Слова до ужаса просты

Микки не волнует всё это дерьмо про соулмейтов. Не волновало и никогда не будет волновать. Жизнь далеко не блядская сказка, и только из-за чьих-то глупых слов, внезапно появившихся на твоей коже, ничто не станет радужным и пушистым. Он знает это по опыту. Знает, помня синяки, покрывавшие кожу его матери, и помня вкус ненависти, сочившейся с уст его отца. Знает, принимая тот факт, что даже осознание предначертанного судьбой душевного родства не останавливал его родителей от терзания друг друга на части. Если любовь – это снова и снова врезающиеся в бледную кожу папины костяшки пальцев, пока кровавые пузырьки, выходящие изо рта матери, не будут стекать по её подбородку, то Микки такого не желает. Он прекрасно знает, какова на вкус кровь, и она уж точно не сладкая. Она напоминает ему медные монеты, отчётливый вкус которых ещё долго остаётся на языке. Если любовь – это нежное отношение его отца к холодному, мирно покоящемуся в гробу телу его возлюбленной, полное отсутствие слёз и одно лишь прикосновение его грубой, мозолистой ладони к её; совсем крошечной в сравнении, то Микки в таком не нуждается. Он вытирает нос от соплей, плюётся, отводит взгляд, чтобы Мэнди или братья не увидели его слёз, и думает о том, что никогда не станет таким. Ползающим на коленях перед чьим-то гробом и выглядящим так, словно его мир разрушен, в то время как он сам был одним из тех, кто оставлял в нём трещины годами. Нет. Ему такого не надо. Микки не волнует всё это дерьмо про соулмейтов. Он не хочет впускать кого-либо в свою жизнь, как и не хочет видеть чьи-то блядские слова на своей коже, распластавшиеся, словно клякса. Пусть его соулмейт заберёт свои слова и засунет их куда подальше себе в задницу, ему поебать. * Йена так же не интересует вся эта херня, связанная с соулмейтами. Он отчетливо видит что-то особенное между Фрэнком и Моникой; что-то страстное и пылающее, что постоянно притягивает их друг к другу, но несёт за собой лишь хаос. Это напоминает мотылька, обжигающего свои крылышки о свечу, но всё ещё готового вернуться к ней позже. Он постоянно гадает, почему все истории звучат так, словно отыскав свою второю половинку, человек обретёт спокойствие и ясность, в то время как его родители, по всей видимости, способны нести лишь хаос. Возможно, источником всех бед является болезнь Моники, либо же зависимость Френка. Возможно, всё не должно быть именно так. Возможно, большинство пар является такими, как, например, Ви и Кев: счастливыми и гармоничными. Возможно, возможно, возможно. Будучи младше, он задумывался о том, какая же девушка достанется ему в роли соулмейта. Может быть, она окажется милой и будет считать его шутки поистине забавными. Может быть, она будет держать его за руку и приказывать людям заткнуться, когда они будут насмехаться над его волосами несмотря на то, что Йен и сам может прекрасно за себя постоять. Может быть, ей нравится та же музыка, телешоу и арахисовая паста, что и ему. (кремообразная с кусочками арахиса) Затем он достиг подросткового периода и представление о его будущей паре, которое он так усердно выстраивал у себя в голове годами, успешно разрушилось, ведь теперь Йен был уверен в том, что нет никакой девочки, прибывающей в ожидании его. Его пара – это парень, чьи слова он собирается носить на себе, словно прикреплённый к футболке бейджик. Он надеется, что они превзойдут его родителей. Йен надеется, что этот парень не сбежит от него, как Моника. Йен надеется, что они сумеют стать гармонией, противостоящей хаосу других. * Микки было 13, когда ему впервые отсосали. Ёбанная Джесс или какая-то другая тупая, обычная, белая девчонка с подобным именем. У неё были крашеные волосы несмотря на то, что она не могла быть намного старше него. Его лобковые волосы застревали у неё в брекетах, и ему было пиздец как больно, когда она откидывала свою голову назад. От одного только нового ощущения у него встал, но движения её головы, мечущейся между его ног, словно она вылавливает ебучие яблоки из воды, не доставляли ему должного удовольствия. Она положила его ладонь на свою грудь, и он не имел ни единого понятия, что он должен с ней делать, поэтому не придумал ничего умнее, чем сжать её пару раз. Не видел смысла. Гадал, почему его братья считают сиськи самым охуенным, что есть в этом мире, в то время как для него они не значат абсолютно ничего. Накрашенные тушью ресницы слиплись, помада размазалась, и он подумал, что у неё, возможно, неплохая внешность, но что бы это, блять, не значило, он во всяком случае не считал её горячей. Он ни капли не хотел ебать её рот. Он бы ни за что не стал проворачивать это и с любой другой, поэтому он хотел поскорее кончить, лишь бы она отвязалась от него. Когда его желание наконец осуществилось, она сплюнула рядом с его ногой. — Слишком долго для твоего юного возраста, — она усмехнулась. — Чё это, блять, значит? — настороженно спросил Микки, будто защищаясь. Неужели она догадалась? Джесс-или-как-её-там лишь пожала плечами, попутно вытирая уголок рта пальцем. — То и значит, — она задрала юбку и заправила её концы в ремень, стягивая с себя трусы. — Какого хуя ты творишь? — он разозлился на себя за то, что в его голосе можно было уловить отголоски тревоги. — Позволяю твоему пальчику трахнуть меня. Фраза Джесс-или-как-её-там звучала так, будто ему выпал шанс совершить что-то великое. Что-то, что должно было вызвать в нём гордость, что ему вообще выпала такая честь. Но он нихуя не доволен. При одной только мысли об этом у него скрутило живот, но в тот момент им управляли страх и гордыня, ведь если он откажется, то точно выдаст себя с потрохами. Поэтому Микки сидел на школьном толчке, неуклюже вдалбливая свои пальцы в эту девчонку, имя которой он точно не запомнил. Та, в свою очередь, стояла с поднятой ногой, упёршись ступнёй в его бедро и прислонившись спиной к стене их тесной кабинки. Он с трудом переборол своё желание спихнуть её ногу. Она издавала тихие звуки, которых, он был уверен, наслушалась в каком-нибудь ебучем порно, ведь все эти писклявые стоны и тупые фразочки по типу “о, да” или “господи, боже мой” были наигранны. Он мечтал о том, чтобы она поскорее кончила и он мог, наконец, вытащить свои пальцы из этого блядски тёплого и влажного места, которое вызывало у него мурашки. По крайней мере, рот, обхватывающий его член, отвлекал его. Но ничто не способно отвлечь его от девушки, стонущей и мнущей свои сиськи прямо перед его лицом. Наконец, она опустила свою ногу (он понятия не имел, довёл ли её до оргазма, но его это и не ебало) и натянула обратно свои трусы. Поправляя подол юбки, она смотрела на него, будто пытаясь придумать, что ей сказать. — Увидимся, — бросила она напоследок, оставляя Микки сидеть на толчке со спущенными штанами. Он стёр руку до крови в попытках отмыть её и был готов поклясться, что до сих пор мог учуять запах её соков, впитавшихся в него. Наверное, воспоминание надолго останется в его памяти, и от него он точно не сможет избавиться при помощи воды и мыла. Микки вздохнул и встретился взглядом с собственным отражением в зеркале. Он выглядел бледнее чем обычно, совсем маленьким и, возможно, более измотанным, чем любой другой тринадцатилетний подросток после своего первого минета. Сейчас он знал. Точно был уверен. У него возникали подобные мысли и раньше; он заставал себя за слишком долгим рассматриванием мальчика в кабинете биологии, за своим любопытным взглядом в душевых спортивного зала, и за рассматриванием Кори Мейсона, кусающего свою губу, мечтая о том, чтобы он мог делать это вместо него. Ебучие, навязчивые, нежелательные мысли то и дело лезли в его голову, разъёбывая ему жизнь, хотя у них не было никакого права вообще в ней появляться. Он не хотел ебать девушек в рот, потому что у него в целом не было никакого желания с ними ебаться. Парни. Только парни могли вызвать у него стояк и сухость во рту. Только парни могли заставить его проснуться потным и напряжённым от снов, в которых присутствовали их грубые ладони, настойчивые рты, широкие плечи, узкие бёдра и цепкая хватка за короткие волосы. Он твёрдо отрицал это, избегая своих мыслей, и лишь однажды позволил себе глянуть запрещённое гей-порно. Он выключил его спустя 30 секунд, осознав, что он творит. Пиздец как странно. Пиздец как реально. Теперь весь этот бред с соулмейтами для него никакая не сказка. Это опасность. Весь этот бред с лёгкостью может растоптать его, ведь если на его коже останутся слова какого-то парня, если его слова запечатлятся на коже рандомного ублюдка, то… То считай, он мёртв, если всё это всплывёт наружу. Возможно, они оба окажутся мертвы. Поэтому Микки отбросил своё безразличие к соулмейтской хуйне, теперь надеясь, что их пути с пидором, которому он, по всей видимости, достался, никогда не пересекутся. Так будет лучше. Безопаснее для них обоих. Лучше страдать от пыток траха девчонок пальцами в обшарпанных туалетах на благо своей репутации, чем быть обладателем слов какого-то парня, послужащих блядским подтверждением его грязного секрета. * Йену так же было 13, когда ему впервые отсосали, но вообще-то это была совсем не левая девочка, переборщившая с тушью, и он, к тому же, остался доволен. Роджер Спайки был на два года старше Йена. Он был членом футбольной команды со стройным, мускулистым телом, тёмно-голубыми глазами и коротко стриженными тёмными волосами. Короче, он был пиздец как горяч, и это, конечно же, не осталось незамеченным Йеном. Впрочем, никто из самых привлекательных парней в его школе не оставался обделённым его вниманием. Это касалось большинства парней в целом. Он неустанно разглядывал их в коридоре, пытаясь понять, по мальчикам ли они, оборачиваются ли они на него, проходя мимо, и теряются ли они в таких же догадках, думая о нём. Роджер Спайки не занимал первое место в его списке возможных геев. Однако он улавливал слухи; о минетах под трибунами, перепихах в туалетах, еле ходящих на следующий день девочках. Все знали про “Спайки Ослиный Хуй”. В глазах Йена он казался совершенным натуралом, судя по его репутации. На своём опыте он осознал, насколько были ошибочны его догадки. Он находился на домашней вечеринке, не зная, чья вообще тусовка это была, кто-то из его класса знал кого-то, кто знал того, чьи родители свалили на пару дней из города, так что он заявился туда один. Это была не первая вечеринка на дому, которую он посетил, но определённо самая масштабная. Йен выпил. Побеседовал с несколькими ребятами его возраста. Снова выпил. Какая-то малолетка начала к нему подкатывать. Не придумав ничего лучше, он, извинившись, сказал, что ему необходимо в туалет. Спрятавшись в одной из свободных спален, он снова начал пить. Он расположился на кровати с белой простынёй, на которой были изображены розовые цветы, сочетавшиеся со шторами. Его стакан опустел и он не смог набраться смелости, чтоб снова спуститься вниз, так что ему ничего не оставалось, кроме как поджечь сигарету и закурить. Он чувствовал, как тепло от выпитого алкоголя разливается по телу; он не был пьяным до потери сознания, но определённо был возбуждён. В таком состоянии его и застал Роджер Спайки, рука закинута за голову, нога оставила за собой грязный след на простыне, облачка дыма вылетали из его рта. — Это не ванная, — произнёс Роджер. — Не-а, — Йен наблюдал за ним, приподняв одну бровь. Парень явно не собирался уходить. Роджер зашёл внутрь и закрыл за собой дверь. Он двинулся по направлению к Йену. — Поделишься? — Эта последняя, — Йен пожал плечами в качестве извинения. — Тогда одолжишь мне одну затяжку? — Конечно. Йен протянул ему сигарету. Их пальцы соприкоснулись, когда Роджер забирал косяк с его рук. Он глубоко затянулся. Йен наблюдал, как его губы обхватили сигарету, и невольно облизнул уголок своего рта. Роджер на секунду задержал дым, перед тем как выпустить его, удовлетворённо выдохнув. — Блять, спасибо, мужик, то, что нужно. Эм, ты Галлагер, верно? — Йен, — кивнув, добавил парень. — Точно, Йен, — Роджер сделал ещё одну затяжку, перед тем, как отдать сигарету. — Спасибо, Йен. — Без проблем. Роджер присел на край кровати, и они передавали друг другу сигарету до тех пор, пока она окончательно не догорела. Йен заметил тот взгляд, которым его оценивал собеседник, задержавшись на оголённом участке кожи, где приподнялась его футболка. Он затушил сигарету об изголовье кровати и кинул её в пустующий стакан, приняв сидячее положение. Будучи немного младше, Йен придерживался идеи о том, чтобы сохранить себя для своего соулмейта. Однако это продлилось недолго. В конце концов, он мог только догадываться, когда именно явится его соулмейт. Может, это произойдёт, когда он будет уже совсем взрослый, в 30 или ещё позже. Если он вообще его встретит. Он не хотел лишать себя опыта, и вообще, он считает, что лучше показаться профессионалом перед своим партнёром и впечатлить его, чем предстать перед ним неуклюжим девственником. К тому же подростковые гормоны тоже сыграли немалую роль в его решении отвергнуть детскую идею. И вообще, откуда ему было знать, что пубертатный период сделает его настолько пошлым? Немыслимо, как от совместного курения они перешли к изучению ртов друг друга. Йен не знал наверняка; виновен ли в этом алкоголь или всё завертелось само собой. Он смотрит на губы Роджера. Он смотрит на его. Их взгляды пересекаются, а затем Роджер наклоняется в его сторону, и Йен поддаётся ему навстречу. Немного беспорядочно. Немного жёстко поначалу, давление их губ было настолько сильное, что отдавало в зубы. Язык Роджера начал проталкиваться в его рот, и этот процесс казался Йену более мокрым, чем ему хотелось бы, но его всё вполне устраивало, ведь он целовал парня. Очень горячего парня. Он сосался с горячим парнем наедине в комнате на вечеринке, куда он ворвался, и всё это очень возбуждало. Возбуждало настолько сильно, что он не обращал внимание на то количество слюны, которое выделял Роджер. Минет произошёл не на вечеринке. Йен толкнул Роджера на простыню с цветочным орнаментом, и, казалось, будто они целовались целую вечность. Руки Йена исследовали, что только возможно; плечи Роджера, его грудь, спину, выпуклый зад. Тот, в свою очередь, прошёлся руками по линиям его челюсти, проскользнул ему под футболку, поблуждав по голому торсу, путался пальцами в его волосах. Йен вытянулся во весь рост, и их бёдра двигались в унисон, соприкасаясь друг с другом. Недостаточно для того, чтобы он кончил, но он был близок к этому. Наконец, Роджер начал расстёгивать ширинку на джинсах Йена, взглянув на него, чтобы получить согласие. Он нетерпеливо кивнул, его член болезненно пульсировал от недавнего трения, которое доставило ему недостаточно удовольствия, в то время как его руки пытались нащупать ширинку на джинсах Роджера. Они легли бок о бок, наблюдая, как их руки обхватывают члены друг друга. Йена посетила интересная мысль, что прозвище “Ослиный Хуй” он получил не зря. Дрочка не заняла много времени, и они быстро кончили. — Я, эм. Я лучше пойду в ванную, — произнёс Роджер. — Ага. Йен проводил его взглядом. Вытерев руку о подушку, он использовал край простыни в качестве салфетки, чтобы протереться. Подумав о том, какой сюрприз ждёт хозяев этого дома, кем бы они там, блять, не оказались, он посмеялся и достал свою пачку сигарет. В ней всё ещё оставалось четыре штуки. Он спустился вниз и снова закурил, как только вышел на холодный ночной воздух с чувством, будто он достиг чего-то нового. Спустя почти неделю он снова встретил Роджера. Он наткнулся на него в коридоре. Кивком Роджер указал ему следовать за ним. Они зашли в туалет, в самую последнюю кабинку. В ту же самую кабинку, где, конечно же Йен этого не знает, произошёл первый минет Микки Милковича примерно два года тому назад. Роджер впечатал его в дверь кабинки как раз в тот момент, когда Йен запер их изнутри. — Я думал о тебе, — сказал парень. — Правда? — ухмыльнувшись, Йен приподнял бровь, в попытке не выдать летающих в его животе от удивления бабочек. — Да. Особенно о твоём члене, — сказал Роджер, прижав к его паху свою ладонь. У него почти встал, и он резко выдохнул от его прикосновения. Йен инстинктивно поддался бёдрами вперёд. Роджер тихо посмеялся и его тёплое дыхание окутало шею парня. Йен отчётливо распознал запах мятной жвачки вперемешку с табаком. — Я хочу тебе отсосать. Отлично, Йен вовсе не собирался возражать ему. Роджер поцеловал его; в этот раз поцелуй был короче и не таким мокрым, благодаря чему Йен смог почувствовал вкус мяты. Он снова вдавил его в дверь, хотя Йен не сильно поменял своё первоначальное положение, а затем опустился на колени, разбираясь с застёжкой его джинсов. Йен просто наблюдал за ним, не совсем уверенный, чем ему занять свои руки. Роджер пару раз погладил его член, прежде чем дотронуться до него языком, на что Йен судорожно выдохнул. Он откинул голову назад, облокотив её на дверь, а когда Роджер обхватил головку члена губами, рука Йена тут же нащупала его голову. Наконец, избыток слюны у Роджера приобрёл свой плюс, скользкая и влажная, она способствовала более гладкому скольжению его рта. Он был немного неуклюж, поэтому в какой-то момент он задел зубами нежную кожу, чем вызвал тихое шипение у Йена, но у всего всё-таки есть своя цена. Долго он не продержался. Роджер обернулся и сплюнул в туалет, пока Йен пытался отдышаться. Его лицо порозовело, и веснушки стали сильно выделяться на фоне. Роджер поднялся на ноги и начал расстёгивать свои штаны. Йен сглотнул; часть него до сих пор возбуждена, однако другая начала нервничать. Он взял себя в руки. Как будто он не знал, что за услугу полагается услуга. Роджер потянул его на себя и впился ему в губы, побуждая опуститься на колени. Йен опустился только потому, что считал это справедливым, и к тому же это очередной опыт, который он сможет отметить у себя в списке. Поначалу он облизывал член и дразнил Роджера, пытаясь отложить предстоящую и пугающую его задачу – взять в рот его огромный, ослиный хуй. Он пытался повторить то, что проворачивал Роджер, но если быть честным, то он был слишком поглощён ощущением тёплого, влажного рта вокруг своего члена, чтобы запомнить технику его движений. Спустя мгновение, Йен