Я заставлю тебя сдаться!

      Ли Сяньи поставил для себя главную цель: он должен выведать для себя главную вещь, которая для него была важна больше, чем что-либо на этом свете. Да даже клан Сыгу не был ему так важен, как тайна, где же клан Цзиньюань, выкравший тело собрата, спрятал мертвого Шань Гудао. Когда-то давно он даже заключил чёртов договор на долгое перемирие в пять лет, но клан Цзиньюань решил, что договор — это лишь игра; потому они убили Шань Гудао, после назло выкрали его тело и таким образом углубили ненависть Сыгу и Ли Сяньи. Как бы странно ни звучало, но у главы Ли был самый главный секрет от всего Цзянху и от своей же невесты… «Горячие грубые руки сжимают крепко талию, прижимая к себе, к своей груди, прямо вжимая; дыхание сбитое, прерывистое. Губы мелко дрожат, произнося имя, после — две пары находят себя, и уже двое имен звучат воедино в поцелуе».       Скинув марево прошлого, Ли Сяньи вскинул меч и пустил его в полет, он разорвал дверь в щепки и встрял прямо в пол у ног Ди Фэйшена, что ждал его, медитирующий, собирающийся драться с ним. Он долго звал его драться не только в постели, переплетаясь горячими телами, а холодными лезвиями и звонкими звуками этих самых мечей. — Ты пришел, — холодно заметил глава Ди и, вынув меч из пола судна, кинул его назад, и Саньи словил его, с хрустом сжав в руке. — Да, пришел, как ты и хотел, но учти, я не буду церемониться, — прорычал злой Ли Сяньи, смотря на того, к кому питал что-то, кроме влечения, или… он снова скинул с себя новую волну воспоминаний. — Сегодня тебе и Цзиньюаню конец!       Кто бы думал, что их перемирие разрубит пополам меч войны, меч смерти, сегодня они будут биться на смерть; он даже вина выпил, чтобы тело взбодрилось пред холодным и безжалостным боем, что он уже нарисовал у себя в голове. Сейчас он ненавидел того, кто тоже обнажил свой меч, не сводя с него взгляд. Ди Фэйшен сделал два шага, и Ли Сяньи воспринял это как зелёный свет. Он напал, тут же врезаясь в крепкую ровную стойкость меча, Ди Фэйшен и на шаг не сдвинулся, он выстоял огромной силы удар.       Не прошло и минуты, они сцепились в сильной битве; холодный ветер и капли дождя и самого моря смывали кровь, наносили и лёгкие раны, ведь ветер хлестал так же безжалостно, как и мечи обоих бойцов. Они безжалостно били, резали, протыкали и калечили друг друга, не жалея, не думая о том, что будет болеть, о том, что они могут убить, но это было не так больно, как невидимые нити разрезали сердца обоих.       Две недели назад Ли Сяньи прислал Ди Фэйшену письмо с угрозами и словами, что, если он не вернёт тело его собрата, глава Ли придёт и уничтожит его, не оставив и следа от главы вражеского клана. Но вот что было странно, Ди Фэйшен не крал ни чьего тела, и он не понимал, что случилось, почему Саньи обвиняет его людей в убийстве Шань Гудао. Да, глава Ди не очень любил этого — он даже ему обзывательство придумать не мог — он правда не любил Шань Гудао, ведь тот, по словам Саньи, оспорил его решение подписать договор, но все-таки он не убил бы его не за что! — Где тело моего собрата?! — громко крикнул Ли Сяньи, оттолкнув своей ногой Ди Фэйшена от себя и облокотившись о меч. С его телом творилось что-то непонятное: все мышцы в нём болели и не так, как обычно от ран и самой битвы, а так, словно их вырывали из-под кожи, но глава Ли смахивал все на сильные ранения. — Я хочу слышать правду! Ты слышишь меня, Ди Фэйшен?! — Я расскажу тебе только тогда, когда ты проткнешь мое сердце, Ли Сяньи! — так же крикнул ему Ди Фэйшен и снова бросился в атаку.       