Не читай!..

— Ну-ка посмотрим. Груша легонько побарабанила пальцами по клавиатуре, прежде чем печатать, как будто успокаивая буквы и подготавливая их к тому, во что им придется сложиться. «Братья Карамазовы». Научные статьи. Митя зевнул и с тревогой оглядел собравшихся. Перспектива читать бредни каких-то ученых-литературоведов не нравилась ему с самого начала, но стала нравиться еще меньше, когда до него дошло, что предложившими движет не праздное любопытство, а неподдельный, даже почти чрезмерный интерес. Кто первый предложил — Груша, Катя или Лиза — этого он сказать бы не мог: о решении им с Алешей сообщили единогласно и в ультимативной форме. Так что ничего не оставалось, как пожать плечами и занять место за спинкой Грушиного стула — право слово, на ее затылок смотреть было гораздо интереснее, чем на экран. Алеша предложил было дождаться Ивана, но никто, как ни странно, его не поддержал, а Катя даже принялась настаивать на том, чтобы начинать прямо сейчас и никого не ждать. И когда все уселись, она быстро посмотрела на часы и пробормотала себе под нос: «успеем». — Тут есть какой-то… элибрари? И еще второй сайт… Ух ты! Тут Ленин-робот! На этих словах Митя все-таки сделал над собой усилие и перевел взгляд с Грушиных волос на то, о чем она говорила — и действительно, возле одного из выданных поиском сайтов блестел красным глазом крохотный робо-Ленин. Митя наклонился ближе к экрану, пытаясь его разглядеть, и Грушино дыхание защекотало ему ухо. — Елайбрари. И Киберленинка. Электронные научные библиотеки. Открывай любую, — сказала Катя, и Митя невольно поежился: тон был самый его нелюбимый, тот самый ее коронный спокойный тон — затишье перед бурей. За коронным следует, как известно, похоронный — и хоронить будут всех, кто окажется в радиусе километра от взрыва, когда он грянет. «Какое счастье, что все вышло так, как вышло, — думал Митя каждый раз, когда слышал этот ее тон. — Намного лучше встречаться с девушкой, которая баба, чем с девушкой, которая бомба замедленного действия». Груша уже щелкнула по одному из сайтов (к Митиному легкому огорчению, кажется, не по тому, что с робо-Лениным) и обернулась к Мите. — Они логин-пароль требуют… Это регистрироваться надо, что ли? Нельзя так почитать? По-честному, конечно, ей следовало бы задать этот вопрос Кате — вон она уже заерзала на месте, так ей не терпелось объяснить, хорошо, что руку не тянула, как в школе, — а он-то был, мягко говоря, не особо в курсе: впервые в жизни видел этот сайт. Но что он, не мужик что ли, чтобы не помочь девушке разобраться с компом? — Дай-ка. Он как можно увереннее перехватил у Груши мышку и поводил курсором туда-сюда. — Да-а-а, походу тут регистрироваться придется… — Да что у вас там?! — не выдержала, наконец, Катя и вскочила с места. — Давайте я свой пароль введу. — Пожалуйста. Груша поджала губы и демонстративно встала, уступая место Кате. «Только бы обошлось без кровавой женской драки, — мысленно взмолился Митя. — Я же их не разниму потом, а еще и Лизка масла в огонь подольет». Лиза, кстати, пока заинтересованности происходящим не проявляла: сидела себе, грызла ногти и разглядывала пол. — Вот, готово, — Катя резким движением развернула ноут так, чтобы было видно всем, и снова встала. Она крутила на пальце кольцо и кусала губы. Митя искренне недоумевал, как такой эффект могли произвести какие-то статьи, тем более, что они их еще даже и не читали. На экране, между тем, высветился внушительный список заголовков, на первый взгляд, правда, ничего особенного Мите не говоривших. Раз обе (ну, то есть все три, если считать Лизу) к компьютеру подходить не желали, а Алеша вообще держался в стороне, он взял дело в свои руки и пролистал пару страниц названий, почти в них не вчитываясь. — Дофига, — констатировал он. — Вам какую открыть? И тут же сам понял, какую. — Груш, смотри, про тебя! Раньше, чем кто-нибудь успел бы отреагировать, Митя открыл статью. Потекли секунды. Казалось, никто даже не дышал. Раздался хруст — Лиза наконец отгрызла кончик ногтя. — А он дело пишет, этот литературовед… — пробормотал Митя, растерянно поглядев на Грушу. — Я никогда об этом не думал — например, что луковка, про которую ты тогда рассказывала — это, получается, купол храма… Но звучит правдоподобно! Да?.. — Я согласна, что это интересно, — не спеша и как-то осторожно подтвердила она. — А по-моему, бред, — громко сказала Катя. Она стояла, обхватив себя за локти, — Притянуто за уши, как в школьном сочинении. Груша будто бы ободрилась. — На мой взгляд, никакое не сочинение, а очень даже ничего, — ее голос прозвучал гораздо увереннее, чем только что. — Но ты же сама не имела этого в виду, когда