***
Время уже пробило восемь, а она только добралась до окраины Токио. Естественно, с телепортацией Годжо было значительно легче добираться до техникума, но сейчас единственный вариант попасть туда — пешком. Закаленные годами тренировок ноги быстро взбирались по каменистым ступенькам, которые уже покрылись тонким слоем снега. В горной местности видеть такое природное явление — совершенно естественно и неудивительно. Дыхание вырывалось облачками пара, а руки с усилием сжимали подарок, который она так бережно несла и везла через весь город. В тесном автобусе нельзя было нормально продохнуть, что уж говорить о сохранности идеального вида пакета, куда было положено то, что хотелось подарить одному важному человеку. Улыбка сама собой растянулась на губах, когда Юдзу по дороге до техникума начала фантазировать о его реакции. Телефон пронзительно запиликал в кармане, но из-за перчаток она не могла взять и посмотреть, кто звонил. Кожа на руках и так сухая, а ещё больше морозить не хотелось совершенно. Ведущая по склону вверх дорожка несколько раз круто заворачивалась, из-за чего шансы потерять равновесие и упасть прямиком на выступы камней, что находились внизу, увеличивались многократно. Юдзу нервно сглотнула, когда в очередной раз покачнулась и едва не свалилась, как с утеса. На горизонте показались статуи, которые стояли вдоль дороги и вели прямиком к зданию техникума. Юдзу ускорила шаг и за несколько минут уже оказалась перед дверьми, не решаясь войти. Что-то в груди больно сдавило, сковало, сдавило тугим кольцом, царапая реберные мышцы. Ком в горле застрял, а руки от холода затряслись и онемели. Страх зайти внутрь сильно застопорил её тело, которое будто парализовало. Чего же она боялась? Его встретить? Поговорить с ним спустя несколько дней после ссоры? Помириться таким примитивным способом? А он точно сработает? А не лишний ли он? А может, вообще стоило рассказать маме о разладах с парнем и поговорить об этом? Она последовала совету Нобары, которая силком потащила Юдзу в торговый центр, где она начала собирать подарок в честь его дня рождения. Несколько вещей поместились в емкий пакет, и каждая была нужна и важна, как ей казалась. Но самое главное лежало завернутое в отдельную упаковку. И именно это хотелось ей подарить в первую очередь, потому что над этим она трудилась столько времени. Руки ещё мелко дрожали, но Юдзу сослалась на холод, преодолела себя, робко раскрыв двери, и прошла мимо главного зала, где обычно сидел директор. Пару коридоров, один длинный проход между корпусами — и она уже оказалась возле мужского корпуса общежитий. Вот оттуда доносились голоса и смех. Мужские и даже женские. На ней — теплая, белая куртка, на голове — наушники такого же светлого оттенка. Вся мокрая, а от ботинок остались грязные разводы. Но дверь резко открыли, и на пороге показался румяный Юджи. В одной толстовке и… босой? Подернутый странной пеленой взгляд удивил Юдзу, которая приблизилась к Итадори, что на секунду замер и захихикал. — Ты пьяный, что ли? — в лоб спросила, узнав знакомый запах сакэ. Парень подозрительно шатался, но старался сохранять лицо. Пытался сфокусироваться на её лице, а потом резко закрыл дверь, схватив Юдзу за плечи, и… прижал к стене, продолжая смотреть также серьёзно. — Юдзу-с-с-семпай, — заикаясь позвал он, наклоняясь ближе. Ладонью прикоснулся к её руке. — Мы тут… это… в-ыпили немног-о. Пойдем с-с на-а-ами. — Так-так-так, дорогой, у нас начинаются пьяные приставания, поэтому хватайся за меня и пошли, — сдала назад Юдзу, ловко увернувшись из рук Итадори, который мало что соображал в данный момент. Он покорно облокотился на неё, позволил закинуть руку на плечо и поплелся рядом с хрупкой фигуркой. Когда она дошла до самой дальней комнаты, — общежитие рассчитано на троих студентов — то тут же увидела организовавшуюся пьянку среди подростков. И всему виной явно Годжо, который наверняка сам достал всем алкоголь. Потому что кто ещё мог им позволить? Пьяная Нобара пронзительно смеялась над шуткой Панды, который на деле прикалывался над нетрезвыми одногруппниками, а сидящая рядом Маки оживленно рассказывала Тоге историю о каком-то парне, который однажды в торговом центре пристал к ней, а после убегал, как только увидел в её руках оружие. Когда Юдзу несколько грубо скинула со своих плеч пьяного Итадори, который уже вовсю икал, все тут же обратили на неё внимание и затихли, наблюдая за тем, как она снимала куртку. Сказать, что Юдзу была в шоке, ничего не сказать. Она первый раз в жизни видела своих одногруппников и студентов младше такими пьяными. Несмотря на то, что алкоголя было относительно немного, можно было понять сразу, что каждый уснет как младенец и проснется с желанием умереть тут же, настолько голова разболится. — Ну и что вы тут устроили? — как мамочка спросила Юдзу, поняв, что былое волнение улетучилось куда подальше. — Годжо принёс вам выпивку? — Да, этот придурок в повязке взял с нас обещание сидеть тихо, и чтобы к его приезду мы были трезвыми как стеклышко, иначе нас ждёт что-то крайне ужасное, — рядом икнул Тоге, вдруг позеленев. — Вот ему точно будет плохо. Юдзу оглядела всех сидящих и с сочувствием присвистнула, глядя на достаточно нетрезвых товарищей. — В день рождения своего ученика привез алкоголь, свалил куда подальше, а потом ещё требовать с вас начнет, когда приедет. Вот ведь придурок. А ты, я смотрю, самая трезвая, Маки, — усмехнулась Юдзу. — Я вообще тут меньше всех пью. Налегли Инумаки, Итадори и этот, — она указала на полусонного Мегуми, который почти разлегся на диване. Он глядел в одну точку из-под опущенных длинных ресниц, которые прикрывали дивные глаза цвета индиго. Кофта, которая была явно ему не по размеру, чуть съехала с плеча, оголяя его. Щеки залило густым румянцем, а губы были приоткрыты; из них со свистом вылетал выдыхаемый воздух. Он откинул голову назад, молочная кожа на шее натянулась на предела, теперь под ней виднелась сеточка вен, острый кадык дернулся под силой мышц на горле, когда он глубоко сглотнул. Словно чувствуя на себе взгляд, он снова поднял голову, сфокусировал размытый взгляд на объекте своего обожания и… пьяно улыбнулся, хватая в плен своих рук, когда Юдзу приблизилась к нему, предварительно подложив Итадори подушку для удобства. Тот позволил царству Морфея захватить его в плен, и поэтому теперь он так сладко-сладко сопел, надувая пузыри из слюны. Мегуми обхватил своими руками бёдра Юдзу, оставаясь сидеть, разместил её у своих ног и прижался лицом к мягкой ткани свитера, поглаживая пальцами доступные места. Он что-то мычал про