По ту сторону горы

- Мих, слышь, ты бы потише как-то, - Андрей, как всегда, осторожничал и пытался воззвать к голосу того, чего, по его мнению, у Миши не было. И где логика? Осторожничал, но не уходил. - Да ты чë, ты представляешь, а если от него скелет остался? Зубы, небось, во! - Миша показал выше своей головы. - Да ты оглядись, Мих, как бы он тут пролез с такими зубами? - А магия на что? - Он, по-твоему, что, сквозь стены ходит? Магией камни раздвигает? - Ну, Андро, ну, может, и так. Или меньшуется. Ну ты представляешь, зубы - во, кости там - круче, чем у этих, индриков, которые из обрыва полезли. Конечно, никто из обрыва не лез. Обрыв подмыло, и торчащие из него кости, зубастые черепа, казалось, вот-вот кинутся на людей. - Чешуя алмазная, - разорялся Миша. - И запасы, которые он в закрома натаскал. Это ж хорошо, что мы Сашке проспорили, хотя я так и так бы полез, понимаешь, да? - Чего ты вдруг драконьего золота захотел? - Андрей аж остановился. - Да что ты хуйню порешь, - Миша за руку потянул его вперёд, хотя сам не понимал, куда идёт: ходы под горой змеились и путались. - Нахрена мне золото? То есть не нахрена, конечно, кто ж от золота отказывается? Но не главное оно. Главное - на дракона посмотреть. И ещё штуки всякие старинные, оружие там, латы. Книги вот. Я б почитал. - А ты не думал, что дракон жив, просто спит? Или улетел куда, а на золоте призывные чары оставил? - Так ещё интересней! - радостно воскликнул Миха. - На живого дракона посмотрю! - Только не похвалишься никому, - мрачно заметил Андрей. - Из драконьего-то желудка. - Ты чë думаешь, он скотина бессмысленная? - Миша остановился и развернулся к Андрею, обидевшись за дракона. - Жрëт что видит, а что не жрëт, то пиздит без разбора? Как сорока? Ему ж столько лет, он же мудрый должен быть, как незнамо кто! Андрей молча пожал плечами, спорить не стал. Они зашли уже довольно далеко в гору. Простые каменные ходы наконец кончились. - Ух ты! - Миша замер, оглядев небольшой зал. Стены были покрыты каменными сосульками, шедшими от пола до потолка. Они были белые-белые и свет фонаря как будто задерживался в них. Андрей вдруг снял с шеи тяжёлый ключ, несильно постучал им по сосулькам, и те отозвались звоном, как колокольчики. Миша отнял ключ и долго баловался, прислушиваясь к звукам, пытаясь наиграть мелодию. - Вот это да-а-а, - заворожëнно протянул он. Андрей со вздохом подлил масла в замигавший фонарь. - А ты говорил, Андрюх! Магия! - Это не магия, это природа, - вздохнул Андрей, снова следуя за спешившим к следующим чудесам Мишей. Вслед за другом он вывалился в зальчик побольше, где замерло несколько каменных фигур. - Тебе почëм знать, магия или не магия? - оглядывая странные статуи, спросил Миша. - Во, смотри, он тех, кого не жрëт, в камни превращает, что ли? Вон олень, а вон ëжики... А вон то на человека похоже. - Знаешь, на что тут больше всего похожего? - На хуи, - заржал Миша. - Ну и нахуя ему коллекция каменных хуëв? - Андрей тоже заржал. - Да ты смотри, как стоят! - Миша заржал громче. - Представляешь, приходит он сюда, жопой трëтся и насаживается на них. - Мих! - Что "Мих"? У самого, небось, слюнки потекли? - Ох и дурак ты, Мих, вот что, - у Князя полыхали уши. - Пойдëм, чего здесь стоять. Надо было выбрать один из темневших вокруг зала ходов. Миша замер в раздумьях. Андрей подхватил его под локоть и потянул к третьему слева провалу. - Андрюх, эт чë? - спросил Миша, ткнув в рисунок на стене хода. - Прям как будто ты рисовал. Ты уже лазал сюда, что ли? Без меня? - в голосе проскользнула ревность. - И как на сосульках играть, знаешь. И рисунки эти. Чë, может, и кладовую покажешь? - он насупился. Андрей молча дëрнул его вбок, в неприметный лаз. - На, любуйся. Под ногами захрустели монетки. На потолке заискрились, отражая свет фонаря, кристаллы. Миша стоял, открывая и закрывая рот, как рыба. Потом дотянулся до потолка и постучал по кристаллам. - Не звенят, - разочарованно выдохнул он. Подобрал монетку, поднëс к фонарю, разглядывая. Положил, взял другую. - Это ж сколько им лет! Андрей взял монетку из его рук. - Вон, видишь, царь Додон. А это царь Маркел, - Миша вытащил из кучи ещё одну. - Прям как в книге у Василия-колдуна. Он сел, запустил руку в золотую груду, пытаясь нащупать дно, но даже когда лëг и зарылся по самое плечо, ничего не получилось. Из глубины он извлëк горсть мелких золотых самородков, неровных, с забившейся грязью. Поразглядывал и вытряхнул в общую кучу. Один только, с дыркой, протянул Андрею. - Держи, на шею повесишь. Андрей, засмеявшись, взял подарок. Поцеловал Мишу и потянул на себя. - Чë, я ж говорил, что ты в том зале завëлся, - Миша навалился на него, хохоча, и принялся щипать и щекотать. - А ну говори, к которому мне ревновать? - Мих, твой - самый лучший, - просовывая