Лихо

– Завелось в нашем лесу Лихо. Коренастый мужичок дожевывал окорок некой птицы. В приготовленном состоянии сложно было понять, кому конечность принадлежала, но была некрупной, меньше курятины, но больше пушинок. Либо это переросший вредитель, либо курятина в этих краях незавидно мала. Он проигнорировал изучающий взгляд в свою сторону, скорее всего не заметил, как высокая женщина, со сложенными за спиной крыльями золотого оттенка, прожигала взглядом обглоданную косточку неизвестной птицы. Даже если бы заметил, предположил, что очаровательно молчаливая особа залюбовалась столь видным «кавалером». Любоваться, правда, нечем. Было в незнакомке что-то не от человека, кроме лишних конечностей, ее ноги, совсем птичьи, устойчиво удерживали на четвернях когтистых пальцев, а вывернутые наружу коленки не приносили дискомфорта. Воистину странное создание. – Охотится на скот! Вчера уволокло Лютика, а что завтра? Дитенка утащит с собой, чем не мясо? Помощь нужна, заплатим восьмерку золотых. – Мы возьмемся за это задание! Низкорослая девушка, слишком юная для своих лет, с кожей в голубой отлив и не менее синими, короткими, кудрями, буквально влетела в разговор. Отвлеченная слишком крупной ящерицей, она прослушала все, что говорилось, но была готова на любую авантюру. Потому так долго продержалась в команде. – Погоди, Лореллея. Женщина крылом затормозила девчонку, перегородила путь еще до того, как миниатюрная ладонь успеет пожать жирную руку. Она нервно взъерошила перья, несколько мягко выскользнули из оперения, подхваченные ветром, спрятались в траве. ¬Никто не удивится, если спустя неделю, появится легенда о пролетевшей мимо жар-птице. – И как, по вашей милости, мы будем делить восемь монет на пятерых? Десять. Ни монетой меньше. – Да что ж вы… По миру пустите. – Либо Лихо сожрет тебя вместе с башмаками. Темнокожий мужчина с тугим пучком волос на макушке, что на солнце отливали оттенком жженой травы, прожигал незнакомца взглядом. Он явно был против мелких подработок и уничтожения «не своих» врагов. Но судьба свела с компанией авантюристов, приходилось адаптироваться. Он мог бы сойти за обычного человека, да выдавали украшенные каплями бриллиантов рога, по обе стороны от пучка. Остальные признаки нелюдя скрывала недостаточно хорошо созданная иллюзия. Впрочем, его это не беспокоило. Рыжий чародей же высказывался на этот счет категорично: «Твой дух ни одна иллюзия не перекроет». Вот он был истинным представителем человечества. Среднего роста, с рыжими, прямыми, волосами до подбородка, густой щетиной и отблескивающие янтарем радужки глаз. Он любил свою типичную «шляпу волшебника» и никогда с ней не расставался. – Ладно, ладно. Убедили! Десятка золотых. Но тогда голову притащите с собой, как доказательство! Никто не видел, как, оставшийся в стороне, молодой нелюдь скривился. Он был высок, жилист, а открытые плечи блестели подобно тысячам ярких искорок. Мужчина носил выбритые виски и много маленьких косичек по всей длине темно-фиолетовых волос. Ничего не сказал, но выражение лица столь красноречивое, что его более чем хватило. Да никто не обратил внимание. – Мы беремся! Лореллея завопила вновь, выбираясь из под тяжелой копны пуха и перьев наконец настигая чужую ладонь. Ее не смутило, что рука была грязной и пропахшей птицей, хотя заведомо знала, что к Олмии не сможет подойти минимум в течении суток. Сея пернатая бестия презирает птицеедов и, являясь частично птицей, имела на это полное право. Путь в лесную чаще занял больше суток. Изначально недовольная, Олмия подумерила свой гнев, а бледнокожий в красках описал, куда бы хотел послать мужика за идею обезглавливания, теперь уже вслух. Мерил, маг группы, не зря в сердцах звался «отцом», так как именно он, заботливо, следил за ресурсами, проверял остроту клинков и наполненность магических сосудов. Только он ответственно подходил к приготовлениям пока остальные либо не считали нужным, либо полагались на импровизацию. Рогатая нечисть же отвечала за