подумал, в пизду всё, и решил действовать. Он был слишком воодушевлён при первой попытке, поэтому заглотнул член настолько далеко, что он столкнулся с его гландами и Йен подавился. Как только он приноровился работать рукой с той частью, до которой не мог достать, дело пошло как по маслу. Реально, нужно просто держать ритм. Двигать рукой, мотать головой, не забывать работать языком и проделывать круговые движение, когда переходишь к головке. Он был аккуратен с зубами, чтобы не допустить ошибку Роджера, и, усердствуя под тяжёлое дыхание и время от времени приглушённые стоны, думал, что довольно неплохо справляется. Его удивило, что Роджер кончил внезапно, даже не предупредив его. Он лишь притянул его ближе к себе за волосы, в то время как его бёдра потрясывало от сокрушительного оргазма. Йен не был готов к такому, поэтому разразился кашлем, пока ебучая сперма скатывалась по его подбородку. Он поднял взгляд на смеющегося Роджера и почувствовал себя намного лучше, когда тот отмотал кусок туалетной бумаги и вытер его подбородок. Он протянул ему салфетку, на что Йен ответил вопросительным взглядом. — Сплюнь, — пояснил Роджер. — Я уже проглотил. — Оу, — он выглядел удивлённым, — ну ладно. Йен выглядел потерянным и совершенно не представлял, что делать дальше, пока Роджер сидел на крышке туалета. — Так. Ну, это было.. — начал говорить парень. — Ага, — перебил его Йен. — Мы обязаны как-нибудь повторить это. — Ага. * Микки исключили из школы. Микки выходит на вылазки с Терри и братьями. Микки обкрадывает местные магазины. Основные взаимодействия Микки с людьми, за исключением его семьи, включают в себя насилие, страх и выплюнутые им маты, полные угроз. Даже если у него и есть блядский соулмейт, то вероятнее всего они вместе погрязнут в этом мерзком дерьме. Не то чтобы его это волнует. Он совсем не проверяет себя на наличие появившихся на коже слов его соулмейта, когда чувствует внутренние изменения. Он совсем не проводит пальцами по пустующей коже в душе, гадая, где же проявятся предназначенные ему слова, что за слова это будут или каким почерком они будут выведены. Он, блять, вообще не горит желанием иметь соулмейта, так почему же он должен тратить своё время на всю эту тупую, радужную хуйню? Ему поебать. Ему будет поебать, даже если он никогда не увидит слов на своём теле. Напротив, для него это окажется настоящим облегчением. Только когда он пьян или находится под сильным кайфом, он позволяет себе помечтать о том, каким же всё таки будет его соулмейт. Будет ли он выше или ниже него ростом, глотает ли он после минета, предпочитает ли он быть наверху и любит грубый секс, понравятся ли ему синяки на коже Микки, которые он собственноручно оставит после жёстких прикосновений. Он надеется, что его партнёр не окажется каким-нибудь богатым хуесосом или великим моралистом. Он надеется, что у него будет отличный член. Иногда он дрочит, представляя, что его трахает загадочный парень. Детали размыты; в конце концов он даже не знает, как выглядит этот ублюдок, так что он не пытается дать ему опредёленных внешних качеств. Ему плевать. Не столь важен внешний вид парня, сколько то, что он будет, блять, ему соответствовать. Под этим Микки предполагает, что он будет ебать его именно так, как он хочет. Грубо и глубоко вдалбливаться в него, пока он не будет всем, что Микки сможет ощущать, о чём сможет думать, пока всё то дерьмо, из которого состоит его жизнь, не отложится на второй план и единственной вещью в мире, которую он будет видеть, окажется член, засаженный ему в задницу. Мысль о том, что в то же время он будет дотрагиваться до своего члена, заставляет его развалиться на части, одаряя сокрушительным оргазмом, пробирающим его до дрожи. Его не занимает вся эта романтическая поебень, но от идеи, что кто-то там может оказаться лучшим в мире ёбарем, он не в силах отказаться. И не возбудиться он тоже не в силах. Он не готов принять тот факт, что его соулмейт не захочет быть с ним, хотя кто, блять, вообще захочет? Он Милкович, саутсайдский мусор, худший из худших отбросов гетто. Он со стремительной скоростью движется в никуда и не собирается ничего менять в своей жизни. Он то и дело мечется от преступлений к колонии для несовершеннолетних и обратно. Он грязно матерящийся бандит со взрывным характером и с презрением относящийся ко всему в этом мире, но, видимо, достаточно мозговитый, раз он до сих пор жив. Запуганный и закрытый. Шестнадцатилетний парень, который всё ещё до усрачки боится своего отца. Нет. Он никогда не задумывался о том, что никто не захочет быть с ним. Не лежал после дрочки на фантазии о соулмейте в раздумьях о своём возможном будущем, в котором он так и не получит свою метку, ведь у него не будет партнёра, он этого не заслуживает, и никто не захочет водиться с таким, как он. Не-а. Звучит слишком по-гейски, так что он определённо не думал о таком. Никогда. * Не каждому удаётся найти своего соулмейта. Йен знает это. Блять, в мире вообще не так много людей, сумевших отыскать свою вторую половинку. Нужно быть очень везучим, чтобы жить со своим соулмейтом в одной стране, не говоря уже о том, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Но это не означает, что они останутся одинокими до конца своих дней. Даже если они не отыщут своего соулмейта, они с лёгкостью могут найти любого другого человека, с которым охуенно поладят. Человека, которого они будут любить и который будет отвечать им взаимностью. Человека, с которым они смогут построить собственное счастье. Йен знает достаточное количество людей, не нашедших своих соулмейтов. Фиона до сих пор не встретила своего. Но это не останавливает её от веселья; от того, чтобы без продыха перескакивать из одних отношений в другие. Иногда Йену кажется, что она просто боится остаться одна, однако недостаточная тяга к людям от осознания, что они не предназначены для неё судьбой, освобождает её от всяких обязательств. Именно поэтому она встречается с полными придурками. Скорее всего из-за их ебанутости. У Шейлы Джексон нет метки, но это не помешало ей выйти замуж за Эдди и родить ему ребёнка. Конечно, их совместная жизнь не продлилась долго, но вряд ли в этом можно винить отсутствие между ними родственной связи. Иногда люди расходятся. Это абсолютно нормально, ведь именно так и устроена жизнь. Иногда психические расстройства и проблемные дочери-подростки приводят к разрыву брака и суициду. Но это не значит, что ты не сможешь прожить без своего соулмейта. Не сможешь быть удовлетворённым. Не сможешь быть счастливым. Только из-за того, что Йен не видел большое количество удачных примеров, не означает, что это неправда. — Эй, Кэш, — в один день произнёс Йен, раскладывая свежие фрукты, пока тот расставлял банки с супом по полкам. Прошло около месяца с тех пор, как они начали трахаться; их последний раз произошёл в кладовке, когда они накинулись друг на друга в самом начале его смены, примерно полчаса назад. — Эй, Йен. Он наигранно закатил глаза, на что Кэш посмеялся. Йену нравился его смех, он вызывал у него тепло, приятно разливающееся по груди. Йену нравилось, что он уделял ему внимание; несмотря на то, что Кэш был старше него и определённо имел над ним некую власть, он был ему интересен. Йен всё ещё хотел касаться его тела и трахать его, но также и беседовать с ним в перерывах, смеяясь над его шутками и разделяя его интересы. Это было прекрасное чувство. — Почему ты женился на Линде? Веселья на лице Кэша и след простыл. Словно перед ним опустили затвор. Перед тем как его улыбка сползла с губ, глаза сщурились, всё вокруг будто замерло в ожидании ответа. Йен успел пожалеть, что вообще задал этот вопрос. — У меня никогда не было татуировки, и, возможно, к лучшему; от меня требовали женитьбы. Чёрт, я даже в некотором роде сам в это поверил. Я думаю, осознание, кто я на самом деле, пришло ко мне слишком поздно. Даже если я и понял это раньше, то просто не хотел признаться себе в этом. Так что я поддался родительскому давлению; нашёл девушку и построил с ней семью. — Ты любишь её? — Йен не поднял свой взгляд, задав вопрос. Хотел дать Кэшу хоть каплю уединения. Надеялся, что это позволит ему быть более откровенным с ним. — Возможно. Но не в том смысле, который ты имеешь в виду. — А в каком? — Я не знаю. Она казалась мне умной, весёлой и, ты сам это знаешь, свирепой. Я восхищался ею. Но только как человеком. Я восхищался её характером. Я чувствовал к ней не то, что обычно испытывают влюблённые. Я никогда.. Никогда не чувствовал к ней то, что чувствую к тебе. Лицо Йена залилось краской. Он опустил голову, мозоля взглядом апельсины, которые перебирал. Он ощутил странное чувство в животе; словно внутри порхают сотни бабочек. Он бросил мимолётный взгляд на Кэша, улыбнувшись уголком губ. Тот улыбнулся ему в ответ. — Ты счастлив? — спросил Йен, пытаясь усмирить нахлынувшие на него эмоции. — Сейчас? Я не уверен. Возможно, мы были с ней счастливы только поначалу. Или это просто было ощущение чего-то нового для меня, понимаешь? Свадьба, беременность, сыновья. У нас с ней было не так много времени, чтобы осознать, счастливы ли мы вместе. — Что будет, если твоя татуировка проявится сейчас? На протяжении какого-то времени Кэш молчал. Йен думал, что он не ответит на его вопрос. — Я не знаю, — наконец выдал тот. — Займёшься холодильниками, когда закончишь? — Да. Без проблем. Он ещё молод. Слишком молод. Он не считает отсутствие метки проблемой. Даже если он никогда не получит татуировку, он сможет обрести счастье. Он обязательно найдёт человека, с которым устроит свою жизнь так, как устроил бы её со своим соулмейтом. Он не должен скрываться, как Кэш, или бояться, как Фиона, или наблюдать за тем, как вещи рушатся на его глазах, как Шейла. * Всё это полнейший пиздец. Жизнь Микки напоминает непрекращающийся круговорот одних и тех же событий. Возможно, ему должно быть комфортно, но это не так. Не утешает и то, что большинство дел – это низкосортное дерьмо; кражи, мошенничества и подобные занятия, которые приносят достаточно денег, чтобы держаться на плаву. Большую часть своего времени он тратит на вылазки с Терри или продажу наркотиков с Игги. Мэнди является единственной, кто днями напролёт пашет на легальной работе. Она устроилась в ебучую вафельную, где её заставляют носить самую уродливую униформу из всех, которых он когда-либо видел. Поначалу, когда он видел Мэнди, он обращал внимание только на раздражение и тоску на её лице, однако теперь, когда это стало её привычным видом, он заметил другую деталь, которую никак не мог понять: каким хуем белка к вафлям относится? Всё повторяется по кругу. Конечно, они угрожают разным людям, грабят разные места, ведут дела с разными нарколыгами, но всё это просто разные оттенки дерьма, в котором он погряз. Дом начал отдавать холодной сыростью, но это всё та же ебучая дыра, в которой он прожил всю свою жизнь. Он ввязывается в разные ссоры с Мэнди, начинает драки с Игги, Джо или Джейми просто так, чтобы утолить скуку, покорно принимает удары Терри, который избивает его по самым глупым причинам или просто потому, что ему так хочется. Всё это кажется ему устаревшим, избитым. Время идёт, всё вокруг меняется, а Микки, судя по всему, просто проёбывает свою жизнь. Не так уж и удивительно. Не то чтобы он ожидал другой жизни. Но это не помогает ему чувствовать себя менее дерьмово. Он пьёт. Он курит. Он принимает наркотики. Он делает всё возможное, чтобы сбежать от всей хуйни, происходящей в его жизни. Всё возможное, чтобы расслабиться. Всё возможное, чтобы отвлечься, хотя бы на короткий промежуток времени. Он подумывает трахнуть кого-то в моменты, когда ему скучно, когда он возбуждён или когда он чувствует себя одиноко, блять, он никогда не признается себе в этом, но да, иногда ему бывает чертовски одиноко. Он винит во всём эти тупые гейские замашки, которые считает главной причиной всех своих бед. Как-то раз он потрахался с девушкой. Спустя три года после отвратительного опыта с минетом. Энджи Заго, шлюха по соседству, была готова раздвинуть ноги перед кем угодно. Он наведался к ней, потому что считал, что быть девственником в свои шестнадцать - стыдно, потому что на Энджи можно положиться, и она не станет задавать лишних вопросов и, возможно, потому что, трахаясь с девушками, он хорошенько прикрыл бы свою гейскую задницу Однако, всё оказалось не так просто. Он был удивлён тем, что вообще смог кончить. С её то огромными, трясущимися сиськами, которые то и дело мелькали перед его лицом, громадными коричневыми сосками, запахом её, фу, он ненавидит этот запах, вонючий смрад вагинальной слизи, которая, кажется, впиталась в его кожу и будет преследовать его на протяжении ещё нескольких дней. Он закрыл глаза, пытаясь игнорировать звуки, похожие на приступ астмы, и представил перед собой широкую грудь, сильные руки и твёрдые члены, вдалбливающиеся в него снова и снова. Как только он кончил, он сразу же дал по съёбам. Произошедшее показалось ему настоящей катастрофой, а потому после него он старался держаться как можно дальше от других девушек. Это того, блять, не стоит. Микки просто притворялся, что полностью погружён в свои дела и не хочет тратить время на подобное дерьмо, если кто-то поднимал эту тему. Притворялся, будто он лучше своих братьев и их грязных, похотливых секс-авантюр. Он не может позволить себе перепих с парнем поблизости. Слишком рискованно. Он не посещает бары или клубы, ведь это всё так по-гейски, он не позволит себе попасть в подобную ситуацию. Всё, что ему остаётся делать – дрочить, стимулируя себя пальцами. Он даже приобрёл пару игрушек, чтобы ощутить, каково это чувствовать что-то внутри себя. Он удовлетворяет себя, убеждая, что ему вовсе никто не нужен. Одиночество – это просто ебучая химическая реакция в его мозгу, и она может смело идти нахуй. * Всё пошло по пизде. Не было какой-то определённой причины, внезапно подтолкнувшей его к разлому; всё происходило постепенно; нарастающее внутри давление разрывало его изнутри, пока стены, позволявшие Йену держать себя под контролем, окончательно не обрушились и не оголили его самые коварные и непредсказуемые уголки сознания. Он записался, потому что не видел другого выхода; однообразная скука, пустые надежды, почти не отличающиеся друг от друга дни. Его кожа покрывалась мурашками от нетерпения, и, видимо, ничего не могло помочь ему с этим. Он ходил на пробежки, работал, трахался (Линда узнала про них с Кэшем, поэтому он предпочитал парней из клубов, не задающих лишних вопросов), посещал школу, ходил на тренировки в корпус вневойсковой подготовки, выполнял домашнюю работу. Всё это казалось бессмыслицей. Всё это казалось ничтожным. Внутри Йена царил настоящий хаос, и ему было необходимо немедленно выбраться; он предпочёл бы вылезти из собственного тела, но, к его сожалению, это невозможно, так что он решил просто покинуть Чикаго. Он думал, что на выполнение этой задачи уйдёт много сил, но всё оказалось намного легче. Проверяющие мельком взглянули на подделанные им документы, а затем кивнули ему в сторону автобуса. В тот момент он подумал, что вот оно, начало его новой жизни, что сейчас он вздохнёт полной грудью и осуществит все свои планы, что всё станет намного лучше. Что он сам станет намного лучше. На самом деле, ни Йен, ни его жизнь лучше не стали. Прошло почти три месяца с того момента, как он вернулся обратно в Чикаго. Недолгое время он проторчал за решёткой военной тюрьмы, а после тщательного анализа совершённых им преступлений его и вовсе упекли в психушку. (которую, к слову, он ненавидел) Затем он, наконец, вернулся домой к своей семье, которая начала смотреть на него совершенно другими глазами. Все пристально за ним наблюдали, как за бомбой, готовой в любую минуту взорваться, чтобы успеть предотвратить взрыв. Его одолевало желание во всю глотку орать им, что он не болен, что у него нет никакого биполярного расстройства, что он не Моника. Блять, нет, до Моники ему ещё далеко, так что у них нет никаких оснований, чтобы сравнивать его с ней. Он готов был стоять перед ними на коленях, лишь бы они не проводили между ним и Моникой никаких параллельных прямых. С той самой злополучной ночи, как он, полностью отчаявшись, ушёл в самоволку, при этом попытавшись угнать военный вертолёт, заработав себе шрам от горячей проводки и крепкое основание для ареста и подозрения у него биполярного расстройства, у него появилась “незначительная” проблема – он не мог говорить. Это явление, как объяснила ему его терапевт (Доктор Шварц, “зови меня просто Кристен”), называется селективным мутизмом. Она также пояснила, что это одна из прелестей его ПТСР, которое обострило эпизоды биполярного расстройства. Напоследок она добавила, что это ответная реакция его психики на стрессовые или тревожные ситуации и что он обязательно сможет с этим справиться. Йен не мог послать её нахуй, так что он просто выставил перед её лицом средний палец, надеясь, что в сочетании с его сучьим лицом, он в точности передал ей своё тайное послание. Молчание не было для него селективным. У него просто не было права выбора. Он очень хочет заговорить снова; произнести хоть пару слов, но у него ничего не выходит. Он двигает ртом, проговаривая каждую букву, но из него не выходит ни малейшего звука. Ощущение, будто его горло сжалось до таких размеров, что слова просто напросто застряли посередине, на пути к свободе, не в силах выбраться из крепкой хватки гортани. Конечно, он мог издать некоторые звуки, например, выдавить из себя небольшое мычание в знак согласия или слегка хмыкнуть в знак несогласия. Это являлось своеобразным методом передачи своих мыслей, но не так Йен мечтал доносить информацию до других людей. Он так давно не слышал собственный смех. Он считает терапию пустой тратой времени, раз до сих пор не может произнести ни слова. Зови-меня-просто-Кристен пытается разговорить его на тему произошедшего с ним инцидента, который виноват в том, что сейчас он нем, как рыба. Она пыталась задавать всякие наводящие вопросы, наподобие: “Как ты думаешь, какой из совершённых тобой поступков повлёк за собой столь бурную реакцию твоей психики? Почему ты решил угнать вертолёт? Как ты