Художница

— Привет, — девушка слегка прищурилась, окидывая посетителей взглядом. Дин мельком оценил фигуру и внешность — русоволосая, пухлые губки, серо-голубые глаза. Объемный свитер, явно лишний в такую погоду притягивал взгляд и скрадывал очертания. Красива, но совсем не в его вкусе, слишком домашняя. Да и мелкая наверняка — выглядит лет на пятнадцать, хотя может и постарше. — Здравствуйте, — Дин ослепительно улыбнулся, — Мы ищем художницу Браун, мой брат от нее без ума и мы специально заехали в город, чтобы устроить встречу… — Это я, — Перебила девушка, и сделала шаг назад от двери, приглащающе ее распахнув, — Моника Браун. Добро пожаловать, приглашаю на чай, — она солнечно улыбнулась. Моника аккуратно укладывает карандашные наброски в альбом и убористым подчерком на обороте подписывает портреты братьев. На сердце приятно — взаимоотношения этих двоих восхитительны, и это однозначно хорошее пополнение коллекции. *** — Привет? — удивительно, но очнувшаяся девчонка произнесла именно это. Окинула взглядом окружение, поигрывающего ножом напарника и нахмурила брови, — Зачем я вам? — О, твои родственнички много мне… — Дэйв на секунду запнулся, потому что не дай бог напарники осознают что в его планах на будущее их нет, но продолжил, — заплатят, уж поверь. И… В глазах девчонки мелькнуло облегчение, и плечо тут же расцвело болью. Грохот выстрела, казалось, дошел с запозданием. Дэйв выругался, ныряя за ближайший стол, чтобы не словить еще пулю и потянулся к пистолету. Моника морщится, потирая ушибленную, зато не раненую руку — не идеально, но портрет сработал. Она, конечно, благодарна спасшим ее Винчестерам, но стрелять можно было и поточнее. *** — Привет, — девушка в магазине перестала задумчиво рассматривать ярко-алое яблоко и перевела взгляд на заговорившую. Мэг в это время упорно пыталась понять, что же так заинтересовало Азазеля, и какого черта к этой девчонке приезжали Винчестеры, — Можно я тебя нарисую? — А вы художница? — Мэг улыбнулась, не обращая внимания на небольшую грубость. Девушка — вроде ее зовут Моника — сама пошла на контакт и это было замечательно. — О да, — Моника легко усмехнулась и, положив яблоко на место, достала из сумки блокнот с карандашом, — Могу сделать набросок, или проведем время у меня дома и я нарисую полноценную картину. Все равно кроме яблок ничего покупать не охота. Моника протягивает в подарок акварельный портрет и тепло улыбается новой знакомой. А потом, уже в одиночестве, кладет в тот же альбом исчерченый резкими черными линиями набросок. Да, Мэг очень любопытный экземпляр. А в голове начинает вырисовываться план. *** — Привет, — стоящая за пентаграммой девушка мило улыбнулась, откидывая косу за спину, но Алексу стало не по себе, — Ты не против немного попозировать? — Ты серьезно призвала демона лишь для этого? — парень усмехнулся и угрожающе сверкнул черными глазами, а девушка довольно кивнула и потянулась за карандашом, — Зря ты так небрежна. — Нет, — странная девушка сделала пару карандашных штрихов, — Я никогда не бываю небрежна. Моника завершает портрет и невесомо, не касаясь бумаги, проводит над ним рукой. Демон дергается, пытаясь сопротивлятся, а затем слитным движением встает. Когда тот покидает дом, девушка помещает наполненый чернотой и серостью акварельный портрет в рамку, а быстрый карандашный набросок аккуратно вкладывает в альбом. *** — Привет, — девушка, заметив в зеркале незнакомую фигуру, аккуратно поболтала кисточкой в стакане, промакнула пальцами и отложила в сторону. Накинутый на плечи сиреневый платок находил свое отражение в не до конца прорисованном автопортрете. Азазель смерил взглядом девчонку, столь необычным образом позвавшую на встречу и задумался, поэтому чуть не пропустил следующую фразу, — Что ты дал маме в обмен на разрешение войти в дом? — Какая она болтушка, — Азазель нахмурился, ведь девчонка слишком много знала, — Твое нынешнее богатство — следствие ее