руку между животами к завязкам его штанов, ответил Андрей. - А у дракона, интересно, елдак большой? Или сколько голов, столько и хуёв? - Вот украдёт тебя, тогда и узнаешь, - и Андрей сладко застонал, когда Миша проник пальцами в него, растягивая. - Мих, давай, уже нормально будет. Миша не заставил себя долго ждать, вошëл до конца с нескольких толчков и стал быстро двигаться. Андрей ахал, охал и подмахивал. Миша перевернул его на живот. - А был бы ты дракон, нам бы хвост мешал, - выдохнул в шею, прижимая к золотой груде. - Почему б мешал бы? - между поцелуями спросил его Андрей. - Вдруг помог бы. - И язык раздвоенный - это ж сразу два соска можно... - прижимая его руки за запястья и мерно вколачиваясь, пробормотал Миша. - Был бы я драконом - вылизал бы тебя всего, - засмеялся и добавил: - Хотя кто мне мешает? Давай в следующий раз после баньки, а? Андрей согласно простонал и сильнее подался навстречу. - А если б я был дракон, ты б со мной остался, Мих? Полюбил бы меня? - Ну полюбил же я тебя дураком, - Миша засмеялся в поцелуй. - Полюбил бы и драконом. Это ж ты. Хотя какой из тебя дракон? Ты себя вообще видел? Андрей, по его мнению, мог видеть себя только в рябящей воде речки да в мутном серебряном овале у Василия-колдуна. То и то так себе. У Андрюхи что нос, что уши были смешные, волосы русые, летом выгоравшие добела. Ничего загадочного. На местных деревенских, тëмненьких и темноглазых, похож он был мало, и то ли в шутку, то ли всерьёз поговаривали, что родителям его подбросили. Только кто подбросил-то, если в округе таких не сыщешь? Андрей засмеялся в ответ. Миша приподнял его за бëдра и стал двигать рукой по члену. Андрей выплеснулся на рассыпанные монетки и разбросанные украшения. Ноги у него разъехались. Миша навалился сверху и за несколько резких толчков кончил тоже. Потом они лежали на золотом ложе, не озаботившись надеть штаны. Миша утыкался носом в подмышку Андрея, закинув на него руку и ногу. Андрей обнимал его одной рукой. - Мих, а, Мих, смотри, что покажу. Миша поднял глаза. По руке Андрея струился свет от фонаря и кристаллов. Что-то поблëскивало на ней, вспыхивало и гасло. Миша ткнул пальцем. Маленькое и царапучее. - Прилипло, что ли? - Драконья чешуя, - улыбнулся Андрей. - Мы останки дракона нашли, что ли? - лениво спросил Миша. После дальней дороги и любодеяния шевелиться не хотелось, мëртвый дракон никуда не убежит. - Не, это моя, - чешуек на руке Андрея становилось то больше, то меньше. - Смотри, как я могу. Из пальцев высунулись когти и убрались обратно, как у кошки, едва выступая наружу. - Ух ты, - сонно пробормотал Миша. И подскочил: - Чë?! - А чë? - чуть приподнимаясь на локтях, переспросил Андрей. На его лице, как веснушки, сверкали алмазные крупинки. За ушами они густели, покрывали заднюю сторону шеи, плечи, предплечья, уходя за спину. На внутренней стороне предплечий и ладонях было гладко, по тыльной стороне кистей были разбросаны искрящие брызги. Немного сияющих чешуек рассыпались по плечам. Живот и пах оставались чистыми, а ноги и бока блестели. Оттопыренные уши потемнели и заострились, на лбу проступили рожки, а волосы на макушке встали красным хохолком, но яркие глаза и смешной нос остались прежними. Андрей знакомо улыбался. - Мих, иди сюда, не съем. - А-а-андрюх, надо отсюда выбираться... Тут газы ядовитые, мерещится всякое... - жарко зашептал Миша. - А дорогу покажешь? - А? Что? Да ëб твою! - Миша хлопнул себя по лбу. - Да нет, наверно... - Успокойся, - сияющий Андрей притянул его к себе, чешуйки кольнули. - Мих, я правда дракон. И нет, в том зале просто каменные сосульки. - Андрюх, и давно ты? - прижимаясь, спросил Миша. Его потряхивало то ли от пробравшего холода подземелий, то ли от непонимания происходящего. - Мы ж с тобой вместе росли. - А ты не думал, почему я тебя на полгода старше? - прошептал Андрей ему в макушку. Дыхание потянуло дымком, бок под рукой Миши стал горячее. - На самом деле я сам не помню, сколько мне лет. Ты ещё не родился, а я тебя уже почуял и хотел быть с тобой рядом. Я не мог тебя пропустить, Миша, ты моя родная душа, - он гладил Мишу по волосам, слегка покачивая. - Я хотел быть рядом всё время, что нам отпущено, беречь тебя, чтобы у нас его было много. Миша вспоминал - как он вечно влипал в истории, то свалится куда-то, то потащится ночью в лес, то с соседскими собаками подерётся, то в улей влезет, а то в заброшенный дом. И каждый раз слишком легко отделывался, настолько, что снова лез, не долго думая. Рычал на Андрюху, просил не нудеть. И сегодня, вон, попëрся. Вспоминал Миша, как расшибался или наступал на гвоздь, а Андрей просто руку к больному месту прикладывал, целовал, дул легонько, и становилось легче. - Ну дракон и дракон, - выдал он наконец. - С лица воды не пить. А ты вот такой