чувствовал себя до того случая?” Всё, что он делал – это сидел и тупо пялился на неё, ведь эта тупая манда прекрасно знает, что он не сможет ответить ни на один из её злоебучих вопросов. Во всяком случае, он бы не стал говорил с ней о том происшествии. Не было желания. Как и не было нужды в психотерапевте. Он не является сумасшедшим. Он не является Моникой. Не является, не является, не является. С самого начала он не принимал выписанные ему таблетки. Прятал их. Клал под язык, а затем выплёвывал. После того как он смыл абсолютно все таблетки в унитаз, семья посменно приглядывала за ним, скрупулёзно проверяя, принимает ли он необходимые лекарства. Он дико бесился из-за этой опеки, но после того как он чуть не вырубил Дебби бейсбольной битой, вина пожирала его изнутри вместе с его немыми протестами. Затем настал этап, когда он совершенно ничего не чувствовал. Лекарства образовали вокруг него пузырь, отделявший его от внешнего мира. Он видел то, как вокруг него кипит жизнь, но сам не принимал в ней никакого участия. Он прекрасно понимал, что те или иные вещи должны были вызывать у него хоть какие-то эмоции, но внутри него была лишь пустота. Он только и делал, что спал. Большую часть своего времени он проводил, лёжа в своей комнате. Его раздражало то, как на него смотрит собственная семья; смесь настороженности и жалости. Он общался путём записок и смсок, но это никогда не сравнится с речью. Их дом был полон жизни и шума, а он, пребывающий в немом отчаянии, не мог привлечь к себе и капли внимания, в котором так нуждался. Он чувствовал себя куском обоев, мирно наблюдающим за жизнью его семьи. Они вспоминали о нём, только когда приходило время проверить, выпил ли он свои таблетки. В остальное же время он чувствовал себя призраком, бродящим по дому. Это так отвратительно. Впервые Йен почувствовал какие-то эмоции за многие недели, когда зашёл в ванную, чтобы принять душ, однако что-то в отражении зеркала привлекло его внимание. Чёрное пятно прямо под правой ключицей. Его мозгу не понадобилось много времени, чтобы понять, откуда оно взялось на его теле. До него допёрло, что это его метка, поэтому он наклонился поближе к зеркалу, чтобы рассмотреть её повнимательнее. Почерк, которым были выведены слова, неряшлив и беспорядочен; буквы словно разбросаны по его коже, да и к тому же они показались ему чересчур громоздкими. Ребёнок и то аккуратнее написал бы. Предложение состояло только из заглавных букв. Йен перечитывал его снова и снова, чувствуя, как сердце ускоряет свой ритм, а желудок проворачивает двойные сальто, и пребывал в состоянии головокружительного, болезненного волнения. В тот момент он испытал больше эмоций чем за все последние месяцы вместе взятые. Он наконец почувствовал себя живым. Йен даже не догадывался, что его лицо озарилось глупой, широкой улыбкой, обнажавшей все его зубы. Указательным пальцем он водил по появившейся татуировке, обводя каждую букву. УБРАЛ ОТ МЕНЯ СВОИ ГРАБЛИ, РЫЖИЙ ЛОБОК. * Микки до сих пор не получил свою метку. Он редко осматривает своё тело, чтобы отыскать внезапно появившуюся метку. Чаще всего он разглядывает себя, чтобы оценить степень серьёзности полученных травм. Эй, нахуй ему вообще татушка, когда вся его кожа сплошь покрыта синяками и ссадинами? Она ему не всралась от слова совсем. Он повторяет себе эти слова снова и снова, как заевшая пластинка. * Йен не может оторвать от неё глаз. Не может не трогать её. Не может не проводить по ней пальцами. Не может не проверять её по сто раз на дню в страхе, что это всего навсего галлюцинация, что она убежит от него, если он не будет на неё смотреть. Даже когда он не любуется ею, она всё равно занимает все его мысли. Теперь ему не требовалась нянька, заставляющая пить таблетки. Он строго придерживается графика приёма лекарств, регулярно принимает пищу, ходит на тренировки, спит достаточное количество часов. Метка, появившаяся на его теле означает, что он вот-вот встретит своего соулмейта. Он хочет стать лучше ради него. Йен не хочет, чтобы его партнёр столкнулся лицом к лицу с его сломанной версией. Ведь она точно отпугнёт его. Вместо того чтобы днями напролёт отсиживаться в своей комнате, он начал искать любые поводы, чтобы выйти из неё; он начинал каждое своё утро с пробежки, ходил за продуктами по первой просьбе Фионы, спускался вниз, чтобы помочь с готовкой ужина, наведывался к Липу в колледж, по вечерам уходил на долгие прогулки. Он придумывал самые разные причины для того, чтобы проводить больше своего времени на улицах Саутсайда, ведь если его соулмейт находится где-то поблизости, то он непременно с ним встретится. Удивительно, что он не пробежал и пятнадцати минут от своего дома, когда наконец встретил его. * Прямо сейчас Микки бежит со всех ног. Он ненавидит бегать, но подгоняющие его сзади копы и его возраст, слишком большой для колонии для несовершеннолетних, заставляют его ускориться. Его совсем не привлекает возможность оказаться заключённым в тюрьму с большими мальчиками. Особенно за ебучую наркоторговлю. Блять, если его и арестуют, то только за что-то более серьёзное, чем обычное барыжество. Другие варианты он даже не рассматривает. Погоня длится уже как минимум пять минут. Одышка не заставила себя долго ждать, и вот Микки уже задыхается, судорожно хватая ртом воздух. К ебеням его прокуренные лёгкие. Он слишком резко заворачивает за угол и внезапно врезается головой в бегуна – и, о боже, блять, каким же мазохистом нужно быть, чтобы добровольно ходить на пробежки? Микки отбрасывает назад, и он уже готов ёбнуться на задницу, но, видимо, у этого фанатика утреннего бега реакция, как у блядского ниндзя, так что он быстро протягивает руку вперёд и хватает его за запястье, возвращая на ноги. Микки молниеносно выдёргивает ладонь из крепкой хватки парня и смеряет того грозным взглядом. Бегун явно выше него; конечности у него длинные, даже долговязые. Он довольно худой, но Микки может разглядеть очертания мышц на его руках и ногах, благодаря тому, что парень одет в ебучую майку и шорты, хотя на дворе осень, которая предполагает резкое снижение температуры воздуха. Его щёки порозовели. Непонятно только от чего – от холода или от бега. Микки как-то не интересовался этим вопросом. В данный момент его интересуют лишь его рыжие волосы, зачёсанные назад, в то время как лицо парня выражает искреннее удивление, видимо, тому, что он схватил Микки за руку. У него острые, как лезвия, черты лица и то ли зелёные, то ли голубые глаза. — Убрал от меня свои грабли, Рыжий Лобок, — огрызается Микки. Сработала его типичная защитная реакция, как только в голову пришла идея о том, что он мог бы найти занятие получше для них обоих. Он просто обязан заткнуть своего внутреннего гея, выкинуть эти ебучие мысли, как сгоревшую дотла сигарету, из головы. Челюсть Рыжего тут же падает, и Микки думает, что, возможно, тот удивился его устрашающему тону, но большая часть его мыслей всё равно крутится вокруг распахнутого рта парня, который неплохо бы смотрелся с его членом внутри. Блять. Кто этот придурок вообще такой? Выёбывается в своих неподходящих для холодной осенней погоды шмотках и выглядит слишком уж привлекательно для мрачного, дерьмового Саутсайда. Пусть идёт нахуй. У Микки нет на это времени. — Съеби с дороги, — он быстро проходит мимо парня, толкая его плечом, перед тем, как тот успевает хоть что-то сказать ему в ответ, и заставляет себя вернуться к бегу. Он не оборачивается, а потому не видит, как усердно Рыжий пялится ему вслед. * Йен до сих пор стоит в оцепенении. Микки Милкович. Из всех людей на этой земле ему достался Микки ебучий Милкович. Из него вырывается неконтролируемый хохот. Не очень громкий, напоминающий больше безостановочные выдохи, но его тело всё равно содрогается в приступах смеха. В воздухе можно заметить пар, выходящий из его рта. Можно даже разглядеть пар, выходящий из его разгорячённого рта на холодный воздух. Парень сгибается пополам от мучающего его хохота, опираясь ладонями в колени, но приступ не прекращается. Истерический, непроизвольный смех, вызванный высшей степенью удивления. Он смеётся до тех пор, пока два полицейских не заворачивают за угол и останавливаются при виде него. Одним из них оказывается Тони. Тем самым Тони, который трахнул его сестру. — О, привет, Йен. Ты не встречал по пути мужика? Примерно вот такого роста с тёмными волосами и в голубой толстовке? Йен кивает. Многие люди уже в курсе его проблем с речью. Новости быстро разлетаются по гетто. Тони не задаёт вопросов, связанных с его молчанием. — Видел, куда он побежал? Йен снова кивает и намеренно указывает пальцем в неверном направлении. После того как полицейские скрылись из вида, Йен срывается с места, устремляясь туда, куда удрал Микки. Хоть он и потерял физическую форму во время болезни, он всё ещё довольно быстро бегает. Он мчится по длине всей улицы, проглядывая каждую улочку, мимо которой проносится. Когда он заворачивает направо и не находит там Микки, он меняет своё направление, проделывая круг, и начинает свои поиски в другой стороне. В конце концов ему приходится принять тот факт, что Микки и след простыл. Он сбежал как от полицейских, так и от Йена. Парень со всей силы пинает мирно лежащую на асфальте бутылку, впечатывая её в стену с достаточной силой, чтобы та разбилась вдребезги. Он хочет смачно выругаться, чтобы избавиться от нахлынувших на него эмоций, но, как обычно, не может произнести ни слова. Да. Отличная идея, Йен. Догнать его, а что потом? Ты даже рассказать ему это не сможешь. Зато сейчас он знает. Он знает, что у него есть соулмейт. И он нашёл его. Он не на другом конце планеты. Он живёт буквально в паре кварталов от него, и да, возможно, он оказался не тем, кого Йен себе представлял, но он не собирается спорить с судьбой. Йен оканчивает свою пробежку и спокойным шагом направляется к себе домой. * Тем временем Микки ныряет в переулок и, заметив там пожарный выход, без промедления направляется к нему. Он скрывается на крыше до тех пор, пока не выкуривает три сигареты. Кажется, прошло достаточно времени, чтобы полицейские потеряли его из вида. Ёбаные свиньи. Хрю, хрю, хуесосы. Милкович опять ускользнул от ваших грязных копытцев. Блять, у свиней вообще есть копытца? По крайней мере, у них точно нет лапок. Неважно. Он заходит домой и в кои-то веки видит блаженную пустоту. Колин живёт отдельно со своей девушкой, Мэнди на рабочей смене в забегаловке, Игги неизвестно где, скорее всего, всё ещё барыжит своей частью наркоты, а Джоуи или Джейми он не видел с тех самых пор, как Терри в последний раз загремел в тюрьму, так что хуй вообще знает, что с ними случилось. Микки тащит свою потную задницу в душ, попутно сбрасывая с себя одежду. Он резко меняет своё направление, как только слышит настойчивые, повторяющиеся стуки в дверь. Спокойно подходя к источнику звука, он вслушивается, как будто это может помочь ему понять, кто там стоит. Довольно подозрительно, что кто-то вообще стучится к ним. Все стараются держаться подальше от их дома, если только они не живут в нём или если только они не их знакомые. И то все вышеперечисленные заходят в него без стука. Как будто у них бывает заперто. Нужно быть очень глупым, чтобы рискнуть ограбить Милковичей. Микки поднимает с пола безрукавку и обматывает её поверх своих уродливых, полинявших спортивок. Хотя, если так подумать, на них нет ни единого пятнышка, а значит, они практически как новенькие. Он засовывает пистолет за пояс, так, на всякий случай, и открывает дверь. Прямо перед ним стоит ёбаный рыжеволосый, одетый в джинсы и болотного цвета толстовку на молнии, а не в ту спортивную хуйню для пробежки. Он улыбается, глядя на Микки. Тот, в свою очередь, тупо пялится в ответ. Тишина затягивается. — Хули тебе надо? — наконец спрашивает Микки. Парень вскидывает указательный палец, жестом показывая, что ему нужно немного времени. Он достаёт из кармана телефон и несколько раз стучит по экрану, перед тем как показать Микки текст, написанный в заметках: Привет. Я Йен. — Ладно.. Ты свой блядский язык проглотил или что? Йен запрокидывает голову назад, демонстрируя бледную шею. Кажется, слюна Микки начала выделяться в два раза сильнее, иначе как ещё можно объяснить такое количество жидкости в его рту. Он настолько занят разглядыванием шеи Йена, что не сразу замечает, что он ему показывает. Парень пару раз стучит по горлу, а затем мотает головой из стороны в сторону. — Мы в ёбаные шарады что ли играем? Йен громко выдыхает через нос и снова принимается что-то печатать в телефоне. Я не могу говорить. — Так, ладно, Ариэль, но ты до сих пор не объяснил мне причину, почему ты здесь. Йен вздыхает, приоткрывая рот. В задумчивости он хмурит бровь и двигает губами, но безуспешно, из него не выходит ни слова. Досада мелькает в его глазах, а по лицу словно буря прошлась, сменив его выражение. Это не выглядит сексуально, но Микки так не думает и быстро отводит взгляд. Когда он возвращает его обратно, Йена вроде как отпустило, и улыбка снова озаряет его лицо. Он стучит по правой стороне груди. Микки в непонимании поднимает бровь, мечтая поскорее смыться от парня и отправиться туда, куда он, блять, изначально собирался. Любоваться им – прекрасно, но он не собирается морозить свой зад ради него. Рука Йена подбирается к застёжке толстовки. Его пальцы длинные и тонкие. Микки кажется, что они превосходно справятся с фингерингом. Они определённо войдут намного глубже, чем его собственные. Он облизывает уголок рта и поднимает взгляд на лицо Йена. Сейчас его глаза кажутся более зелёными, и они внимательно смотрят на Микки. Тот, словно принимая вызов, открыто пялится на него в ответ. Йен с секунду мешкается, но после расстёгивает толстовку, стягивая её с себя, и отодвигает вниз и без того глубокий вырез футболки. В ту же секунду, перед тем как Микки узнал свой собственный почерк, его сознание начало бить тревогу. — Нет. Не может, блять, быть такого. Йен просто ощупывает буквы, выведенные на его коже, и выглядит слишком уж спокойным для всей этой фигни, как будто он просто ждёт, пока Микки узнает свои слова. Что он как раз таки и сделал. Он знает, что сказал их не так и давно, но ему без разницы, потому что у него не может быть ебучего соулмейта, ведь у него нет метки. У него нет. Его татуировкой должны оказаться первые слова Йена, предназначенные для него, но он, блять, не разговаривает. — Пиздец, — Микки смотрит на лицо Йена глазами, полными дикого страха. Тот же просто ухмыляется, при этом кивая головой, будто он что-то понимает, хотя на деле нихуя не знает. Нихуя не знает о Микки и его ситуации независимо от того, является он его соулмейтом или нет. Он грубо хватает парня за руку и дёргает его в свою сторону, насильно затаскивая в дом. — Съеби сюда, пока нас никто не увидел. Йен выглядит достаточно удивлённым столь внезапным применением силы, но не недовольным. Ебучий лыбящийся долговязый рыжий хуесос с его спадающими на лоб прядями волос, его глазами, в уголках которых виднеются морщинки, его кривой ухмылкой выглядит пиздец как привлекательно. Руки у Микки так и чешутся ударить его. В нём проснулось желание избивать его до тех пор, пока он не сотрёт эту блядскую улыбку с его лица, но желание коснуться его губ своими сильнее. К сожалению, второе кажется ему невыполнимой мечтой, поэтому легче избить Йена за то, что он вызывает у Микки мысли о том, что они могли бы заняться тем, чего ему, блять, делать нельзя. Он продолжает волочить парня за собой, пока они не доходят до его комнаты, затем он отпускает его и отходит назад, создавая пространство между ними, как будто стоять близко к Йену прямо сейчас – опасно. Хотя, в каком-то смысле, так и есть. Он не доверяет себе, ведь точно может сотворить что-нибудь глупое. Йен выглядит совершенно не обеспокоенным его внезапным психом. Он сбрасывает с плеч затасканный рюкзак и присаживается на потрёпанный диван, стоящий в комнате Микки. Склонясь над сумкой, он недолго роется в ней, прежде чем достать контейнер фирмы “Tupperware” с печеньем внутри. Блядское печенье. Что за хуйня? Микки в полном замешательстве пялится на выпечку. — Передо мной что, Бетти Крокер стоит? Ты не любишь печенье? Ещё как любит. Только вот не в этом суть. — Прямо сейчас я не хочу никакое, блять, печенье, — с этими словами Микки выбивает коробку с рук Йена. Та приземляется на диван с глухим стуком. Парень уставился на него. — Послушай меня, произошла какая-то ебучая путаница. Я не твой соулмейт. Я не гей, и если ты кому-нибудь проболтаешься обо мне, то я вырву твой сраный язык нахуй. Хотя я думаю, что хуже тебе от этого точно не станет. Взгляд Йена суровеет и он толкает Микки. Он, блять, толкает его. Прям какой-то детсадовский приём. От удивления парень не успевает среагировать и слегка отлетает, однако он быстро оправляется от толчка и пихает Йена в грудь в ответ. Они продолжают толкать друг друга, пока задняя часть коленей Микки не упирается в диван и он падает на задницу, в то время как Йен, выглядящий взъерепененным и пиздец каким горячим, внезапно нависает над его телом, глубоко и тяжело дыша через нос. Он смотрит на Микки с нескрываемой злостью, на что тот отвечает ему таким же взглядом. Затем глаза Йена останавливаются на его губах, и вулкан в животе Микки начинает своё извержение. У него не хватает времени на то, чтобы остановить Йена, когда тот приближается к его лицу. Микки забывает причину, по которой он должен был оттолкнуть парня, когда их губы соприкасаются. Забывает, что он вовсе не гей, когда Йен обхватывает его затылок и посасывает его губу. Забывает о Терри, который убьёт его, не задумываясь, когда он путает свои пальцы в волосах парня, притягивая его ближе к себе, переплетает их языки, целуя его так, словно он тонет и Йен – его спасательный круг. Забывает обо всём на свете, когда парень проскальзывает языком ему в рот, тихо вздыхая, и сжимает пальцами макушку Микки. * Йен хочет сказать Микки, что он полный придурок. Что он не может спорить со словами, выведенными на его коже, не может отрицать, что они соулмейты, не может отказаться от Йена, только потому что он не хочет быть геем. Хочет высказать ему абсолютно всё, что думает. Хочет