желания. — Любопытно, — Девушка замерла, а затем задумчиво повернулась к картине, подхватила ранее отложенную кисточку и невпопад заметила, — Ты красив, — Азазель недоуменно моргнул. — Подожди секунду, пожалуйста, — уточнила Моника через плечо и потянулась к альбому, лежащему в стороне на столе. Распахнула на первой попавшейся странице и, обмакнув кисточку в воду, оставила, на первый взгляд в случайных местах, черные пятна. Когда девушка добавила красных оттенков, Азазель резко дернул рукой в ее сторону, стремясь не дать закончить — девчонка рисовала его истинный облик. Недорисованный автопортрет снесло в сторону, смяло и скрутило, а невредимая Моника добавила последние штрихи, а затем быстро провела над картиной рукой. И замерла. Азазель с удивлением осознал, что не может пошевелится, но легкий всплеск беспокойства заглушил интерес — слишком резко, слишком неестественно, слишком… Едва заметная чернота в душе, оставленный годы назад подарок, еще и развитый, судя по всему, расцвел потрясающим черно-алым цветком. Ускоренное в сотни раз становление демона, причем демона сильного. А затем медленно и неохотно цветок начал отступать — теряя в объеме, но не насыщенности, пока не вернулся к той же легкой ауре, но теперь усиленной чуть ли не на порядок. Моника медленно развернулась — удивительно, даже походка немного поменялась, будто кривое отражение его самого в зеркале. — Уходи, — девушка сделала пару шагов вперед, а он сам все так же не мог пошевелится. Что бы за магия это не была, она далась ей непросто, но и угроза была, что удивительно, вполне реальной, — Уходи, и больше не возвращайся. Азазель и вправду ушел. А над «не возвращаться» еще стоит подумать, такие экземпляры поистине редки. Моника устало выдыхает, и пару секунд стоит сгорбившись над столом, позволив себе лишь раз бросить взгляд на испорченный автопортрет. Девушка непривычно-гордо выпрямляется и, найдя рамку, оформляет и вешает картину чуть ли не на самое видное место. Одна из проблем решена. А мысли все рациональнее. *** — Привет, — девушка в легком летнем платье уверенно зашагала навстречу. Эмилия на секунду позволила себе прикинуть, как бы она смотрелась в этом сосуде и соблазнительно улыбнулась. Жаль, что в клиентов вселится не выйдет. — Вызывала? — Эмилия тоже шагнула навстречу, — И зачем такой прекрасной девушке моя помощь? — О, — девушка расплылась в наиграно-радушной улыбке и окинула Эмилию оценивающим взглядом. По спине пробежал холодок, — Дело крайне важное. — Что ж, правила просты, — Эмилия слегка напряглась и попыталась понять, что же пропустила, — Исполнение твоего желания в обмен на душу. — Я пришла по другому поводу, — что-то было сильно не так, но что? — Ты просто потрясающе подойдешь для портрета. — Художница? — улыбка с лица Эмилии мгновенно пропала, но Художница тут же сделала пару шагов назад и полушутливо подняла руки, показывая, что никакой угрозы нет. — Понимаешь, — девушка слегка пожала плечами, — мои портреты, помимо того, что крайне опасны, еще и крайне полезны. Хочешь фокус? Обещаю, даже не буду пытаться нарисовать тебя без разрешения. Стоило Эмилии качнуть головой в согласии, как девушка достала из кармана миниатюрный свернутый в трубочку графитный рисунок, а затем быстрым, еле заметным росчерком непонятно когда появившегося в руках ножа чиркнула себе по запястью. Эмилия неверяще вглядывалась в чистую кожу и тонкую, перечеркнувшую портрет линию. — Где гарантии? — выдавила она наконец еле слышно. — Их нет, — Моника спрятала вещи назад и очень знакомо улыбнулась — один-в-один, как Эмилия в самом начале встречи. На секунду даже показалась, будто ее двойник таки занял тело художницы, — Рискнешь? Моника прикрывает глаза, припоминая отданную картину в мельчайших деталях и улыбается. Никакого подвоха, исключительно честная игра. Никакой возможности влияния, лишь знания, увиденные и обработанные в процессе рисования, да репутация. Это стоит куда