***
Самым первым звоночком были взгляды. Сатору не зря зовется шестиглазым — он видит все и вся. Он сам большую часть пользовался именно зрительным контактом. Прищуренные глаза, выдающие его насмешку и вызов, берущие собеседника на «слабо»; широко раскрытые глаза — удивление или перенасыщение чувствами, которые так и норовят взорваться вулканом, затрагивая всех окружающих; полуприкрытые веки — усталость, скукота и просто высокомерный вид (читать: самый раздражающий взгляд Сатору, по мнению общества). Ему нравилось разглядывать мир — яркие краски жизни переливались в зеленых кронах деревьев летом, а поздней осенью опадали тоскливой тенью. Небо перекрывалось пушистыми белыми облаками — Сатору всегда хотелось на них полежать и просто плыть по небу, лежа на них. Иногда ему не нравилось смотреть на мир — он становился серым и темным, когда на миссиях что-то шло не так и приходилось работать сверх меры, а следом шло противное и нелюбимое восстановление глаз. Самым ненавистным и любимым, по скромному мнению Сатору, было разглядывать Солнце. Оно было ярким, опекающим и греющим в своих лучах, обволакивало его в своих объятьях и в целом напоминало его самого — ветреного, веселого и молодого парня шестнадцати лет. После хорошего впечатление шло ужасное — глаза пекло, капилляры полопались. Держать открытыми глаза стало невозможным следующий месяц, а последующие месяцы глаза оставались сверхчувствительными для солнечных лучей. Тогда Годжо Сатору начал смотреть на людей. В его жизни появился Гето Сугуру — единственный, кто посмотрел не на его статус, не на силу, не на внешность, а на него. Ему было все равно, кто он такой, откуда и в чем вообще его особенность — Сугуру просто дал ему в лоб за то, что много выпендривался. Тогда его Бесконечность все еще была на стадии отработки до автоматизма, поэтому он не успел.Великий Шестиглазый Бог Годжо Сатору не успел поставить Бесконечность и получил в лоб от своего придурка-ровесника.
Он ходил с шишкой последующую неделю, потому что Иери Секо было запрещено использовать Обратную Проклятую Технику в таких тривиальных ситуациях, поэтому просто отпустила его восвояси (читать: выгнала пинком из кабинета). Сатору еще неделю ходил обиженный на них обоих — и на Гето, и на Иери. Годжо всегда думал категориями силы, для него всегда было все просто, и он мог профессионально говорить на этом диалекте.Годжо Сатору и Гето Сугуру стали лучшими друзьями.
Их дружба всегда была наполнена чем-то острым — подколки, вечные шутки, вызовы и брать друг друга на «слабо», спарринги. Сатору казалось, что Сугуру хорош во всем — в рукопашке, в словесных перепалках, игре слов и просто умении накаливать ситуацию. Рукопашный бой, выведенный вничью, с Сугуру всегда давался Сатору тяжело — Сугуру априори массивнее и сильнее физически из-за чего Сатору приходилось быть максимально шустрым, ловким, юрким и пластичным, хотя и физически он мог противостоять Сугуру, но не смог бы продолжительное время вести бой. Гето являлся мастером подколок и в целом умел вставлять острые словечки в разговор, тем самым подливая бензина в огонь, распаляя обычный разговор в горячий спор. При этом Сугуру умел поддержать и выслушать, казалось, что он прошел и прожил в этой жизни все, что мог. Он человек принципов, у него железная выдержка, ангельское терпение и стойкость. Он понимает и сочувствует. Когда-то на одной из миссий его назвали мальчиком-Буддой. Сатору был склонен согласиться. Вместе с тем, Сатору всегда был рядом с ним, когда Сугуру чувствовал себя плохо и просто блевал в своей комнате после миссии, едва переступив порог. Он приносил его любимые напитки — холодное капучино с автомата, и, несмотря на то, что Гето не фанат сладкого, Годжо всегда держал у себя в карманах пару конфет любимого вкуса Сугуру, чтобы после поглощения проклятий он мог сбить отвратительную смесь страха, ненависти и гнили проклятий. И время от времени он подкидывал те самые конфетки в карманы Сугуру. Сатору держал черную смоль волос Гето, когда тот блевал, и терпеливо ждал Сугуру каждый раз, пока тот почти безостановочно бегал к унитазу в промежутках каждых пяти минут. По мнению самого Сатору все пошло не так в тот злополучный май. Они были сильнейшими, глупо сомневаться в их мастерстве и силе. Задание по случаю Аманаи Рико с самого начала было обречено на провал.Битва с Тоджи стал новым этапом становления Годжо Сатору Шестиглазым Богом, первым человеком, унаследовавшим Бесконечность.