наорать и выпустить свою злость наружу, но он не может, а напечатать это всё на телефоне – не вариант, так как займёт слишком много времени. А у него нет времени. Целовать Микки – вот подходящий способ, которым можно быстро выразить свои чувства. Когда парень отвечает на его поцелуй, он ощущает себя победителем. Йен одной рукой обхватывает затылок Микки, а другой цепляется за талию. Внезапно он натыкается пальцами на что-то твёрдое и отстраняется, вопросительно глядя на парня. Тот же просто смотрит на него; его дыхание сбилось, рот влажный от слюней, а губы приятно раскраснелись от страстного поцелуя. — Бля, — выдыхает Микки. Йен повторно надавливает на твёрдую вещь, которую он ранее обнаружил, чтобы объяснить причину, почему он остановился. — А, точно. Микки достаёт пистолет, словно это обычное дело, и швыряет его на диван. Он приземляется рядом с брошенным контейнером, полным печенья. Йен ловит взгляд Микки и приподнимает бровь. — Ебать, мужик, кто угодно мог оказаться за дверью, так ведь? Что, теперь ты собираешься сверлить меня взглядом всё оставшееся время вместо того, чтобы закончить начатое? Йен беззвучно смеётся и толкает Микки на кровать. Он подползает к парню, обхватывая коленями его бёдра, и наклоняется к нему, вдавливая в матрас, чтобы продолжить поцелуй. Микки издаёт мягкий звук, который Йен воспринимает как одобрение и сильнее стискивает его ноги своими, чувствуя, как его действие заинтересовало член парня. Ох уж эта его нихуя не гейская задница. Йен опускает руку и проводит ею по эрекции Микки, доказывая свою правоту, хотя все возражения парня давно испарились и единственное, на что он был способен – прижиматься своими бёдрами к руке Йена, не желая разрывать с ней контакт, судорожно выдыхая. Прекрасный звук, но парень уверен, что может услышать от Микки что-нибудь получше. Он стягивает его безрукавку через голову, попутно избавляясь от своей толстовки, чтобы идти наравне. Микки цепляется за основание его зелёной майки, глядя на него расширенными зрачками. Йен понимает намёк и снимает с себя вещь, кидая её к безрукавке парня на пол. Он заметил, как Микки задержал свой взгляд на его татуировке, на своих собственных словах, чёрным и жирным почерком выведенные на бледной коже. Йен пробежался взглядом по торсу парня, но не увидел никакой метки. А ведь это имеет свой смысл. Какие слова могут быть выведены на теле Микки, если они все застряли у него глубоко в горле? Йен изо всех сил игнорирует появившееся в груди щемящее чувство, сосредотачиваясь на снятии штанов. У тебя есть смазка? Губы Йена шевелятся, а сам он пальцами пытается показать, как выдавливает её на пальцы. В ответ Микки непонимающе и растерянно смотрит на него. — Что, бля? Йен прикрывает глаза и глубоко вздыхает, пытаясь не потерять самообладание. Он медленно и старательно выводит пальцами на груди Микки буквы С М А З К А. — Чт.. а, смазка, да, точно. Парень приподнимается, и тот наблюдает за тем, как он шарится в верхнем ящике комода. Пока Микки занят поисками тюбика, Йен развлекает себя тем, что целует и облизывает его шею, забавляясь прерывистым дыханием парня. Он залазит языком в его ушную раковину, выдыхая внутрь горячий поток воздуха, а затем прикусывает мочку. Микки, лежащего под ним, пробирает дрожь, и он лишь настойчивее вдавливается своими бёдрами в Йена. Парень нетерпеливо суёт смазку в его ладонь, и Йен снова заливается беззвучным смехом. Он сдвигается чуть дальше по кровати, перетаскивая с собой Микки, а затем раздвигает его бёдра. На этот раз его рот расслаблен, когда он показывает парню, как его пальцы скользят вверх по воздуху. Он не уверен, понимает ли Микки, что именно он имеет в виду. Ну да ладно. Он наклоняется и дразняще поглаживает вход парня. Пребывая в предвкушении, Микки приподнимает бёдра. У Йена не так много терпения, ведь под ним сейчас его блядский соулмейт, чьи ноги уже раздвинуты в ожидании, поэтому он заканчивает дразнить парня. Он вводит в него первый палец и наблюдает за тем, как Микки прикусывает свою нижнюю губу, а его ресницы мелко дрожат. Блять, он очень горяч. Йен довольно быстро добавляет второй палец, но затем замедляет темп. Он хочет оказаться в Микки, прижиматься к его телу, наполнять его, чувствовать, как тепло и скользко ощущается внутри него, прямо как его пальцам сейчас. Он хочет этого больше, чем чего-либо ещё, но он также хочет хорошенько подготовить парня. Хочет, чтобы Микки было так же хорошо, как ему самому. Йен никогда не слышал жалоб в свою сторону, однако он готов потратить время на то, чтобы как следует позаботиться о парне. Позаботиться так, как он не заботился ещё ни о ком другом, даже о Кэше. Йен скручивает и сгибает пальцы внутри Микки, задевая его простату, и не забывает ухмыляться, когда видит, как тот вздрагивает и скулит под ним. Щёки парня заливаются краской, а глаза бегают по сторонам, когда к нему приходит осознание, что этот звук издаёт именно он. Йен, та ещё мразота, повторяет движения пальцами, пока Микки не повторяет то хныканье, которое его так смущает. Видимо, он понял его затею и теперь пронзает его своим взглядом. Йен только ухмыляется в ответ. Только когда он вводит в Микки третий палец и делает быстрые и грубые движения рукой, он считает, что парень полностью подготовлен. Свободной рукой Йен выдавливает смазку на пальцы, попутно разрывая зубами презерватив, и натягивает его настолько быстро, насколько это возможно. Он стонет; низкий, удовлетворённый звук от того, что он поглаживает себя, легко скользя рукой по члену. Микки наблюдает за этим из под полуприкрытых век, облизывая уголок губ, что выглядит слишком привлекательно, для такого, казалось бы, обычного жеста. Йен жаждет прильнуть к нему, переплетая их языки, но он слишком занят, вводя головку члена в промежность Микки. Тот пошире раздвигает свои бёдра, как будто до этого его булки не были достаточно раскрыты. Чудесный вид. Он думает, что определённо мог бы к нему привыкнуть. Они одновременно стонут, когда он входит. Стон Микки более протяжный, выражающий дискомфорт от растяжения, но Йен тщательно его подготовил, а потому, даже если парню неприятно, то ему точно не больно. Он должен перетерпеть жжение, пока его задница будет привыкать к такому размеру. Стон Йена короче, мягче, отдающийся лёгкой вибрацией в горле. Он стискивает челюсть и сдерживает себя от того, чтобы войти в Микки сразу во всю длину, но, по его словам, это его первый раз, поэтому Йен медленно, сантиметр за сантиметром продвигается в парня, пока не чувствует как его бёдра упираются в задницу Микки. Блять. Блять, как же охуенно. — Ну, — произносит Микки, после того, как Йен несколько минут стоит в таком положении, позволяя парню привыкнуть к его длине, — ты, блять, будешь двигаться, нет? Йен делает, как велит парень. Вначале он берёт медленный темп; не спеша вытаскивает, а затем с такой же скоростью вводит член обратно. Микки слегка ворчит и вздыхает под ним, давя бёдрами назад, побуждая Йена ускориться. Ему не нужно повторять дважды, поэтому он переходит к быстрому темпу, грубо вдалбливаясь в парня, время от времени меняя положение бёдер, чтобы найти идеальный угол давления. Когда он наконец находит его, Микки довольно выгибается на кровати. * Блять, блять, блять, блять, бляяяяяяяяяяяяяяять. Микки точно не был готов к такому. Конечно, его зад горел и растягивался благодаря вдалбливающемуся в него Йену, а как иначе, если в твоей заднице находится инородный объект. Ему ли не знать это ощущение. Он испробовал самые разные игрушки, возможно не такие длинные, как член Йена, но однозначно толще. Он справится с ним. Ему даже приносит некое удовольствие это жжение в заду. Возвращает его на землю. Уносит прочь навязчивые мысли из его головы. Однако, никакие игрушки не смогут подготовить его к теплу, к рукам Йена, сжимающим задницу, к прикосновениям на бёдрах, к сверлящим его глазам, на которые спадают рыжие пряди волос. Микки ощущает себя абсолютно голым, не только в буквальном смысле, но и в том, что он чувствует, как Йен с лёгкостью может пробраться к нему в голову и прочитать все его мысли. Уязвимым. Вот каким он себя ощущает и ненавидит это чувство. Или любит его. Или всё одновременно. Мысли превращаются в кашу и он не может нормально мыслить, когда Йен двигается внутри него. Он клянется, что может прочувствовать каждый сантиметр. Парень выходит из него с особым трением, а затем ускоряет темп, пока не доходит до предела. Всё, о чем Микки может думать в этот момент - Йен; его длинный член и то, как страстно он его ебёт. Когда парень бьётся о его простату, он выгибается на кровати, в то время как тело напрягается от неожиданной вспышки удовольствия, накрывающего его с головой. Пиздец. Пиздец. — Бля. Йен умудряется выглядеть в одно время и дерзким и довольным, сквозь его пошлое выражение лица, и это не может не разозлить Микки. Он издаёт жалобный стон, когда парень подбирает новый угол давления, звук, который он ненавидит, блять, всей своей душой, но никак не может сдержать его. Пиздец как стыдно, он извивается и хнычет, как самая настоящая сучка, но ничего не может с собой поделать, ощущения того требуют. Йен поднимает его ляжку, используя её в качестве упора, когда он начинает ускоряться. Микки замечает, как лицо парня напрягается от стараний, которые он прикладывает, чтобы они оба получили удовольствие. Бледная кожа вспыхивает краской, в то время как пот поблёскивает на его лбу. Йен выглядит очень горячо, поэтому Микки прикрывает глаза, прекрасно понимая, что не выдержит этого зрелища. Не то чтобы его это волновало, но когда рука парня дотрагивается до его члена, он моментально плывёт от прикосновений. Никогда в жизни Микки не кончал настолько сильно. Оргазм сперва накрывает его бёдра, заставляя их пылать и дрожать, затем распространяется по всей области живота и, наконец, охватывает его руки и ноги. Он со всех сил сжимает простыни и поджимает пальцы ног. Громкий стон слетает с его губ, и он тут же закусывает губу в попытке заткнуться. Йен продолжает дрочить ему, пока Микки не начинает извиваться под ним, раздражённо рыча. Парень недалеко ушёл от него, поэтому через пару толчков он склоняется над ним, его волосы липнут к вспотевшему лбу, дыхание сбившееся и тяжёлое, а глаза закрыты, пока тело трясётся от настигнувшего его оргазма. Он задерживается в таком положении на пару секунд, а затем берёт себя в свои дрожащие руки и пытается восстановить дыхание. Он медленно поднимает веки и сверху вниз ухмыляется Микки. Тот закатывает глаза и отводит взгляд, надавливая коленом в грудь Йена, чтобы он наконец съебал. Микки надеется, что парень не замечает, как трясутся его конечности от такой мощности оргазма. Йен, наконец, вытаскивает член. Микки наблюдает за тем, как тот скручивает презерватив и выкидывает его в мусорку, предназначенную для макулатуры. Затем он наклоняется и слизывает кончу с живота Микки, что тот считает отвратительным, и хоть выглядит эта картина горячо, это не является оправданием его действиям. Уж точно не сейчас. Может, если бы он не кончил буквально пару секунд назад. Микки резко отталкивает голову Йена. — Пиздец отвратно. Парень поднимает на него взгляд, полный обиды и раздражения. У Микки нет времени на его ебучие щенячьи глазки. Он отклоняется на изголовье кровати и тянется за сигаретой. Удовлетворённо затянувшись едким дымом, он прикрывает глаза, игнорируя Йена, шуршащего вокруг него. Может, он сейчас съебётся. Отлично. Микки затыкает любые протесты, которые слышит у себя в голове. Он открывает глаза, когда чувствует прикосновение к своему животу. Йен всё это время бродил в поисках салфетки, а теперь он аккуратно вытирает его от липкой субстанции. В его прикосновениях чувствуются нотки нежности, которая так чужда Микки, что напрягает его. Он в душе не ебёт, что должен делать в ответ на такую заботу, поэтому не придумал ничего лучше, чем просто лежать. Когда Йен заканчивает, он кидает испачканную салфетку в ту же мусорку. Затем он приносит контейнер, полный печенья, и открывает крышку, протягивая одну Микки. — Ты сам их испёк? — интересуется парень, на что Йен кивает. — Тогда ты точно ебучая Бетти Крокер. Тот закатывает глаза и настойчиво пихает контейнер в руки Микки. — Да не кипятись ты. Попробую я, блять, твоё творение. Но только одну штуку. — он откусывает печенье и тщательно пытается скрыть своё наслаждение. Бля, а в принципе то неплохо получилось. Он рад, что Йен оставил контейнер между ними. — Так что там с твоим молчанием? Ты, типа, родился таким? Парень мотает головой и берёт в руки телефон. ПТСР. — Ебать. Из-за чего? Долгая история. — Насколько долгая? Достаточно, чтобы пальцы отвалились. Придётся печатать весь день. :P — Нахуй ты смайлики то используешь? Ты сидишь прямо передо мной. Ебало тебе в помощь. Йен строит рожицу, прищуривая один глаз, высовывая язык и морща нос так, что Микки не назвал бы это милым. Ладно, было мило. Он бьёт его в плечо. Тот хмурится и потирает ушибленную часть тела. — Это даже не тот смайлик, который ты напечатал. Йен слегка шлёпает его, на что Микки смеётся. — Лады, Рыжий Лобок, ты охуенно трахаешься, но это не меняет всей ситуации. Парень вопросительно наклоняет голову в бок. — Ты, я, мы; ничего не будет. Почему нет? — Геи в нашем районе? Ты, блять, сдохнуть хочешь? Про меня давно все в курсе. — Ага, здорово. — Микки глубоко затягивается сигаретным дымом, пытаясь остановить неприятное чувство, образовавшееся в животе, но не выходит. — Мой батя в прямом смысле убьёт меня, когда узнает. Так мы ему не скажем. — Да, это же ебать, как просто. Ты не можешь закрывать глаза на то, что между нами происходит. — Бля, просто… Просто отвали, ладно? Дай мне хотя бы обдумать это. Ладно. Но только если дашь мне свой номер. — Отъебись, — произносит Микки, но Йен ещё тот упёртый придурок, поэтому он просто продолжает держать телефон у лица парня, пока тот раздражённо не выхватывает его. Он тыкает пальцами по экрану, явно прикладывая больше усилий, чем нужно, вбивая свой номер. Возвращая телефон Йену, Микки прячет свой взгляд, но периферийным зрением видит, как тот говноед лыбится. Парень встаёт и начинает одеваться. Он оставляет лёгкий поцелуй на макушке Микки перед уходом, на что тот показывает ему средний палец. И только когда Йен уходит, он начинает жалеть, что велел тому уйти. Прошло всего несколько секунд с того момента, как входная дверь захлопнулась и дом погрузился в тишину, когда экран Микки заливает светом комнату, оповещая владельца о полученном сообщении: Уже скучаю х * завали. Когда я увижу тебя снова? Йен улыбается, глядя в экран телефона, по дороге домой. Когда по истечении пяти минут он не видит ответа на своё сообщение, уголки его губ слегка опускаются и он убирает гаджет в карман, обречённо вздыхая. Парень думает, что, возможно, в какой-то мере он может понять проблему Микки, связанную с гейством. Блять, было время, когда он сам сомневался в том, чтобы раскрыть ориентацию своей семье, хотя, не беря в счёт его родителей, они всегда готовы его поддержать. Он слышал абсолютно все истории, связанные с семьёй Микки. Поддержка – не то слово, которое приходит на ум, когда думаешь о Терри Милковиче. Однако, Йен же не просит его встать посреди улицы и начать кричать о своих гомосексуальных наклонностях. Он всего лишь хочет проводить больше времени со своим соулмейтом; узнать его поближе, может, больше целоваться, может, снова трахнуться. Обниматься. Они обязательно должны обняться в следующий раз, когда встретятся. Йен считает, что объятия – неотъемлемая часть совместного времяпрепровождения соулмейтов. А, ещё свидания. Тщательно обдуманное, официальное свидание, на которое они явятся в идеальных костюмах и будут есть столовыми приборами. И никому, кроме них, необязательно знать, что это свидание. Сука. Он гадает, какое у Микки сложилось представление о нём. Может, он расстроен? Как-никак ему достался странный парниша, который и слова произнести не способен. К тому же, блять, ПТСР – не единственная его проблема. Йен размышляет, сколько времени должно пройти, чтобы подкинуть Микки новость в виде биполярной бомбы. Та ли это вещь, о которой можно рассказать сходу, не зная человека вдоль и поперёк, или же ему нужно удерживать её в тайне, пока дело не дойдёт хотя бы до их третьего свидания? Он проводит большую часть вечера в подобных раздумьях, время от времени проверяя уведомления на телефоне. Это кромешный ад. Микки занимает все его мысли, и он продолжает гадать, получит ли заветный ответ на своё сообщение, хотя, для него очевидно, что парень не чувствует к нему того же, что он к нему. Ну, это так… Привычно? Конечно, Йену достался партнёр, которого он даже не интересует. Единственная закономерность, остающаяся в его жизни неизменной. Он валяется в фургоне, слушая музыку громче, чем следовало бы, когда внезапно его телефон вибрирует в третий раз за этот вечер (первый раз – напоминание выпить таблетки, а второй – сообщение от Фионы, в котором сообщалось, что она задержится на работе в закусочной). На этот раз это Микки, и Йен не способен сдержать глупую улыбку, охватывающую его лицо. По крайней мере, рядом с ним нет никого, кто может увидеть его идиотскую реакцию на обычное сообщение. хз. Что насчёт завтра? ;) упёртый Конечно, я, блять, упёртый. Я ждал этого момента всю свою жизнь. гей О да. Прости меня за то, что я хочу познакомиться поближе со своим соулмейтом. заткнись Почему??? Это правда!!!! у мя нет метки Йен хмурится. Несколько минут он думает, что ответить, держа трясущиеся пальцы над экраном. Он переводит свой взгляд на них. Блять, как же он ненавидит эту побочку от лекарств. Его руки всегда дрожат после таблеток. Небольшое напоминание о его слабости. э рыжий лобок Ауч. ауч? Проблема с речью не та тема, которую я хотел бы обсуждать. ):< Прошло несколько минут перед тем, как Микки, наконец, ответил, когда Йен уж было подумал, что ему опять придётся часами ждать его сообщения. То, что написал парень, приятно удивило его. сорян Всё в порядке. на чё эт похоже? Странное ощущение. Как будто я знаю, как говорить, и шевелю губами, ожидая, что это сработает, ведь ходить у меня прекрасно получается, верно? И я даже не задумываюсь