себя, а прикосновения были слишком вызывающими, чтобы Юдзу могла так спокойно их воспринять. Но чувство собственного достоинства мешало ей сдаться под напором бушующих гормонов, как и совесть. Она ласково отвела руки Фушигуро в сторону, склонилась и внимательно посмотрела на него. — Ты себя как чувствуешь? Пойдём, может, ляжем? — как можно мягче проговорила Юдзу, на что после получила по голове пустой банкой из-под пива от Маки, которая кинула ее. — Вы только попробуйте начать облюбовывать каждый угол этой гребаной комнаты! — Так мы же не в твоей комнате, Зенин, — заговорил спустя долгое время тишины Мегуми, выглядывая из-за ноги девушки и по-грязному усмехаясь. — Тебя так-то волновать вообще не должно. — А мы ничего делать и не будем, — продолжила Юдзу, убрав снова руки Мегуми со своих бёдер, которые снова пробрались к внутренней стороне. Слишком уж приставучим стал после принятия дозы алкоголя. — Я не собираюсь развращать его в не адекватном состоянии. — Даже если сам попросит? А Годжо-сенсей говорил, что секс в пьяном виде — крайне хреновое занятие! — по-умному заговорил Панда, вскинув когтистый палец к верху, к потолку. — Панда, а ты действительно знаешь, что это такое? — неровным голосом спросила Юдзу, а после отмахнулась от всех. — Так, закрыли тему. — А вот и узнаю нашу старую-добрую Фукусиму. Всегда, когда заводится разговор о чем-то интимном и неприличном, ты буквально сбегаешь с алыми пятнами на пол лица, — усмехнулась Маки, делая глоток пива из бутылки. Она продолжала налегать на неё, пока жидкости окончательно не осталось, но была все ещё относительно трезвой и говорила складно. — Да-да, конечно, может, я избегаю по совершенно иной причине? Да и какой смысл размусоливать эту тему, когда она и так пережевана вся вдоль и поперек. Закругляйтесь давайте, Годжо реально вам вставит по самое не хочу, если увидит вас в таком состоянии на утро. Потом же проклинать будете. — Не-е-е, я никуда не пойду-у-у, — капризно протянул Мегуми, надув губы, как ребёнок. Он так мило смотрел на неё снизу вверх, что сердце Юдзу невольно пропустило удар. А ведь только дня три назад они очень сильно поссорились, а теперь обнимались, как ни в чем не бывало. Юдзу с облегчением думала, что никто об этом не знал. Разве что… Панда мог что-то узнать и держать в тайне, чтобы потом подшутить. — А что ты хочешь делать? — терпеливо спросила она, поглаживая тёмную голову. Он уткнулся лбом ей в грудь, прямо в ложбинку, и демонстративно вдохнул. — Хочу сидеть вот так, — коротко ответил Мегуми. — А мы можем сидеть также, но в спальне. — Не хочу двигаться. Все болит. — Я помогу тебе дойти. — Я тяжелый, ты упадешь. — Донесу, не бойся… — Отстань от него, лучше отдохни, пока этого придурошного в повязке нет, — Маки схватила Юдзу за плечо и всучила ей в руки новую бутылку пива. — Серьезно, когда мы ещё можем расслабиться? Мы, конечно, шаманы, все дела, но отдыхать тоже нужно. Тем более какой повод — день рождения этого царя теней! Давай открывай, и чокнемся. — Маки, я тебя не узнаю, — со вздохом сдалась Фукусима, открыв бутылку. — Обычно тренируешься так, что создается впечатление, будто ты до боли правильная и дотошная. — К тренировкам я действительно такая, но отдыхать нам тоже необходимо. Годжо сам позволил нам пить, а то, что кое-кто не уследил за количеством влитого в себя алкоголя, сугубо их проблемы, — вкрадчиво поведала Маки, распустив свои волосы. Юдзу присела рядом на диван, притянув за собой непутевого бойфренда. — Согласна, но… есть подвох в этом. — Конечно, Годжо был бы не Годжо, если бы пакость не придумал, — фыркнула Зенин, а после злорадно хихикнула, кивнув головой за спину Юдзу. — Ты глянь только на этих идиотов. Тоге с Итадори явно перебрали и уснули беспробудным сном, даже не раздевшись и не отправившись в свои общежития. Это, кажись, общая комната, где студенты в основном собирались посидеть все в месте; из-за приглушенного света Юдзу не сразу узнала помещение. Нобара точно также уснула, но Панда, будучи джентльменом по отношению к девушкам, отнес ее в свое общежитие, чтобы девушка могла спокойно спать. Маки и Юдзу сели у подоконника и приоткрыли окно, дабы запах алкоголя выветрился из помещения. Все равно атмосфера витала гораздо более расслабленной, чем обычно. Пускай она пропустила половину, сейчас видела, как ребята смогли хотя бы в один день немного отдохнуть, пускай и по-взрослому, о чем будут жалеть утром. Вдруг чьи-то пальцы обхватили её руку с бутылкой, повели назад, а после взгляд наткнулся на крепкую шею и влажные губы, на которых остались капли выпитого алкоголя. Он был чертовски близко, так ещё умудрился приподнять её так, чтобы они, шатаясь, смогли пристроиться у стены, пока Маки тактично молчала, наблюдая за попытками пьяного Мегуми усесться. — У тебя сейчас грация даже картошке проигрывает, смирись. — Молчи, Зенин, — уже твердым голосом сказал Мегуми, но это была всего лишь иллюзия. — Ти-и-ихо. Приложенный палец к губам — и, на удивление, Маки действительно замолчала, предварительно закатив глаза. Но долго сидеть не стала. Прямолинейно заявив о том, что не рассчитывала на посиделки с парочкой, она залпом допила свою вторую бутылку пива, которую видела Юдзу, — чертовски быстро проглотила все содержимое — и упорхнула в свою комнату, не забыв пнуть напоследок ногу Итадори, который так и остался спать на полу. В комнате наступила тишина, а грязь портила всю романтичную атмосферу, которая могла бы разыграться, не будь Мегуми пьян и не устрой студенты попойку в его день рождения. Она все ещё была крайне удивлена такому поступку: Мегуми ненавидел свои дни рождения, а тут поддержал идею остальных о посиделке? Он же явно не сам организовывал это всё, уж его-то Юдзу знала как все свои десять пальцев. — Ты спишь там? — теплое дыхание с примесью спиртного ласково коснулось нежной кожи шеи, и Юдзу неприязненно сморщилась. — Пойдём уже, все разошлись. Но парень не отвечал; даже не двигался, когда Юдзу его локтями толкала. С усилием выбравшись из его медвежьих объятий, Юдзу смогла разглядеть, что Мегуми уже спал, так и не отлипнув от неё: навалился на неё всем весом и обхватил талию, уткнувшись лбом в грудь. Молча уснул с ней в обнимку, словно она была игрушкой, которую всегда забирали с собой в кровать дети. Спина затекла от неудобного положения, мышцы бёдер напряглись, растягиваясь до предела. Он оказался действительно прав: он был невероятно тяжелым, и Юдзу действительно была уверена, что когда она донесет его до кровати и уложит, спина откажется разгибаться обратно.***