пищу, в компании брезгливого товарища, двое ненадолго покинул группу, возвращаясь с парой кроликов и десяткой грибов. Кто, что добыл, догадаться не составило труда. Чернота леса и отсутствие луны требовали той самой передышки, да и «отец» группы яро настаивал подождать рассвета. Стоило признать, идея действительно замечательная. Посиделки у костра, размеренная беседа и смешки девичьей части группы, страшилки из уст самой миниатюрной и скептицизм фиолетововолосого. Что-то в группе никогда не менялось. И это было прекрасно. Первые солнечные лучики коснулись щеки мрачного создания Д’Вуун отвернулся, не желая просыпаться так скоро. Всякий раз отворачивался, и, спустя минуту поднимался. В мрачном подземелье, откуда он родом, солнце редкое явление. Распущенные с ночи пряди требовали ухода. Да, в полевых условиях он мог оставлять россыпь кос, но никогда не оставлял, воровал такую роскошь как время, чтобы каждое утро заново заплести косу за косой. Изредка, ему помогала Лореллея, в основном, сладко спала. Утро радовало птичьей песенкой, засыпающими сверчками, свежей росой и прохладой. Странным была чья-то фигурка, мелькнувшая среди ветвей деревьев. – Эй! – Шорох листвы и создание рвануло прочь, ловко хватаясь за ветки, словно невесомая, перебираясь от дерева к дереву, спешно отдаляясь. – Олмия… – Вижу. Женщина рванула в погоню даже не поднимаясь, оттолкнулась задними конечностями и еще до того, как крылья подарили скорость, зацепилась за ветвь. Ее особенность сыграла преимуществом, она нагоняла беглянку слишком быстро. Могла разглядеть красный плащ, свободные от ткани руки и белое платьице. Капюшон слетел с головы демонстрируя совершенно обычную, человеческую, голову с черными, растрепанными, прядками. Она не оборачивалась, надеялась скрыться, потому, когда Олмия одним рывком настигла жертву, испуганно пискнула, напряглась. С ней не церемонились, грубо уронили с дерева, прижимая лапой к земле. – Пустите! – Глядите-ка, голос прорезался. На птицу глядели наполненные испугом глазки, тонкие нити волос путались в ресницах, щекотали губы, пока та рвано дышала, сосредоточенная на возвышающейся хищнице. К тому моменту их нагнал Энд, спавшая иллюзия освободила перепончатые крылья и тонкий хвост с тройкой шипов на кончике. Даже темные рожки казались куда крупнее, чем до этого. Он резко схватил девчонку за основание капюшона поднимая над землей. Да, его фигура подросла, всему виной нечеловеческие ноги-копытца, удлиненные щиколотки и икры. Хоть догонял по земле, но сравнялся с девчонками практически одновременно. – И что ты у нас такое? – Девочка пискнула еще раз, подвешенная на своем же плаще, она брыкалась, стараясь добраться до земли. Попытки были столь жалкими, сколь и бесполезны. – Да угомонись! Гортанный рык, сорвавшийся с клыкастой пасти нелюдя, подобрало эхо. Ему ответил рык громче и утробнее. Если у авантюриста было раздражение, ответом служила голая ярость. Захрустели деревья, вырванные с корнем, завибрировала земля под ногами. Кто-то приближался и этот кто-то не был доволен. Авантюристы насторожились, замерли, тельце в руках вывернулось, выскользнуло из крупной вещицы, нелепо приземлилось и, отсвечивая босыми ногами, рвануло прочь, туда, к опасности. – Стоять! Мужчина мог одним прыжком догнать, но птица нервно дернула крылом. Ее слух острее и он требовал подождать. Как всегда, Олмия была права. Плотный туман впереди выплюнул громадину, в разы крупнее людских созданий. Оно не имело лица, лишь голый череп с крупными глазницами. Из открытых ребер исходил туман, вот он, источник, в то время как длинные ноздри дышали абсолютно чистым воздухом. Большие оленьи рога царапали стволы деревьев, ломали ветки, длинные пальцы с когтями выдирали корневище, тянулись к маленькой фигурке беглянки. Ладонь чудища почти накрыла бедную девочку, когда рядом, со свистом, пролетело копье. Позади нелюдей показался Д’Вуун, сосредоточенный на цели, он метнул тяжелое оружие, вложив в атаку всю имеющуюся у него силу. В