает, кто знает, — Каслана разводит руками. — В любом случае, нам пора идти. Отец с минуты на минуту по системе громкой связи попросит всех прийти в главную лабораторию. А нам до неё далеко.       — Тогда идём, — Габриэль хватает Меньшова за плечо, решая, что так будет проще и быстрее, и выходит из гостиной.       — Эй, отпусти меня! — закономерно возмущается Егор. — Ты сам на мне повис, — Чернышевский указывает на очевидный факт. — Отпущу, когда мы окажемся в лаборатории, — уточняет он, наученый горьким опытом.       — Хорошо, — на удивление спокойно соглашается Меньшов. «Возможно, ему стало лучше», — думает Габриэль.       — Кхах-кхем... Дорогие гости, идите в главную лабораторию пожалуйста, — из динамиков под потолком наконец-то доносится голос Дотторе. Вовремя, как и всегда. ===       Лист с вязью символов по краям возвращается в её руки легко, привычно, напоминая о ма... Сайгу. «Как ей удавалось под маской простой жрицы скрывать свои навыки?» — раз за разом думает Мико, вспоминая десятки листов с записями разных голосов. Компромат на многих людей в виде тонких свитков из бумаги был сильной неожиданностью для аристократов того времени.       — Яэ? — Аято хмурится, но помогает скрыть военную каллиграфию, загораживая Мико собой от взглядов остальных в людей в комнате.       — Не беспокойся, — она шепчет. — Обними меня, пожалуйста, — Мико тянется к нему, кладя в карман брюк талисман.       Они стоят так пару минут, но их решают прервать:       — Голубки, вы тут не одни, — Меньшов ухмыляется. — Но если вам хочется уединится... — он благоразумно не заканчивает фразу, лишь многознечительно смотрит на дверь.       — Пожалуй, мы обойдёмся, — Аято убирает руки с её спины, делая шаг назад. Ей хочется шутливо пожаловаться на слишком серьёзных людей, но сейчас не время.       — Егор, не лезь в проявления эмоций у людей, — Дотторе устало садится на стул. — Нам нужно начинать наше собрание. Все тут или кого-то нет?       — Все, — голос Идриса раздаётся откуда-то сверху. Мико поднимает глаза и застывает в удивлении: её брат сидит на единственном излишне роскошном предмете в лаборатории — золотой люстре.       — Что он там делает? — Гето спрашивает Сатору.       — Наблюдает за нами, — девушка вздыхает. — Беспокоился о Камисато-сан, но вмешиваться в план я не могла. А он не предполагал его присутствия тут, поэтому пришлось... импровизировать.       — Док, твои дети меня пугают, — Меньшов, таща за собой Габриэля, отходит в сторону от Сатору и Гето. — И кстати, почему все дети в моём окружении — психи, маньяки и манипуляторы? — задаёт он явно риторический вопрос.       — Как минимум троим ты лично прививал эти качества, — Дотторе морщится, вспоминая что-то.       — Могу предположить, что это Сатору и её брат, но кто третий? — Идрис, всё ещё сидя под потолком, решает продолжить разговор.       — Я, — Тарталья машет ему рукой. Мико тяжело вздыхает, понимая, что юноша вряд ли скоро отстанет от её брата.       — Отец, не пора ли рассказать нашим гостям о том, для чего мы тут собрались? — Гето подходит ближе к белой стене.       — Пора, — Дотторе сдвигает стул в сторону.       — Тогда... — на мгновение молодой человек делает паузу. — Сатору, включи проектор, пожалуйста, — на стене медленно появляется изображение какого-то дома. — Это главный терем Мары Ядвиги.       Мико вздагивает. Мара Ядвига... Близкая подруга бывшего Архонта Снежной — Агареса — и одна из самых старых существ Тейвата. «Она живёт отшельником уже не один век, — думает Яэ. — Что должно было случится, чтобы она дала о себе весточку хоть кому-то?»       — Три года назад она похитила ребёнка. Труп нашли замороженым, он лежал на пороге дома доктора Апокалипсиса. На теле мальчика были надписи, — изображение сменяется.       Мико резко вздыхает. На почти идеально белой коже ребёнка алые буквы смотрятся чужеродно, неправильно, ужасно.       — Текст написан... — картинка опять меняется и Гето продолжает что-то говорить, но Мико не слышит.       «Когда трое займут троны, два клинка разобьются о небеса. Из белых цветов поднимется жизнь, а на рассвете мир будет очищен. После бури семеро покинут свои троны, отступив от амбиций. Земля сомкнется, и явится в этот мир солнечный и лунный король. Свет солнца и луны рассеет пелену лжи над этим миром, а расколотое небо станет символом новой эры», — она читает, ужасаясь.       — ...как известно, все Мары могут предсказать что-то, но только один раз за свою жизнь. Единственное известное исключение — Мара Ядвига, которая использует не своё тело для предсказания, а тела других разумных существ. Адептов, ёкаев... Людей, — Яэ слышит слова Дотторе будто бы из-под воды.       За свою не самую короткую для кицунэ жизнь она успела сделать многое. На её руках кровь далеко не одного человека. Но она никогда не убивала детей. Все разумные существа, которые пали от её руки, уже не были детьми. Стариками, взрослыми, даже подростками, но не детьми.       Мара Ядвига же убила ребёнка, который прожил не больше восьми вёсен.       — Почему? Из-за чего она выбрала ребёнка? — Мико шепчет.       — Никто не знает, — голос Дотторе пронизан горечью. — Но именно поэтому о теле и пророчестве известно малому количеству людей. Доктор Апокалипсис, Фэн Сяо, Царица, все в этой комнате на данный момент, Мара Ядвига и бывший раб — всего лишь шестнадцать людей.       Всё о чем-то говорят, возмущаются, сочувствуюю и льют слёзы. Мико не слышит, не ощущает. Пророчества Мар — точны. Пророчество, переданное столь страшным, цепляющим за живое, способом — важно. И есть ещё один вопрос, который нужно спросить.       — Как звали ребёнка? — она не знает, чью реплику перебила и насколько та была важна. Она знает, что вряд ли кто-то из этих людей будет возмущаться. Ей нужно услышать ответ.       Сатору грустно усмехается, говоря слишком спокойно:       — Иэйри Каслана, — и Мико хочется ужаснуться, но некоторые вещи происходят слишком не вовремя.       Кто-то стучит по двери. Тарталья, слишком смелый, слишком не боящийся ничего, открывает её.       — Добрый вечер, дамы и господа, — металлический голос разрезает повисшую тишину.       Яэ мгновенно достаёт катану из печати на поясе, стоит Люмин произнести лишь одно имя:       — Калпас. ===

Продолжение следует...

Вместо титров:

Mitski:

Washing machine heart (slowed and reverb)