Битва с Тоджи стало точкой невозврата для Гето Сугуру, мага особого уровня, Поглотителя Проклятий.
Сатору заметить не успел, как овладел своей Безграничностью в тандеме с его шестью глазами. Дело оставалось за малым — тренировки, отработки и доведение работы техник до идеала. Он по-прежнему тусовался с Гето Сугуру и Иери Секо, он по-прежнему помогал и был с Сугуру после поглощений проклятий, по-прежнему получал нагоняй от Масамичи и он по-прежнему употреблял много сладкого, от которого у него появился кариес. Все это пролетало с такой невероятной скоростью, потому что мыслями он был далеко и сосредотачивался на своей технике. Он даже приобщил к этому делу Секо и Сугуру.Так почему он не заметил?!
Самым запоминающимся моментом стал праздник Танабата на какой-то миссии в другом городе. Он и Сугуру быстро справились с заданием и у них оставалось более четырех часов свободного времени. Сатору трещал над ухом Сугуру и в целом гармонично вписывался в окружающий их праздник. Сугуру не успел моргнуть, как перед ним появился сияющий своей улыбкой до ушей Сатору, протягивающий сладкую вату. Гето благодарно усмехнулся и начал понемногу есть, пока Годжо почти в один укус съел всю палочку с ватой. Сугуру каждый раз поражается выдающимся способностям Сатору не только в проклятых техниках. В тот день они забрались на одно из летающих проклятий в арсенале Гето и просто уставились на ночное небо, усеянное звездами. — Ты мне нравишься, — Годжо бы в жизни не услышал, что произнес Сугуру, если бы не его способность. Слова Гето были произнесены почти одними губами и тихие слова должны были просто рассеяться по ветру, навсегда оставляя его в безответности, если бы не все та же Шестиглазость Годжо. Тогда Сатору впервые задумался о своих чувствах. Гето Сугуру всегда был, есть и будет важнейшим человеком в его жизни — его первым и единственным. Целая картина сложилась тогда, когда он собрал все свои мысли о нем: взгляды, которыми он всегда сканировал местность, чтобы найти его; прикосновения для того, чтобы убедиться, что Сугуру рядом; почти болезненное чувство необходимости того, чтобы Гето был рядом. Иногда Годжо вообще ловил себя на том, что ему нравится смотреть на Сугуру — густая черная смоль волос почти всегда затянутая в пучок на затылке и челка с левой стороны, которая добавляет небрежности, или плаги в мочках ушей, придающие «бунтарства» в общем виде Сугуру; запах сигарет, который почти всегда окружал Сугуру ореолом загадочности; более массивные плечи, чем у него, Сатору, обтянутые тонкой рубашкой; руки в венах, с которых можно было делать скульптуры или произведения искусств, и из-за них же Сатору бесстыдно разглядывал их во всякий попавшийся момент. Может именно поэтому Гето был гораздо популярнее среди противоположного пола? В любом случае, Сатору теперь может полностью понять почему почти все девушки подкатывали к Сугуру. Самым любимым в Гето Сугуру были его фиолетовые глаза. Они темнели, когда Гето злился, раздражался или просто чувствовал угрозу. Они становились светлее, когда Сугуру начинал смеяться, ел свою любимую еду или напиток, тренировался. Вся необычность заключалась в потустороннем свечении фиолетовых глаз Сугуру, когда он применял свою технику. Они будто начинали светиться изнутри, акцентируя на глазах все внимание. Годжо Сатору всегда ощущал, что в такие моменты у него останавливается сердце — до того было красиво. А так же он очень эгоистично думал о том, чтобы Гето Сугуру никогда не переставал применять свою технику, чтобы Сатору мог любоваться его глазами вечно. — Ты мне тоже нравишься. Праздник Танабата и миссия закончились успешно. Июльская жара и первый поцелуй заставили разгореться еще больше молодые сердца. Внутри чувства горели ярким пламенем, согревающим нутро и душу. Все было хо-ро-шо. До недавнего момента Сатору не замечал, что чаще всего глаза Гето Сугуру были темно-фиолетовыми. Светлели они в очень редкие моменты и Годжо хранил эти воспоминания как зеницу ока. А их внутреннее свечение он наблюдал если не каждый день, то стабильно каждый два-три дня. Осознание проскочило где-то на краю сознания и Сатору не обратил на это достаточного внимания. Заметка никак не повлияла на привычную жизнь, и события текли своим чередом, складываясь привычной рутиной.Потом Гето Сугуру ушел, оставив после себя всех сто двенадцать убитых жителей деревни, официально став Мастером Проклятий и самым худшим шаманом.