мгновение, крупный наконечник прошел ладонь насквозь, врезаясь в ребро. Создание взревело, попятилось, яростно выдирая оружие из груди отшвыривая в сторону. Буквально из неоткуда возник чародей. Очень осторожно, он коснулся плеча девочки. Та пискнула, зверь зарычал, девочка дернулась в сторону, но Мерин не позволил бежать, настаивая не делать резких движений, подхватил брыкающееся создание на руки, утаскивая подальше от битвы. Лишенное добычи, чудовище рвануло за рыжим и визгливой девчонкой, желая отобрать свое. Запястье затянули вырвавшиеся из земли переплетения лиан, крепче настоящих, они следовали указаниям протянутой руки невысокой девчонки. Лореллея была такой серьезной исключительно в битвах. Позади, когтями впивалась птица, она мелодично ругалась на родном языке, разрывая мох на шее, откашливаясь от облаков пара. Все смешалось в хор борьбы. Олмия оставалась позади, ловко ускользая от взмахов здоровой лапы, Лореллея обездвиживала настолько, насколько позволяли растения, дергалась каждый раз, как созданные соцветия обрывали, уничтоженные растения оставляли следы на теле синевласой, прорезались сквозь кожу запястья ромашками, мешали движению пальцев, да и просто приносили боль юной волшебнице из рода дриад. У нее уже расцвела десятка крупных бутонов, тонкой дорожкой, от запястья до острого локотка. Ей было больно, но она продолжала растить лианы, хвататься за ноги и руки чудища, спасая подругу от резких выпадов в ее сторону. Д’Вуун подобрал копье, метнул еще раз, но то отлетело от костей существа. Взращённые заново ребра оказались крепче. Он не сдавался, прыткой рысью настигал оружия и метил снова. Ни разу не промахнулся. – Будь с мелкой. Энд жестом остановил Мерила, видел, что тот рвется помочь Лореллее, вырвать цветы из руки до того, как они пустят корни, исцелить нанесенные увечья. Девочка в руках сопротивлялась и ему пришлось прибегнуть к крайней мере, прикрыть ладошкой бледный лоб, шепнуть тихое заклинание, усыпляя бдительность. Она быстро ослабла в чужих руках, потяжелевшие веки избавились от страха, девочка засопела, упала в спокойный сон посреди битвы. Нелюдь же жонглировал пламенем впереди, не боящаяся жара кожа отторгала шар огня, вышвыривая в стороне твари, подпалив шерсть на худом боку, следующий заряд обогнул птицу, устремляясь к руке, что была готова схватить за крыло да попытку прервали. Зверь взревел, в тот же момент плотный корень вырвался из земли. Синеволосая девушка прищурилась, запульсировало в висках, букеты на обеих запястьях опасно шелохнулись. Чудище всепилось в крепкое растение, рвало когтями, а в них вгрызались лапы птицы, не позволяя сорвать. Зверь выпрямился, прогнулся, хрустя крупными позвонками, расправляя ребра. Просвистело копье. Утонуло в тумане грудной клетки. Попал? Чудище закричало почти по-человечески, сделало всего несколько шагов и рухнуло наземь. Больше не двинулось. Лореллея обессиленно опустилась на колени. У виска расцвела еще одна ромашка, корень сквозь кожу лизнул белок глаза. Энд знал, что лучшим решением будет забрать девчонку, ведь Мерин не ждал ни секунды, подбежал к подруге настолько быстро, насколько позволяло человеческое тело. – Не трогай глаз! – Черт, как жжется! – Сейчас помогу. Очень аккуратно он обхватил тройкой пальцев бутон, сложил белые лепестки вглубь ладони. Корень враждебно шевельнулся, чародей закрыл глаза. Тихий шепоток и цветок внезапно ослаб, иссох. Аккуратно, неспешно, Мерил потянул растение на себя, девушка прикусила губу, стерпев боль, выдохнула, когда растение оставило глаз в покое, в целостности. – Ты в норме? Энд удерживал спящую девочку в руках совсем непринужденно, позволял уложить голову в меховой ворот и, кажется, совсем не беспокоился о ее пробуждении. Он глядел на полуптицу, что легко приземлилась, вытягивая во всю ширь левое крыло. – Эта тварь не попала по мне. Лореллея умница. – Она с искренней благодарностью кивнула девушке, что едва махнула рукой, прежде чем чародей вновь занялся уничтожением