Весь составленный план на день рождения Фушигуро провалился с самого начала. На утро поголовно все студенты, стонали от треска в голове, блевали всю ночь и спали в обнимку с унитазом, пока их желудки отрывались на полную. Хуже всего было Тоге и Юджи с Нобарой, как предсказывала Маки. Зенин же встала утром бодрячком и даже готовилась отправляться на тренировку, но перед этим навестила всех и приняла к сведению то, что на предложения придурошного в повязке соглашаться не стоит больше никогда. Ее решение поддержали все, разве что кроме Итадори, который в связи с наступившим похмельем соображал весьма туго. Все студенты, которые боролись с побочными эффектами выпитого спиртного, собрались в столовой, чтобы хоть как-то забить опустевшие желудки едой или напитками. Среди присутствующих не было разве что Мегуми, что невероятно смущало Юдзу. Этой ночью ей пришлось покинуть его, так как на утро возникло бы очень много вопросов, отвечать на которые Юдзу совершенно не хотела. Как-никак, но недавняя ссора, которая привела к тому, что они едва не расстались, все ещё держала руки в узде и рот на замке. Снова недопонимания, снова предъявы и обиды на мелочи, снова неумение говорить и слышать друг друга… Такой стандартный набор причин для скандала, но каждый божий раз, когда Юдзу ссорилась с Мегуми из-за пустяков, после ходила разбитая и уничтоженная морально, что даже не выдерживала и первой приходила к нему для примирения. И так по кругу, несколько раз, снова и снова. Все повторялось вновь и вновь, и ничего не менялось. Юдзу настолько это осточертело, что она однажды захотела взять перерыв от отношений, но в итоге не смогла принять такое тяжелое решение. Последняя ссора закончилась пощечиной, разбитым телефоном, криками, слезами и хлопком двери, от которой по стенам едва трещины не полезли. По сути Юдзу не должна была вовсе появляться на дне рождения Мегуми, раз они так серьёзно поругались, но она не смогла пойти против себя. Сделать ему приятно, так ещё и помириться таким образом… Все же это казалось действенным и достаточно… милым? Все-таки Юдзу благодарила Ками-сама и Нобару за то, что она отважилась купить ему подарок. Поговорить, преодолеть страх, вручить подарок, помириться — план простой, как характер Панды, но казалось, что что-то могло пойти не так… Юдзу не слабо испугалась, когда рядом присел кто-то. После мгновенного шока она обернулась на заявившегося сюда и с облегчением выдохнула, что это всего лишь Итадори, который еле-еле, но взял себе завтрак. Тема за столом завелась как раз о предстоящих новогодних каникулах, и Юдзу узнала, что Нобара и Тоге поедут к своим родным сразу после их начала. Никто толком не среагировал на сказанную новость, чему не обрадовалась Нобара, начав гневаться на всех, но после замолкла, почувствовав, как начала пульсировать голова. Мегуми на горизонте ещё не наблюдалось; Юдзу предположила, что он ещё спал, раз даже к такому позднему времени он ещё не пришел. Видимо, выпил вчера всё-таки знатно, и Зенин была права. Монотонный диалог поддерживали практически все присутствующие без участия непривычно понурого — по понятным причинам — Итадори, не имеющего возможность говорить из-за техники Инумаки и неё самой. Юдзу лишь со стороны наблюдала за остальными, изредка вбрасывая пару фраз, если обращались конкретно к ней. Все мысли были заняты лишь одним человеком, и это не могло не раздражать, злить, огорчать. Ей не хотелось, чтобы все мысли вертелись вокруг этого несносного Фушигуро, который и без своего присутствия здесь, рядом, доводил её до белого каления. Она не могла по сей день понять, как такой замечательный, высоконравственный, с большим добрым сердцем человек мог быть настолько невыносимым, даже грубым в некоторых моментах? Когда она ссорилась с ним, то каждый раз, каждый божий раз словно снимала розовые очки и глядела на него новыми глазами, будто вместо привычного Мегуми видела в нем что-то инородное, чужое, незнакомое. Возможно, всему виной её ложные надежды, которые она лично возлагала на него, а после огорчалась, когда они рассыпались в пух и прах, а возможно, дело было действительно в них обоих, и к миру окончательному они прийти не могли из-за неумения говорить. Юдзу устала от эмоциональных качелей, Юдзу запарилась постоянно жить в негативе, Юдзу просто хотела любви и заботы, разве это так много? Она готова даже сама первой пойти навстречу, лишь бы их отношения сохранились, а они сами многое осознали для себя и сделали выводы, чтобы в дальнейшем не допускать тех же ошибок… — Слушай, ты сидишь вся кислая, — оборвала поток ее мыслей Маки, наклонившись к задумчивому лицу Фукусимы. — А? Что? Нет, я не кислая. Я просто… — Вы когда там вообще разговаривать собрались? Что ты, что он прожужжали мне все уши, и я уже даже не верю на благополучный исход. Как дети малые избегаете друг друга и все. Ладно он, но ты, Юдзу. Старше же, мозгами явно лучше должна быть, раз более зрелая. Хотя… — Дело тут вообще не в разнице в возрасте. Человек даже в тридцать может вести себя как ребёнок! — упрямо буркнула Юдзу, краснея от осознания, что Мегуми младше неё почти на два года, и вчера ему только-только шестнадцать исполнилось… — Это факт, но все же оба развиты не по годам и ведете себя как дети малые. Разница сейчас может чувствоваться, все такое, но… — Но ты же там как-то с Ютой контактируешь, хотя у вас год разница! — вспылила Юдзу, перебив подругу и хлопнув по столу, краснея донельзя. Крайне глупая отводка от внимания к себе, но крайне действенная: Маки не осталась в долгу и вскочила с места с горящими от смущения щеками. — Ты что, меня с Оккоцу!.. Слышь, возьми слова назад! — Да вы явно встречаетесь, просто скрываете, мол, такой робкий мальчик на такую сильную даму запал, так ещё и грудь ему твоя по вкусу. Панда все подтвердит! — нервно хихикнула Юдзу, откровенно выводя подругу из себя. Маки со злости схватила Юдзу за воротник рубашки, и притянула к себе, желая свернуть той шею. Фукусима трепыхалась в её руках, не отваживаясь использовать технику. Ситуация казалась действительно со стороны забавной и комичной, а оправдания Маки с алыми щеками добавляли масла в огонь. Панда вовсю хихикал над ними, как и пришедшая в себя Нобара, которая иногда толкала зеленого Итадори в бок. — Простите, ребят, но мне что-то очень плохо… Я пойду уже, — буквально простонал Юджи, что сидел весь завтрак бледный как смерть, с мешками под глазами, так ещё и с икотой никак не справится. Нобара на пару с ним тяжело встала со своего места, оставив поднос с почти нетронутой едой, и также направилась отсыпаться, а за ними следом поскакал