Эйсоптрофобия

      В последнее время Манфред боится смотреть в зеркала.       И дело совсем не в том, что он считает себя некрасивым - да, ему 65, но выглядит гораздо лучше своих сверстников. В конце концов, он совершенен.       Нет, он боится смотреть в зеркала по другой причине - каждый раз он видит там кого-то другого.       У него похожее на Манфреда лицо, такие же седые волосы, не менее уставшие глаза, он даже носит ту же одежду.       Только он убийца, а Манфред нет.       Манфред не убивал человека. Даже того чертового адвоката. Даже того чёртового адвоката, которого ему хотелось разорвать на клочки прямо в зале суда. Даже того чёртового адвоката, у которого была солнечная улыбка, фетровая шляпа и маленький сын. Сын теперь живёт с ним.       Кто-то другой застрелил Грегори Эджворта в кабине лифта, когда ужасное землетрясение вырубило электричество во всём здании.       Этого кого-то Манфред каждый день видит в зеркале.       Этого кого-то отражают окна ночью.       Этого кого-то отражают витрины.       Телевизор.       Серебренная посуда.       У этого кого-то за спиной стоит адвокат в фетровой шляпе и бежевом пальто, с солнечной улыбкой, пустыми глазами и простреленным сердцем.       Эти пустые глаза порой пугают больше чьего-то отражения.       Манфред старается не смотреть на сына адвоката и в зеркала. Второе получается, первое не очень. Манфред закапывается в работу и пьёт, стараясь развидеть этого кого-то в бокале.       Манфред видит тень в фетровой шляпе, следующую за ним.       Манфред видит, как адвокат треплет его своего сына по голове.       Манфред видит, как он ищет кого-то другого, того, кто его застрелил, в его доме.       Манфред, стараясь не сорваться на бег, выходит в сад, трясущимися руками поджигает сигарету.       Человек за его спиной начал с ним разговаривать.       Он не слышал этот голос 15 лет.       Он возвращается в свой кабинет. В окне снова отражается его двойник, как и в до блеска начищенном пистолете. Он проверяет - один патрон.       Плечо болит, наверное на погоду.       На столе, под пистолетом, лежит файл с делом. Уже 15 лет как закрытом.       Ничего нельзя будет изменить, как только наступит 29 декабря.       У Манфреда трясутся руки, когда он пишет письмо, плечо дёргает, как будто тот чёртов адвокат тянется к нему из могилы.       Да он и дотянулся.       Манфреду жалко смотреть на своего сына на скамье подсудимых, но это необходимо. Я мог бы сказать       Манфред делает всё, чтобы его руки не тряслись, когда он кричит возражения и ухмыляется сопернику.       Как хорошо, что в зале суда нет отражающих поверхностей.       Почему-то адвокаты всегда подставляются. Ты простишь меня, Франциска?       Плечо горит, по голове течёт кровь. Он правда не хотел срываться.       Когда судья бьёт молотком и объявляет подсудимого невиновным, тень за его спиной хлопает его по здоровому плечу и улыбается, а ему впервые спокойно. Он точно знает, что будет.       Он отказывается от адвоката, и суд проходит быстро. В камере нет зеркал.       Когда он ложится на кушетку под вспышки фотокамер, он смотрит на стекло, отделяющее его от репортёров и полицейских. Шеф полиции пришёл лично. Надеюсь, он не будет скучать.       Когда он оборачивается на стекло, прежде, чем отключится, он наконец-то видит в отражении себя.