цветов, причитая о том, как же опасна работа с природной стихией. – Потянула крыло, но это пустяк. Что с девчонкой? – Мерил хорошенько ее приложил. Спит. Не пытается сбежать и ладно. Позже узнаем у бедняжки причины ее пребывания в опасной зоне. Женщина кивнула, возвратилась к Д’Вууну. Хоть он и брюзжал по поводу обезглавливания, но первым взялся за топор, нанося несколько коротких ударов по шее. Тварь не сопротивлялась. Птица же нырнула в грудную клетку лапой, вырвала одно из ребер, отбрасывая в сторону, выуживая торчащее копье. Для нее оно было куда тяжелее, потому бросила у тела, лишь оказала услугу. Близилась пора возвращения за наградой. Самый крупный авантюрист тащил за собой голову в сотворенной растениями сети, для удобства. Он шел чуть позади, пока остальные поравнялись. Лореллея активно обсуждала битву, не прекращала говорить, какая она умница. Олмия не стала спорить, а Мерин же, не упустил момента вставить рекомендацию избегать колдовства. Забавно слышать подобное от чародея. Спокойная дорога обратно не сулила ничего плохого. Привал сделали раньше, истощенные битвой, никто не воспротивился идее. Девочка все не просыпалась. – Мерил, ты точно усыпил ее, а не убил? – Да истощена она, слабая, вот и спит так долго. – Разбуди. – Короткий не то приказ, не то просьба. Д’Вуун только подошел, сбрасывая неподалеку поленья. Рыжий чародей закончил заново перевязывать руки подруги, мягко кивнул ей, подтверждая, что угрозы нет, а затем приблизился к девчонке, что так и не покинула рук темнокожего создания. Его пальцы легли на лоб, едва коснулись кожи, как маленькая незнакомка распахнула глаза, резко вскочила, да мягкая настойчивость Энда и головокружение убедили не пытаться двигаться. Напротив улыбался Мерил, за ним, в костер подбрасывал дрова Д’Вуун. За его же спиной лежало нечто, что заставило особу широко раскрыть глаза, она отчаянно громко закричала, задрожала всем телом, вырываясь, ударила нелюдя по подбородку. Ему не было больно, просто непонятно. – Что вы наделали?! Чудовища! Вырвавшаяся из рук девчонка побежала к голове существа. Лореллея была ближе всех, она вовремя сообразила, перехватила по пути, крепко обняла девочку со спины, не пуская дальше. Энд сообразил значительно позже. – Мы жизнь твою спасали. Спасибо говорят иначе на любом наречии… Он не понял укоризненного взгляда Д’Вууна, по крайней мере не сразу, а как понял, сменил гнев молчанием. Девочка впивалась в бинты на руках синевласой, царапала свежие ранения, но Лореллея терпела, пыталась прикрыть ладошкой глаза, сделать хоть что-то. – Нет, не смотри… Вина поселилась в голосе. Не понятые сразу, они познали важную вещь – что-то связывало девочку и чудовище, которое она оплакивала горькими слезами. Обзор закрыла Олмия, намеренно раскрывая массивные крылья так, чтобы малышка уж точно потеряла точку обзора. – Этот монстр был тебе дорог? – В ответ всхлипы, жалкий скулеж печального ребенка. Она была вдвое тоньше самой маленькой участницы группы, ниже, на целую голову, а все равно рвалась, будто хватит сил. – Мерил, сделай хоть что-нибудь. – Прости… Он не уточнял, о чем просит прощения, из-за прикосновений к вискам, либо из-за того, что его друзья убили монстра. Магия подействовало, девочка затихла, дрожь в голосе никуда не делась, всхлипы не испарились по велению волшебства. Но она хотя бы перестала кричать и вырываться. Податливый разум стер границы реальности и сновидений. – Он не чудовище… Он был хорошим! Сколько себя помню, заботился обо мне и никогда не обижал. А вы… – Он воровал зверье из деревни. – Нет! – Она еще раз всхлипнула, продолжила чуть тише. – Это не мы. Мы охотились на лесных зверей и никогда бы не обидели постороннего… Новый поток слез разгорячил личико юной особы. Она безвольно повисла в руках Лореллеи, больше не предпринимая попыток вырываться, не произнося и слова. Группа не стала просить прощения, мольба так и осталась непроизнесенной висеть в воздухе. Никакие слова не изменят жестокой реальности.