Панда, придерживая своими лапами обоих студентов. — Так, ребята, держитесь, я вам помогу! Бескорыстная душа Панды иной раз вводила Юдзу в ступор, но после стольких лет обучения вместе и постоянного времяпровождения она с некоторыми качествами своими одногруппников свыклась. Как и с невыносимым характером Маки, молчанием Тоге, добротой Юты и саркастичности Панды. Каждый из них был уникален по-своему, и каждый не раз поносил невыносимого Годжо, который раз за разом бесил особенно Маки. Последний пункт уже объединял всех обучающихся в техникуме. Каждый тут был сам по себе; никто не собирался гоняться за кем-то, как в школе учителя за учениками, чтобы те сдали экзамены. Ты идешь на этот путь добровольно, а если хочешь выбраться из этого порочного круга — снова и снова клацаешь зубами подле выхода, а потом вновь прогрызаешь свой хвост, как метка Уробороса, опять возвращаясь в этот мир кошмаров. Гнетущие мысли и паранойя — сопутствующие качества Юдзу, которые бесили Мегуми. И остальных тоже. Маки, например, сейчас подзатыльник дала ей, чтобы та очнулась и перестала угнетать ауру своей техникой, которая зависела от настроения пользовательницы. — Я-я, пожалуй, п-пойду, — заикаясь, проговорила она и пулей выбежала из столовой, даже не услышав то, что сказала Зенин перед этим.***
«И на кой черт я вообще согласился?! Теперь сиди и пожинай плоды, называется…» Голова была готова лопнуть от напряжения, на лбу и шее пульсировали венки, руки неистово драли волосы на голове, когда звон в ушах не прекращался. Перед глазами ещё плыло, но сознание уже постепенно проявлялось, как и относительно адекватное восприятие реальности. В комнате витал холодный, почти морозный воздух, который неприятно щекотал пятки; одеяло наполовину скинуто с постели, а по всему периметру пола валялись вещи: и те, что вывалились из шкафа, и те, что были скинуты с разгоряченного тела наспех, и даже мокрые. Настоящий свинарник! Такой бардак можно было увидеть разве что у Итадори, но только не у него. Всегда чистота и порядок, вымытый идеально пол, сложенные вещи, протертые поверхности, а для перфекционистов — даже вещи стояли ровно по линеечке, без малейшей погрешности. Шок от увиденного помог после бурной ночки мозгу проснуться, а телу встать. Он вскочил мигом с постели и начал наспех убирать все то, что осталось после вчерашнего. Даже подарки у входа в комнату валялись, выпавшие из пакета. Вон сладости, которые подарил Тоге; тёплый шарф, связанный, судя по его словам, лично Пандой; — как он вязать вообще научился — пару дисков для компьютерной игры от Итадори, в которую они вместе рубились; одно проклятое оружие, подаренный Маки от чистого сердца, как и смачный подзатыльник; даже всякие побрякушки от Нобары в виде мерча по всяким мангам и аниме. Такие подходящие ему подарки действительно грели душу, несмотря на то, что он не был ярым фанатом манг, как Итадори. Руки наспех убирали все, что попадалось глаза, а в голове настолько интенсивно и назойливо крутились мысли об этой гребаной попойке, которую он практически не помнил, что даже не услышал, как в дверь громко постучали, а после раздался нежный, такой родной голос, заставивший замереть посреди комнаты, а кожу покрыться мурашками. — Мегуми? Ты спишь? — продолжала она стучаться, но когда не услышала через пару минут даже намёка на ответ, то собиралась уже уйти, как он резко открыл дверь. Она была не настолько низкой, как Нобара, но и не такой высокой, как Маки. Стандартный рост для девушки, которая не будет задирать голову или же наоборот наклонять её при необходимости. Черные, отливающие цветом индиго волосы Юдзу собраны в привычный низкий пучок, а передние пряди падали на лицо, как будто так у неё острижена челка. Они даже внешне похожи: почти что одного оттенка волосы, одинаковые темно-синие глаза, только характер совершенно разный, и это создавало поистине катастрофический ущерб для идеальных отношений, о которых так мечтала Юдзу. Но разве это не нормальное, обыденное, частое явление, когда между партнерами возникали непонимание, ссоры, споры и прочее? Так, видимо, не считала Юдзу, которая была невероятно требовательна к Мегуми, и он же сам, который пытался ограничиться слишком малым количеством взаимодействий между ними и старался максимально дистанцироваться от нее. Как отталкивающиеся друг от друга стороны магнита, которые тянулись к друг другу, но не могли найти нужную точку для воссоединения. Огромная пропасть в виде наэлектризованного поля мешало им дотянуться до друг друга, коснуться кончиками пальцев, от которых исходили искры тока. Везде находилась причина «не полярности». Отсутствие «заряда». Как и непривычно потух всегда горящий огонек в глазах Юдзу при виде него. Она без приглашения вошла, поставила пакет на заваленный стол и замерла. Оглядела всю комнату, при этом ее брови поднимались все выше и выше, а после перевела взгляд на Мегуми, что был в… одном белье. Она не могла сопротивляться зову гормонов, которые, как поехавшие, начинали бурлить в крови, стоило ей хоть раз увидеть обнаженное тело этого человека. Он весь сводил её с ума, катал на качелях получше отца в детстве, а также… играл с её сердцем, сам того не осознавая. И как бы она ни пыталась злиться на него, даже ненавидеть, чтобы как-то облегчить страдания для себя самой, глаза все же пожирали его тело целиком. Если бы у неё была техника связанная с испусканием световых лучей из глаз, то на него коже не осталось бы и живого места. Юдзу сглотнула сухой ком в горле, поежилась, ощущая цепкий холод в помещении, и подошла к окну, чтобы закрыть его. Пока она была отвернута, Мегуми успел обратно забраться в кровать, накрыв ноги. — Как вежливо: у тебя в комнате гость, а ты разлегся, — едко проговорила Фукусима. — Я тебя и не приглашал. Так что не удивляйся такому радушному приему, — холодно ответил Фушигуро, даже не собираясь как-то вкладывать учтивость и банальную вежливость в свои слова. Он слишком сильно злился на неё после последней ссоры, и протрезвевший мозг сам подкинул неприятные воспоминания того вечера. — Как это мило, я не могу, — покачала она головой, начиная сомневаться в своей затее. — Вообще-то я тебе подарить кое-что хотела. И… поговорить. — Можешь оставлять, что нужно, а говорить нам не о чем, — снова как ножом ударил. — Чего? Слушай, я, возможно, лезу к тебе, когда ты после жесткой пьянки, но хотя бы скажи мне, что ты не собираешься бросать меня сейчас, когда не в адеквате, ладно? — истерически рассмеялась она, но в глазах плескалась паника. Не могла никак трактовать верно выражение его лица, которое было