Они продолжали ранить, но словно уже не чувствовали боли, все было холодным и словно не живым. Ди Фэйшен словно победил, прижал Ли к двери каюты, прижимая меч прямо к его лицу и нависая сверху, и сейчас он плевать хотел, что Шаоши почти попал ему в сердце, совсем рядом, и был воткнут глубоко, он точно прошел насквозь. Их силы были полностью равны, что даже раны были одинаковые, ведь и грудь Саньи украшало алое пятно у сердца. Сейчас меч выскользнул и попытался нанести новый удар — тот самый, пагубный, — но нет, Ди увернулся и они продолжили.       Они словно убегали, отражая атаки, то снова наступали и били с новой силой, пытаясь уложить друг друга в землю, даже вихри воды подняли с помощью своей сильной ци, что способна своей силой была разрубить напополам свет. — Твоя самая большая слабость — это то, что ты помнишь все наши ночи! — рыкнул на него Ди Фэйшен, когда они встали на крыше, словно пытались отдышаться, а не поговорить. — У мечников не должно быть слабостей! Запомни это!       Ли Сяньи только хотел закрыть его рот навсегда, даже ринулся уже, чтобы нанести удар, но рука словно не послушалась, она словно онемела, а по коже пошли черные видные вены, что юноша перевел взгляд на руку и попытался осмыслить, что происходит: неужели Ди Фэйшен отравил его? Нет, он бы не смог. Сяньи был в этом уверен слишком хорошо, он не настолько коварен, он не такой, как сам Сяньи… Он сглотнул и все-таки взял снова себя в руки, нападая, Ди Фэйшен как обычно отбил, и они так и застыли оба, обернувшись на звук боя множества людей. — Ты же сам привел их на смерть, — Фэйшен выпустил злую укоризненную ухмылку.       Он резко сделал маневр, вжав Саньи в крышу и воткнув меч в ту же рану, что оставил до этого, но сердца так и не тронул, зубы его сжались до хруста, стоило услышать стон боли от своего противника.       Дождь пошел, кажется, ещё сильнее, стал ливнем, не останавливаясь, и меч вошёл лишь глубже, но Саньи был словно не тут: он закатил глаза, начав мотать головой, рука все так же сильно сжималась на мече, а тело бил сильный озноб.       С его телом что-то происходило, что-то странное, ему было плохо, даже казалось, что его сейчас вырвет, голова болела нестерпимо и кружилась, а тело словно разрывало на тысячу кусков и собирало вновь, и так по кругу. Он даже не слышал крика Ди Фэйшена о том, что тот победил, он просто сжимал зубы и кряхтел ели слышно, но вмиг все отпустило.       Это его шанс! Он резко из рукава выпустил Горлорез, и тот отбил меч главы Ди, откинув его прочь от себя, Шаоши же прибил его на расстоянии к верхнему парусу корабля. Он, тяжело дыша, оперся на Горлорез и со злостью закричал: — Где тело Шань Гудао?! Говори, куда дел его тело! — голос Саньи дрожал, изо рта шла кровь, ведь ранения были сильные и, можно даже сказать, смертельные, если не вылечить их.       Ди Фэйшен лишь промолчал на этот очередной вопрос и, отбив Шаоши прочь, бросился к Саньи, чтобы продолжить сражение. Их стычка была столь разрушительная, что корабль, на котором они дрались, разбило в щепки, а их откинуло в разные стороны, и они оба упали в холодную глубину.