или по-настоящему дракон? Из золота, позади, вынырнул гибкий хвост, обхватил Мишу, пощекотал подбородок. - По-настоящему, только здесь тесновато, - Андрей засмеялся так обычно, так знакомо, только клыки стали длиннее, все три имевшихся. - Бери штаны, пошли на кухню. - Есть меня будешь? - Кормить, дурень ты. Миша не был бы Мишей, если бы не своротил фонарь, разлив масло на собственную одежду, которая тут же вспыхнула. - Ну всё, мосты сожжены. Они засмеялись хором. Андрей бросил масло догорать, потянул Мишу за собой в тëмный коридор. - Я же тут убьюсь! Андрей только дохнул, обернувшись, на пламя, и оно, резко плеснув вверх, улеглось: масло мгновенно выгорело. Глаза у Андрея светились в темноте, он потянул Мишу за собой по ходу, командуя то "пригнись", то "перешагни". Миша послушно шёл, оказалось недалеко. Вспыхнул огонь в очаге, горевший без дров, тепло и свет облили уютную комнатушку без окон. Андрей добыл откуда-то травяной отвар, и вяленое мясо, и одежду для Миши, точь-в-точь как старая, только новую и чистую. Сел рядом на лавке, любуясь. Миша, наевшись и напившись, приткнулся к нему и задремал. А проснулся от удара оземь. - Я с лавки, что ль, упал? - вскрикнул он. - Андро! - Эт чë было? - хором с ним рявкнул Андрей, потирая ушибленное плечо. На них глядели обалдевшие ребята, остававшиеся снаружи: три Саши, которых отличали по прозвищам, Яша и Маша. - Гора вас как будто выплюнула! - с круглыми глазами проорал Саша-Ренегат, которому они, собственно, проспорили. - Реник, там такое было! - восторженно заорал Миша. - Там! Там сосульки, а потом хуи вот такие, и картины, и золота целая комната, а потом Андрей... - он замер. Можно ли было остальным открывать секрет Андрея? Маша стояла красная и смущённая, остальные, как обычно, не понимали, что хотел сказать Миша. - Дюш, скажи им! У него в ушах ещё звенела музыка сосулек, стоял перед глазами Андрей в алмазных чешуйках, и каменные хуи тоже... Стояли. - Мы походили там, камни и камни, - сказал почему-то Андрей. - Потом этот дурень нести какую-то чушь начал, привиделось ему что-то. Я понял, что мотать пора, когда по стенам как картины страшные поползли. Газ там ядовитый. А этот... умничка... фонарь своротил, и оно как ëбнет! Птицами вылетели! Миша посмотрел на Андрея с обидой. - Чë ты врëшь? Ты там был, то же самое видел! Мы потр... подрались, а потом я тебе камень золотой подарил, с дыркой, во! Или ты его потерял? - Камень? С дыркой? Этот? - Андрей показал привязанный для надëжности вместе с ключом камень. С дыркой. Тот самый. Обыкновенный, не золотой. - Ни за что б я его не потерял, это ж твой подарок! Любого золота дороже! - Да ты!!! - Миша плюнул и сбежал. Целую неделю он дулся на Андрея, разговаривать с ним не хотел, завидев издали, сворачивал в другой проулок. А поскольку Андрей мог прийти на общую сходку, сторонился и друзей. Так что за ним пришёл его ещё один самый лучший друг, Балу. Было у него такое прозвище, потому что влез он к Василию-колдуну и опрокинул на себя какое-то зелье. Плакал и причитал: "Я балу... балу... балувался..." Кожа от зелья горела, но потом прошла, а волосы побелели, да так и остались. - Ну чë ты как маленький, - попенял ему Балу. - Андрюха тебя из горы, можно сказать, вытащил, а то лежали бы оба под завалом. - Потому что врёт он. Был он раньше в горе. Всем вместе лезть надо, только без него. - Да зачем ему врать-то? - Не скажу, не моя это тайна. - Андрюхина, что ль? Какие у него тайны могут быть? - засмеялся Балу. - Что он тебе вместо девки? - Тихо ты, батя услышит! - шикнул на него Миша. - Кто ещё знает? - Да кроме меня никто пока не догадался, не доросли ещё, - важно сказал Балу. - Так ты у купца этого, которому тебя учиться отдали... - И ему, и жене, - шëпотом похвастался Балу. - А ты поосторожней на людях. - Тайна за тайну, - наклоняясь к его уху, зашептал Миша. - Андрюха и есть дракон. Чешуёй там весь покрылся, рога полезли... Балу отодвинулся, улыбнулся криво. - Иди ты к нему. Не дуркуй из-за ерунды. Но Миша упëрся - должны они в гору сходить, хоть умри. Остальным, кроме рассудительного Балу, идея понравилась. Реник, щуря слабоватые зелёные глаза, рассуждал, что в гору с собой надо набрать сухарей, воды и мокрых тряпок - от газа лицо заматывать. А ещё мела, чтоб стены метить. И фонарь не один, и масла побольше. Собрались не скоро - и добра у всех в домах не то, чтоб много, и еды - ноги бы не протянуть. Балу и тот у купцов своих красть боялся. И работы в домах и в поле полно. К празднику урожая только и собрались. Дальше зима, в горах только помирать, снега в два роста, того глядишь, навалит. Сбежали, пока родня пила да веселилась. К темноте до горы дошли, полезли на склон, фонарями светя и друг друга подбадривая. Реник сказал масло беречь, только два фонаря жечь и