весьма… пустым. Ему словно было все равно, и именно этого она боялась. — Я уже достаточно проспался, чтобы точно все соображать. Так что, будь добра, уходи. Мне тебя видеть не хочется. — А так вчера ластился ко мне, сам первый лез, — горько усмехнулась она, маскируя за улыбкой адскую боль в сердце. — Что, хочешь сказать, что это все? Конец? Так быстро? А как же драма? Разбитая посуда? Драки? Крики и оры? Где это все? — Тебе прошлого раза не хватило? — грубее чем обычно спросил Мегуми, привставая с постели. — По-моему, ты достаточно посуды перебила в доме учителя Годжо. — А мне мало, давай ещё. Я не хочу снова биться о закрытую дверь по имени Мегуми Фушигуро. Я хочу выяснить здесь и сейчас. То, что ты напился вчера, сугубо твои проблемы. Ты тогда сам первый выгнал меня прочь, хлопнул перед моим носом дверь, так ещё и перед Годжо выставил идиоткой. — Так это я виноват, что ты мне на мозги постоянно капаешь и требуешь чего-то постоянно? — по сравнению с ней, — уже кричащей и нервно хихикающей — Мегуми говорил совершенно спокойно; его раздражение выдавали нахмуренные брови и напряжение на лице. — Где я с тебя хоть что-то требую, скажи?! Где я хотя бы слово сказала, когда ты плакался о своей Цумики после того, как её прокляли?! В какой момент я отвернулась от тебя, когда ты чувствовал себя адски одиноким, где ты думал, что нахер никому не сдался? Я была рядом в самые паршивые минуты, отдавала всю себя, а в ответ получала только холод и бетонные стены! Я устала быть для тебя подушкой безопасности, понимаешь? Я не… — Я тебя не просил быть рядом. Я не просил, чтобы ты меня поддерживала! — Мегуми ровнее сел на кровати; вся его поза выражала откровенную злость, а голос приобрел болезненные, стальные нотки. — Я ничего не просил, потому что мог бы вынести это сам, понимаешь? Самостоятельно, как последние несколько лет! — Как я могу не быть для тебя поддержкой, если ты важен для меня?! Я не могу смотреть на то, как тот, кого я люблю, страдает и пытается держать себя в руках. Никакой человек адекватно не сможет вынести все один, понимаешь? Рано или поздно крыша поедет от скопления эмоций на душе. А ты их держишь в себе! От тебя только негатив и злость, раздражение и даже упреки! Ты хоть понимаешь, как я себя накручиваю после твоих слов? Не выдержав накала в душе, он вскочил с постели, пересек расстояние между ними и буквально вжал её в стену, возле которой стоял торшер. Рядом с правым бедром — угол прямоугольного стола, и об него она ударилась, когда он с силой толкнул её к стене. Юдзу нисколько не испугалась такого проявления агрессии, но себе взяла на заметку: пока Цумики нет, нет и контролера над Мегуми. Да, он в основном всегда держал себя в руках, но все же благородные ориентиры он перенял от сестры. И именно сейчас он выпустил своих демонов из души, которые буквально атаковали Юдзу через слова. — Тебе никогда ничего не нравилось из того, что бы я ни говорил. Ничего, сука, не нравилось! Ты постоянно меня попрекала над этим: Мегуми, это не так, Мегуми, говорить надо вежливее, Мегуми, хватит раздражаться на Годжо. Везде стопорить меня, пытаться переделать, чтобы тебе самой было легче — вот твой вариант?! А если я буду тебя ограничивать? А если я скажу, чтобы ты не ошивалась с Оккоцу, к которому ты в штаны постоянно лезешь, тебе будет приятно? — Ты считаешь, что я буду тебе изменять?.. — у Юдзу едва челюсть не упала от шока. Вся их ссора приобрела совершенно иной уровень, новые краски и другие цвета. Он сказал больше трех слов, как неожиданно! Мегуми сорвался на крик, Юдзу уже готова плакать от избытка эмоций, а решения итогового они не принимали. Просто ругаются и порицают поведение друг друга. Соревнования: кто обольет грязью сильнее. И пока что в пользу Мегуми, который разозлился сильнее, чем обычно, но Юдзу никогда не умела язык за зубами держать. На губах растянулась усмешка, которая так бесила Фушигуро. — Хотя знаешь, помимо Юты есть ещё неплохие варианты. Все-таки Маки мне жалко, она явно на него запала. Как насчёт Тоге? Он пускай молчаливый, но точно поддержит хотя бы тактильно. С ним не будет никаких ссор, скандалов, я не буду чувствовать себя ненужной, брошенной и использованной. А может вообще ещё одну невинную душеньку под свое крыло взять? А? Итадори, например, — она ещё сильнее приблизилась к нему, напирая на него, как делал обычно он. Загоняла в угол, в свою собственную ловушку из лживых слов; манипулировала им. — Знаешь, Итадори хороший парень. Честный, открытый, добрый, веселый. Такой, какой нужен всем девчонкам. Простак, но такой искренний, что хочется обнять, — душа разрывалась на куски, от слов разбивалось на осколки сердце, а лицо искажала гримаса отвращения. Юдзу было плевать, она добивала… — Он наверняка бы ни слова не сказал, если бы я просто села к нему и обняла, когда ему тяжело. Не стал бы злиться, если бы я захотела узнать, что его гложет. Он бы принял меня и мою поддержку. Он бы просто… любил меня. Не так, как ты… — Что ты этим добиваешься? — усталым голосом спросил Фушигуро, в итоге присев на постель, чувствуя, как силы покидали его тело. Голова только сильнее разболелась, а общество Юдзу, которая явно хотела перессориться ещё по несколько раз, в данный момент ему досаждало. — А я хочу сказать, что ты конченный эгоист, говнюк и придурок, Мегуми, — странно-радостным голосом проворковала Юдзу. — Ты не ценишь того, что имеешь. Тебе вечно все не нравится, а все происходящее вокруг тебя не приносит радости. Находится рядом с таким человеком просто невыносимо. Так что… да, Мегуми, ты совершенно был прав тогда во время ссоры. — В чем? — Моей ошибкой было позволить своему сердцу пытаться забрать твое одиночество, которое на деле тебя не угнетает… В глазах забегали пятна, а во рту появился кислый привкус. Снова сработал этот самый эффект, который она так ненавидела. Голова закружилась, желудок будто бы судорогой свело. Она шатающейся походкой подошла к стене и тяжело осела на пол, держась за лоб. Он искоса наблюдал за ней, тихо всхлипывающей, что иногда зарывалась носом в рукав огромной толстовки. Совсем раскисла. И так было всегда, после каждой ссоры. Уже настолько стало все цикличным и привычным, что это превратилось в своего рода ритуал. — И вот снова то же самое… — прохрипела Фукусима, продолжая хлюпать носом. — Снова мы поругались, снова я плачу, а ты сидишь и… чего-то ждешь. Она снова всхлипнула, утерла слёзы и посмотрела на него в упор. На языке вертелись все обидные слова, которые она хотела бы выплюнуть ему в лицо, но сил уже совсем не осталось. — Знаешь, мотыльки летят на