больше, чем второй шанс для одного демона перекрестка. *** — Привет, — девушка поправила берет и с любопытством оглядываясь вокруг прошла в бар. Девушка для бара мелковата, да и на охотника не похожа, так что Элен уже приготовилась мягко, но неоспоримо выдворить ее наружу, заодно сжав под стойкой револьвер — вдруг пригодится, когда та солнечно улыбнулась и продолжила, — У тебя такой потрясающий бар! Я проезжала мимо, но не могла не остановится — очень колоритное местечко. Даже сделала пару этюдов снаружи. — Можно повежливее? — Элен передвинула револьвер поудобнее и грозно нахмурилась. — А? — девушка недоуменно вскинулась, а затем спохватилась и зачастила — Извини.те, просто так привыкла… Конечно, простите за грубость. — Ты рисуешь? — Элен заинтересовалась и плеснула в стакан немного сока, разбавив святой водой, — Угощаю. — Угум, — девушка немного отпила и утвердительно кивнула, — Атмосферно, да и вы идеально сюда вписываетесь. Слушайте, а можно вас нарисовать? Просто требуется набивать руку, а тут и место крайне живописное, и вы прекрасны… Моника довольно улыбается и поглаживает альбом с рисунками, пополнившимися столькими людьми. И столькими знаниями. Джо с Элен неисчерпаемые источники информации, да и люди хорошие — оставленных им портретов ничуть не жалко. Эш… О, Эш настолько потрясающий компьютерщик, что хоть галерею его портретов храни, настолько неохота его терять. Парочка других охотников пополняют коллекцию, но такого восторга не вызывают. Очень продуктивный день — и даже хочется искренне улыбаться. *** Девушка удивленно смотрит на альбом, портреты Эша и еще пары охотников в котором будто съеживаются от огня и опадают пеплом и понимает, что что-то происходит. Эш жив, это радует, но что там случилось? Попытки дозвонится до разных людей ничего не дают, а потом, ночью, Моника дергается и быстро перелистывает альбом на середину — черно-белые линии портрета Сэма будто налились светом и цветом. Моника тянется к рисунку, затем отдергивает руку и в раздумьях начинает ходить по комнате. Что здесь происходит? Почему Сэм настолько внезапно умер и что теперь с этим делать? Отправится к Дину и сказать ему… что? Просто вернуть душу Сэма без объяснений? Подождать? А ведь… Моника замирает и задумчиво поворачивается в сторону картины с Азазелем. Он мудак, конечно, но его планы… А ведь сегодня — девушка сверяется с календарем — примерное время для разборок таких же «детишек Азазеля», как она и Сэм, и тогда в контексте «останется только один» его смерть приобретает смысл. Соревнование, целью которого является идеальный сосуд для Люцифера. Освобождение из Ада Лилит, последней печати на клетке. Девушка задумчиво крутит альбом в руках. Ехать к Дину бессмысленно — ощущение от портрета говорит, что ехать больше суток, а за это время он способен многое натворить. Моника садится на пол и закрывает глаза, раздумывая. Каждый портрет дает воспоминания, ощущения, чувства за всю жизнь существа, на нем запечатленного. Их можно контролировать, можно ограничивать, но тут творятся такие масштабные вещи, что просто нельзя, никак нельзя упускать возможность узнать новое. Все-таки портрет Азазеля был величайшей победой и величайшим поражением. Люцифер. И братья Винчестеры. Сложно, сложно, сложно! Если Моника захочет — она хоть сейчас сможет пережить всю жизнь Дина и спрогнозировать его нынешнюю боль. А может пережить часть жизни Азазеля и ощутить это бесконечное восхищение перед Люцифером. Моника хмыкает, встает, касается портрета Сэма, возвращая его душу в тело и исцеляя раны и тяжело вздыхает. Вот как бы и Люцифера освободить, и Винчестерам сдохнуть не дать? И еще многим и многим… А потом - спустя долгие часы полные неизвестности - вспыхивает яркими цветами картина на стене и тут же сереет. Моника неверяще смотрит на нее. Девушка задерживается на долгие секунды, а затем с облегчением выдыхает и обессилено падает на кровать — последние дни изрядно вымотали.