поясами связаться. Он был умный, у Василия-колдуна почти все книги и свитки перечитал. Сначала ещё ничего было, разве что метель началась, но до самого бурана успели в пещеру спрятаться. Тут даже теплее было. Перекусили и полезли в ходы. Пор ставил шахтëрские знаки - у него в родне гномы были. А потом в горе зашумело что-то, заревело, не иначе - дракон. Маша завизжала и кинулась куда-то, вроде - назад, парни - за ней. Заплутали, закрутила их гора, по одному раскидала, непонятно как. Миша оказался в большом зале, таком большом, что свет до потолка и стен не доставал. Вокруг снова были каменные сосульки - и вросшие в стены, и похожие на хуи, и на другое разное похожие, в чëм Миша боялся себе сознаться. На каменных зверей и людей. Таких же гладко облитых будто бы жëлтым каменным льдом и вездесущей влагой. Он услышал шум и замер: из хода вверху по стене бил водопад, и бил всё сильнее. Шум стал громче - вода полила и из других дыр, и из той, из которой он только вылез. Миха, сам не понял как, цепляясь за скользкие камни, с фонарëм в зубах, вскарабкался вверх по ближайшей стене и устроился на небольшой приступочке. Воды набежало быстро и много. Искать их когда ещё хватятся, а найдут ли? Догадаются ли полезть в воду? Миха прикинул запас сухарей и масла. Посмотрел с опаской на мутную, рыжую от глины воду внизу. Пить-то её можно? Вдруг ядовитая? Махнул рукой - так и так помирать. А вдруг льдом встанет? Пропадать теперь, и всё из-за вруна этого проклятого. А ещё говорил, что любит. Миша не помнил, сколько просидел на том месте. Замёрз, задубел, хоть и в обнимку с догорающим фонарëм. Перепел все песни - и старые, и те, что они с Андреем на пару писали, и те, что с Балу. Бранил Андрея разными словами, а себя ещё больше. Рискнул сползти к воде и набрать её, пусть и ядовитую, потому что во рту всё пересохло. Сухари давно кончились. Фонарь замигал. Отравится он или свалится в воду, окоченев? В воде вдруг что-то замерцало большой серебряной рыбой. "Вот она меня и сожрëт," - обречённо подумал Миша. У "рыбы" оказались знакомый красный хохолок и рожки. Когти легко входили в камень. Одновременно радующийся находке и всё ещё встревоженный Андрей-дракон легко вскарабкался по стене, одной рукой сграбастал Мишу и потянул вверх, дальше от воды, под самый потолок. - Что же ты, дурень, творишь? Он был весь покрыт царапучей алмазной чешуëй, глаза сверкали не хуже неё в жалком свете фонаря. Наконец они нырнули в какую-то щель, где света не было, только глаза Андрея горели, отбрасывая отблеск на лицо, и от того бежали светлые пятна по стенам. - Ты сейчас такой красивый, - онемевшими губами прошептал Миша. Андрей в ответ дохнул на него тёплым дымным воздухом, отогревая, высушивая одежду. Мишу окутала сонная одурь. Очнулся он от холода и криков: - Здесь! Вот он! Лежал он на горе, на заснеженных и обледенелых камнях, а к нему бежали мужики с факелами, и ближе всех был кричащий Андрей, бледнее смерти. Кинулся к Мише, обнял его, прижал к себе, принялся покрывать лицо поцелуями, как будто не расстались только что в горе. - Миша, Мишенька, Мишутка мой! - Ты что творишь, бесстыдник! - Мишин отец отшвырнул его, как котëнка. - Из-за тебя всё, мерзавца! Тоже, дракон выискался! - он наступал на Андрея, у которого на лице красовался свежий синяк. - У драконов принято, что ль, заряжать под хвост? Мужики заржали. Кто-то пнул Андрея. - А нам дашь? - Вы... - прохрипел, напоминая о себе, Миша. - Ты - к костру, - поднимая его, рыкнул отец. - А ты - на все четыре стороны, - толкнул наземь едва поднявшегося на ноги Андрея. Миша как заколдованный прошёл к костру, где уже отогревались его друзья. Предатели, с перепугу или как, сдавшие его с Андреем. В голове мутилось, тело не слушалось. Кое-как согревшихся и отпоенных горячим травяным отваром, их погрузили на телегу, закутали шкурами да одеялами. - Андро! - слабо позвал Миша и куда-то словно провалился. Он проболел половину зимы, друзья его тоже. Никто его не навещал, даже Андрей не показывался. Миша звал его в бреду, потом, постепенно приходя в себя, замкнулся, закрылся. Отец, как он стал поправляться, стал бранить его, вправлять мозги, с каждым днём всё чаще. Миша сначала огрызался, потом бросил: что толку, по весне сбегут, как давно хотели, будут бродить по свету, песни людям петь. Или Андрей всё-таки дракон? Ведь не может быть одинаковых видений? Или может? Едва встав на ноги, он удрал из дома к своему Андрею. Готов был в ногах валяться, вон что выросло из глупой обиды! Душа по Дюше скучала, да и тело, что уж скрывать. Только на стук вышла Андреева мать. - Счас, будет тебе Андрей, - буркнула и ушла в дом, оставив Мишу топтаться перед крыльцом. Вернулась с ведром и плеснула в Мишу помоями. - Вот тебе Андрей, и чтоб я тебя больше не видела! Из-за тебя