Когда Ога узнает

Ога стоял и во все глаза смотрел на Фуруичи. Пронзившая его мысль была простой и до абсурдного нелепой. Но что, если это было правдой? Что ему, Оге, тогда делать? Он нагрянул к Фуруичи внезапно, без предварительной договоренности или звонка. Мама попросила дойти до магазина и принести масло, которое забыла купить. Тогда Ога подумал — а почему бы не забрать мангу, которую этот олень отжал у него давным-давно и до сих пор не вернул? Сейчас она совершенно точно была ему не нужна, потому что Фуруичи целый месяц проторчал в Демонии, чтобы заключить групповой контракт и кое-как научиться владеть полученной силой, потом две недели проболел и в данный момент усиленно подтягивал просевшую за время отсутствия учебу. А значит, сидел дома, закопавшись в книжках и чудом выпрошенных у кого-то из девчонок конспектах. Стоявшие в коридоре огромные ботинки Ога увидел, но не придал им значения. Мало ли кто мог быть гостем в этом доме… Его не интересовали дела чужой семьи, пока они не касались жизни и здоровья его друга. Он поднялся на второй этаж, привычно пошумел на лестнице, чтобы обозначить свое присутствие, и открыл дверь в комнату. Фуруичи сидел за столом, обложившись учебниками. Он настолько погрузился в уроки, что не замечал ничего вокруг. На полу за ним лежал Бармаглот, ел яблоко и читал какую-то толстую книгу в потрепанном кожаном переплете. Было странно видеть демона за таким занятием, без привычной формы — в штанах с карманами и футболке. Да и само его присутствие здесь казалось неуместным и странным. Он был слишком большим для этой комнаты, слишком подавляющим своей спокойной силой и собранностью, готовностью в любой момент броситься в бой. Смачно хрустело сочное красное яблоко, напоминая хруст вражеских костей. — А, это ты. Ну, здорОво! — Бармаглот дожевал, поприветствовал Огу и вернулся к чтению. От звуков его голоса Фуруичи вздрогнул и обернулся. Несколько секунд непонимающе таращился на дверной проем, постепенно возвращаясь в реальность из тем, параграфов и определений. — О, Ога. Привет! На шее, полуприкрытый вырезом домашней кофты, наливался фиолетовым характерной формы синяк. Судя по порозовевшей коже вокруг, оказался он там совсем недавно. Не то чтобы Огу сильно интересовало, с кем целовался его друг, но сам факт того, что его кто-то целовал, был удивительным. И Ога растерялся. — Где ты об косяк ударился? — непроизвольно вырвалось первое, что пришло в голову. Фуруичи судорожно сглотнул, прикрыл рукой злополучную отметину и начал стремительно краснеть. — Вы…? В голове Оги наконец-то оформилась простая и очевидная мысль. — Мы… да… мы… что-то мямлил в ответ Фуруичи. Под воинственное бесопузовское «Дяя!» Ога попятился назад и вышел. Он никогда не думал, что случится, когда у Фуруичи появится девушка. Наверное, будет трещать не обо всех девчонках сразу, а об одной конкретной. Наверное, они станут реже видеться, ведь девчонок надо провожать домой, водить на свидания и в кино. И уже не получится периодически разводить его на хавку, ведь девчонкам надо дарить подарки. Возможно, всё было бы так в нормальной ситуации. Но Баромаглот не был девчонкой, а ситуация никак не укладывалась в понятие «нормальная». Было трудно представить, что этому озабоченному оленю кто-то даст, но то, что его возьмут, представлялось ещё труднее. Можно было сколько угодно стебаться и подтрунивать над приставаниями Аленделона, Ога знал, скольких нервов и терпения стоило Фуруичи такое вынужденное сожительство. И был уверен в непрекосновенности кое-чьей задницы. Если этот товарищ чего-то не хотел, то уломать его было невозможно, а если хотел, то от него было невозможно отцепиться. Фуруичи нарезал круги по комнате. — Что… что же мне теперь делать? — он остановился и несильно пнул Бармаглота в бок. — Вот просил же не приставать, пока с геометрией не закончу! Всё это время демон лежал и читал, как будто происходящее его совершенно не касалось. Выслушав обращенные к нему претензии, он посмотрел вверх спокойно и слегка насмешливо. — Все равно ведь узнает из сплетен. Так может лучше сам расскажешь? Фуруичи обессиленно бухнулся на пол, сел скрестив ноги и зарылся руками в волосы. Бармаглот был прав. Он малодушно избегал этого разговора. Потому что не знал, как объяснить происходящее, и боялся, что Ога не поймет его. Очень сильно боялся потерять друга из-за