Одна встреча

Улыбаясь и едва сдерживая счастливый смех, иду по знакомой улице. Я узнала о ней за 10 лет до того, как в первые оказалась здесь. Варшава. Я полюбила её не сразу. Визита с десятого. Но угол Шьвентокшиской и Новэго Шьвята отпечатался в моем сердце задолго до того, как увидела его вживую. Я не сразу полюбила Варшаву. Но теперь — ощущение будто вернулась домой. Всего на неделю. Но домой, в город по которому очень скучала. Хотя Краков лучше, потому что там хороший кофе, уют и Вавель. Краков - мой уголочек счастья. Но и Варшава теперь — мой дом. Я дома. Оглядываюсь по сторонам и не удержавшись восторженно кружусь на ходу. Счастливый смех таки вырывается наружу. Внезапно чувствую, что спиной наткнулась на преграду. Со стыдом и страхом на мгновенье замираю и медленно развернувшись с изумлением узнаю… тебя. Или правильнее сказать Вас. Мы же всегда были на «вы», Владимир Иванович. Студентка и преподаватель не могут позволить себе фамильярное «ты». Удивительно, вы совершенно не изменились. Ни единой морщинки за 8 лет. Вам сейчас должно быть 45, для мужчины — не возраст и всё-таки, лицо совсем молодое — можно принять почти за моего ровесника. Только прическа изменилась немного: вместо спадающей на лоб челки — волосы коротко острижены, но вам — очень к лицу. Боже! Неужели всё так просто? Ведь год, целый год искала вас в толпе, как только предоставлялся случай оказаться в Варшаве! Сбежала на остров, на край Земли, чтобы забыть, вернулась сюда, как к себе домой, но почти расставшись с надеждой на встречу и вот — мы в самом деле столкнулись в толпе, на пересечении Шьвентокшиской и Новэго Шьвята. И что же теперь? Ведь мне и сказать-то нечего… Ты так странно смотришь — словно не узнаёшь. Всё происходит  очень неспешно и медленно, каждая наносекунда навек отпечатана в памяти. Ты смотришь на меня. Запрокидываю голову, стремясь увидеть твои глаза. Серые, почти всегда печальные и такие родные. Глаза, что журили меня за ошибки, улыбались моим шуткам и иногда смотрели как-то странно… напряженно и казалось почти зло, темнея до черноты. Сейчас в твоих глазах читается удивление и… ласка? Взгляд и вправду мягкий и какой-то щемяще-нежный. - Здравствуй, Анечка! - и голос такой же - бархатно-низкий, родной, он заставляет меня содрогнуться всем телом. С трудом сглатывая комок в горле, полушепотом, облизывая пересохшие губы, произношу: - Здравствуйте, Владимир Иванович… — улыбаешься, легко и светло. На щеке проступает ямочка. Я же готова была пойти на край света за этой улыбкой! Руки. Твои руки до сих пор обнимают меня за плечи. Так хорошо и тепло. Будто весь смыл жизни в этом объятии. Весь мир сошелся в одной точке. Сузился до этого мгновения. Пускай оно продлиться ещё немного. Совсем чуть-чуть… Но вот, ты отнял их и отпустил меня — волшебство закончилось. - Как Вы, Анна? - должно быть для проформы спрашиваешь ты. - Хорошо. Спасибо, - отвечаю не задумавшись. — А Вы? — Молчишь и снова как-то странно смотришь. Будто пытаешься что-то во мне отыскать, угадать… - По-разному, — наконец отвечаешь, делая вместе с тем шаг назад. Мне показалось ты собрался уйти. - Нет! — вырывается у меня в ужасе и рука тянется ухватить рукав твоего пальто, прежде чем успеваю осознать, что именно я делаю. Ты замер, но не отстранился. Смотришь ошарашено. Надо закончить мысль и я не смею лгать: - Не уходите… пожалуйста. — Дрожь стыда и страха охватывает всё тело и я опускаю взгляд на рубашку, виднеющуюся из под пальто, а затем с надеждой снова всматриваюсь в серьезное лицо. —Ты, вы свободны… Вы сейчас свободны Анна? Никуда не спешите? - киваю утвердительно. - Не спешу. - Хотите кофе? Вы же всегда так любили его. - Да, конечно! С удовольствием! — теперь моя очередь удивляться. Неужели всё так просто? Искать тебя столько лет и вдруг, утратив надежду, наткнуться в толпе! Неужели это твоя рука сжимает мою ладонь? Неужели я нужна тебе? Нет. Лучше не загадывать. Кофе. Чашка кофе в компании студентки, которой когда-то преподавал второстепенный предмет. Что это значит? Совершенно ничего для взрослого опытного мужчины и слишком много для уже не столь юной но по-прежнему совершенно неопытной девушки. За собственными тревогами, я не заметила как мы оказались в одной из ближайших кофеин. Ты помог мне снять пальто. Отодвинул стул.