всё! Миша, как хотел, бухнулся на колени, весь помоями покрытый. - Пусть сам мне скажет! - Не скажет он тебе уж ничего, - женщина вдруг разрыдалась. - А ты пирком да за свадебку. Отец твой и невесту тебе присмотрел. Анфиску-сироту. Она за любого пойдёт, лишь бы с голодухи не помереть. Из-за её спины высунулись головы меньших Андреевых сестёр и братьев. Все были как на подбор тёмненькие, с чёрными да зелёными глазами. - Тётка Надежда, скажи добром, где он? - Говорят, в ту ночь со скалы свалился. Говорят, сам, а ты поверишь? - прорыдала она. Миша только зубами скрипнул. Сам ли? А если и вправду сам, что с ним случиться должно было? Оставался один вопрос, и задавать его убитой горем матери было страшно. - Тётка Надежда, а Андрей, он вам кто? - Откуда знаешь? - обмерла женщина. - Василий наболтал? Да чего уж там... Не было у нас детей долго. А тут слышу, вроде котëнок плачет. Думаю, возьму хоть котёнка, всё не одним вековать. А там младенчик, как не замёрз только, ведь середина зимы. И следов на снегу нету! Я к Василию побежала, не духи ли злые, говорю, балуют? А он - дитя как дитя, от богов твоему сердцу испытание. Прав оказался, через год пошли один за другим, - она кивнула на любопытные чумазые рожицы. - А что за подарок был, и умный, и красивый, за что ни возьмётся, всё в руках горит, да тебе ли не знать... Она закрыла лицо фартуком, утирая слëзы. Миша поднялся, подошёл и обнял, забыв про помои. Заплакал вместе с ней. Так простояли они, пока из избы не раздалось: - Весь дом выстудили, поганцы! Андреева мать как отмерла, забрала ведро, пошла в избу и хлопнула дверью перед Мишиным носом. Миша, зарëванный и грязный, поплëлся домой. Там он снова свалился в жару, а как пришёл в себя, так отец порадовал новостью о предстоящей свадьбе. Ну свадьба и свадьба. Мише всё равно было. Сидел, глядел на свою невесту, то ли в чёрные глаза, то ли в никуда. Отец расстарался, чуть не всё село собрал, вот, мол, нормальный у меня сын, если всякие его с толку не сбивают. Народ почти в открытую шептался, что жених - краше в гроб кладут. Мишу мутило - они все были убийцы. Потом заперли их с Анфиской да с кроватью. - Давай, - сказала Анфиска и бог весть откуда бутыль с бражкой вытянула. - Не бойся, я там ещё много припрятала. Обоим нам легче будет. Я, знаешь, как холодно да голодно, выпью, и всё веселей. - Что ж ты, - удивился Миша. - Из чего бражку гнать, лучше б съесть, если голодно. - Дурень, пей, там и поймёшь. Они напились, и правда легче стало. Анфиска ласкаться полезла. Не девкой она уж была, голодные не гордые. Да Мише дела не было. Получилось всё у них, только просто, быстро и скомкано. - Ничего, в другой раз себя лучше покажешь. Вона сколько народу под дверью. Да и жив ты еле, - утешила его Анфиска. После уж поправили кое-как её халупку, да от родителей отселились. А что, весело жили, пили с утра и до вечера, любились, напившись. То друзей в гости позовут, а то сами, или с какой голью перекатной, взять-то у них особо нечего было. Анфиска с лета ещё трав и грибов напасла. Миша про такие и не слышал. Забирали они не хуже бражки. Тогда Миша с Анфиской просто лежали и смеялись, глядя друг на друга. Весело жили, в общем. Мише даже стало тяжело расставаться с Анфиской, когда отец не только стал звать его готовиться к весне, а вытащил пахать да сеять. Тянуло его домой, к Анфиске. Привязался к ней как-то за зиму. Не так, конечно, как к Андрею. Вот и без Анфискиных целебных трав да бражки сердце по Андрею начинало ныть. Если б отец не звал, Миша хоть совсем из дому бы не выходил. В один из дней к ним на поле прибежал пацан из Рениковских младших и заорал ещё издалека: - Мишка, горишь! Миша, и отец, и Лëшка побросали всё, а малой побежал дальше, звать помощь. Надо было деревню сберечь. Как добежали, полыхало уже хорошо. Люди от реки по цепочке передавали вёдра. - Анфиска! Анфиска где? - заорал Миша, облился водой и бросился в избу. Отец бы не пустил, да не мог уже за сыновьями угнаться. Внутри было горячо, пар валил хуже, чем в бане, смертельно обжигающий. Дым жёг ноздри, Миша кое-как закрывался от него рукавом. И ничего не было видно. Но он был у себя дома, и пьяный сколько раз тут ходил, побрёл по наитию. Споткнулся обо что-то на полу, нагнулся, пошарил - Анфиска. Только это и спасло - обвалилась балка, стой он - дала бы по голове. Он поволок жену к двери, но дверь как будто пропала. Огонь и дым были везде, глотка горела, глаза слезились. Одежда высохла и начала тлеть, пыхнул Анфискин сарафан. Миша притоптал его сапогом и чуть не отбросил свою руку - огонь побежал по рукаву. - Ну вот и всё, Дюш, скоро встретимся, - прошептал он, опускаясь на пол. Страшно не было, голова плыла, видно, огонь добрался до Анфискиных трав. - Дурак ты, - раздалось позади. Весь облитый алым, Андрей