рассказывала! — накинулась на нее Катя. Она заговорила, как училка, которой приходится снова объяснять тему двоечникам, — луковка — это символ очень маленького доброго поступка: она самая дешевая на огороде, и вообще ее есть не особо приятно — а все-таки лучше, чем ничего. Ведь ты это имела в виду! Она буравила Грушу взглядом. — А может, не это? — тонко улыбнулась ей Груша. — Может, так все и было, как здесь написано? Тебе-то откуда знать? — Мне тоже понравилось, — сказал вдруг Алеша. Катя нервно дернула плечом и принялась кусать кончик косы. — Давайте теперь про вас тоже что-нибудь найдем, — предложила Груша. Она сказала «про вас», но смотрела при этом на Катю — этого Митя не мог не заметить. Кажется, кровавая женская драка все-таки будет. — О-о-о!.. Этот возглас ничего хорошего явно не предвещал. Но Митя посмотрел на экран и присоединился: — Что-о-о?! — «Инфернальность как основная черта красоты Катерины Ивановны», — зачитала Груша, смакуя каждое слово. Какой-то М-ян написал. Или какая-то. Катя улыбнулась натянутой, почти вампирской улыбкой, раздувая ноздри. — Открываем? — елейно пропела Груша. Катя накрутила выбившуюся прядь волос на палец и раскручивала обратно, не отрывая взгляда от экрана. — Мы можем что-нибудь другое почитать, — в звенящей тишине Алешин голос прозвучал одиноко, и никто не отозвался. — Ну? Мы открывать будем или нет? — взорвалась Катя, пытаясь сохранять спокойным голос, отчего он сделался холодным и очень злым. Лиза вытягивала шею, высунув язык от напряжения, и щурилась, чтоб не упустить ни единого слова. — Вот как, — уже на первых строках задумчиво-раздраженно произнесла Катя. — А что? Тут ни слова неправды нет, — Груша торжествовала. — Все верно, даже если кому-то это непросто признать. На этот выпад Катя не ответила ничего, только сверкнула глазами, яростно вгрызаясь в текст. Мите, несмотря на Грушино ликование, статья не нравилась. Он смотрел на Катю и ничего такого в ней не находил. Обычная она, если серьезно. Красивая — это правда, это да. Но никакая не инфернальная. — Я не понимаю… — Катя сжала одну руку в кулак, так что побелели костяшки пальцев, а другой придерживала этот кулак, как если бы иначе он мог бы начать действовать помимо ее воли, — я правда не могу понять, что я им сделала. За что они так меня ненавидят? Последняя фраза прозвучала тише остальных и скорее с искренним непониманием, чем с возмущением и злостью. — Никто и не думает тебя ненавидеть, — черт, ему определенно везет с девушками: Груша тоже вполне себе тянула сейчас на небольшую атомную бомбу. — Даже комплименты твоей внешности делают, скажи им спасибо. А что по характеру проходятся — тут, извини, все верно. Нечего ругать зеркало, если… сама понимаешь. «Сейчас жахнет», — подумал Митя. И, взглянув на побледневшего Алешу, понял, что думает так не один. Но нет — пока пронесло. Катя то ли презрительно улыбнулась, то ли просто поджала губы и снова пожала плечами — но почему-то это выглядело не вызывающе, а как-то… Митя не смог бы подобрать слово, но сердце у него болезненно сжалось, и он поскорее отвел от Кати глаза. — Можно, я теперь выберу? Катя с Грушей синхронно вздрогнули и обернулись — да и сам он почти забыл о присутствии в комнате Лизы. Лиза встала со стула и два раза подпрыгнула («проверяет, что ли, что может ходить?» — подумал Митя), а потом подошла к ноутбуку и принялась сосредоточенно скроллить, пролистывая список статей вниз и вниз. Колесико мыши хрустело под ее рукой так, как если бы это была настоящая живая мышь и Лиза ломала бы ей кости. — Выбрала! Давайте вот это. Звонкий голосок Лизы звучал как ни в чем не бывало, но когда Катя (Митя смотрел на нее, сам не зная, почему) прочитала название статьи, она вспыхнула и уже не сжала, а закусила губы. — Может быть, лучше подождем его самого и вместе прочитаем? — предложил Митя, чтобы нарушить тишину, когда тоже прочел заголовок. — Нет! — Лиза подскочила на месте. — Хочу сейчас! — А что такое эта теодицея? — спросила Груша вполголоса, чтобы Катя не услышала. — Это переводится как «оправдание Бога», — шепотом ответил Алеша. — Это про то, что Бог добр, даже если в мире есть зло. Груша кивнула и стала наблюдать за происходящим спокойно. А вот Катя теперь уже не накручивала косу на палец и не кусала ее кончик, а жевала его, едва не вырывая зубами волосы. Несколько минут читали молча. Тишина и напряжение в комнате стояли в прямом смысле этого слова — это правда было что-то осязаемое, почти твердое и наверняка живое и злонамеренное: оно заглядывало Лизе через плечо и вместе со всеми бежало глазами по строкам. А когда они дочитали введение, Лиза сказала: — Теперь я буду читать вслух. И весело засмеялась.