***

      Чарки алого цвета сошлись в звонком звуке, и двое мужчин после этого столкновения опрокинули свадебное вино в себя. Ли Лянхуа облизал губы и оставил чарку на столе, почти ласково проведя по ободку пальцем. Он поднял взгляд на Ди Фэйшена, что спокойно смотрел на него, словно не он только что, благодаря Саньи, вернулся назад к жизни. — Знаешь, я тут подумал, если ты хочешь мне отплатить за твою жизнь, может, не будешь вызывать меня на бой? Мы же с тобой сражались уже, так что можно засчитать, ну? — помахав на него рукой, спросил Ли Ляньхуа, а когда Ди Фэйшен засмеялся, Ли ответил ему тем же, обменявшись взглядами, словно вспомнили тот бой.       Да, все-таки те чувства угасли, но сейчас, когда они столько прошли после нового столкновения и вот сейчас оба прячутся от Цзяо Лицяо в их же с А-Фэем брачных покоях, те старые чувства снова стали жить, словно их достали из дальней полки и протянули снова им двоим, как бы говоря: вы все так же любите друг друга, и суть за десять лет не изменилась. — Я сам решу, как отплатить тебе, Ли Сяньи. Так что без твоих советов. — Ди Фэйшен вновь стал разливать свадебное вино по их чаркам, наполняя их до краёв. — Кажется, тот день был сегодня, разве не так? — А? — склонив голову набок и наигранно непонимающим взглядом посмотрев на мужчину, что снова занял место там же, где сейчас так же грелся его ученик, тихо спросил Ли. — В этот день мы сражались. Ровно десять лет назад, в этот самый день, — отставив маленький чайничек для вина, проговорил Ди, пока на его лице играла лёгкая, слегка грубая улыбка. — Верно, двадцать седьмого декабря, это сегодня, — с тихим вздохом проговорил Саньи, отводя взгляд и вспоминая ту ночь, когда они насмерть сражались, желая убить друг друга, но тогда гордый, не верящий ничему, убитый горем Ли Сяньи думал, что его собрат мертв и что Цзиньюань украл тело Шань Гудао, а вот сейчас, раскрыв правду, он понял, что та битва была полностью напрасной, лишь сделала больно. — Не думал, что через десять лет я буду с тобой прятаться в собственной свадебной комнате и буду пить такое же свадебное вино… — с тяжелым гортанным смехом сказал Ди Фэйшен и посмотрел на свое вино, которое держал в пальцах. — А что, если на брудершафт? — установив руку на стол и протянув чарку ближе к главе Ди, спросил Ляньхуа, заинтересовано следя за тем, какое же выражение лица появится на лице того, кого он любил десять лет назад. (Сейчас тоже любит).       Ди Фэйшен приоткрыл легко губы от удивления, и его брови взлетели вверх. Ничего себе! Ли Ляньхуа, что все время сбегает от любых прикосновений (да и просто сбегает, ведь малявка Фан слишком сильно навязывает себя), сейчас предложил ему выпить, скрестив руки, и поцеловаться после? О-о-о, малявка обзавидуется.       Сейчас он не думал ни о Цзяо Лицяо, ни о Цзиньюане, ни о том, что, если их сейчас обнаружат, и тогда придется драться; сейчас его мысли заполнил будущий поцелуй и завидующий раздувшийся Фан Сяобао, что недовольно смотрит на него, а после они друг друга хорошенько мутузят. Он даже испустил тихий смешок, слегка прикрыв глаза. Отличная перспектива. — А давай, только не жалуйся потом, Ли Сяньи…       Обычно с вина или жаркого поцелуя, или же, в крайнем случае, всего сразу у них начинался горячий секс, и именно об этом его и предупредил Фэй, ведь Ляньхуа явно играл с огнём, ведь после его слов губы Ли приобрели лисью ухмылку, и тот так незатейливо прикусил нижнюю губу, а после придвинулся ближе, что Ди Фэйшену уже захотелось скинуть все со стола и разложить на нем Ляньхуа. Но он терпимо переплел руки со своим старым «врагом» и выпил вино, что приятно потекло внутрь, такое сладкое и очень правильное.       