отодвинул горящую балку, как былинку, подхватил обоих непутёвых супругов и потащил сквозь огонь и дым. Вытолкнул через горящий проём на улицу. Миша метнулся назад. - Дюша! Стой! - Куда, дурак, взбесился? Его повалили, облили водой, раздели и закутали. - Совсем рехнулся со своим Дюшей, - ругалась державшая его здоровенная баба. - Прокляли тебя, что ли? Анфиска так в себя и не пришла, совсем угорела. Избу растащили по брëвнышку. А Мишу свели к Василию-колдуну, у которого Реник теперь был в учениках. Вот же прозвище себе выбрал, красивое, просил звать Ренегатом, а не реником-вареником, пока сам не понял, кем назвался. Миша попросил Реника выйти. Пить-то вместе пили, пьяный да накуренный он к друзьям легче относился, но кто продал раз, тот продаст и другой. Невесëлый вышел разговор. Василий сказал, что Миша к травам привязался, а не к жене, пообещал, что будет Мише плохо без волшебных трав, а новых колдун не даст: смерть это. Проклятья на нём не было, Василий обещался объявить при всём народе. - Дядька Василий, а я Андрея в огне видел, - сознался Миша. - Весь в чешуе, и огонь перед ним расступался. - Вон кого вспомнил, - нахмурился колдун. - Как такое может быть? Чуть помирать, так его вижу. В чешуе алмазной, с рогами, а глаза - его, ни у кого таких нету. Только зрачок змеиный становится. - А знаешь, - тихо сказал Василий, - как он со скалы свалился, слишком много свидетелей. Только вот вниз за ним никто не полез, даже отец родной. Снег-то уж давно сошёл. Может, твоя это судьба, иначе не успокоится он. Может, изба твоя не зря занялась, а вдруг ещё кому мстить станет? Ступай, Миша, принеси его домой, мы прощения попросим да и похороним его по-человечески. Я уж с мужиками поговорю. Всё-таки Реник подслушал, иначе почему Мишу, идущего к горе, догнали сначала он, а потом и Балу, и Пор, и Маша с Яшей. - Куда вы, дурные! - рассердился Миша. - Того раза мало? Забыли, как знаки ваши в злые рожи превратились, а гора вас выплюнула? - Так выплюнула, не прожевала! - бодро отозвался Пор. - Ещё и всех недалеко. Царь Маркел на дракона войско, говорят, посылал, так их закрутило и так разметало, что с разных концов горной цепи полгода собирались. Мне дед сказывал! Который в родстве с гномами! - Из-за нас всё вышло, - сказал Балу. - Перетрухнули сильно. - Ты сказал, что мы с Андреем?.. - притянул его за ворот Миша. - Батя твой сам догадывался, наоборот предупредил, чтоб молчали. - А он поцеловал меня при всех, - руки у Миши разжались. - Всем уже известно, подобные новости быстро расходятся, - пробурчал Реник. - А как ты предполагал спускаться и транспортировать тело? - Транспочего? - Доставать и назад тащить, - скривясь, пояснил Реник. - Верёвки, мешок где? Или ты сам со скалы ëбнуться решил? Миша потряс головой. Достал из сумки бражку и выпил. Бражки он взял много, а про остальное не подумал. - Ну точно, - Маша, утащившая братовы штаны и шапку, поджала губы. - Пьяный и сверзишься. Прогнать друзей не удалось. Как почти полгода назад, они шли к горе, опять без Андрея. Пришли ещё засветло, и Миша решил, что спустится прямо сейчас, разведать, что и как. Тут и случилась закавыка. - Батя говорил, что вон с той, - сказал Пор. - Не, вон с этой, - показал Балу. - А ты видел? Видел? Все они тогда сидели у костра и чувствовали себя не лучшим образом. Никто из них ничего не видел. А мужики и соврать могли, забить и камнями засыпать. Но Мише казалось, что он перероет все горы, а найдёт Андрея. Решил начать с той скалы, на которую указал Пор. Обвязался верёвкой и полез. Сначала шёл, потом карабкался, потом поскользнулся и пролетел оставшееся до дна. Поднялся на ноги. Лоб щипало, дотронулся - ссадина, кровь. На дне под скалой было темновато и сыро, змеился ручеёк. Возле него на большом камне лежал Андрей и жевал травинку. Обыкновенный такой, не рогатый, не алмазный, в рубахе, которую расписал, готовясь к жизни бродячего музыканта. - Здравствуй, Миша, - сказал он, садясь. - За чем пришëл? - За тобой, - чувствуя себя последним дураком, ответил Миша. Сердце колотилось где-то в горле. Руки сами тянулись к Андрею, а ноги не несли, как вросли в зыбкую почву возле ручейка. - Дюш... Живой... - наконец Миша стронулся с места, бросился к Андрею, снова повалив его на камень, накрыл собой, принялся целовать, запустив пальцы в волосы. Потом руки сами собой забрались под рубашку, стали возиться с завязками штанов. - Дюш, где же ты пропадал? Я по тебе так соскучился! Где ты был? - Здесь я и был, тебя ждал, - выдохнул между поцелуями Андрей. - Как же ты зиму пережил? - Плохо, Мих, без тебя - плохо. Камень вот твой берёг. Он потянул шнурок и показал уползший за шею камень с дыркой. Золотой. - Ты и так умеешь? - Я много что умею, просто слишком долго был человеком, - улыбнулся Андрей, раздвигая