К нашему столику подошла миловидная официантка. - Dzień dobry! Czy państwo juz wiedzą co chcieliby zamówić?* — всё ещё поглощенная обдумыванием происходящего, замечаю твой ожидающе-вопросительный взгляд и растерянно пожимаю плечами. - Poproszę espresso,*2 — отвечаешь ты без тени иностранного акцента. Официантка явно видит в тебе варшавянина. - A dla panienki? *3 - Duża latte i brownie,*4  — улыбаясь заказываешь ты. - NIE! Poproszę średnie cappuccino,*5 — я встрепенулась, стряхнув с себя оковы парализующего транса. С удивлением взглянув на меня, уверенно киваешь официантке. -Dziękuję!*6 — тепло улыбаясь девушка бодро шагает в сторону кухни. - Я теперь пью капучино, — неловко улыбаюсь и сама не понимаю почему опускаю взгляд. — В латте слишком много молока. — Подняв глаза вижу твою снисходительную улыбку одним уголком губ и чуть-заметный понимающий кивок. Сердце моё подпрыгивает к горлу и замерев на полувыдохе, не смею вдохнуть. Вцепившись взглядом в до сих пор любимое лицо, я жадно вбираю в себя волшебство момента, стараясь запечатлеть в памяти каждую его черточку - ты совершенно не изменился — удивительно. - В остальном вы похоже не изменились совсем, - срываешь с языка мою же мысль. - Я, в отличии от вас, Владимир Иванович, старею, — откровенно хохочешь в ответ. - Насмешили! Вы расцветаете, Анна! — невольно улыбнувшись, краснею до корней волос. - Что-то не так? Вы так смотрите… — взгляд в самом деле изменился в одну секунду, стал теплее, ласковее, нежность в нём сражает наповал. - Вы действительно не изменились… - Если вы рассчитывали, что я научусь держать при себе эмоции или поумнею, то напрасно. Недостатки мои лишь усугубились. - Откуда столько самокритики, Анна? Вам это совершенно не к лицу. - Не хочу дожидаться вашей. - Отчего я должен вас критиковать? - Когда в последний раз вы были дома? — Pезко, невпопад, перевожу разговор в иное русло. Тем временем, миловидная официантка ставит перед каждым из нас заказ и убегает к другим посетителям. - Дома? — переспрашиваешь озадаченно. - В… в год вашего выпуска. 8 лет назад. - Значит… вы никого не убили… - на выдохе с облегчением. — Вас не призывали? - Нет. - А могут теперь? - Jestem Polakiem, Aniu. - A… tak, naprawdę, tak. Zapomniałam o tym… Dobrze, tak dobrze że Pan jest Polakiem*7 - Как вы… жили всё это время? — взгляд стал каким-то печальным и, краем глаза, я замечаю, как твоя рука оказалась на столе, и потянулась к моей. Но замерла. Как всегда, в нескольких сантиметрах около моих пальцев. Мы ведь уже проходили это. И не раз. В нашем университетском кафе, когда ты также угощал меня латте и брауни, а потом — провожал до ближайшей станции метро. Мы вели длинные беседы, шутили, спорили и никогда не держались за руки. Потому что не позволяла субординация, или от того, что ты женат? - Дома, — как ни в чем не бывало отвечаю я, делая вид, что ничего не заметила. — После 24-го — уехала. Сначала сюда, в Польшу, в Краков. Потом — в Британию. И вот — вернулась. - Надолго? - Хотелось бы навсегда. Я люблю Польшу, но приехала всего на неделю. Конференция, по-работе. - Конференция по работе, — эхом протянул Владимир Иванович. - Понятно. А кем вы работаете? Берете интервью у знаменитостей на красных ковровых дорожках? — ты широко улыбаешься. - Ну какие интервью, Владимир Иванович? — недовольно качаю головой. - Это была детская