огонь, а после сгорают дотла, не осознав до конца, что это их погубит. Почему же они летят? Все очень просто — это свет, но они с эволюцией никак не отучиваются от этой вредной привычки. Точно также как и… мы. Постоянно бегаем из угла в угол, по кругу ходим, спотыкаемся, а после опять к друг другу возвращаемся, чтобы потом снова обжечься. Но сколько раз мы будем исполнять эту самбу? Пока не сгорим, как эти самые мотыльки? — Пока в Ад не отправимся… — и снова сравнения с различным поведением животных. Сердце ухнуло куда-то в пятки, в руках начало неприятно звенеть, настолько сильно он вдавил локти в колени. Мегуми замолчал. Язык будто к небу присох. Ничего не удавалось выдавать в эту наполненную чем-то тяжелым минуту. Суставы заломленных пальцев громко хрустели в гнетущей тишине; губы то и дело оказывались в плену зубов, прогрызая тонкую кожу. — Иди сюда, — шепотом попросил он, протянув руки. Снова тот же ход, который срабатывал почти всегда. Юдзу любила объятия, в особенности такие редкие от него. Любила вжиматься в сильное тело Мегуми, чувствовать на своей коже холодные ладони, пока горячие губы исследовали все укромные местечки на шее и плечах. И она снова покорно последовала зову. Зову его голоса, тела, энергии — проклятой и естественной. Она снова поддалась ему и потянулась в ответ, позволив окольцевать его рукам свою талию, а макушке пристроиться под подбородком. — Мы снова бегаем по кругу. Снова ругаемся и ни к чему хорошему не приходим. Вот такое продлится недели две, а потом по-новой начнется, — всхлипывая проговорила Юдзу, поглаживая тёмные пряди, стоящие торчком. Действительно похож на ежика: как характером, так и внешне. — Не хочу ничего говорить, — выдал Мегуми, подняв голову и прислонив ладонь к покрасневшей от слез щеке. Большой палец нежно погладил места, где больше всего скопилось пятен. — Не хочу ругаться больше. Не хочу, чтобы ты злилась и расстраивалась, поэтому… — Я злюсь и расстраиваюсь не просто так, Мегуми. Я не пытаюсь тебе… насаждать или обижать, навязываться. Возможно, я перебарщивала местами, но это только потому, что я волнуюсь за тебя, только и всего. Почему же ты не даешь мне заботиться о тебе, а только отталкиваешь меня? Обижаешь, а потом сам бежишь в объятия? Он немногословен. На такие изречения ему всегда сложно было найти точный ответ. Ему сложно было себя перестроить, принять тот факт, что кто-то действительно готов просто о нем заботиться, как о близком человеке. За просто так, бескорыстно. Не верил он никогда в любовь, пока не встретил Юдзу. И действительно все пошло не так, как планировалось изначально. Он не смог бы никогда сказать вслух, как на деле восхищался своей девушкой, которая была более открытой, честной и независимой, чем он. Она не прикована к определенной точке, которая бы держала ее в узде. Она полностью свободна. А своими принципами и идеями, которым она следовала, только приковывала взгляд. Она могла подпустить к себе людей, могла всегда сказать, что нужно в определенные моменты. Ей было не трудно даже с Аой Тодо поладить, хотя они встретились, когда он умудрился уже побить Мегуми. Хлесткая пощечина и пару ласковых в ответ за «душноту» — и Тодо угомонился. В более светлого оттенка синего глазах топились черти, которые высвобождались во время битвы с Проклятиями. А в поджатых губах скрывались разочарование и злость. — Знаешь, ты на самом деле не манипулятор. Ты… в припадке гнева говоришь всегда все, что думаешь. Это нехороший вариант проявлять честность, так как он меня очень обижает, но я хотя бы больше о тебе узнаю. Ты замкнутый человек, предпочитаешь не рассказывать о себе и своих проблемах. Да даже о Цумики я узнала через хреново тучу времени, пока уже совсем ситуация не зашла в тупик, понимаешь? — Юдзу, я… — попытался он сказать хоть что-нибудь, но прижатый пальчик к губам не позволил это сделать. — Я не смогу с тебя требовать слишком многого. Не смогу перестроить, но смогу повлиять, чтобы ты не потерялся в этом мире. Просто не отталкивай меня, я же правда… влюбилась в тебя и хочу быть рядом с тобой. Заполняя собой все пространство его существования, она подкрепила свои слова поцелуем, который, казалось, отпечатался в душе Мегуми, особенно когда она с тихим стоном углубила его. Буквально выпивала его, вжимала в себя, стараясь забраться под самую кожу. Руки свободно гуляли по его телу, обнаженному и доступному ей, а бедра сами собой теснее прижимали её в такт движениям губ. — Вопросы и проблемы не решаются с помощью секса, но… — Юдзу, утирая губы, которые увлажнились после поцелуя, чуть отодвинулась от него и толкнула в грудь, чтобы тот приземлился на постель, нависнув сверху. — В этот раз я устала уже ругаться. Хочу совершить ошибку, о которой пожалею. — Когда сексом занимаются, точно не жалеют ни о чем. — Все вернется на круги своя, я что, нас не знаю, — разочарованный выдох сорвался с губ девушки, когда его пальцы коснулись их и погладили. В особенности нижнюю. Сейчас их положение в пространстве казалось чертовски правильным, идеальным. Умершие бабочки в животе запорхали крылышками, заставляя невольно сжиматься от спазмов. Все, что происходило, не более чем временное отступление. Отвлечение, избегание серьезности. Ну и пусть. Мегуми наплевал на все предрассудки. Раз наступил такой момент, то нужно пользоваться шансом, пока он есть. Он ни капельки не идеальный партнер, но он мог дать Юдзу того, в чем она нуждалась прежде всего — защиты и опоры. Быть тем, на кого она могла положиться, кому могла сдаться, чтобы отдохнуть. Но Юдзу из-за привитой родителями самодостаточности тоже не часто позволяла проделывать такое и тоже была далеко не идеальной. И в этом они были похожи: у обоих стальной панцирь, который не удавалось пробить никому. С помощью него они держались на плаву в этом мире и полагались прежде всего на себя. Хотя у Мегуми все несколько иначе: рядом с ним люди, которые всегда смогут помочь, но от которых он не получит никогда того, чего хотел — понимания. В то время как у Юдзу все в точности да наоборот: людей, которые смогут прийти на выручку, чертовски мало, зато понимания и эмпатии в ее сторону гораздо больше. И в этом они разительно отличались. От постоянных мыслей кружилась голова, а восседающая на его бёдрах девушка, которая уже готовилась к этому, ещё больше сводила с ума. Она вновь качнула бедрами, нарочно дразня его, вызывая сладостное шипение, которое она впитывала в себя как губка воду. Юдзу склонилась над ним, расположила руки по обе стороны от его головы, легонько мазнула губами по его и перешла к шее, застрагивая