***
Гето Сугуру ни о чем не жалел. Он в целом не любил о чем-то жалеть — Сугуру, человек принципов, почти всегда принимал решения с трезвой головой и с полным осознанием своих действий и их последствий. Новая жизнь ворвалась сбивающим с ног ветром, яркими красками окружающего мира, ослепившие его в первые мгновения полного принятия. Самым сокровенным моментом для него стало обретение дочерей — Нанако и Мимико. Дочери не по крови, но столь близкие сердцу и душе стали для него отдушиной и оплотом спокойствия, пока в мире снаружи творился беспорядок и хаос. Культ с каждым днем расширялся и увеличивался. Обезьяны доставляли проблем, которые Гето ожидаемо решал, но вербовал для очевидных целей — убийства этих самых обезьян. Их полезность измерялась временем. Гето Сугуру человек терпеливый, вдумчивый и рациональный. Его цели оправданы, для их выполнения понадобится время. Много времени, для Сугуру данный критерий никогда не был проблемой.Для него являлось проблемой его один и единственный — Годжо Сатору.
Гето Сугуру в целом не думал о том, что он будет когда-то о чем-то жалеть. Но, как обычно, выделилась самая яркая звезда нынешнего поколения — Шестиглазый Бог Годжо Сатору, использующий Бесконечность. Сугуру считал, что они лучшие друзья и, собственно, продолжил бы так считать, если бы не думал, что Годжо начал его ненавидеть. Они расстались на плохой и неоднозначной ноте. Гето уверен, что своим уходом и близкими отношениями с Сатору подкосил репутацию Шестиглазого. Не то, чтобы Сугуру думал, что Сатору это как-то волнует, но как минимум неприятными разговорами или мерзкими заданиями обрадуют точно. Чувство недопонимания и сожаления клубилось где-то в отдаленном уголке его души и редко билось в груди.Сугуру надеется, что Сатору его не возненавидел.
Сатору всегда давал яркие, незабываемые эмоции и впечатления, впрочем, как и он сам. Сатору скрашивал его серый мир, пока они были в Техникуме. Они по праву являются сильнейшими. Сатору был белым игривым котенком, неугомонным настолько, что с ним было шумно и достаточно тяжело, но без него — еще хуже. Сатору как глоток чего-то нового, революционного и новаторского. В постоянном сравнении с консерваторскими взглядами старейшин, Годжо Сатору был просто нереальным подарком Небес — харизматичный, уверенный в себе, веселый, упорный лидер, готовый вести за собой. Единственным просчетом оказалось то, что рядом появился Гето Сугуру. Просчет, который был незаметным сначала, но в дальнейшем создал много сложно решаемых проблем. Их дуэт — сильнейший, они оба — лидеры. Логично предположить, что как раз-таки Годжо Сатору — революционер, который перевернет мир с ног на голову и будет доставлять больше всего проблем шаманскому миру и в целом человек, который будет радикально разрушать прежние устои и традиции привычного мира шаманов. Гето усмехнулся. Вот уж никто не ожидал, что радикальным способ менять шаманский мир из их дуэта сильнейших будет не бойкий и самовлюбленный Годжо Сатору, а благоразумный и рассудительный, на его фоне, лучший друг — Гето Сугуру, нынешний мерзотнейший шаман. И, собственно, никто и не знал, кроме ограниченного круга, что лучшие друзья совсем недавно переступили порог дружбы. Больнее всего давило осознание, что такое тихое новообретенное счастье разрушилось о новое, более глобальное счастье в будущем. Гето Сугуру ни о чем не жалеет. Лишь хотел бы не начинать отношения с Сатору, чтобы не причинять большей боли им обоим.***
Зима медленно приближалась и с каждым новым днем приносила все больше снега, усыпая светлые улицы Токио белыми хлопьями, постепенно превращающихся в мягкие сугробы. Декабрьский вечер сегодня был особенно холодным, по мнению Сатору. Или может это потому что заканчивался День Влюбленных, а он без пары, своей второй половинки? Сатору никогда не любил всю эту сопливую розовую ересь, но с ухода Сугуру его задевают такие вещи — они могли бы быть такой же счастливой парочкой, как те парень и девушка, гуляющие за ручку и обжимающихся в тени деревьев неподалеку. Кафешка на углу продавала его любимые сладости, он всегда по возможности старался заходить сюда. Ну, он еще захаживал, потому что по соседству есть ларек, который продает любимые сигареты Секо. Что не сделаешь ради человека, который постоянно вытаскивает задницы товарищей с того света. Сатору усмехнулся и потер руки в перчатках, пока плечом толкал дверь в кафешку. Очередь оказалась небольшой, но