в этот момент. Осознаю всё только тогда, когда из меня не выходит ни звука. Хз, как объяснить. Словно все слова застряли у меня глубоко в горле и не хотят выходить. хуёво Да. По крайней мере ты можешь не беспокоиться о том, что я кому-то проболтаюсь про тебя. :) хаха мудак Так когда я снова тебя увижу? когд ты свободен Напиши мне время/место завтр? Отлично!!! :D * Микки в душе не ебёт, что он творит, но с уверенностью может сказать, что не хочет останавливаться. Он виделся с Йеном три раза после того, как они впервые переспали; дважды трахались у него дома, после чего парень задерживался у него, выпытывая больше информации. Тишина прекрасна (чересчур болтливые люди действуют Микки на нервы), и ему нравится, что, несмотря на то что Йен немой, он всё равно знает его внутренний мир, его характер. Знает, что он язвительный мудак с остроумными ответками, который может за себя постоять, когда Микки показывает свой характер. Он ценит это. Он не любитель игр в вопросы (все эти уёбищные допросы о том, какую еду он предпочитает, или какие фильмы смотрит, или какие у него родственники, как будто он горит желанием обсуждать такие вещи, лёжа голым в постели с засохшей на животе спермой, нет уж, блять, спасибочки), зато ему нравится находиться в компании Йена. Нравится тепло, исходящее от его тела, когда он клубочком сворачивается у него под боком. Ему также нравится, что, когда Йен начинает нести всякую чушь про то, что Сигал хуже Ван Дамма, он может просто выхватить телефон из его рук и не отдавать. — Ой, что такое? Сигал по полной может надрать задницу Ван Дамму? Задушить этого хуесоса своим всемогущим хвостиком? Бля, мужик, я так рад, что ты со мной согласен. Йен пялится на него, ворча себе что-то под нос, что определённо не должно выглядеть горячо, но Микки так не думает. Затем парень начинает щекотать его, пока тот не закричит, доставая телефон, и не начнёт совать несчастный гаджет ему в лицо. Микки, блять, бесит тот факт, что Йен так быстро разузнал, насколько чувствительна его мягкая кожа на животе, когда тот начал целовать всю поверхность его торса, в то время как он просто должен был сосать ему член, как любой другой нормальный похотливый гей. Но нет, Йену не терпелось исследовать каждый участок его кожи своими руками и ебучим ртом. Хотя, секс у них просто отменный. Микки, наконец, узнал, что такое привлекательность, после его короткой, печальной истории с гетсексом. Он правда любит то чувство наслаждения, которое ему доставляет Йен, после хорошего перепиха. Тот, кажется, одержим тем, как Микки выгибается, когда он задевает его простату, как парень извивается и ёрзает, когда он ещё даже не вошёл в него. Микки не будет врать, что не является самым преданным фанатом длинных пальцев Йена, однако, они придают ему некое могущество и этот рыжий долговязый кусок дерьма прекрасно знает об этом. И его члена, сравнивать ему, конечно, не с чем, но парень всё равно считает, что он идеален. По крайней мере твёрдая 9.5/10 (ведь всегда есть куда стремиться, верно?) Он думает, что, возможно, будь у них просто секс, то всё было бы пиздец как легко, но у них всё намного сложнее. Эта блядская улыбка Йена, вызывающая морщинки в уголках его голубо-зелёных глаз и этот странный вид его смеха, который больше похож на выдохи. То, как Йен касается его, невесомо и нежно, даже не задумываясь об этом, словно его тело не нуждается в постоянном контакте с Микки. Его больше не напрягают прикосновения, но его до сих пор коробит от той нежности, с которой парень дотрагивается до него, как его пальцы проходят сквозь пряди волос и как он оставляет лёгкие поцелуи на его виске, как Йен вырисовывает узоры на его спине или как поглаживает живот. Конечно, это невероятные ощущения, но он не привык к такому. Сам Йен Галлагер находится далеко от того, к чему он привык. Только когда парень находится рядом, он видит смысл встречаться с ним. В противном же случае, какая-то часть Микки убеждает его в том, что это всё – просто мокрые фантазии, ведь ему никогда в жизни не достался бы такой, блять, идеальный соулмейт. Обязательно должен случиться какой-нибудь проёб. Всё не может складываться так удачно. Микки твёрдо уверен в том, что он не достоин Йена. Или же есть какая-то серьёзная проблема, о которой парень ему не рассказал, или же случилась ошибка в системе. Возможно, Йен – идеальный человек для него, но для самого парня подготовлен другой партнёр, и именно поэтому у Микки нет метки. Возможно, когда Йен снова заговорит, то у него всё ещё не проявятся его слова, и тогда он убедится в своих догадках. Он ни капли не удивится при таком раскладе. Ему не светит в этой жизни ничего хорошего. Ему не суждено быть счастливым. Ведь это же его блядская жизнь. Лучше ему сейчас заткнуть свой бешеный поток мыслей, иначе он окончательно испортит себе жизнь. Каждый раз, когда он мысленно начинает убеждать себя в этом, Йен принимается покрывать его поцелуями, прикасаться к нему или даже отправлять ебучие смски, которые, конечно, отличаются от близкого контакта, но всё равно оказывают на него какое-никакое влияние, и Микки сдаётся. Даже если у их отношений есть ограничение по времени, он возьмёт от них всё, что только возможно, раз уж ему выпал такой шанс. Поэтому сейчас, на их третьей по счёту встрече, он находится на свидании с Йеном, одетый в рубашку с голубыми пуговицами, хотя они, блять, сидят в ебучем Сиззлер. Он чувствует себя нелепо и чересчур разодетым, поэтому дёргает свою нижнюю губу, заметно нервничая. Не успокаивает и то, что сидящий напротив парень ласково улыбается, глядя на него. Микки не покидает ощущение, что все, кто тут находится, пристально пялятся на него, что они обо всём догадались, ведь зачем же ещё двум парням так выряжаться, чтобы просто поесть стейки? Расслабься. — Сам, блять, расслабься. Я как раз таки очень расслаблен. Он показывает ему средний палец, на что Йен заливается своим фирменным смехом. Хорошо выглядишь. Микки сверлит его взглядом, а парень лишь закатывает глаза. Просто пиши мне в ответ. Так никто не подслушает наши гейские разговоры и не увидит наши знаки внимания друг к другу. Пожалуй.. Толковый вариант. Будет выглядеть, словно они просто сидят на встрече. Просто два парня, которые ужинают и игнорируют друг друга, придерживаясь выработанного ими плана. По крайней мере, не так гейски, как когда Йен молча ухмыляется, глядя на него, пока Микки хрустит пальцами и приказывает ему завалить ебло каждые пять минут. ок ты тож ничё так Чистая правда. Йен одет в тёмно-зелёную рубашку, мягкую и поношенную, видимо, он купил её в секонд-хенде. Микки нравится этот цвет. На её фоне глаза парня кажутся ярче, изумрудными. Он выяснил путём близкого разглядывания, что его глаза, на самом деле, голубые с зелёным/жёлтым ободком. Однако, при ярком освещении цвета смешиваются и, кажется, что его глаза чисто зелёные. Когда Микки рассказал об этом ему, то тот ответил, что большинство людей не парится по этому поводу и думает, что они у него просто зелёные. Ну конечно, у Йена Галлагера ничего, блять, не может быть просто. Спасибо :) х обязательно блять ставить х? Я очень хочу поцеловать тебя, но не могу, так что да. Хххххххххххххххххххх ты бля ещё тот гей Тебе очень идёт этот цвет. Твои глаза выглядят ярче на его фоне. хорошая попытка но ты как был чересчур геем так им и остался Делать комплименты своему парню – чересчур гейски? Вау. Вот это новость. От удивления бровь Микки взлетела практически до черты, откуда начинается рост его волос. Парень? С какого хуя он считает его своим парнем? Они никогда не обсуждали этот вопрос. И Микки точно не соглашался. парень??????? Мы вообще-то на свидании. И в мои планы не входит встречаться с кем-то другим. :) Микки через весь стол сверлит его свирепым взглядом, пока его брови долетели уже почти до затылка, а рот раскрылся в раздражении и смущении. Улыбка Йена чуть тускнеет и он наклоняет голову набок, как щеночек, который не понимает, за что его отчитывают. А ты против? ): прост странно звучит странно Тебе приятно со мной видеться? кнчн А с другими парнями? — Нет, бля. — он не ожидал, что слова вылетят из его рта в таком грубом тоне, и теперь на него пялится не только Йен, но и какая-то парочка, сидящая рядом с ними и, видимо, испуганная таким резким всплеском эмоций после продолжительной тишины. Микки пронзает их своим взглядом, пока те не отворачиваются. С девушками? нет мудак Тогда кто мы? схуяли мы ваще должны быть кем-то Микки. ): чё Я хочу, чтоб ты был моим парнем. Я хочу быть твоим парнем. ладно бля хуйло Ты любишь мой хуй ;) ххх Тут он абсолютно прав. * Йен уверен в том, что скоро откинется. Его мозг откажет от недостатка крови, которая в данную минуту переполняет его член. Вид Микки Милковича, скачущего на нём, для него чересчур. Определённо одна из самых горячих картин, что он когда-либо видел, и он думает, что это отнюдь не самый плохой способ отбросить коньки. Даже шикарный. Его руки накрывают бёдра Микки, двигаясь с ними в унисон. Он также приподнимает свои, потому что он не ленивый и ему нравится принимать активное участие в сексе, убеждаясь, что он доставляет парню достаточно удовольствия, даже если тот доминирует. Вся шея Микки залилась алым цветом, который пятнами распространился на грудь от большого усердия. Его бёдра дрожат от напряжения, что сводит Йена с ума, ведь он понимает, что парень больше никого не удостаивал такой чести. Микки откидывает голову назад и закусывает свою нижнюю губу в попытке не издавать лишних звуков. Йен ненавидит, когда он так делает. Он понимает, что сам большую часть времени молчит, и лишь тихое мычание и тяжёлые вздохи слетают с его губ, но у него, по крайней мере, нет выбора. Если бы он мог говорить, то из его рта полился бы целый поток хвалы Микки. Он обязательно сказал бы, как тот горячо выглядит, когда скачет верхом, и какие охуительные ощущения доставляет Йену. Не то чтобы он фанат грязных разговорчиков, ему просто нравятся звуки, которые издаёт Микки. Например, удовлетворённый стон, слетающий с его губ, когда он в очередной раз насаживается на член, должно быть задевая простату. Микки начинает ускорять темп, и Йен перемещает руку с бедра парня на его член, быстро и уверенно надрачивая ему. Тот кончает с такой силой, что сперма брызгает на грудь Йена, перекрывая его татуировку. Он чувствует себя помеченным. И ему пиздец как нравится осознание этого. Его руки возвращаются на бёдра Микки, крепко сжимая их, и он короткими рывками вдалбливается в него. Тот стонет, потому как парень трахает его сквозь свежее ощущение, последовавшее после накрывшего его оргазма. Прошло не более тридцати секунд, как Йен кончает следом, притягивая Микки к себе и прижимаясь к нему. После они лежат в обнимку. Микки неохотно, но всё же соглашается на это. Позволяет Йену дотрагиваться до себя, когда тому захочется, но он всё равно остаётся начеку, оставляя тело напряжённым. Хотя, сейчас оно более-менее расслабленно. Его ноги переплетены с ногами парня, которые проскользнули меж его, а голова покоится на плече Йена. Тот не может сдержать своей улыбки от осознания, что обнимает Микки, вдыхая аромат его волос, вдыхая его аромат. Блять, как же он любит этот запах. Любит, как пахнет Микки. Его аромат, прячущийся за сигаретами и дешёвым шампунем. Спустя некоторое время Йен начинает оглядываться в поисках телефона. Микки, зевая, достаёт гаджет из-под подушки и протягивает ему находку. Фух, это было пиздец как горячо. Тот лишь фыркает. Правда, Микки, я чуть не задохнулся. Ты бы видел себя, когда скачешь на мне. Ты пиздец горячий. — Завали уже, бля, — Микки ударяет его в грудь, куда он уткнулся своей головой, из-за чего голос звучит приглушённо. Не смущайся. — Я, блять, не смущаюсь. Господи, просто заткнись. Я и так молчу. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, умник. Серьёзно. Ещё чуть-чуть и я бы сгорел дотла от твоей сексуальности. Микки снова толкает его, на что Йен гневно выдыхает. Парень потирает место, в которое ударил его, так что всё в порядке. Моя семья расспрашивает меня о тебе. — Что? — нервно спрашивает Микки. Не волнуйся. Я не говорил им о тебе. Они просто интересуются, кто мой соулмейт. — А это уже их, блять, не касается. Я бы хотел, чтобы ты с ними встретился. — Ни за что. Мало ли что ты там хочешь, бля, — Микки приподнимается. Йен тут же ощущает отсутствие тепла под боком. — Нет, не-а. С меня хватило ебучего свидания, не хватает ещё всей этой хуйни с твоими предками. О родителях и речи не шло. Мама давно ушла от нас, а Фрэнк скорее всего отрубился и сейчас валяется в какой-нибудь канаве. — Я же сказал, блять, нет. Я не пойду к вашей ебучей семейке Брэди. Никогда в своей жизни. Йен раздражённо вздыхает, но отстаёт от него. После недолгих уговоров Микки ложится обратно на его плечо. Он чувствует, как напряжено его маленькое тельце, видимо, тот до сих пор нервничает. Йен ласково поглаживает его спину, прорабатывая каждую напряжённую мышцу подушечками пальцев, пока он не чувствует, как Микки расслабляется. * Микки подрывается среди ночи от внезапного звука, инстинктивно расставляя руки в оборонительную позицию; сонный, но готовый к драке. Заспанными глазами он вглядывается в темноту, и его мозгу требуется пару минут, чтобы запустить свою работу и понять, что звук исходит от телефона. Что за хуйня? Какому придурку вздумалось позвонить ему в… почти 3 часа ночи? Господи. Конечно, это Йен. Кто же ещё. — Схуяли ты звонишь мне? Время видел? Всё, что он может услышать – прерывистое дыхание парня на другом конце линии. Затем он вспоминает, что Йен не может говорить, что, блять, должно быть очевидно, но тем не менее он забыл. Когда они проводят время в живую, он мысленно представляет голос Йена, читая его записи в заметках. Микки протяжно и громко зевает. Телефон вибрирует в его руках, и он подносит его к лицу, чтобы посмотреть, что написал Йен. Кошмар приснился. Хотел услышать твой голос. Желудок Микки неприятно скручивается; смесь волнения и тревоги, которые он не признавал долгие годы, даже под самыми жестокими муками. — Бля, мужик, ты в порядке? Он слышит слабое тыканье пальцев Йена по ту сторону телефона. Знакомый звук обволакивает его комфортом и спокойствием, которые подавили гнев от внезапного пробуждения. Нет. Точнее я не знаю. Наверное, был. — Это та хуйня? ПТСР? Да. — Хочешь поговорить об этом? Нет. — Ты считаешь, что из-за него ты теперь немой? Не вижу смысла ворошить прошлое. Это уже случилось, ничего не поделаешь. Я просто хочу отпустить эту ситуацию. — Всё настолько плохо? Просто много всякой хуйни накопилось. Причина, по которой вся моя жизнь пошла по пизде – это я сам. Я пизданутый на всю голову. — Да? Разве не все мы такие? Нет, но я точно такой. Я бракованный, Микки. Я сломанный. — Ты не сломанный, — произносит парень. Они оба затихают, и Микки слышит хриплое дыхание Йена на том конце линии, что наводит его на мысль о том, что тот заснул. Он уже собирается сбросить звонок, как тут на его телефон приходит очередное сообщение. У меня биполярка. — Что это, блять, вообще такое? Психическое расстройство. — Это ты, типа, сказал, что сумасшедший? — парень по ту сторону телефона прерывисто дышит. — Йен? Я не сумасшедший. Я болен. Это болезнь. Я не просил об этом. У меня не было выбора. Чудесно. Он вот так просто взял и проебался. Сказал неправильную хуйню. Сюрприз! Отличная работа, Мик. Ты можешь хоть что-то в этой жизни сделать правильно? Он с уверенностью может сказать, что Йен расстроился. Даже не слыша его голоса, Микки просто, блять, чувствует его эмоции. — Извини, я не имел в виду.. Бля, я ничего не смыслю в таких вещах. Всё в порядке. :) Извини, что разбудил. Ложись спать х Йен сбросил звонок, и комната Микки внезапно погрузилась в полную тишину. Она была оглушительна для него без дыхания парня. Блять. Наверняка у Йена в голове пробудились самые дерьмовые и травмировавшие его воспоминания, и всё, чего он хотел, – услышать голос Микки, а его тупая задница только усугубила положение. Микки тяжело вздыхает, потирая глаза. Он пытается дозвониться до Йена ещё два раза, после чего, наконец, раздражённо швыряет телефон в сторону. * Йен прерывисто и часто дышит, захлёбываясь слезами. Он запускает пальцы в рыжие пряди волос и резко оттягивает их. Боль отрезвляет его, но, к сожалению, ненадолго. Его голова – сплошной запутанный комок мыслей. Перед глазами мелькают размытые картинки ночного кошмара. Что ещё хуже, он испытывает эмоции от видений, поселившееся внутри чувство паранойи, которое внушает ему, что он в опасности, окутывая горло вязкой паникой. Он с трудом сглатывает, выпуская пряди волос из крепкой хватки. Грубо вытирает ладонью бегущие по щекам слёзы в попытке остановить их бешеный поток. Сейчас он и впрямь думает, что Микки прав. Сейчас он чувствует себя сумасшедшим, слетевшим с катушки, ебанутым. Он пытается отогнать эти опасные для него мысли, вновь и и вновь повторяя себе, что он не сумасшедший, он просто болен, он не сумасшедший, он просто болен, он не сумасшедший, сумасшедший, сумасшедший. Он не уверен, что верит самому себе, произнося эти слова. Йен ставит телефон на бесшумный режим и кладёт его экраном вниз, всё так же прерывисто дыша. Пальцами он потирает шрам от ожога на левой ладони. Он чувствует, как весь прогресс, которого он добился за эти месяцы, выскальзывает из его цепкой хватки. Долгое время он проводит в молчании, сидя в темноте в гостиной дома Галлагеров. Свернувшись калачиком на кресле он плачет, легонько подрагивая. Он не думает, что от холода. Только если частично. Когда он, наконец, берёт телефон в руки, то видит три пропущенных звонка от Микки, одно голосовое и пять смсок. сори ответь пж ты ж знаешь что я нихуя не смыслю в этой эмо хуйне я за тя волнуюсь ты не сумасшедший Йен вздыхает. Слово “сумасшедший” ощущается как жёсткая пощёчина. Он сожалеет о том, что рассказал обо всём Микки, но рано или поздно ему всё равно пришлось бы. Притворяться – круто, но нечестно, парень этого не заслуживает. Он прослушивает оставленное голосовое. — “Слушай, я не знаю лёг ты спать или нет, но если да, то я надеюсь, что тебе больше не приснится та страшная поеботина и мы поговорим