местечки, от прикосновения к которым он начинал мелко дрожать. — Может, ты… — голос дрогнул на середине предложения, так как Юдзу уже успела прикусить кожу на шее и оставить там след. — Ммм? Что ты хочешь, Мегуми-чан? — она знала, как его бесило это прозвище, но ради того огня, который зажигался в нем в процессе, она была готова на многое. И в этом заключалась главная причина, из-за которой каждый их раз превращался в нечто сумасшедшее и грубое. — Раздевайся, — оборвал он, не рискуя самому делать это. Заденет или мало ли ещё что. Юдзу усмехнулась, выпрямилась и принялась постепенно снимать толстовку, оголяя скрытое под плотной одеждой тело. Привстала над ним, избавляясь от черных спортивных штанов. Теперь она осталась в одном лишь нижнем белье. Лямка лифчика упала с плеча, а на небольшой груди уже виднелись красные пятнышки. Они всегда проявлялись, когда девушка сильно волновалась или возбуждалась. — Я его не припомню, — аккуратные, длинные пальцы Мегуми нарочно схватили тонкую лямку и вновь надели на плечо обратно, повторяя это движение. На ней был обыкновенный бюстгальтер серого цвета, который визуально увеличивал грудь, но он действительно видел его в первый раз на ней. — А ты сразу от моего белья избавляешься, вот и не помнишь, — лукавая усмешка в конце — и Юдзу вновь припала к его губам. Мегуми податливо раскрыл их, позволяя ее языку аккуратно проникнуть внутрь, мягко сплетаясь с его, пока женские руки с жадностью поглаживали его тело, добираясь до самого сокровенного. По сравнению с ним, на ней слишком много одежды. Все его тело практически раскрыто, оставалась одна лишняя деталь. Вдруг его руки переместились на ягодицы. Легонько сжали, заставив её слегка дернуться от приятных ощущений. Она податливо растекалась в его руках, несмотря на то, что контроль взяла себе. Будто всем процессом руководила она. Но стоило только ему сделать кое-какое движение, Юдзу тут же падала в его руки и оказывалась под его влиянием, не сопротивляясь вовсе. — Память у меня хорошая, не путай ничего, — поправил Фушигуро, перевернув их и нависнув сверху. Юдзу спокойно позволила ему захватить свои руки и задрать к изголовью кровати, пока он игрался с замком бюстгальтера. — Блять… — Это будет ошибкой, — выдала она, дергая ногами в нетерпении. — Мы снова вернемся к тому, что было. Это будет чисто… — Хватит уже! — он поднялся над ней, широко разводя ноги. Глаза вмиг потемнели; зрачок расширился до такой степени, что от темно-синей радужки остался тоненький ободок. — Помолчи хотя бы немного. На нервы действуешь. — Грубиян, — фыркнула она, поглядывая на перед, что теперь внушительно топорщился. — А ты абьюзер, в курсе? — Ты тоже, — тон в тон ответил Мегуми, а после жадно поцеловал, выпивая весь кислород из неё. Грубо, неистово, достаточно, чтобы сойти с ума и улететь в стратосферу от поцелуев и невероятных ощущений его пальцев у себя между ног. Когда он умудрился отодвинуть трусы в сторону и добраться до туда? Юдзу сладостно выдохнула ему в губы, когда его приникли к пульсирующему клитору и начали постепенно ласкать, подразнивая. — А ещё ты невыносимый засранец, — снова добивала Юдзу, поглаживая крепкую шею, глядя прямо в глаза. — Но я так люблю тебя все равно. Кажется, я уже зависима от этих качелей. — Зависимость — это очень плохо. Избавляйся от этого. — Значит, мне нужно избавиться от тебя? — легко сказала она, но чужие руки вдруг перевернули её на живот. От удивления Юдзу сдавленно ахнула, а после захлопнула рот, с негодованием уставившись на Мегуми. Ладони с суховатой кожей — засранец не носил перчатки в холодную погоду — оставили грубый шлепок на ягодице. На молочной коже тут же проступил красный след, а после её заставили прогнуться в спине. — Черта с два ты это сделаешь, — его голос охрип; так похож на утренний, от которого Юдзу буквально таяла. Мегуми склонился над ней, пальцами залез под резинку нижнего белья, нарочито медленно стянул с ног и снова принялся дразнить, наслаждаясь хныканьем и жалобами со стороны Юдзу. Чертов садист в душе ликовал, пока девушка неистово мычала от наслаждения и ощущения пальцев внутри себя. А они у него такие длинные, красивые, как у музыканта, так ещё и до небес буквально возносили одними своими прикосновениями. Юдзу боковым зрением взглянула на него и тут же перестала дышать. Она совершенно не узнавала его. Словно позади неё стоял совершенно другой человек, либо же в него вселился кто-то… Кончик языка мелькнул меж полуоткрытых губ, увлажнили их, а уголки растянулись в странной ухмылке. От возбуждения и некоторого смущения щеки горели адским пламенем, пальцы ног похолодели, пока его ладони поглаживали покрытую мурашками кожу. Вокруг словно развевались тени, из которых зачастую создавались шикигами. Вся натура Мегуми напоминала одну сплошную тень: неизведанную, одновременно манящую и опасную… И в этой тени она тонула снова и снова, позволяла захватывать в свои объятия, душить, откровенно лапать, шептать на ухо различные грязные словечки, пока он в один момент не вошёл до упора. Рот застыл в немом крике; слезы скопились в уголках глаз, но вскоре брызнули от контраста ощущений: пальцами он двигал нежно, старался будто подготовить, но как только она почувствовала налитый кровью член, то сразу же задохнулась и больше не могла вобрать воздуха. Мегуми двигался размашисто, грубо; входил, пока головкой не ударялся об матку, и все последующие толчки ей приходилось лишь сдавленно мычать, хвататься за взмокшую простынь и утыкаться лицом туда же. Сверху раздался гулкий стон, когда он двинул так глубоко, что она невольно сжала его, кольцом удерживая. Влажно, в ней до боли влажно и горячо. Она текла как настоящая сука, которая наслаждалась причиняемой ей болью и грубостью. — М-Мегу-у-ми… — прохрипела Фукусима, а после замолкла, когда длинные пальцы обхватили тонкую шею, насильно подняли её и прижали к себе. Кожа к коже, мокрая, скользкая, горячая до невозможного. Он продолжал в ней двигаться урывками, пока Юдзу ногтями царапала его пальцы, что пробрались к клитору и принялись кружить по нему, доводя до разрядки. Юдзу выгнула спину, откинула голову назад, дотянулась до его волос и сжала у корней. Ноль дистанции, только близость до посинения, которая могла привести к непоправимому. Руки переплелись между собой, как скопление змей; кислорода не хватало, в груди распирало, словно внутри заложена бомба… И так было всегда. Каким бы Мегуми холодным ни был, секс с ним превращался в неистовую борьбу не на жизнь, а на смерть. Он словно зверел в постели, позволяя внутренним демонам выбраться на волю и в полной