все еще оставалась такой же неумолимой, занудной и скучной очередью. Сатору уже нацелил взгляд на витрину, выглядывая свои любимые сладости, которые Сугуру и Секо на пару называли смертью диабетика. Сатору уже собирался доставать телефон, чтобы подготовить способ оплаты, но краем глаза увидел знакомый силуэт. Гето Сугуру. Сатору моментально поднял взгляд и встретился со знакомыми теплыми фиолетовыми глазами, которые всегда грели его душу. Сугуру улыбнулся, будто бы не он несколько месяцев назад ушел из Магического Техникума, будто бы не он бросил Сатору один на один со старейшинами, будто бы не он первым признался в любви в праздник Танабата, будто бы не он убил сто двенадцать жителей деревни, будто бы не он убил своих родителей, будто бы не он стал самым мерзким шаманом. Сатору был готов взорваться от переполнявших его чувств — смешалось все: обида за то, что оставил, злость за то, что ушел без слова, радость за то, что они встретились, тепло за то, что улыбнулся так, будто все, как и было. Будто ничего не было. — …Сугуру? — из него вышел лишь сиплый голос, словно он не говорил несколько лет. — Сатору, — Сугуру всегда будто мурчал, когда произносил его имя. Сатору никогда не забыть интонацию этого голоса. — К…Как ты? — Сатору вышел из очереди и подошел ближе, — Что ты здесь делаешь? — Все хорошо, Сатору. Я ходил покупать любимые десерты Мимико и Нанако, — Гето Сугуру немного вытянул руку, показывая бумажный пакет с упакованными сладостями. В другой руке у него был капхолдер с двуми горячими напитками. — А…понятно, — Годжо замялся, не зная, что сказать. «Как ты здесь оказался?», «Как дела?». Не смешите, на собственной памяти Сатору, это впервые, когда у него нет слов, когда у него ощущение, будто в горле застрял ком и при малейшем звуке оно разорвет горло, — Я… — Знаешь, я по-прежнему завариваю две чашки чая утром. Один без сахара, а другой — с четырьмя ложками сахара. Я по-прежнему закрываю все окна перед сном. Я по-прежнему заказываю сладости или покупаю конфеты, десерты, которые не любят ни я, ни Мимико и Нанако. Я по-прежнему готовлю или заказываю вторую порцию еды, если я один… За столом с Нанако и Мимико всегда четыре порции, несмотря на то, что нас всего трое. — Сугуру… — Сатору стало все понятно с первых же слов. Все, что сейчас сказал Сугуру — привычки. Традиции, которые сформировались за время их дружбы и недолгих отношений. Сугуру утром всегда заваривал чай себе, как ценителю, и ему, Сатору, чтобы с утра он чувствовал себе сносно, особенно, если это утро после задания. Он закрывает окна перед сном — Сатору жуткий мерзляк, несмотря на то, что он никогда не болел, он ненавидит холод и при малейшей возможности всегда уходит в тепло. Сугуру же настоящая печка — когда они спали на одной кровати, то Сатору чаще всего попросту прижимался к Сугуру, как к источнику тепла и грелся о него своими длинными, холодными конечностями, залезая ими под футболку и греясь об оголенные участки кожи. Сугуру покупает сладости, который в большинстве случаев ест только Сатору — Гето не любитель сладкого и в любом случае отдавал почти все сладости ему. Сугуру по-прежнему готовит две порции еды — Годжо не умеет готовить ничего, кроме самых банальных блюд по типу яичницы. Готовил всегда Гето. И готовил всегда на двоих. Они кушали за столом и параллельно вели разговор, они кушали, пока каждый из них делал конспект по предметам Техникума, они кушали, пока рубились в приставку. Они могли болтать часами и не чувствовать усталость. Они могли обойти весь Токио и счастливыми завалиться в их общую комнату. Они все делали вдвоем. Они все делали вместе.Они были всем друг для друга.
Пока мысли роились в голове Сатору неугомонным жужжанием и носились с невероятной скоростью, Сугуру все также тепло улыбнулся как раньше и дал один из пакетов со сладостями в руку Сатору. Сугуру также вытащил один из напитков из держателя и всунул в дрожащую руку Годжо. Сатору потеряно посмотрел в ответ, пока Сугуру забавно чокнулся с ним своим напитком. — Твой сладкий коктейль-смерть-диабетика, как ты любишь, — Сугуру сверкнул своими фиолетовыми глазами, подмигнул и произнес краткий тост: — С Днем Влюбленных, Сатору. А потом Гето Сугуру ушел, оставив растерянного в своих мыслях и чувствах, Годжо Сатору. Как и в прошлый раз. И в который раз у них обоих проносятся одинаковые мысли:Мы стали знакомыми-незнакомцами, но я бы по-прежнему отдал бы ради него
всё.***