утром, но, поверь, мне правда пиздец как жаль. Я раньше никогда не сталкивался с такой хуйнёй. Я понятия, блять, не имею, как реагировать на такое, и я пиздел, не задумываясь, что несу. Я не считаю тебя сумасшедшим, Йен. И ты это прекрасно знаешь.” Всё в порядке. Я не должен был вываливать тебе всё так сразу. Ты в порядке? По крайней мере, я точно буду. расскажи мне О биполярке? Ага Это маниакальная депрессия. В этом месте все в депрессии вот тя тоже не обошло Ты чувствуешь себя не только подавленно. Иногда тебя посещает очень хорошее ощущение, будто ты стоишь на вершине этого мира. Дохера энергии, вдохновения, гиперсексуальность. Звучит круто Ага, особенно то, что я не осознаю, что творю. Бездумно сплю с кем попало или рискую жизнью. Тупая хуйня. Ок Затем наступает депрессия, во время которой я целыми днями не вылезаю из постели не в силах с места сдвинуться без какого-либо желания жить. Ебать копать Именно. Поч ты не рассказал раньше? Потому что я думал, что ты посчитаешь меня сумасшедшим. ): Ты же ненавидишь смайлики? Я ненавижу тя расстраивать Всё хорошо Не верю Сейчас я на таблетках. Обязан принимать их постоянно, блять. Три раза в день до конца своей жизни. Ёбаная хуйня. Никогда не видел как ты их пьёшь Не хотел, чтобы ты узнал до того, как я тебе лично не расскажу. Ты злишься? Не Надеюсь, ты теперь не воспринимаешь меня по-другому? Да нет бля!!!!!!! мудоёб хчш поболтать? Да На экране мгновенно всплывает имя Микки. Входящий звонок. Йен тут же берёт трубку. Впредь его болезнь не упоминается и он поддаётся успокаивающему голосу парня, который приводит его в себя. Они общаются, пока первые лучи восходящего солнца не прорываются сквозь окно, наполняя комнату светом. * Прошло несколько ебучих месяцев и, не считая того маленького сбоя – обострения биполярки Йена, дела идут очень даже хорошо. Пиздец как хорошо. Микки на самом деле счастлив, и он не помнит, когда в последний раз ему было настолько легко на душе, как сейчас. Жизнь никогда не поворачивалась к нему передом, поэтому он до сих пор ждёт того момента, когда всё пойдёт наперекосяк, но, на данный момент всё просто охуительно. Он не собирается жаловаться. Йен лежит на диване, занятый тем, что медленно потягивает пиво и курит, пока Микки достаёт противень, наполненный пицца-роллами, из духовки. И хоть он не подготовил для парня шикарный обед, состоящий из трёх блюд, тот всё равно горит желанием проводить с ним время, не только лежа в объятиях друг друга после секса. Микки до сих пор испытывает дискомфорт от проявления внимания на публике, особенно после того, как Йен (ёбаный мудак), посчитавший свою идею невероятно смешной, отсосал ему на заднем ряду в кинотеатре в их последнюю вылазку на улицу. Без сомнений, было горячо, но Микки находился на грани сердечного приступа на протяжении всего процесса от страха, что их кто-то заметит. Это того точно не стоит. Поэтому он позвал Йена к себе, что, по сути, называется ночёвкой. И что с того, блять? Если он хочет, чтоб его парень остался на ночь, то он запросто может осуществить своё желание. Как раз этим и занимаются люди, находящиеся в отношениях, поэтому он, наконец, принял то, кем на самом деле сейчас является. Парнем в отношениях, который на все сто процентов доволен этим. Блять. Йен поднимает на него свой взгляд, криво ухмыляясь, и задерживает своё внимание на противне с пицца-роллами, а затем замечает прихватки с выцветшим цветочным принтом, надетые на Микки, и играет бровями, на что тот шлёпает его по голени. — Завали нахуй. И не трожь их, пока не остынут. Твоим рукам и так хватает шрамов от ожогов. Йен показывает ему средний палец, до сих пор ухмыляясь, и Микки наклоняется, чтобы поцеловать его перед тем, как плюхнуться рядом с ним на диван. Не проходит и четырёх секунд, как Йен обхватывает его плечи и притягивает парня ближе к себе. Ёбаный прилипала. Но если вдруг Микки пристроит свою голову у него на плече, то это нормально, ведь ему просто так комфортнее. Поэтому идёт Йен нахуй. Пицца-роллы давно съедены, а парни тем временем посмотрели половину первого фильма из списка кино про Сигала, который составил Микки. Он посчитал обязательным устроить этот марафон, чтобы Йен, который не понимает очевидных вещей, наконец, осознал, почему Сигал охуительнее Ван Дамма. Нахуй Ван Дамма. Однако, у парня, похоже, другие мысли на этот счёт. Он осыпает челюсть Микки поцелуями, пытаясь соблазнить того на ответные ласки. Что оказалось наилегчайшей целью. Микки, не медля ни секунды, забирается на него сверху. Йен тут же сжимает его задницу, пока тот оставляет засос на его шее. Это явно не самый худший вариант времяпрепровождения ночи четверга. Он не слышит, как открывается входная дверь, зато мимо его ушей не проходит хлопок от её закрытия. Микки, до мозга костей пронизанный страхом, до того резко подпрыгивает, что падает навзничь с дивана, приземляясь на кучу пустых банок из под пива и ударяясь локтем о стеклянную пепельницу. Его сердце в любую секунду готово выпрыгнуть из груди, и он практически забывает, как дышать. Он уверен, что пришедший домой – Терри. Увере- — Микки, что за хуйня? — Мэнди? — Он приподнимается на локтях, принимая сидячее положение, и видит полное непонимание в глазах пялящейся на него сестры. Левая сторона её лица сплошь покрыта синяками, а губа почти зажила от, видимо, недавнего рассечения. Её взгляд мечется от него к Йену и обратно. Затем она внезапно вскрикивает. — Йен! Микки поднимает глаза на парня, гадая, чем именно тот заслужил такую, блять, бурную реакцию. Йен не смотрит на него в ответ, зато застенчиво улыбается Мэнди, поднимая руку в жесте приветствия. Она быстро преодолевает расстояние между ними и наклоняется, чтобы обнять его. Он легонько сжимает её спину, и Микки ощущает небольшую вспышку зависти, которая, блять, даже смысла не имеет. — Когда ты успел вернуться? Ебать, тебе отпуск что ли дали? Хорошо выглядишь. — Бля, он не говорить не может, Мэндс. — Конечно может, — Мэнди смотрит на Йена, ожидая подтверждения её слов. Улыбка так и остаётся сверкать на его лице, и он просто мотает головой из стороны в сторону. — Да не может он, у него этот сраный селективный мутизм. Что-то связанное с ПТСР, — он ощущает лёгкое превосходство над сестрой в том, что он знает об Йене то, чего не знает она. — Ебучий случай, — Мэнди переводит взгляд на кивающего ей парня. Она снова крепко обнимает его перед тем, как немного отклониться и ударить его в плечо, на что тот в удивлении раскрывает рот. Микки тут же распрямляется, на автомате принимая оборонительную позицию. — Хули ты делал с моим братом? После этого она оборачивается и в ту же секунду ударяет в плечо ещё и Микки. Он уверен, что Мэнди не пожалела на него своих сил в отличии от Йена. С шипением он отодвигается от неё, потирая ушибленное место. — Схуяли, сучка? — Не сучкай мне тут, блять. Хули не рассказал мне, что ты по парням? — Я не- — Даже не пытайся, Микки. Просто.. Даже не вздумай. Я прекрасно видела, как ты накрыл всё его тело собой, словно ёбаная сыпь во время ветрянки. Плюс это.. — пальцем она показывает на очевидный, свежий засос на шее Йена, который, в свою очередь, гордо лыбится. Предатель. — Так что даже не пытайся мне тут пиздеть о том, что ты не гей. Ты что, думал, я тебя не пойму? Микки опускает голову. В ком он никогда не сомневался в своей жизни, так это в Мэнди. — Не хотел, чтобы батя узнал, — мямлит парень. Ему тут же прилетает новый удар. — Ты, бля, прекратишь или нет? — Я бы ни за что в жизни ему не рассказала, ебучий ты говнюк. — Да, я знаю, но легче от этого не становится.. В этом доме.. Ну... Ты поняла. Я просто не хотел озвучивать это вслух. Мэнди закатывает глаза. — Знать, что ты ебёшь милых парней намного лучше и не так страшно, чем знать, что ты ебёшь Энджи Заго, — Йен с интересом наклоняет голову, а его взгляд перемещается к Микки. Тот ощущает, как заливаются краской его щёки. Он здесь и сейчас хочет к хуям прибить Мэнди и заодно её огромный рот. — Кстати, хорошая работа, Мик. Нацелился на парня, которому ты и в подмётки не годишься. Тот бьёт её по лодыжкам. В ответ она со всей силы даёт ему пощёчину, явно, блять, не шутя. Он отшатывается от неё. — Разве ты не должна сейчас тусить со своим подонком в Калифорнии? — С ним покончено. — Славно, — Микки осматривает побитую часть лица Мэнди, затем встречается с ней взглядом и многозначительно смотрит ей в глаза. Она молча кивает, выражая ему свою признательность, а затем прочищает горло, давая понять, что тема закрыта. — Ну так что, как вы оба начали мутки? — Он, ну, — Микки пялится на Йена и поднимает брови. Тот в ожидании просто смотрит на него в ответ. — Бля, короче, он мой ебучий соулмейт, Мэндс. — Нихуя ж себе! Не верю. Я, блять, не верю. Так, ладно. Мне нужно знать абсолютно всё. Как только Мэнди приспосабливается к нетипичному способу общения с Йеном, она проводит с ним весь вечер, навёрстывая упущенное. Они беседуют и вспоминают старые шутки, которые Микки совершенно не понимает и тупо хихикает. Он до сих пор ощущает привкус ревности от того, насколько они хорошо ладят друг с другом, да и к тому же он немного расстроен из-за сорванной ночи, но с его души упал огромный камень, который он даже не осознавал, что носил все эти долгие годы. Возможно, он совершил не масштабный каминг аут. Узнала всего-навсего Мэнди. Но это уже что-то. Уже кто-то. Спустя некоторое время он возвращается к дивану и присаживается рядом с Йеном. Тот нежно берёт его за руку и держит её так, словно это пустяк. И в первый раз в своей жизни Микки задумывается о том, что, возможно, это и вправду пустяк. * — Так что, мы, типа, не узнаем личность твоего парня, пока он собственной персоной сюда не явится или что? — Лип смотрит на Йена, стоящего по другую сторону стола, пока они расставляют тарелки для ужина. В ответ парень лишь улыбается и кивает. — Что будет, если он нам не понравится? Йен сразу хмурится, на что Лип насмешливо поднимает свои руки, словно сдаётся. — Да шучу я. — Прекрати уже Йена заёбывать. Я уверена, он и так весь на нервах, — произносит Фиона. Вот тут она не права. Йен не нервничает. Он никогда не был более спокойным и уверенным в чём-то в своей жизни так, как в Микки Милковиче. Единственное, что его заботит, так это то, что у Микки будут шалить нервы или что его семья настолько его запугает, что он убежит ещё до того, как Йен убедит его зайти внутрь этого блядского дома. Он будет терпеливо ждать того момента, когда парень сам захочет прийти, а не давить на него. Йен никогда не будет заставлять Микки делать что-то против его собственной воли. — Если Мэнди знает о нас, то, я думаю, будет справедливо, если твоя семья тоже обо всём узнает, — сказал Микки однажды ночью, когда они лежали в полутьме, пока Йен выводил пальцем узоры на его руке. Парень резко привстал, пялясь на него чуть ли не светившимся от удивления лицом. — Не придавай только этому охуеть какое большое значение. Для него слова Микки имеют огромное значение. Он знает, как парню некомфортно из-за его сексуальной ориентации или, что ещё больше, если кто-то знает о ней. Однако, Йен уже переполошил весь дом и выбил с каждого члена семьи клятву, что они не будут пиздеть направо и налево, когда увидятся с его парнем. Они все обязаны своей честью хранить его секрет. — Я так жду встречи с ним, — говорит Дебби, расставляя стаканы. — С ним Йен и вправду счастлив. Не могу дождаться встречи с тем, кого я должна благодарить за это. Она ласково улыбается ему, а Йен ей в ответ, внутренне благодаря жизнь за свою семью. Возможно, они не являются примером для подражания; неблагополучные, даже в лучшие времена, дерущиеся друг с другом, то и дело устающие от совместного проживания, но так или иначе он знает, что его всегда поддержат. Особенно сейчас, когда его таблетки сбалансированы и им больше не нужно бояться, что он причинит себе вред, что он, наконец, снова просто Йен и он не болен. Он любит их и не может дождаться того момента, когда Микки войдёт в их маленький пузырь. на месте Уже бегу! Йен преодолевает расстояние гостиной и открывает входную дверь. Микки стоит около ворот, его руки засунуты в карманы, а взгляд буквально кричит о том, что он уже успел пожалеть о своём решении и в любую секунду готов удрать отсюда. Йен широко улыбается при виде него и приветственно машет рукой. Тот, видимо, немного расслабляется, завидев парня, и закатывает глаза на его энтузиазм перед тем, как подойти к нему. Йен хватает его за ремень и затаскивает внутрь дома. В узком промежутке между дверью и гостиной он пользуется тем преимуществом мимолётной уединённости, которой у них не будет всю ночь, и целует Микки. Тот на долю секунды углубляет поцелуй, прежде чем отстраниться. Выглядишь отлично!! — Бля, ты уже видел меня в этом прикиде, — именно в этот костюм он был одет на свидании в Сиззлер. Да, и тогда ты тоже отлично выглядел ;) — Ладно тебе, слюнтяй, завязывай уже. Йен берёт его за руку, ожидая, что тот мгновенно высвободится из его хватки, но этого не происходит. Микки позволяет ему сомкнуть их пальцы в замок и, более того, сжимает руку парня крепче, хватаясь за него, как за спасательный круг. Йен нежно поглаживает его ладонь большим пальцем, молча успокаивая его. Первым, кто замечает их присутствие в гостиной, оказывается Карл, чьё лицо искажается гримасой растерянности. — А чё тут Микки Милкович забыл? Этих слов достаточно, чтобы остальные начали оборачиваться в его поисках. Йен издаёт сдавленные звуки, как бы прочищая горло, чтобы вызвать всеобщее внимание. Не тем способом, которым ему хотелось бы, но всё же. Все взгляды Галлагеров обращены на них. Он поднимает вверх их сцепленные вместе руки и широко улыбается. В гостиной наступает долгая тишина. Никто не осмеливается пошевелиться. Улыбка Йена начинает сползать с лица. * Блять, он так и знал, что это плохая идея. Ужаснейшая идея с большой блядской буквы У. Эта мысль усиливается в пять раз, когда он, стоя посередине гостиной Галлагеров, становится основным объектом наблюдения сразу пяти пары глаз. Ёпта, да даже маленький черномазик таращится на него, как на главного актёра цирка уродов. Микки чувствует возросшее напряжение во всём теле. Он мгновенно насупливается и принимает оборонительную стойку, сворачиваясь, как бульдог, завидевший опасность. Он крепче сжимает руку Йена. Тот усиливает хватку в ответ. — Микки, привет, — наконец, произносит Фиона. Её голос заставляет застывшее время пойти вперёд, и остальные члены семьи заканчивают накрывать на стол, как только она заходит в гостиную. Её руки засунуты в карманы, а взгляд мечется между ним и Йеном, после чего на её лице появляется улыбка. — Прости нас за такое удивление, просто Йен держал тебя в очень надёжном секрете до этого момента. — Поздравляю. Микки растерянно моргает, пытаясь понять мотив её ебучего поздравления. — В честь чего? — Ну, знаешь, — Фиона переводит взгляд на Йена, — с находкой своего соулмейта, наверное? Парень тут же начинает сиять. В уголках его глаз тут же собираются морщинки от чересчур широкой улыбки. Он тупой идиот, и Микки ощущает, как расслабляется его грудная клетка. — Ага, точняк, — он не может даже на секунду выдавить из себя улыбку, и Фиона, кажется, понимает его чувства, поэтому просто протягивает ему руку для короткого рукопожатия, а затем кивает в сторону кухни. — Проходи, обед почти готов. Йен представит тебя. Как Йен его представит, если Йен не может, блять, говорить? Ладно, он рассказал Микки достаточно о своих родственниках, чтобы он смог их хотя бы различить. Кроме того, они в ёбаном Саутсайде, где все друг друга знают и все знают блядских Галлагеров. Но он всё же терпит Йена, который расхаживает вокруг стола, указывая пальцем на голову каждого члена семьи, пока они по очереди называют свои имена, как будто они играют в ебучую перекличку. — Карл. — Дебби. — Лип, а тут у нас Лиам. — Отлично. Ладно, все вы, блять, прекрасно знаете, кто я такой, поэтому с вашего разрешения я не буду участвовать в этой детсадовской хуйне, — произносит свою речь Микки. Лип поднимает уголок губ, а Карл и Дебби заливаются смехом. Он принимает их реакцию за победу. Заебись. Не считая первых неловких секунд, которые, кажется, длились вечность, ситуация так то вообще не кажется катастрофой. Семья Йена не раздувает из его визита целую драму, а просто помогает Фионе раскладывать лазанью по тарелкам, в то время как Йен жестом показывает ему занять место рядом с ним. — Так, как рассказывал нам Йен, вы просто в один прекрасный день столкнулись на улице, — произносит Фиона, усаживаясь за стол. — Ага, ебучий попрыгунчик вышел на утреннюю пробежку. Из-за него я чуть не улетел. — Как сегодня помню тот день. Йен был таким милашкой. Вернулся домой рано и выглядел таким взволнованным, пока пытался состряпать печенье, — Дебби улыбается Йену, в то время как тот раздражённо закатывает глаза в ответ, кажется, ни капли не смутившись. Но мой план сработал, не так ли? — Может он сработал благодаря моим словам, выведенным на твоей груди, а не блядским печенюшкам, Бетти Крокер? Признайся, что они тебе понравились!! — Ладно, так уж и быть. Несмотря на всю ту хуйню, которую он слышал про Галлагеров, они оказались далеко не такими плохими. Скорее всего, сплетни в гетто рождаются из маленьких и незначительных фактов. Благодаря Фрэнку и всей поебени, через которую им приходится проходить, дом Галлагеров кажется всем сплошным сумасшествием, но только не Микки. Возможно, в нём и царит беспорядок, но от него веет теплом, уютом и такой дружелюбностью, которой никогда не бывать в доме Милковичей. Он почти не принимает участие в разговоре во время обеда, однако за столом ведётся настолько оживлённая и беспорядочная беседа, что ему не становится неловко из-за своего молчания. Они также делятся историями про маленького Йена; про его дни, занятые вневойсковой подготовкой, как всё его лицо было усыпано веснушками, как он быстро сгорает на солнце, как приходит домой весь в синяках, как может пробежать милю за шесть минут и сделать такое количество отжиманий, какое никто, блять, в этом мире не осилит по мнению Микки. Он подмечает, что тема заболевания Йена, как и всех событий, связанных с ПТСР, не