мечта… - Помниться, одна моя студентка всегда настаивала, что детские мечты — самые искренние и важные. - Я не отказываюсь от этих слов, но зачем ограничиваться чем-то одним, когда в жизни столько всего интересного? - Вы ушли из журналистики? — участливо киваешь. - Я бы не вынесла столько врать, тем более теперь… - Профессия многогранна, насколько я помню, вам всегда были интересны люди… - Это не изменилось. - Так за чем же дело стало? В кадре вы держались прекрасно ещё в студенческие годы. Польский, как я успел заметить, освоили замечательно — даже акцента не слышно… - Вы помниться обещали когда-то меня польскому научить?.. - вымучено улыбаюсь, на миг вернувшись в прошлое. В настоящем же нас обоих  настигает одна из тех неловких пауз, когда так хочется и в тоже время, до дрожи страшно, что-то говорить. Воздух вдруг стал удушливо-тяжелым, наэлектризовавшись до предела. Одно неверно сказанное слово и всё — пиши-пропало — точно ходить по канату над пропастью. - Так кем вы всё-таки работаете, Анна? — нарочито непринужденно. - Психологом, — нервно облизываю губы. - Кем? Впрочем — ничего удивительного. Вы действительно всегда любили людей. - Да, я решила, что так интереснее, чем задавать вопросы на одном единственном интервью. - И как я понимаю — достигли успеха. Поздравляю. О чем ваша конференция? - Онко и паллиативная психология. - Какая? - Паллиативная. Это когда человеку уже невозможно помочь лечением, но важно обеспечить достойный остаток жизни. - Я знаю. Но что такое нежное создание как вы, забыло в этой отрасли? Вы хоть представляете, как это трудно, работать с умирающими?! Это же всё время всех хоронить — борьба с ветряными мельницами! - Ну, во-первых, не все паллиативные больные обречены на скорую гибель, некоторые живут очень долго, но трудно и всем им нужна поддержка. У тех, кто умирает, есть родственники, которым важно помочь пережить утрату. Да и самим умирающим, пока они живы, важно о жизни не забывать. Смысл есть и его больше, чем во многих других сферах. Вы разочарованы? — подытоживаю с грустью глядя в  твое растерянное лицо. - Нет, я… удивлен, если не сказать, сражен… Вашей смелостью и мудростью… Вы всё-таки изменились Анна, но это только к лучшему. Когда-то меня умиляли ваша детская непосредственность, умение не унывать и во всем видеть добро, теперь я вижу, как эти черты преобразовались, и как набравшись опыта, вы сумели найти им применение… - Владимир Иванович, ради Бога, перестаньте. Эти комплименты ни к чему. - Я лишь рассказываю о том, что вижу… - Это иллюзия первой встречи. Вам всё это сейчас только кажется…  Так! Но вообще-то — несправедливо! — стремясь сгладить очередной неловкий момент,  меняю тему, чуть подпрыгнув на стуле от нетерпения. - Что? — вновь повеселев спрашиваешь ты. - Я вам о себе так много рассказала! А вы — молчите, как партизан! - Спрашивайте, — прозвучало слегка вальяжно. Полуулыбаешься, склоняя голову на бок. - Так! Где вы теперь работаете? - Преподаю в политехе и ещё кое-где лекции читаю… Публикуюсь иногда, конференции, как вот у вас, в общем, ничего сверхестественного. - Защитились? - Да. Получил PHD.*8 - Matka Boska!*9 Я магистерскую еле осилила, а тут… - Помниться вы терпеть не могли тратить время на написание научных работ… - И нечему тут улыбаться. Я и сейчас их терпеть не могу. Сдалась мне эта писанина, когда вокруг полно настоящей живой работы! - Узнаю непримиримую и упертую, вздорную Анну Платонову. - Я вздорная?! Ну знаете! — Насупившись со злостью, впервые притронулась к позабытому брауни. Ты сделал глоток заледеневшего кофе и недовольно поморщился. - Как вам сiastki na Nowem Świecie?