ноги, чтобы Мише было легче его растягивать. Наверху раздался шум, верёвка у Миши на поясе напряглась, оттаскивая его от Андрея. Тот вроде как резко провёл по ней пальцем за спиной у Миши, и петля, разрезанная надвое, уползла наверх. Андрей забросил ноги Мише на талию и притянул его к себе. - Что там? - Миша обернулся через плечо, всмотрелся в край обрыва. - Мужики с телегой подъехали, - выцеловывая его горло, ответил Андрей. - Давай, пока они там возятся. Миша вошёл в него, в горячую тесноту, и толкался, и гладил, и не мог надышаться. - Андрюш, что же ты не пришёл за мной? - Гора не пускала. У неё, знаешь, свой характер. Как бы в подтверждение, по склону, не по тому, откуда слез Миша, скатилось несколько камушков, один дал ему по спине. - У нас с ней магическая связь, сложно объяснить, - подаваясь навстречу, шептал Андрей. - Мишутка мой, только в тот раз меня и отпустила. - Дюша, Дюшенька, - Миша отвëл ему с лица взмокшие волосы, поцеловал лоб, и трепещущие веки, и смешной курносый нос. Это был его Андрей, и уши, как обычно, торчали, и даже зрачки не стали змеиными. И шрам был на месте, доставшийся Андрею из-за Мишиных шалостей. - Хорошо с тобой как, сладко, я бы всё равно не смог без тебя, травил бы себя бражкой да поганками до смерти... - Не надо, Мих, вот он я, иди ко мне, глубже тебя в себе хочу, сильнее, Мих! Чтоб неделю потом вспоминать! - Какую неделю, я и дня не вытерплю! - простонал Миша, исполняя его просьбу. Ещё и руку просунул между их телами, сжал член Андрея и задвигал рукой. Андрей с тонким вскриком выплеснулся, сжимая Мишу в себе сильнее. Тот задвигался ещё быстрее и последовал за другом. Потом Миша лежал, распластавшись на Андрее, медленно целуя его. И так же медленно возвращался мир - шёпот ручья, звон комаров, шорох камней по правому склону. - Идут, - предупредил Андрей. - Тебе пора. - А ты? - Приходи один, когда папоротник зацветёт, - отталкивая его, сказал Андрей. - Гора без выкупа не отпустит. - Боги! Что тут! - послышалось со склона. Миша увидел спустившегося к нему Лëшку, отец был слишком тяжёл. Андрей в тени скалы приложил палец к губам и слился с камнем. - Мишка, что ты тут творишь? Почему без штанов? - округлил глаза брат. - Андрей... - Андрей, - качнул головой в сторону груды костей и тряпья Лёша. - Был здесь сейчас... Живой... - Совсем ты от трав да бражки поехал, - Лëша сплюнул, подтянул Мише штаны и принялся обвязывать верëвкой, снятой со своего пояса. - Толку тут от тебя нету, полезай наверх. Дëрнул верёвку трижды, и сверху потащили, пришлось сапогами отталкиваться от скалы, чтоб лицо не разбить, и держать режущую подмышки петлю, чтоб из неё не выскользнуть. Тело вытащили и уложили в телегу без него. Он сидел и трясся у разведённого огня, пил бражку как воду. До цветения папоротника оставалась целая вечность. К концу лета Миша был похож на тень ещё больше, чем на свадьбе с Анфиской. Он пережил прощанье с телом (Андрея? Ещё какого бедолаги?). Пережил боль от расставания с травами. Отец с братом привязали его к кровати, чтоб не разодрал себя всего, чтоб руки не перегрыз. Оба бдили, чтоб до бражки добирался только по праздникам, а праздников летом было всего ничего, работа и работа. Реник зарылся в книги да зелья. Пор нашёл себе невесту, собирались по осени свадьбу играть. Балу закрутил с Машей, но купец с женой вдруг перебрались в город. Маша сбежала следом, устроилась там нянькой в богатый дом, чтоб быть к нему поближе. Всем друзьям стало не до Миши. А родители всё надеялись, что он поправится, поэтому когда на Русалью неделю он вдруг вышел на гулянья, только порадовались. Он тихо ускользнул в лес от поющих и пускающих венки по реке девушек, от прыгающих через костёр пьяно смеющихся парней. Отправился искать волшебный цветок. До утра он плутал по лесу, а в рассветных сумерках с пустыми руками вышел к реке. Река эта текла с гор. Выныривала из расселины в скале. Миша сидел у воды и думал, что не протянет ещё год без Андрея. Вдруг он услышал лёгкий звон. Зацепившись за корни нависшей над рекой ивы, на волнах покачивался венок. Цветы, похожие на хрупкое стекло, светились в утреннем полумраке и позвякивали. Миша подобрал венок, надел его и побрёл вверх по реке. - Я иду, Андрюш, я и в горе без света жить согласен, лишь бы с тобой. Он просто шёл и шёл, пока не добрался до той самой скалы. Он помнил, что в прошлый раз свалился под конец пути, но упрямо полез вниз без всяких верёвок. То карабкаясь, то на пузе, то кувырком он добрался до дна, перемазавшись, ободравшись и измочалив хрупкие лепестки. Андрей ждал его у камня. - Поймал мой венок? - улыбнулся он. - Ну тогда пойдём. Он взял за руку Мишу, а другой рукой коснулся скалы, поглаживая, и с треском открылась расселина. Миша пошёл следом, не спрашивая, куда. Ему стало так