поднимается за столом. — Вообще, я знал, что Йен приведёт домой парня, ещё когда ему было сколько? Десять, одиннадцать? — произносит Лип. — Реально? Настолько рано? — спрашивает Фиона. — Это тот период, когда он фанател по Джастину Тимберлейку. Тогда он ещё повесил огромный постер с его еблетом над своей кроватью. — О господи, точно! Я и забыла об этом! Микки переводит взгляд на Йена прямо в тот момент, когда уши парня загораются от стыда, и он не может сдержать своего смеха. — Что, правда Джастин? — его ухмылка становится лишь шире, когда Йен пихает его локтём. Я был маленький и забыл про него уже через пару месяцев. — Ладно, это правда, в отличии от Эда Ширана. Уже сколько там стукнуло, три года как сейчас? — Лип широко улыбается, жуя обед. — Я и не знала, что Йен – фанат Эда Ширана, — голова Дебби разворачивается в сторону Йена, глядя на него светящимися глазами, будто эта новая информация разожгла внутри неё огонь. Наверняка она ещё успеет использовать её против парня позднее. — Эд Ширан, мужик? Это разве не то же самое, что фанатеть от самого себя? — подливает масло в огонь Микки, наслаждаясь тем, как лицо Йена заливается краской. Да не фанатею я по нему. Я просто уважаю его за то, что он сделал для меня. — Ну-ка, удиви меня. Он и Рон Уизли вернули моду на рыжие волосы. — Извини, Рыжий, но пора тебе, наконец, взглянуть правде в глаза и понять, что быть рыжим никогда не было и не будет круто. Йен хмурится и показывает Микки средний палец, отдав предпочтение реальному пальцу, а не смайлику на этот раз. После обеда они пьют пиво за просмотром телевизора. Карл расспрашивает его про пистолеты, однако Микки не горит желанием отвечать на его вопросы, находясь под пристальным взглядом тёмных глаз Фионы каждые две минуты. Лиам не до конца выговаривает его имя, а потому называет его “Икки”, но всё же сидит рядом с ним на диване, облокачиваясь на руку Микки и попивая сок. Никто даже глазом не моргнул, когда Йен приземлился по другую от него сторону, обвив его плечо своей рукой и чмокнув его в щёку. Никто даже не отвёл взгляд от экрана ебучего телевизора. Только когда в кружке остаётся половина пива, Лиам спокойно дремлет на его плече, а Йен выводит большим пальцем круги на его шее, к нему приходит понимание того, что он, блять, расслаблен. Сытый и сонный, он позволил себе забыть об осторожности. И хоть он находится в комнате, полной людей, в то время как Йен касается его, он полностью спокоен. Интересно, каково это – всегда чувствовать себя в безопасности? * Первым делом, как только он просыпается, он ощущает дикую сухость во рту. Микки всё ещё сопит у него на груди, своим дыханием щекоча шею Йена. Он улыбается, прижимаясь носом к макушке парня и вдыхая его аромат перед тем, как аккуратно снять его с себя. Микки тут же перекатывается на живот и зарывается лицом в подушку. Йен нежно убирает волосы с лица парня и проверяет, чтобы одеяло укрывало его до самых плеч. Он, зевая, заводит руки за голову, сводя лопатки и выгибая спину до того момента, пока не ощущает хруст, приносящий облегчение. Улыбаясь самому себе, Йен подцепляет боксёры большим пальцем ноги и подкидывает их. С лёгкостью поймав их, он ступает в них ногами и, пританцовывая, без помощи рук натягивает их до бёдер. Он проверяет уведомления на телефоне и обнаруживает, что проспал напоминание выпить свои таблетки. Тогда он отправляется на поиски воды и, возможно, еды. Он принимает таблетки, закусывая их двумя ломтиками хлеба, и по пути в комнату Микки он внезапно слышит, как открывается входная дверь. В проходе он ожидает увидеть Мэнди, но вместо неё он наблюдает парня, которого никогда раньше не видел. Тот останавливается при виде незнакомца, чья рука собирается открыть дверь в комнату Микки, и тупо пялится на него. Йен сглатывает, чувствуя как сердце ускоряет свой ритм. Он боится не за себя, а за то, как Микки отреагирует на то, что кто-то застукал его в таком положении. — А ты, блять, ещё кто такой? — спрашивает парень. Йен моргает, не в силах ответить ему. — Ты моего брата ебёшь, что ли? Должно быть, его лицо подтвердило догадку парня, потому как тот медленно склонил голову в сторону и резко поднял брови в удивлении. — Бля, чё, серьёзно? Йен неловко пожимает плечами. — Ну и? Парень показывает на шею, а затем качает головой из стороны в сторону. Он ожидает, что, как обычно, его короткая сценка останется непонятой, но незнакомец оказывается намного умнее, чем он выглядит. — Говорить не можешь? — он ждёт, пока Йен кивнёт, прежде чем продолжить. — Хуёво, мужик. Это тебе, блять, всё время приходится слушать болтовню Микки? Еблан не затыкается, даже если ты прикажешь ему завалить ебло, не могу представить себе, как ты его терпишь. Йен удивляется и заливается хриплым, большим похожим на ритмичные выдохи смехом, который, кажется, понравился незнакомцу. — Просто уссаться можно, мужик. Я Игги, брат Микки. Йоу, у меня тут завалялся пиздатый косяк, кстати. Хочешь выкурим, заодно я тебе неловкие истории про Микки расскажу? Слишкое хорошее предложение, чтобы от него отказываться. Йен охотно кивает головой, выражая согласие. — Заебись. Только ты, может, вначале штаны хотя бы наденешь, а? Йен возвращается к Игги меньше чем через минуту, одетый в мягкие поношенные треники Микки. Он начинает застёгивать толстовку, как только приземляется на пустующую половину дивана, однако взгляд Игги успевает зацепиться за чёрные буквы, выведенные у него на груди, прежде чем он прикрывает их тканью. — Ух ты ж, попридержи коней, мужик. Это чё, — он тычет пальцем, и Йен опускает глаза на татуировку, — ты соулмейт Микки? Йен чувствует себя в безопасности, а потому кивает в ответ. Игги кажется ему вполне адекватным, да и к тому же он вроде как не имеет ничего против того, что Йен трахает его брата. Поэтому он кивает головой. С его лица не сползает улыбка; мягкая, глуповатая и невероятно тёплая. Он ничего не может с собой поделать. Игги улыбается ему в ответ. — Нихуя ж себе. Я всё думал, может, у него период би-любопытства, но оказывается, что нет, он ещё тот гей. Гей до глубины души. Пиздец, какое я золото откопал. Типа, не пойми меня неправильно, у меня нет с этим никаких проблем. У меня ещё нет метки, и я понимаю, что моим партнёром может оказаться какой-нибудь паренёк. Просто, типа, это охуенная тема, чтобы побесить Микки. И я сейчас не про чувства говорю. Ты ж наверняка знаешь, как смешно он злится. Йен снова смеётся. Игги широко улыбается ему в ответ. Я Йен. — Ты один из этих Галлагеров? Да. — А то я и думаю, ебальце знакомое. Вот так фартануло, да? Вы ведь недавно встретились? Да. — И как этого раньше не произошло? Хз. — Мир тесен, мужик, — Игги глубоко затягивается и передаёт косяк Йену. — Хотя, не так уж и тесен, раз Микки настолько долго наслаждался свободной жизнью. Я знаю. Ещё тот пиздец. — Просто предупреждаю тебя, я не так хорош в чтении, так что не используй длинные и сложные слова, по рукам? Йен набирает смайлик, изображающий большой палец вверх в ответ. — Почему ты просто не покажешь большой палец в реальной жизни вместо того, чтобы использовать смайлик? — в отличии от Микки в его голосе нет ни намёка на раздражение, лишь искреннее любопытство. Йен улыбается, глядя на него, пытаясь взглядом донести до него, что это просто шутка. Игги отвечает ему тем же. — Мужик, я уже говорил, что уссыкаюсь с твоих шуток. Ты мне нравишься. Йену требуется не так много времени, чтобы понять, что чувства Игги взаимны. Ещё и этот блядский косяк. Пиздатая вещь. Он уже ощущает, как его тело поддаётся тёплым, уютным рукам травки, которая окутывает его разум. Он вздыхает и откидывается на спинку дивана, слушая истории Игги про детство Микки; как он, едва по пояс ростом, стремился стать таким же крутым, как старшие мальчики. Также, он рассказывает, как Микки с ушибленными коленями и причёской горшок (Йену позарез нужно увидеть его фотографию в этом возрасте) залазил на Колина, словно на шведскую стенку. Как маленький Микки использовал диван в качестве трамплина и качался на шторах. — Бля, а ещё у него был особый пунктик насчёт куклы Мэнди, а, как её там звали, Нэнси, что ли. Пользовался любым выпавшим шансом поиграть с этой страшной сукой. В те моменты, когда бати не было рядом, чтобы он не наказал его, ты понял о чём я. Они с Мэнди менялись. Она устраивала игры войнушки с его фигурками Джи Ай Джо, а он нянчился с Нэнси. Йен лишь улыбается, слушая его рассказы, и время от времени кивает в тех местах, где это необходимо. Он влюбился в изображение в своей голове того, как маленький Микки с уродской причёской нянчится с куклой. В какой-то момент они переходят от разговоров к смеху. Йен определённо обдолбан. Его конечности тяжёлые и ватные, а сам он теряется во времени; вроде как он помнит начало первого предложения, но после того, как он моргнёт, то на слуху уже середина следующего. Он не уверен, кто первый начал хохотать; хотя, скорее всего, всё началось с хихиканья Игги. Сейчас уже неважно. Они попали в замкнутый круг. Хриплый, задыхающийся звук смеха Йена без конца смешит Игги, а чем сильнее становится смех Игги, тем забавнее кажется вся эта ситуация Йену. Чем громче он хрипит, тем больше это веселит Игги, и так по кругу. В их лёгких не осталось воздуха, слёзы скатываются по раскрасневшимся лицам, сами они согнуты пополам, крепко держа друг дружку за руку, всё так же смеясь. В таком положении их застаёт Микки. * Микки в плохом настроении. Уже несколько дней. Нервный. Ходит по несколько раз за день вперёд-назад. Рассеянный. Даёт неопределённые ответы. Залипает в экран Йена, где напечатаны слова, но он даже толком вникнуть не может, что там написано. Даже секс не так сильно привлекает его в последнее время, и единственный раз, когда он почувствовал, что ужас ненадолго оставил его в покое, произошёл тогда, когда Йен крепко прижал его к своему телу так, что он почувствовал себя в тепле и ебучей безопасности. Что кажется Микки пиздец странным, если быть честным, ведь он никогда не нуждался в ком-то, кто мог обеспечить ему безопасность. Он сам может за себя постоять. Кроме одного единственного исключения. Единственного в этом мире, против чего Милковичи были беспомощны. Терри. М И К ?! Йен размахивает экраном своего телефона перед его лицом. Микки моргает, переводя взгляд на лицо парня. Брови того вопросительно подняты вверх. С тобой всё в порядке? — Да. В последнее время ты отдалился. Я что-то не так сделал? — Нет. Поделишься? — Ты тут не при чём, ясно? Тогда в чём причина? — Ни в чём. Неважно, — Микки не хочет поднимать эту тему. Он не видит смысла обсуждать эту хуйню, но Йен, конечно же, обладает особой возможностью вытягивать из него слова, учитывая, что из себя он вытянуть ничего не может. Прямо как сейчас, когда его глаза (сегодня они голубые) смотрят на него, открыто и внимательно, молча заставляя его поделиться тем, что не даёт ему покоя. — Мой старик выходит на свободу в начале следующей недели. Оу. Херово. — Да, мужик, именно, особенно для тебя. Мы больше не сможем тут тусить. Что ты чувствуешь? — Чё за вопрос, блять, такой? Нихуя я не чувствую. Терри то и дело попадает в тюрягу и выходит из неё. Мы все уже привыкли. Просто придётся явиться на вечеринку в честь его возвращения, на которой будут присутствовать все долбанные Милковичи. Я тоже могу прийти! — Да, замечательно просто. Ты же знаешь, что мой батя — гомофобный мудила? Он и тебе, и мне задницу надерёт. Я приду не как твой парень. Просто как друг, в качестве поддержки — За какую сучку ты меня принимаешь? Мне не нужна черлидерша. Я и не через такое проходил. Йен хмурится. ): — Ага, знаю, я вижу твой еблет. Когда его выпускают? — Во вторник. Мой выходной! — Нехер тебе тратить свой выходной, наблюдая за тем, как мои родичи нажираются в Алиби. Зато там будешь ты <З — Чё за.. Это чё, ебучее сердечко? Ебать, ты слишком гей, я кляну.. Йен затыкает Микки, хватая его за загривок и вовлекая в поцелуй. Он застал парня врасплох не больше чем на две секунды, затем тот с силой проталкивает язык ему в рот, но Йен не впускает его. Он ласково выводит круги большим пальцем на его подбородке, и Микки соврёт, если скажет, что ему некомфортно от нежных прикосновений. Йен сам медленно, лениво проникает к нему в рот; дарит ему глубокий поцелуй, полный смысла. Ресницы Микки мелко дрожат, когда Йен отстраняется. Его губы до сих пор раскрыты, а дыхание слегка сбилось. Глупо, как Йен может повлиять на него одним лишь своим поцелуем, но он каждый раз поддаётся его чарам и тает от его прикосновений, что он никогда бы не подумал, что будет делать. Кто же знал? Микки Милкович – тайный романтик. Видимо, влияние Йена Галлагера. Хуйло. Знал бы ты, как по-гейски сейчас выглядишь. — Наааахуй иди, — Микки показывает ему средний палец. Йен игриво щёлкает по его пальцу. Микки смеётся, запрокидывая голову назад. — Я серьёзно. Всё путём. Так, на всякий случай, если я вдруг ПОЯВЛЮСЬ в баре во вторник, то у нас свободная страна… — Йен. Просто говорю — Отлично, а я просто говорю, что тема закрыта, — Микки выхватывает телефон из рук Йена, наслаждаясь его надутым лицом, когда он откладывает гаджет в сторону. Не успевает Йен вытянуть свою длиннющую руку, чтобы забрать девайс, как Микки снова целует его, и, кажется, парень напрочь забывает про свой телефон. После его слов тема и правда была закрыта, поэтому Микки надеялся, что Йен уловил суть и оставил свою задумку. Однако, надежды было недостаточно. Йен напоминает упрямого, блять, пса, который не отдаёт палку, когда ему в голову приходит какая-нибудь ебанутая идея. Они больше не поднимали тему вечеринки, но, как только наступил вторник и Микки зашёл в бар, угадайте, кого он там встретил? — Говно какое-то, — произносит Микки, глядя на выцветший и грязный плакат с надписью “ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ТЕРРИ”, который Игги и Колин приклеивают перед входом в бар. — Бэушное же, — отвечает Игги и следует за ним, заходя в помещение. В этот момент Микки краем глаза замечает проблеск рыжих волос Йена в углу бара. Перед ним стоит почти не тронутый стакан пива, а сам он печатает что-то в телефоне, общаясь с Кевом, пока тот разливает шоты двум дядям Микки или хуй знает кому. Он никогда не был уверен наверняка, кем они ему приходятся, потому что их семейное древо пиздец как запутано. С таким количеством пиздюков, выпущенных на этот свет, попробуй уследи, кто чей. — Эй, а ему вообще безопасно тут находиться? — тихо спрашивает его Игги. Микки исподлобья смотрит на Йена. На Игги. На всех присутствующих в баре, кого он терпеть, блять, не может. Его выводит из себя тот факт, что он обязан присутствовать на этом ебучем мероприятии, когда он и Йен могли бы заняться чем-то более стоящим вместе. Даже просто потусить у Галлагеров или покурить в их заброшенном фургоне на заднем дворе было бы куда лучше, чем торчать здесь. Он ненавидит свой внутренний голос, который заставил его здесь появиться. Ненавидит, что несмотря на то, насколько Терри ему ненавистен (а он его терпеть не может всей душой), какая-то часть него всё равно не может пойти ему наперекор. Годы насилия сделали своё дело. Терри усердно топтал их чувство собственного достоинства, которое у них когда-то было; словами раздевал детей догола, оставляя их ни с чем, и только его похвала и одобрение могли вызвать на мимолётное мгновение чувство, что они сделали что-то правильное в этой жизни. Что они не отродье природы, как он всегда их называл. Всё, что он говорил им - полный пиздёж и пиздец. В какой-то степени Микки осознаёт, что все сказанные Терри слова- пустой звук, но осознание не помогает ему собраться с силами и остановить его. — Хули ты тут забыл? — шипит Микки, близко подойдя к Йену, чтобы никто не смог услышать его. Просто пью — Ты дома выпить не можешь? Свободная страна :) Йен раздражает его. Микки уже открывает рот, чтобы сообщить ему об этом, но внезапно раздаётся хлопок, и в дверь врывается Терри под бурные авации (уже нажравшихся) Милковичей. Микки отскакивает от Йена как ошпаренный в страхе, что даже их стояние рядом выдаст их с потрохами. Его сердце колотится в бешеном ритме, а к горлу подкатывает тошнота так, что он может почувствовать вкус желчи во рту. Он сглатывает и выдавливает улыбку. Треплет Терри по плечу, как только он подходит к нему. — Привет, пап. С возвращением. Он постоянно ощущает на себе взгляд Йена. Даже когда он оборачивается и парень, кажется, не смотрит на него, он всё равно знает, что тот украдкой кидает на него взгляды. Он чувствует, как вибрирует его телефон, но он не решается достать его, боясь, что кто-нибудь посмотрит в его экран. Он пьёт. Он пьёт всё, что попадётся под руку; шоты, виски, пиво после пива после пива. Вечер подходит к концу. Микки достаточно пьяный, поэтому он то и дело помутневшим взглядом, украдкой поглядывает на Йена через весь бар. Тот посмотрел на него в ответ лишь один раз, но этого было достаточно, чтобы у него скрутило живот от нахлынувшего ужаса. Благодаря алкоголю, ударившему в голову, он ведёт себя довольно опасно, но если он продолжит пялится на парня таким образом, то Терри выбьет из него всю дурь, и, возможно, половина присутствующих поможет ему в этом. Однако, к счастью, Терри слишком ужрался, чтобы заметить такие детали. Микки даже подумывает о том, что, может быть, они с Йеном смогут незаметно улизнуть домой после мероприятия. Он пропускает мимо ушей разговор родственников, поэтому он оказывается застигнутым врасплох, когда к нему на колени присаживается русская проститутка. Он настолько ошарашен, что он просто пялится на неё, удивлённо моргая, пока она обвивает руками его шею и трётся об его даже не вставший член. — Да выебите его как следует, — невнятно бубнит Терри, на что Ронни заливается смехом, который действует Микки на нервы. — Никогда не пизди потом, что твой папаша ничего для тебя не делал. Он чувствует ладонь, накрывшую его бедро, и каждое прикосновение заставляет сотни мурашек пробегать по его коже. Глазами он тут же обыскивает бар и, наконец, находит Йена, который смотрит на него с полным безразличием. Обычно он использует такое выражение лица, когда Микки проёбывается в чём-то, и прячет свою боль за маской безразличия. Он