мере поглотить Юдзу в своих тенях. Сравнение как нельзя точное, и даже сейчас она ощущала, как по пятками проскользнуло что-то холодное. Едва ощутимое, совсем легкое, как пушинка. Но мозг отказывался думать об этом. Мегуми слишком поглотил ее, чтобы она могла думать здраво. Точно также, как довел до дрожи по всему телу, до срыва связок, которые от столь сильного крика натянулись до предела, до размякшего состояния, когда она не могла вовсе двигаться. И только благодаря его рукам она все ещё могла спокойно стоять после такой бурной разрядки. Тяжелое дыхание обжигало кожу, пальцы все ещё продолжали ласкать клитор, заставляя её дрожать. Засранец… Он упал вместе с ней на постель, загреб в свои объятия и замер, переводя дыхание. Пот стекал крупными каплями прямиком на постель, волосы липли к телу, в глазах было всё ещё размыто, а лицо горело как после бани. В комнате чертовски душно, или же это они так постарались над настройкой температуры? Юдзу не хотела об этом думать. Она хотела только провалиться в небытие и остаться там, желательно навсегда. Мегуми не двигался, а оно было к лучшему. После такого раунда, который наверняка ещё повторится, нужно отдохнуть. А он же ещё не выспался… В груди неприятно кольнуло. Былая ссора все же оставила свой отпечаток, и теперь придётся явно… прийти к какому-то логичному выводу. Что будет с их отношениями и дальнейшей судьбой? Что ждёт их дальше? Боль и страдания не закончатся, ведь так? Даже работа магов подразумевала риски и последствия в виде смерти. Они оба рисковали жизнями ради других, исполняли свой долг и могли быть героями в глазах людей, да вот только… Они сами были ещё детьми. Детьми, которые повзрослели слишком рано, начали пытаться строить отношения, к которым на деле были не готовы. Да и как тут можно было встречаться, если в один день ее или его могло не стать? Нервные клетки постепенно отмирали от нескончаемого стресса, а организм постепенно давал сбои. Кричал о помощи и говорил Юдзу: «прекрати, пощади», но она не могла не волноваться. Мегуми — одно сплошное волнение, и не только в плане отношений. Она отдавала всю себя ему, его благополучию, только чтобы он мог жить счастливо… Спасателем её никто не нанимал, но она себя сделала им сама. Добровольно. И теперь пожинала плоды, которые на вкус были отвратительными. К конечному результату они так и не пришли: Мегуми попросту уснул, даже не накрывшись. Потребовалось всего лишь пара минут, и мага с родовой техникой клана со стороны отца не видно и не слышно. Юдзу погладила его руку, которая опоясывала ее тело, и засмотрелась в окно. На улице пасмурно, и шел снег огромными хлопьями. Настоящая зима. Как и снаружи, на душе также паршиво. Но какой толк заниматься всем этим, — продолжать себя угнетать, жалеть — когда надо действовать? Надо… решать что-то. Но они это никогда не умели. Часы на стене звонко тикали, нервируя Юдзу. Мертвая тишина била по барабанным перепонкам, а равномерное дыхание за спиной ещё больше тянуло её в бездну. Нужно уходить. Нельзя долго оставаться. И снова она собрала вещи, как делала всегда, наспех накинула на себя, заботливо укрыла Мегуми одеялом и сбежала. Сбежала как трусиха, которая боялась брать ответственность за эти отношения. В этот раз ей не хватало смелости сказать то, что думала на деле. О чем она размышляла так долго, но все не отваживалась выплеснуть это подчистую. Но не смогла. Снова. Она даже не оглянулась назад, когда вышла из комнаты. Поспешила к выходу из мужского корпуса общежитий, даже не зная, что Мегуми вовсе не спал…***
Годжо, как и обещал, решил поиздеваться над всеми студентами, которых учил: заставил тренироваться весь день и бегать по стадиону, пока те совсем не упали без сил. Попало даже Юдзу, которая была самой трезвой, но тоже причастной к попойке, которую сам Сатору разрешил устроить. Все студенты проклинали своего учителя, который только злорадно усмехался и стоял в тени, наблюдая за остальными. Но вскоре пытка была закончена, а приятный бонус в виде заказанных на средства учителя суши и других вкусностей скрасили всеобщее мрачное настроение. Все собрались в одном пустующем кабинете. На кофейной столик разместили боксы с едой и напитки, а ученики, как голодные звери, тут же на них накинулись, собирая себе как можно больше. Юдзу села возле Итадори на диване, а остальные расселились напротив, и один учитель только занял место на кресле. Мегуми куда-то отошел, но в данный момент Юдзу думала только о еде. — Учитель, вы решили пошалить, что ли? — фыркнул Итадори, когда понял, что они устроили пир в кабинете, где обычно проходили беседы с приезжающим в Токио директором Киотского техникума. — Да кто мне что-то скажет? — усмехнулся Сатору, также уплетая свою порцию сашими. — Так плевать, если честно. — Вечно вы не следуете правилам, учитель, — покачала головой Маки. — Как не стыдно? — Вообще ни капельки. — Приятного всем аппетита! — вдруг проговорила Юдзу и тут же запихнула в рот очередную порцию суши с лососем. Вкусная еда поднимала настроение и помогала отвлечься от проблем. И она действительно на пару минут смогла расслабиться. После весьма насыщенного утра Юдзу находилась словно в состоянии транса. Многие заметили её настроение, и некоторые даже предпочли не лезть в чужую душу, чтобы ненароком не напороться на негативную реакцию. Однако Панда и Итадори все же интересовались о самочувствии Фукусимы. — Все в порядке, просто не выспалась, — дежурно ответила она, а после законченной трапезы направилась сразу к себе в общежитие, параллельно раздумывая над всем произошедшим. Не могла ничего с собой поделать: все переживания заполняли мысли и мешали отвлечься, настолько беспокойной была она по натуре. Пока не решится проблема — не успокоится. Даже если она казалась не решаемой. Но Юдзу была невероятно удивлена, когда увидела стоящего возле её двери Мегуми. В обычной одежде, — не в форме — с шарфом, наспех перекинутом через шею. Тот самый, который она связала лично и подарила ему на день рождения. Фукусима неспешно подошла к нему, невольно отсчитывала шаги, неотрывно смотря на него, не отводя взгляда. Ком застрял в горле, пальцы на руках вмиг похолодели, как бывало всегда, когда она волновалась. И это волнение сейчас выдавало ее с головой. А все из-за лица Фушигуро: уставшее, понурое, но уже без недовольства и раздражения, как было утром. Под глазами появились синяки от недосыпа, а волосы находились в ещё большем беспорядке, чем обычно. Вся его аура была тусклой и тяжелой, Юдзу не могла спокойно дышать. И когда он заговорил, сердце ухнуло в пятки: — Поговорим?