хорошо, так спокойно. Они шли в темноте, и он не пригибался, не спотыкался, камень шёлком стелился под ноги. Венок мерцал, глаза Андрея сверкали синевой. Шли долго, бесконечно долго. Наконец впереди снова затрещало и от пола до потолка хода брызнул закатный свет. - Мы на другой стороне горы, - торжественно сообщил Андрей. - Тебя надо вылечить, в тебе жизни почти не осталось. Земля здесь была горячей даже сквозь сапоги. Из неё тут и там выстреливали струи пара или воды. Синеватая грязь булькала, как каша. Стояли лужицы зеленовато-голубой воды. - Ничего не трогай, - предупредил Андрей. Он привёл Мишу к озеру с красноватой водой, в которой лежали круглые камни. - Раздевайся и полезай. Рыжий ручей связывал это озерцо с другими, выше по течению. Миша разделся, сунул ногу в воду - горячая, задел один из камней. Камень высунул змеиную голову и когтистые лапы и медленно пополз прочь. - Не бойся, не сожрут, - подтолкнул его Андрей. - Это что? - спросил Миша, забираясь в воду и расслабляясь в тепле. - Яйца драконов? Головастики драконов? У "камня" оказался ещё и маленький хвостик. - Это звери такие, - засмеялся Андрей. - Сами по себе. Черепахи называются. С головой нырни и так посиди немного. Миша послушался, и почувствовал, как тяжёлые мысли прошедшего года отпускают, как будто разжимаются стягивающие голову обручи. - Пошли дальше. Следующее озерцо воняло тухлыми яйцами. - Что, и туда с головой? - Угу. Вода тоже была горячей, еле терпимой. Усыпляющей. Андрей чуть не за шкирку вытянул его из вонючей ямки и велел закрыть глаза. Доверчивый Миша завизжал как резанный, когда коварный Андрей впихнул его под ледяной водопад. Он дёрнул предателя на себя, и они обнялись, хохоча, под бьющими струями. Миша и не помнил, когда последний раз по-настоящему, не от трав и бражки, смеялся. Они целовались, и уже не было так холодно. Андрея облепила одежда, из сапог вода лилась через край. - Раздевайся, Дюш! Андрей скинул всё и потянул Мишу к какому-то ещё озерцу по одному ему известной причине. Вода там оказалась чистой и тёплой, она словно была налита в большую каменную чашу неправильной формы с широкими гладкими краями. - Гора у меня молодец, это лишь малая часть её чудес, - Андрей ласково погладил берег. Озерцо булькнуло. - Помнишь, я обещал облизать тебя всего? - укладывая Андрея на тёплый камень, спросил Миша. - Держись. - Не съешь, смотри, - засмеялся Андрей. - Ничего не обещаю, - прищурился Миша. Он чувствовал себя полным сил, и даже есть не хотелось совсем. Миша начал с промытых водой аккуратных пальцев, пощекотал стопу - Андрей захихикал и задëргался. Потом пришла очередь округлых косточек на щиколотке. Икры и бёдра пришлось пропустить из-за светлых волосков, зато под коленками и в паху он оттянулся по полной. Андрей смеялся и брыкался, даже когда его покусывали за живот, и лишь на сосках успокоился и тяжело задышал. Когда Миша широко лизнул горло, он застонал и попросил: - Давай теперь я... Хочу взять у тебя в рот... - Ещё руки, - отстраняясь, усмехнулся Миша. - Не надо, - взмолился Андрей. - Я помираю, как тебя хочу. У Миши сердце сжалось. - Не помирай, не надо! Сдвинулся ниже и толкнулся языком Андрею в дырочку. - Ты... А-а-а-а... Он застонал и заëрзал, пытаясь насадиться глубже. Миша усмехнулся и взял у него в рот. Потом снова вернулся к дырочке. - У меня-то язык не раздвоенный, - пожаловался он, - а не то бы я... Андрей засмеялся в голос. - У меня тоже, выдумщик... Аххх... И чешуя царапается. А в полной форме... вообще даже не думай... одна головешка останется... Увидев на лице остановившегося Миши разочарование, он сверкнул превратившимися в чешуйки конопушками и пообещал: - Могу тебе красивый морок устроить. И полетать возьму. Миша снова взял в рот и принялся двигать головой, чуть её поворачивая, и толкаясь внутрь Андрея пальцами. Он погладил бугорок внутри, вспоминая, как первый раз сделал это летней ночью, в стогу душистого сена. Как Андрею было страшно, а Миша нашёл это место, удивился и потыкал. Вот визгов и смеху было. - Мих, - чуть ли не жалобно попросил Андрей, поглаживая ступней его член. - Хватит дразниться, а то утоплю... Миша закинул его ноги себе на плечи и резко въехал внутрь. Он двигался и двигался, Андрей подвывал, озерцо бурлило, и вдруг, вместе с забившим из Андрея семенем, выстрелили вверх десятки струй дыма и пара из земли. - Это что, каждый раз так теперь будет? - ошеломлëнно спроси Миша. - Не знаю, - Андрей попытался хихикнуть, но дыхание сбивалось. - Гора у меня шутница... Миша перевернул его на колени, шлëпнул по заднице, резко натянул на себя и немного погодя вжался изо всех сил, кончая. Обхватил живот. Прижался щекой к влажной белой спине. - Дюш... Я дурак был, Дюш... - Ну и что ж, что дурак, не за это любят, - беспечно отозвался Андрей.