того, что так непонятно и ненормально влюбился. Однако надо было решаться. Пока не вляпался в какую-нибудь очередную историю и всё это не сыграло против него. Демоны хитры и осторожны, они превосходные интриганы, беспринципные и жестокие. На следующий день дорога до школы показалась Фуруичи очень длинной. Перемены тянулись медленно, а уроки, наоборот, пролетали слишком быстро. К счастью, почти всё время Ога спал. Как отрубился с самого начала занятий, так и дрых в обнимку с Вельзи до обеда. На большой перемене вышел, забрав сумку с перекусом и детскими бутылками, даже не посмотрев в его сторону. Можно было выдохнуть. Они обязательно поговорят. Но завтра. Да, завтра он решится. А сегодня надо тихонечко пробраться на крышу и похавать. Миновав ведущую вверх лестницу, Фуруичи аккуратно приоткрыл дверь и огляделся. На удивление, крыша была почти пуста, только у дальнего конца ограждения расположилось несколько старшеклассниц. Девушки что-то увлеченно обсуждали и не представляли опасности. Он обошел надстройку справа, уселся около стены, достал захваченные из дома бутерброды с соком. Поев, Фуруичи почувствовал, как свернувшееся где-то внутри тугим комком напряжение понемногу отпускает его. Ещё один урок и можно будет сбежать домой, чтобы прокрутить в голове все возможные варианты предстоящего разговора. Надо найти самые точные слова… Ога появился внезапно. Спрыгнул сверху, присел, облокотился о колени сцепленными в замок руками. Уставился на него пристально и испытующе, спросил спокойно, но слова вышли такими тяжелыми, что ими, казалось, можно было заколачивать гвозди. — Почему ты не рассказал мне? — А что мне надо было рассказать? Что я с Бармаглотом и того, и этого, и ещё раз, и снова… что я пидарас, а? –последнюю фразу Фуруичи почти выкрикнул, внутри заполошно металось отчаяние припертого к стенке человека. — Это ты хотел бы услышать? Да ты бы меня в асфальт закатал за такое признание… — его голос снова стал тихим. — Мне же всегда девчонки нравились… Да и теперь нравятся. Он замолчал, словно подыскивая слова. — А быть я хочу… с ним. — Ты точно уверен, что здесь обошлось безо всякой демонийской дури? Может он просто хотел тебя, — Ога запнулся, — того — этого? — Уверен. — Фуруичи опустил голову. — Понимаешь… Столько всего случилось… Ну… В Демонии вышла заварушка с соседним княжеством… Эта их магия, игры с памятью… Я же его хотел убить! Представляешь, всерьез дрался с ним, и даже навалял, а потом… Потом… Не знаю, что случилось, но эти его красные глаза, и кровь… Короче… Помнишь, как было с Хильдой? Мы… — Следущее слово он прошептал так тихо, что его почти не было слышно. — Поцеловались. Да, прямо там, прямо во время драки! И… я на все забил после этого. Поверить не мог, что меня к нему тянет. Он же мужик! А тут как щелкнуло в голове что-то. Да какая разница… Хочу быть рядом, и буду! И… так спокойно стало после этого… Обычно Фуруичи был похож на ручей, звонкий, играющий на солнце яркими бликами. Когда нес всякую ерунду, которую даже слушать не надо, просто знать, что он здесь, настроенный на ту же волну, и что они понимают друг друга без слов, потому что дружба — это как раз вот такое понимание, минимальное расстояние, с которого видно всё — и внешнее, и скрытое внутреннее. Теперь же Оге показалось, что он заглянул в морскую бездну. Расстояние увеличилось, а видимость уменьшилась, размывая значимые детали. Потому что девушке надо уделять время, водить на свидания и в кино. И трещать он уже будет для кого-то другого, сокращая расстояние, выстраивая понимание и близость. Это естественно. Что дороги, какое-то время идущие вместе, расходятся. Что у друзей появляются собственные семьи и для общения остается намного меньше времени, что встречи становятся реже и короче. Но всё это не имеет абсолютно никакого отношения к близости и пониманию. Можно сохранить их, находясь далеко. А можно утратить, живя на соседних улицах. Ога расхохотался. Внезапно и громко. Потому что у Мерзуичи всё не как у людей. Даже подраться нормально не может. Он не хотел знать подробностей, но внезапно возникшая в голове картинка была до ужаса нелепой. Отсмеявшись и вытерев слезы, он произнес уже серьезно: — Пофигу, с кем ты там хочешь быть. Главное — что ТЫ этого хочешь. Вот если бы не хотел, тогда бы действительно пришлось кое-кого закатать в асфальт. Да хоть всю дивизию!