*10 - Вкусно, спасибо, - запиваю пирожное остывшим капучино. Снова пауза, какая-то по-детски нелепая. На этот раз её прерываешь ты: - Аня, у тебя… У вас есть кто-нибудь? Муж? Молодой человек? — от этих слов моё сердце сорвалось и улетело куда-то вниз. Это ведь праздное любопытство, возникшее из-за неловкой заминки. Но взгляд твой от чего-то стал напряженным. - Нет, — стараясь не выдать волнения, беззаботно пожимаю плечами. - Вы женаты. Это я помню, — говоря это отправляю в рот ещё один кусочек пирожного. - Разведен. — Выроненная мной вилка со звоном ударяется о тарелку. Удивленно всматриваюсь  в почти до черноты потемневшие глаза. Напряжение меж нами стало осязаемо настолько, что кажется его можно разрезать ножом. - А я, между прочем, была у Ядвиги!..*11 —  почти выкрикнув эту фразу с целью разрядить обстановку, сама обрываю себя на полуслове. В моей голове это звучало как остроумная отсылка к общему прошлому. Что может объединить двух людей в центре Варшавы лучше чем «Варшавская мелодия»? Спектакль — искреннюю любовь к которому мы делили на двоих. - Да? И что же, вы писали ей записку? — замечаю в серых глазах неподдельный интерес. - Писала и не одну. - И как Ядвига, помогла? - Не знаю. Война ещё не закончилась, так что… - Ясно, — недовольно поджимаешь губы. - Это не единственное, о чём я просила… - О чём же ещё? — снова это напряжение, не покидающее нас ни на мгновение, оно то росло, то спадало и вот снова взошло на пик. Я смотрю прямо тебе в глаза и не выдержав отвожу взгляд. - Дорогая Ядвига! Верни мне его… — легко и просто, чуть слышно на выдохе. Поднимаю голову и смотря прямо в ошарашенные признанием   глаза произношу слова, которые не осмелилась сказать однажды: - Я, я вас очень любила, Владимир Иванович… Я когда-то вас очень любила. Хотела вас попросить… Я хотела, чтобы вы стали моим первым мужчиной… — говоря последние слава, могла поклясться, что чувствовала, как душа покидает тело. Я умерла и в следующий миг воскресла. Огромная тяжесть признания восьмилетней давности свалилась с плеч. Расправив их, вдохнула полной грудью. И вдруг, мою лежащую на столе ладонь окутало теплом твоей руки. Хотела отдернуть. Но ты удержал. Что с тобой? Отчего после моих слов, твой взгляд совершенно потух и наполнился гнетущей печалью? - Почему ты молчала? Почему не сказала мне тогда?!… — шепотом, поражено, на выдохе, с едва различимой обидой в голосе. - Студентка признающаяся женатому преподавателю в чувствах, что может быть глупее? — я недовольно хмыкнула. - Молчание, — от захлестнувшего волнения, внутри меня всё перевернулось десятки раз. Голова стала тяжелой. Мысли спутались. Я ничего не понимаю. Секунду назад осуществилась моя самая сокровенная мечта! Я сказала, я призналась тебе! Теперь ты знаешь, но… дальше, всё сложилось не так, как мне казалось, должно сложиться! Не понимаю?! Неужели уже тогда… — заканчивать подступившую к горлу мысль страшно. Ты, тем временем, молчишь и смотришь, смотришь… какой странный взгляд: в нём смешались сожаление,  нежность и горечь… Грустно это всё. Крайнюю фразу я произношу вслух, добавив: — Я не знаю, зачем всё это вам сказала теперь… глупо вышло. Простите, Владимир Иванович, я пойду… — срываюсь со стула, вырвав руку из под твоей ладони. Ты поднимаешься следом. — Анна! Постойте… Аня, погоди! — кричишь мне, на ходу набрасывающей пальто на плечи, и бегущей прочь куда глаза глядят, уже в догонку. Выбежав на улицу, хотела поспешить в сторону ближайшего метро, но внезапный приступ паники заставил меня застыть посреди улицы, судорожно хватая ртом холодный воздух… Тщетно силюсь сделать вдох и с силой сжимаю руки в кулаки, пытаясь ощутить почву под ногами… И вдруг ощущение твоих рук на моих плечах и чарующий шепот такого родного, но давно-забытого глубокого баритона, возвращают мне равновесие: - Что ж ты творишь, глупенькая… — Одним движением, разворачиваешь меня к себе лицом: - Я тебя люблю! Я всегда любил тебя… — запечатленный на моих губах поцелуй напрочь вытесняет все остальные эмоции. Чуть придя в