ненавидит этот взгляд. Тут же Микки резко встаёт, опрокидывая девушку на пол. Вины русской тут нет, он знает, но движение получилось чисто инстинктивным, в попытке избежать её прикосновений. Он жаждет таких прикосновений только от одного человека. От Йена. — Это ещё что такое? — Терри сощуривает глаза, пристально глядя на Микки, который в данную секунду ощущает себя маленьким пятилетним мальчиком, дрожащим от повышенных голосов и громких звуков драки. — Я, эм.. Не мой тип, — отвечает тот, сам не веря своим словам. — Сиськи – не твой тип? — Я люблю пялить рыжих с грёбаными веснушками и бледной кожей, похожих на сраных пришельцев, — безостановочно проговаривает тот. Он понимает, что бредит, но он слишком пьян для того, чтобы остановить бессвязный поток мыслей, льющийся из его рта. К тому же, возможно, если он будет продолжать пороть херню, то отделается от прилипчивых родственников. К его удивлению, кажется, его план срабатывает. Терри смеётся; громко, раскатисто. Он сажает девушку к себе на колени и проскальзывает рукой ей под юбку, второй рукой подзывая другую шлюху. Микки чувствует, как у него перехватывает дыхание, когда к нему скользящей походкой приближается рыжая на чересчур высоких каблуках. Она даже не натуральная рыжая. Её волосы покрашены в какой-то рыжий, отдающий красным, а не рыжий, отдающий оранжевым, как у Йена, напоминающий блядский закат. Ебучий случай. Он слишком раздражён и не хочет, чтоб его трогали шлюхи, поэтому отшатывается назад. Улыбка Терри тут же исчезает. — Да не будь ты таким привередливым. Какая разница, как они выглядят, когда сосут. Я вот рыженькую тебе достал, разве нет? — И чтобы с двадцатисантиметровым, — отчеканивает Микки. Странно, потому как он знает, что именно он произносит. Знает, какие слова выходят у него изо рта, но ощущает, как он покидает своё тело. Просто, блять, улетает. Всё вокруг кажется холодным и слегка приглушённым. — Чё, бля? Кажется, до Терри не доходит смысл его слов, зато доходит до остальных. Он начинает слышать перешёптывания. Ну и хуй с ними. Микки не хочет ждать, пока они объяснят всё Терри. — Я, блять, гей, ясно? Старый добрый педераст. Поэтому мне нахуй не сдались твои шлюхи. Я хочу член. А если быть конкретнее, то член моего ебучего соулмейта. Видишь вон того долговязого рыжего придурка? Он пребывает в ожидании того, когда вокруг него рухнет весь мир. Ничего не происходит. Музыка продолжает играть. На него, конечно, направлено несколько взглядов, но после недолгого затишья все возвращаются к оставленной выпивке и разговорам. Терри сжимает бедро своей шлюхи, глубоко затягивается напоследок и вдавливает сигарету в пепельницу. Микки замер. Его конечности тяжёлые, а тело наполнено страхом, но его окутывает настолько сильное облегчение, что с его глаз вот-вот потекут слёзы. Он справился. Он поделился своим секретом со всеми, и, кажется, все его опасения остались позади. Затем Терри внезапно начинает орать, попутно переворачивая стол, стоящий прямо перед ним, и всё идёт по пизде. * Тяжело вот так просто сидеть и наблюдать за тем, как эта девчонка лапает его, но Йен знает, что парень тут ни при чём. Ясно как день, что Микки никогда не позволит ей перейти границу. Он пытается справиться с накатившей на него ревностью, но внезапно слышит, как Микки начинает рассуждать про рыжих, поэтому теперь он принимается за выпивку, в попытке скрыть озарившую лицо улыбку. Кев подмигивает ему, отчего его желание улыбаться становится только сильнее. Закон Фионы, гласящий верностью оберегать его секрет, не распространяется на Ви; а если о чём-то знает Ви, то об этом знает и Кев. Он отводит взгляд от Микки как раз в тот момент, когда речь заходит о нём, но возвращает его, когда палец парня указывает в его сторону, а сам он представляет его, как своего соулмейта. У Йена полностью перехватывает дыхание. Но хоть он и ошарашен таким поворотом событий, широкая и глупая улыбка всё равно не покидает его лица. Буквально через мгновение улыбка всё таки сползает с его лица, когда Терри начинает надвигаться на Микки. Он видит, как парень даёт ему отпор, но Йену хватает увидеть всего один удар, чтобы вскочить на ноги и подойти ближе. Он стягивает с себя куртку, чтобы та не сковывала его движения, и оттаскивает Терри от Микки. Он знает, что мужчина находится в гневе, но сам Йен испытывает спокойствие, когда разворачивает его лицом к себе. Никто не смеет трогать его соулмейта. Ведь это так просто понять. Он врезается своим лбом в нос Терри; хруст ломающейся кости и боль, охватившая череп, расслабляют его. Он опускается за Терри вниз, приземляясь на колени, и наносит ему удар, затем ещё один и ещё один. Он бьёт его до тех пор, пока костяшки его пальцев не начинают отдавать болью. Затем Микки оказывается за его плечом, и Йен может учуять запах крови от лица парня, когда тот цепляется за его запястье. — Эй, с него хватит. Йен останавливается. Он поднимает руку и нежно поглаживает щёку Микки. В этот же миг один из дружков Терри по покеру ломает стул о спину Йена, и на этот раз Микки оказывается на защите, разбивая бутылку о голову мудака. На секунду Йен теряется в суматохе борьбы. Он знает, что они с Микки прикрывают друг друга, а большинство дерущихся ищут не более чем просто пьяную потасовку. К тому времени, как приезжают копы, они с ног до головы перемазаны кровью, а тела пульсируют ноющей болью. Схваченный копами Терри дёргается и кричит, в то время как его руки скованы наручниками, как и, к сожалению Йена, руки Микки. Кев удерживает парня от драки с полицейскими, поэтому тот просто идёт следом за ними на выход из помещения, всё время находясь поблизости. Терри яростно материт Микки и не бросает попытки наброситься на него. — Ты, ебучий педик, не смей приводить ко мне в дом свою блядскую спидозную макаку. — Он всё время у нас тусил, пока ты в тюрьме гнил, мразь. И представь, чем мы занимались, папуля? Мы трахались нахуй, — Йен прикусывает нижнюю губу, сдерживая свой смех, пока Микки исполняет непристойные действия с полицейской машиной. Часть его хочет, чтобы Микки просто заткнулся и уменьшил свои шансы на арест, но другая искренне наслаждается тем, как тот издевается над своим мудаком отцом. А он ещё думал, что Фрэнк плох. — Я принимал у него. Он дерёт меня славно и со вкусом, и мне это особенно нравится. Конечно, тебе нравится, проскакивает в мыслях Йена. Он радостно показывает Терри средние пальцы, когда тот, брошенный на задние сидения полицейской машины, отправляется прямиком в тюрьму. Надеюсь, ты, блять, сгниёшь там. — Ты идти то сам можешь? — спрашивает у Микки коп, снимая с него наручники. Йен тут же подскакивает к парню, пока тот потирает запястья, и кладёт руку на его поясницу, вставая около его бока, готовый защитить его. — Не могу поверить, что мы до сих пор сталкиваемся с такой поебенью. Все давно знают, что ты не выбираешь своего партнёра; такие вещи, как гендер, не имеют значения, когда ты находишь своего человека. Если бы кто-то сказал такое мне или моему мужу Карлосу, то тоже спровоцировал бы меня на драку. Йен одаряет полицейского широкой улыбкой, желая высказать ему свою благодарность. Ошарашенный таким поворотом событий Микки тихо стоит под его боком. Йен обвивает его талию рукой. Больше нет нужды скрываться ото всех. Он может непринуждённо ласкать Микки на публике. Его улыбка наполняется нежностью, когда парень прижимается к нему. — Вы, парни, лучше валите домой и примите душ, — произносит полицейский, садясь в машину. — Ага, да. Думаю, вы правы, — говорит Микки, медленно вдыхая носом воздух. Они оба оборачиваются на громкий звук, который издал Игги. — Молодчина, Мик. Охуеть, 4 часа. Самый его короткий срок на свободе, — смеётся Игги, приподнимая бутылку в их честь, — Снова свободный дом и тихая жизнь в обозримом будущем. — К твоим услугам, блять. Как только Игги оставляет их одних, Йен достаёт телефон. Ты в порядке? — По-моему мне ползуба отхуярило. Ты? Моим рёбрам тоже пришлось несладко. Хочешь домой? — Да, — Микки медленно и неуверенно опускает руку и берёт ладонь Йена в свою. Тот прижимает его ближе к себе и оставляет поцелуй на макушке парня. Небольшой проблеск улыбки на лице Микки и его тёплые пальцы, которые Йен ощущает между своими, стоят боли, ощутимой по всему периметру тела. * Йен первым замечает появление метки на теле Микки. Он возвращается с утренней пробежки, принимает освежающий душ и забирается к парню в постель, прижимаясь к нему. Он вдыхает его запах и оставляет на нём поцелуи, пытаясь разбудить его. Не самый худший способ пробуждения, но Микки просыпается намного позже Йена, поэтому для него ещё слишком раннее время. В ответ он ворчит, ощущая, как парень проходится губами по линии челюсти, шее, специально прикусывая самые чувствительные места, ведь тот знает, что они заставят Микки ёрзать и вздыхать под ним. Он без понятия как, но Йен в курсе всех его чувствительных мест, которые вызывают у него дрожь, смех или стоны, как у, блять, самой настоящей сучки. Несправедливо. Он не понимает, как Йен может касаться его с такой уверенностью, прокладывая свой маршрут по его телу, будто у него имеется специальная карта с пометками, которая раскрывает ему все Самые Лучшие Места Для Туристов На Острове Микки. Прошло несколько месяцев, но он не уверен от слова совсем, что знает каждую эрогенную зону Йена. Нахуй этого долговязого ублюдочного бога секса. Прошло не так много времени с того инцидента с Терри, поэтому они до сих пор не до конца восстановились после буйной драки. Тело Микки всё ещё украшено синяками и ранами, и Йен старается не причинять парню дополнительную боль, а потому аккуратно скользит вниз, стягивая с Микки плед и целуя его плечо. Затем губы Йена отстраняются, а тело отдаляется. Микки открывает глаза, раздражённо щурясь. Йен отодвинулся от него, и теперь он осматривает грудь Микки внимательным, восторженным взглядом. — На что уставился? Йен дотрагивается до левой стороны его груди, настойчиво постукивая по ней, и Микки, наконец, опускает свой взгляд вниз. На том же месте, где Йен носит его метку, (теперь они дополняют друг друга, ведь, конечно, блять, они же ещё те геи), у него появились чёрным цветом выведенные буквы, которых не было прошлой ночью. — Чё написано то ёпта? — спрашивает Микки, затрудняясь прочитать вверх ногами расположенное предложение. Йен хватает уже готовый телефон, но вместо того, чтобы напечатать ему желаемое, он делает фотографию его метки. Блять. Я люблю тебя, Мик. — Ну конечно нахуй. Мужик, ты настолько гей, что я даже не удивлён. По взгляду Йена Микки понимает, что он наверняка ударил бы его, если бы он не был уже покалеченным. — Это точно твой почерк? — Йен отвечает кивком головы, а в его взгляде можно заметить проблеск обиды, что Микки вообще задал этот вопрос. — Нихуя, мужик, неужели ты скоро снова заговоришь? Губы парня приоткрываются, словно сила этой мысли врезалась ему в мозг. Языком он облизывает нижнюю губу, за чем Микки внимательно наблюдает, в то время как его собственный растерянно высунут из уголка рта, бессознательно отзеркаливая действие Йена. Губы парня безмолвно движутся, произнося слово блять, но из горла не выходит ни звука. — Скоро всё получится, да? Йен улыбается. Кивает. Наклоняется и целует парня с бурным энтузиазмом. Микки продолжает ждать того момента, когда Йен заговорит. Он находится в предвкушении, ожидая услышать голос парня после всего проведённого вместе времени, и, по правде говоря, внутри него сидит ебучая хихикающая школьная сучка, которая визжит от осознания того, что эти специфичные слова являются его меткой. Что они навсегда останутся на его коже, словно благородный значок гордости, постоянное напоминание о любви Йена к нему. Прекрасно. Но он никогда никому не признается в этой хуйне. Несмотря на то, что он знает Йена как облупленного и с трепетом ждал этого момента, парень всё равно умудряется застать его врасплох. * Йен расположился между ног Микки. Одна закинута ему на плечо, в то время как за другую он держится рукой, трахая парня в непривычно медленном для них темпе. Микки ёрзает и пытается заставить его войти глубже, чем Йен наслаждается, дразнится. Парень раскраснелся, лёжа под ним, голова откинута назад, влажные волосы прилипли ко лбу. Он покусывает нижнюю губу, любуясь Йеном из-под полуприкрытых век. Зрачки у него расширены. Он просто, блять, восхитителен. Даже с не до конца зажившими ранами. Йен чувствует тепло, распространяющееся по всему периметру его тела, и практически всё внутри него кипит от любви к растрёпанному мужчине с побитыми костяшками и острым языком, который не понимает, когда ему следует заткнуться, и думает, что все проблемы можно решить кулаками, от его секретной нежной стороны, которую позволено видеть только Йену, и его безразличия к тому, насколько Йен ебанутый. Хоть Микки и не прикладывает никаких усилий, чтобы разобраться с дерьмом, он дарит Йену ощущение безопасности, что ему есть, где спрятаться от всего мира, когда всё идёт по пизде. Спокойствие среди его хаоса. — Да Христа ради, блять, Йен, можешь хорошенько выебать меня, пока у меня яйца не отвалились? Парень хрипло смеётся и оставляет поцелуй на внутренней стороне колена Микки. Он не ускоряет темп, на что тот раздражённо вздыхает. Йен касается языком подколенной ямки Микки, его чувствительной зоны; пока парень не начинает злостно извиваться и, наконец, довольно сильно бьёт его свободной ногой по плечу. Больно, но Йен всё равно смеётся. — Ты же, блять, знаешь, сучёныш, насколько я ненавижу щекот… Господи, нахуй. Йен ухмыляется тому, что дальнейшие слова Микки переходят в стон, и ускоряет темп. Он обвивает рукой ляжку парня и крепко прижимает её к своей груди, пока его бёдра энергично двигаются вперёд. Нога Микки вдавливается в спину Йена, будто пытаясь продвинуть парня глубже. Когда тот выгибает спину, Йен знает, что задел то самое место, и старается придерживаться такого положения. Он чувствует свои старания, пот, прилипшие ко лбу волосы, но не снижает темп. Все усилия стоят той картины, которую он видит перед глазами; Микки, стонущего и ноющего, время от времени сквернословящего, чья голова откинута назад, а руки обхватывают простыни. Он сжимает задницу вокруг члена Йена, и тот чувствует толчок удовольствия, прямым потоком проходящий через живот. — Блять, — он практически выдыхает слово, отчего сбивается ритм движений. Микки удивлённо распахивает глаза и встречает взгляд парня. Дальше говорить становится легче, и он думает, что даже если бы он не видел метку Микки, то он хотел бы, чтобы именно эти слова были его первыми. — Я люблю тебя, Мик. Микки смеётся. Не восхищённо, а с ноткой волнения, от нахлынувших на него эмоций. Его глаза слегка покраснели, словно ещё чуть-чуть и он заплачет, но Йен знает, что тот наверняка борется с собой, ведь ненавидит то, насколько он чувствительный. Йен не может сдержать улыбки. Микки отвечает ему тем же. Бёдра парня двигаются неспешно и неряшливо, но это уже не имеет значения. Секс отошёл на второй план. — Нихуя, ты говоришь. — Представь себе, — голос Йена сиплый от долгого молчания. Он ощущает странные движения гортани, когда произносит слова. Лицо начинает побаливать от широкой улыбки. — Блять, — Микки прижимает ладони к глазам. — Я ж никогда не слышал твой голос. Это, ебаный в рот, первый раз, когда я его слышу. — Именно. — Мне нравится. Йен смеётся, опуская ногу Микки, чтобы он мог наклониться и поцеловать его. Он хотел лишь быстро чмокнуть парня, но тот обхватывает его голову и проталкивает язык в рот, отчего Йен тает и стонет прямо в губы Микки. — Отлично, — произносит парень, оторвавшись от поцелуя и затаив дыхание. Настал черёд Микки смеяться. — Я тебя люблю, — повторяет Йен, просто потому что он может, ну и ради того, чтобы проверить не пропал ли вновь его голос. — Ты уже говорил это, ёпта, — Микки до сих пор широко улыбается. Улыбка растягивает его губы и глаза так, что в уголках появляются морщинки, которыми Йен восхищается. Он хочет, чтобы Микки всегда выглядел таким счастливым. Хочет, чтобы он всегда был причиной такого счастья. — Ответь мне тем же, — мягко произносит Йен. Его голос вздрагивает, и он думает, что, возможно, он всё таки пропадёт снова в скором времени, но пока всё в порядке. Не всё сразу. Факт того, что он хотя бы говорит, уже что-то да значит. — Чё? — Йен надувает губы, и Микки не может долго терпеть, сдаваясь. — Я люблю тебя. Нужно отдать ему должное, что парень смог поднять взгляд на Йена после того, как произнёс заветные слова, пусть он и отвёл его под конец. Йену всё равно. Ему этого достаточно. Даже больше, чем просто, блять, достаточно. Йен снова целует Микки, вкладывая всю свою радость и восторг, как только он начинает входить в него. Не так быстро, как до этого, но и не мучительно медленно. Достаточно для того, чтобы удовлетворить их обоих. Достаточно, чтобы они оба кончили, не чувствуя спешки или безумства. Йен поглаживает парня, и процесс длится дольше обычного. Они разрывают поцелуй, как только Микки чувствует, что близок к концу. Он слишком занят своим сбившимся дыханием и надвигающимся оргазмом, чтобы двигать губами, но всё в полном порядке. Йен просто переходит к его шее. Находит чувствительную точку и сохраняет угол движения бёдер. Он долбится в простату Микки и ускоряет скольжение руки. — Блять, Йен, — Микки цепляется за волосы парня, продолжая двигать бёдрами навстречу. — Давай же. Кончи для меня. Приятное, но необязательное приободрение. Пара движений, и вот Йен кончает следом за Микки. Как только они вытерлись, Йен заключает Микки в объятия, накрывая их одеялом и переплетая конечности. Он проходится большим пальцем по костяшкам парня. Микки поднимает их соединённые руки и целует ладонь Йена. — Теперь я тебя никогда не заткну, да? Йен смеётся, оставляя поцелуи на загривке Микки. — Не-а. Я чувствую, как всё возвращается на свои места. — Бля, мужик. Реально что ли? — Всё в порядке. Просто сказал важные для меня слова. — Ты ещё та нюня, — говорит Микки, но Йен видит его улыбку, которую парень не может сдержать. Всё в порядке. Не всё сразу, но он сказал правду. Он уже произнёс самые важные слова. Правда, разве есть ещё, что сказать?