Отстранившись от чарок, они даже руки не успели расцепить и поставить чарки, как послышался громкий звон упавшей посуды на пол, и Ли Ляньхуа уже одним коленом стоял на столе, пока Ди Фэйшен целовал его алые губы.       Он кусался, вылизывал и сжимал талию Ляньхуа, прижимая к себе так, как раньше, так, как было, когда они тайно от обоих кланов встречались вместе. Сяньи обхватил его за шею, так же горячо отвечая на поцелуй, и первый же ворвался в рот А-Фэя, что на это укусил любимого за губы — мол, не любишь ты прелюдии, — и вступил в бой, сплетая языки и вылизывая чужой рот, но Ляньхуа не собирался отдать главенство. Да, он отдал свое тело Ди Фэйшену, но в поцелуях, как раньше, он не собирался этого делать. Он кусался, ловил зубами чужой язык, не давая возможности выиграть; от этой бойни языками, губами и зубами уже оба чувствовали привкус крови, но было не ясно чья же она.       Когда же они отстранились, оба, тяжело дыша, смотрели в глаза друг друга, и по старой привычке каждый проговорил имя любовника, и именно это стало последней каплей в терпении главы Ди. Он подхватил под бедра Ляньхуа и понес его к брачному ложу, кинул на алые простыни и прорычал, что он неплохо на них смотрится, пока кусал шею и пятнал её своими метками. Этот мужчина ещё тогда заводил его и даже сейчас, лёжа вот так под ним, закинув голову назад и вцепившись в его плечи, он был такой желанный.       Фэйшен просто срывает вещи с Саньи, и плевать, что они только оделись вновь, полностью плевать. Он быстро умел оставлять их без одежды, как в старые добрые времена, они уже через несколько минут оба остались обнаженными. — Не теряешь хватки, глава Ди, — тихо игриво смеясь, говорит ему Ли Ляньхуа и тут же стонет, когда зубы смыкаются у него на плече, его тело бьёт дрожь, а глаза закрываются. — Н-ну же, не будь хуже моего пса… Ммм. Глава Ди… я ведь не такой, как раньше, поди сломаешь… — Заткнись и не мешай, дохляк, — ответив ему как обычно в грубой манере, он схватил талию такого любимого мужчины, прижавшись к соску, ведь помнил, что они у него чувствительные, как и живот.       Ди Фэйшен начал кусать и вылизывать сосок, пока Ляньхуа ухватился одной рукой за волосы и прижал к своей груди ближе, он дрожал от удовольствия и корил себя за то, что даже с ядом Бича его тело реагирует на этого мужчину так чертовски приятно и сильно.       Он закатывает глаза так, словно собирается посмотреть на свой мозг, но лишь возвращает их назад, начиная чуть ли не кричать, ведь Ди Фэйшен, оставив сосок, спустился к животу, покусывая и, словно пёс, вылизывая плоский, словно прилипший к хребту, живот, и, кажется, ему совсем не противна костлявость Ляньхуа.       Ди Фэйшен отстраняется лишь на миг, чтобы поискать такое нужное масло, и, стоит его найти, он рывком поднимает Ли Ляньхуа, словно тот пушинка, и поворачивает на живот, приподнимая его бедра. — В-все так же любишь позу собаки, глава Ди? — Ли Сяньи даже так умудряется дразниться, знает, как заводит Фэйшена его это «глава Ди», и использует, как хочет: играет, дразнит, дерзит — пусть и изменился, но он все такой же Ли Сяньи в сексе.       А-Фэй молчит, не отвечает, лишь шлепает звонко ягодицу и сжимает на ней ладонь, пока в комнате звенит громкий вскрик Ляньхуа, что не ожидал шлепка, и, обняв подушку, ткнулся в неё.        Фэйшен на это ухмыльнулся и погладил мокрыми пальцами хризантему, что так уже манила войти. Он стал вводить один палец, пока Ли проскулил, чтобы он был нежнее, и снова ткнулся в подушку, как обычно, но ничего, скоро Ди Фэйшен возьмёт свое.       Он спокойно и медленно ввел первый палец, поглаживая стеночки, что явно давно не имели контакта с чем-то таким. И что точно, Ляньхуа не давал себя больше никому, таков был у них уговор, а Сяньи всегда был человеком слова. Он двигал пальцем внутри, смотря за тем, как нежный цветок принимает его палец с каждой секундой все лучше, ведь Ли Ляньхуа расслабился достаточно, потому его цветок тоже принял все хорошо, так что он подлил масла на пальцы и вошёл уже двумя, отчего Сяньи поднял голову и простонал, и Ди воспользовался случаем.       