себя, ощущаю как твои длинные пальцы, едва касаясь, нежно гладят моё лицо… -Я… вы это зря… всё это теперь ни к чему… всё в прошлом.. - шепотом, выдыхаю «правильные» слова. - Ты больше не любишь меня? — не в силах увернуться от пронзительного  серого взгляда, растерянно подбираю слова. - Вам это сейчас показалось… Вы сами всегда были сторонником мнения, что разбитую чашку не склеить спустя десять лет…Восемь. - Ты всегда убеждала меня в обратном. «Жизнь определяется человеческим выбором и способностью брать ответственность за собственные поступки, а не обстоятельствами!»  Чьи слова? — улыбнувшись — снова целуешь меня в губы. Из последних сил борясь с нахлынувшим ощущением эйфории и неудержимого счастья, собравшись с духом, отталкиваю тебя, вырываясь из кольца любимых рук. - Это неважно! Слишком поздно! Глупо! Так нельзя! - А как можно?! — почти рычишь мне в лицо, хватая за плечи, не позволяя уйти. — Жизнь — не спектакль, Анна! Не прописанный сценарий. Она несправедлива и жестока, но я не хочу потерять возможность любить, не хочу потерять тебя из-за предрассудков! Отрицательно качаю головой: - Владимир… Иванович, не надо, пожалуйста! Я же сейчас вам поверю… - Кто у тебя в Британии? - Мама. - Маму заберем в Варшаву… Аня, ты выйдешь за меня? В ответ на твой вопрос на моем лице проскальзывает нервная улыбка. - Ну и шуточки у вас… - сохраняя прежнее выражение лица, напряженно ждёшь ответ. - Зачем такие сложности? Можно ведь ничем себя не связывать… - Нельзя. Ни сейчас, ни тогда так было нельзя и это знали мы оба. Поэтому ничего и не произошло. Но теперь можно начать сначала. Любить ведь никогда не поздно, — легко подмигиваешь, процитировав очередное моё выражение времён студенчества. - Я… готовить не умею совсем.. — смущенно пожимаю плечами и сомкнув руки у тебя за спиной, спешу приникнуть к твоей груди. Зажмурившись, слышу улыбку в голосе: - Я переживу… — ещё крепче прижимаешь меня к себе. Чуть отстранившись, вскидываю голову вверх. - Ты думаешь, что я повзрослела… а я всё такая же, наивная, в сказки верю и, как это… «вообще, вообще никакого опыта…»*12 — зардевшись, спешу спрятаться от насмешки в твоём взгляде. Но вместо издевки, чувствую, как ты нежно целуешь меня в лоб и крепко обнимая, легонько  гладишь по голове. - Я тебя очень люблю, Анечка,  только будь рядом… В этот самый миг, я отчётливо поняла: как бы сильно этот мир не сошел с ума, чтобы не случилось, пока мы вместе — всё будет хорошо. Если когда-нибудь умолкнут все языки, исчезнут вера и надежда, наша любовь останется, покрывая все невзгоды и несчастья. В этом ведь и состоит подлинный смысл бытия… Как мало нужно для счастья - немного отваги и одна, подаренная Небесами, встреча. * Добрый день! Вы уже знаете, что хотели бы заказать? (польск.) *2 Мне, пожалуйста, эспрессо (польск.) *3 А для Вас? (польск) *4 Большой латте и брауни — шоколадное пирожное (польск) *5 Нет! Пожалуйста, средний капуччино (польск) *6 Спасибо! (польск) *7 — Я — поляк, Аня. — Ах да, действительно. Я забыла об этом. Хорошо, это очень хорошо, что вы — поляк… (польск) *8 Высшая научная степень в Европе *9 Матерь Божья! (польск) *10 Как вам пирожные на Новэм Шьвяте (название улицы и прямая отсылка к прессе Леонида Зорина «Варшавская Мелодия». В оригинальном произведение главная героиня, не одиножды упоминала о своей любви к пирожным на улице Новый Шьвят.) *11 Ещё одна отсылка к «Варшавской мелодии», в которой Гелена посещала могилу польской королевы Ядвиги. Она захоронена в Кракове, в Вавельском замке и причислена к лику католических христианских святых. Люди в самом деле, пишут ей молитвенные записки с просьбами о помощи в молитвах к Богу. *12 «Вообще-вообще никакого опыта» - Анна напрямую цитирует Гелю из вышеупомянутого спектакля, намеренно подчёркивая собственную неопытность в романтических отношениях.