***

Иван включил в прихожей свет и стряхнул снег с шапки. По количеству обуви, которой был даже не заставлен, а завален почти весь пол, нетрудно было догадаться, что встретиться придется со всеми — и с теми, с кем очень хотелось, и с теми, с кем не хотелось совершенно. Но, несмотря на то, что он даже не старался не шуметь, никто не высунул голову из комнаты, проверить — пришел он, или послышалось. Из комнаты доносились голоса. Кто-то громко и весело что-то декламировал — Лиза, что ли? Он быстро снял ботинки и как был — в куртке и шарфе — подошел к двери и резко ее распахнул. Перед этим он успел услышать негромкий Алешин голос: — Может, они и правы, но зачем они пишут так зло?.. Кто пишет и о чем, в первые секунды Иван не понял, зато увидел достойную гоголевского пера немую сцену: за столом перед компьютером сидела Лиза Хохлакова и с ее лица медленно сходила улыбка, прямо у нее за спиной стояла Катя, взвинченная до предела, готовая разрыдаться, а чуть поодаль Митя со своей Грушей и Алеша оторопело переводили взгляд с него на Катю и обратно. — Привет, — сказал он, — а что вы читаете? — При… — начала Катя, но ее голос оборвался, и она просто помахала ему рукой, закусив губу и отвернув лицо. — Мы читаем литературоведческие статьи про нас, — ответила вместо нее Лиза, и легкая улыбка снова заиграла на ее губах. — Очень интересные! — Что интересные — это я заметил, — Иван еще раз окинул взглядом лица собравшихся. — Дайте хоть взглянуть, что ли. Он сделал попытку пройти мимо Кати к компьютеру, но она встала перед ним, раскинув руки в стороны. На ее лице, которое она теперь уже не могла от него скрыть, он заметил две еле различимые дорожки слез. — Я тебя не пущу на это смотреть, — произнесла она так твердо, как только возможно, когда голос еще звенит от сдерживаемых рыданий. Она шагнула вперед, тесня его обратно к двери. — Там все ложь! — Но ничего же плохого не случится, если я… — он протянул руку в сторону ноутбука. — Не знаю, но очень прошу тебя туда не подходить, — прошептала Катя, опустив голову и избегая его взгляда. — Но… — опять начал Иван. Митя, Груша и Алеша замерли и смотрели на них как на сцену в театре. В спектакле явно началась кульминация. Лиза же откровенно пялилась, и с таким выражением, что для полной картины ей не хватало только попкорна. Но неуютно становилось от каждого из этих взглядов, а не только от Лизиного. Катя почти силой вытолкнула Ивана в коридор — он, впрочем, не сопротивлялся, — и только когда дверь за ними захлопнулась, нашла в себе силы посмотреть ему в глаза. — Просто. Никогда. Этого. Не читай. Она поймала его руки, и он почувствовал, какие они ледяные, — поэтому сжал в ответ, пытаясь передать ей хоть капельку тепла. Она смотрела серьезно, решительно — и очень испуганно. — Почему? — спросил он тихо. — Что там такого? Она сделала глубокий вдох и, кажется, немного успокоилась. Он сжал ее руки чуть сильнее, они стремительно теплели. — Если бы я хотела, чтобы ты это знал, я бы не просила тебя не читать, правда? — ответила она с усталой язвительностью, не высвобождая рук. На дне ее глаз пробуждался знакомый блеск. — Ты не думай об этом, я обязательно с этим что-нибудь сделаю! Я это так не оставлю! Я… я… — она болезненно свела брови и тут же качнула головой, отгоняя все сомнения. — Я сама напишу! Под псевдонимом — почему нет! И разобью их в пух и прах, всех этих, всех этих… Она несколько секунд задыхалась, подбирая слово, и, наконец, подобрала — даже несколько. — А кто мудаки-то, Кать? — осторожно спросил Иван, когда она выговорилась. — Можешь не пересказывать, но хоть фамилии их скажи. Имя, сестра, имя! — он улыбнулся. — Должен же я знать, кого мне не читать. — Я скажу — и ты побежишь читать, — Катя высвободила руки и скрестила их на груди. Она тоже улыбнулась, но все еще довольно бледно. — Я тебя достаточно хорошо знаю. Ты прочитаешь. — Да кого из них? — не выдержал Иван. — В-скую, К-ну? Катя замерла, уставившись на него во все глаза. — Ты что… их знаешь?! — Ага, — просто ответил Иван. — Ты… уже читал? Но… как? Они же пишут ужасные вещи, они же… Катя смотрела на него со смесью испуга и восхищения, как если бы он вложил голову в пасть голодному льву или прошел босиком по раскаленным углям. — Ну я же не говорю, что меня не бомбило, — усмехнулся он. — Но да, Кать, я, кажется, правда это все уже читал. И видишь — живой пока. А вообще, знаешь — что бы они обо мне там ни писали — они опоздали. Катя недоуменно молчала. — Они думают, что говорят что-то новое, — объяснил Иван. — А все это я уже говорил себе сам.