Он взялся за шею мужчины, сжимая её в руке и не давая снова ткнулся лицом в подушку. Он сжимал его шею и знал, что на лице его любимого сейчас удовольствие лишь от лёгкой боли, сжатия горла и движения пальцев. — Сяо Хуа, ты все такой же, а? — Ди Фэйшен полностью перенял ту интонацию Сяньи, которой он дразнил его минут пять назад с вопросом о позе раком.       Ли Лянхуа не ответил, он лишь простонал, ведь пальцы вошли глубже, зацепили простату внутри, и тело пробило дрожью, Сяньи позорно хотел скрыться в подушке, но рука, держащая за шею, не позволяла, никак. Эти пальцы так изводили, так доставляли удовольствие своими быстрыми, глубокими и грубыми движениями, что Ли уже скулил, закрывая себе рот рукой, закатывая глаза.       Да, он понимал, что это может разозлить Фэйшена, ведь тот никогда не любил, чтобы старый Лис скрывал свои стоны, но все же, если он будет кричать во весь голос, то они так рискуют попасться, и так их точно обнаружат.       Ди Фэйшен, кажется, тоже всё понял и не возражал, чему Ляньхуа был рад, что у него такой умный любовничек, но тут же его мысли померкли от столь сильного и резкого толчка пальцами. Он укусил себя за руку до крови и излился — вот всегда он доводит Сяньи до оргазма быстро и так правильно.       Рука на шее исчезла, как и пальцы из его задницы, через секунду после он уже целовался с нависшим над ним Ди Фэйшеном, что таким образом обрёл над ним власть снова. Сейчас, перевернув его, он ласкал его соски пальцами и снова сжимал хрупкую шею Ли, что с закрытыми глазами вяло боролся за то, чтобы вести этот поцелуй. — Все ещё не сдаешься, Ли Сяньи? — рыкнул ему в губы глава Ди, смотря своими горящими глазами в глаза напротив; он, кажется, тонул в этих темных омутах, такие красивые. — Я заставлю тебя сдаться, как и тогда, когда мы дрались в море!       После этих слов уже смазанный во время принуждённых слов член стал входить в мягкий цветок, что, растягиваясь нехотя, но с явной возможностью принимал его, но даже так Ляньхуа со стоном и нервным смехом сказал, что глава Ди-то больше стал, придется привыкнуть. Ли Сяньи обнял его за шею руками и ногами за бедра, на удивление Ди Фэйшен выбрал лицом к лицу, а не как обычно поза собаки, все-таки и он изменился.       Сам виновник мыслей, что продвигался внутрь Ляньхуа, расцеловывал тело и из раза в раз смотрел внимательным взглядом в глаза Ли, словно пытался что-то там найти, в итоге он не находил.       Стоило ему войти полностью и сжать снова крепко, но несильно горло Ли почти до удушья, Ляньхуа фыркнул и ухмыльнулся, снова став коварным лисом, он двинул бедрами и его брови чуть нахмурились, а сам он, облизав губы, тихо прошептал: «Семнадцать, помнишь?». Глава Ди хмыкнул — вот ведь извращенный хули-цзин! Он стал нажимать пальцами на шею сильнее, так что Саньи стал задыхаться, как обычно, и последовали первые толчки. Один. Два. Три… Толчки были глубокие, медленные, с каждым счётом, до восьми, они стали уже в среднем темпе, а рука на шее сдавливала лишь сильнее, пока любитель этой игры, закатив глаза от удовольствия, тяжело дышал, пусть и с трудом. Их главное слово, чтобы закончить, это «Хуа», но он знал, что Саньи не скажет ничего, он как обычно выдержит все семнадцать. Он толкался и сжимал, считая в голове, пока следил внимательно за тем, как себя чувствует Ляньхуа, ведь яд Бича его ослабил и в разе чего…       Когда в голове прошла цифра семнадцать, они оба излились, Ди Фэйшен внутрь, а Ляньхуа на себя — эта игра всегда доводила их обоих до исступления беспроигрышно.