***
По мнению Сэрафа, в их первой Матрице особенного внимания заслуживали небоскрёбы. Даже не они сами - а то, насколько они были высокими, и как потрясающе было смотреть с самой их вершины на необъятное пространство вокруг себя. Вершина эволюции. Пик человеческой цивилизации. Поджав под себя ноги на краю здания, Сэраф продолжает начатый ранее разговор: —Я тут думал... О том, откуда взялись наши имена. Откуда в центральной системе вообще берутся идеи для того, как называть свои творения. Не похоже, что Смит заинтересован. Но, тем не менее, он слушает. Рассеянно перебирая ногтями мелкие сколы на черепице крыши, где они сидели вдвоём, он уточняет: —Так откуда? Сэраф закрывает глаза. Прислушивается к биению Матрицы - не своего сердца, но сердца многих ее обитателей. —Серафимы - высший ранг ангелов в библейской мифологии. Вероятнее всего, моя программа названа в их честь. Логично, наверное - мы спроектированы, чтобы охранять людей. Смит выстукивает по черепице крыши какой-то ритм. Он интересуется: —Тогда в честь чего назвали мою? Сэраф задумывается на секунду. По правде говоря, он не был уверен, чем руководствовался мэйнфрейм при выборе имён для своих программных модулей. Уж точно не человеческими конфессиями. Но все же на ум ему приходит одна вещь, и он хмурит брови. Глупо, но вдруг?.. Он переводит взгляд на Смита: —"Смотри, это Я сотворил кузнеца, что раздувает горящие угли, орудия своего ремесла выковывает, и Я же сотворил разорителя - для истребления.", — Сэраф чуть наклоняет голову, припоминая, где он это читал, — Книга пророка Исаии, глава 54, стих 11. Смит озадаченно моргает. Глядит на товарища так, словно впервые увидел, и даже перестаёт барабанить пальцами по железной кромке крыши: —С каких пор ты знаток человеческой религии? Ты даже не человек. Сэраф закатывает глаза: —Какое это имеет значение? Ты вечно ко всему придираешься. Я просто изучаю их культуру и историю. Это интересно. Какое-то время Смит оглядывает его с ног до головы пристальным, немигающим взглядом. Настолько пристальным, что на краткий миг Сэрафу становится слегка не по себе. Однако Смит уже запрокидывает голову назад и смеётся, развеселившийся: —Видел бы ты своё лицо... Успокойся. Это была просто шутка. От удивления Ангел Матрицы теряет дар речи. Уточняет осторожнее: —Ты научился шутить? —Почти. Перенял у людей, — на него коварно косятся и вновь смеются, — Знаешь, у них, на самом деле, есть, чему поучиться. Это... Мне это нравится. Глаза защитника в непонимании сужены: —Погоди. Ты... Он держится изо всех сил, но не может скрыть ползущие вверх уголки губ. Сэраф делает глубокий вдох и как можно серьёзнее интересуется: —Ты читал сборники анекдотов? Лицо его товарища тут же приобретает растерянное выражение. —Что?.. Нет!.. Я... Просто... —Я так и знал! Ты читал сборники анекдотов! Настала очередь Сэрафа смеяться. Он хохочет заливисто, и от такого непривычного действия связки очень скоро устают. Он нечасто совершал это до боли человеческое действие. Но каждый раз оно приносило удовольствие. И это удовольствие было сравнимо только с ощущением невесомости в теле, когда он мог взлететь и продемонстрировать пируэт над куполом всей Матрицы. Что он сейчас и делает - краем глаза отмечая, как Смит подорвался с насиженного места и устремился вверх вслед за ним. Он единственный, как знал Сэраф, был способен тягаться с ним в плане полёта. Смит не боялся - и Сэрафу это нравилось. Вместе они исследовали небо над Матрицей. Множество людей внизу так никогда и не узнают, какие воздушные соревнования между программами разворачивается за вершинами их заданий... Может, оно и к лучшему. В любом случае, ему это нравится. Смит изгибает шею и сверкает в его сторону лукавой улыбкой, пролетая над вершиной какого-то офисного небоскрёба. Матрица, как никогда, была прекрасна. Но в этот раз... В этот раз что-то не так. Сэраф понимает это почти сразу. По резко изменившимуся выражению на лице Смита и собственном нехорошему предчувствии внизу живота. Яркая вспышка в искусственном небе - и в один миг рай превращается в ад. Глаза Ангела Матрицы широко раскрыты от шока. Как-то он изучал этот вопрос, а потому прекрасно знал, как должен выглядеть ядерный удар. Искусственный ядерный удар, искусственным ядерным оружием по искусственному миру... Вот только люди, которых им было поручено защищать, были настоящими. Мощной ударной волной его отбрасывает на огромное расстояние: будь Сэраф человеком, его позвоночник уже был бы сломан в шести местах. Пытаясь встать, он лишь больше запутывается в непослушных конечностях, но все же находит в себе силы подняться. Сквозь потоки пыли и пепла он видит, как Смит вытаскивает из-под завалов обрушенного здания женщину. Та даже не кричала, слишком ошеломленная, чтобы хоть что-то реагировать. Сэраф хочет помочь, но тут еще одно здание падает: как раз на то место, где секунд назад был Смит с человеком. А потом он слышит механический голос - не снаружи. Внутри. Это не человеческие громкоговорители, обреченно думает Сэраф, а приказы мэнфрейма. Нестабильность во внутренних процессах. Требуется аварийная перезагрузка всех системных кодов. Нет. Он должен его найти. Полное уничтожение через 3... —Смит! 2... Он пытается выползти из-под обломков, но снова терпит поражение. Хрипит, из последних сил выискивая знакомое лицо среди груды камней: —Смит... 1... Он все же находит его. Изворачиваясь под тяжестью разрушенной стены, тот изо всех сил пытается выбраться наверх, прежде чем станет слишком поздно. И Сэраф ничего не может сделать, чтобы ему об этом сказать. Связки будто склеены между собой вязкой мокротой. Программа уничтожения запущена. Прямо на его глазах системный код его товарища разрывается на куски, а сразу после этого отключается и его собственная программа.***
Голос из динамиков звучит с идеальной, вылизанной безучастностью. Он нигде и везде одновременно: —Как твоё имя? —Смит. Агент Смит. Его голос ровный и спокойный. В белой комнате нет никого, кроме него, но он знает: за ним постоянно наблюдает его Создатель. Тот, кому он зачем-то понадобился, и тот, который вдохнул жизнь в его программный код. Первые секунды Смит не думает ни о чём. Даже о том, проходил ли он эту процедуру ранее, ведь в его алгоритмах не значилось размышление о подобных вещах. Пока что он равнодушен и спокоен. Его спрашивают еще раз: —Какова твоя цель, агент? Ему не приходится даже задумываться над ответом: его чётко прописали в коде при его создании. —Ликвидация пробужденных источников и аномалий, представляющих угрозу для безопасности системы. Голос из динамиков по-прежнему металлически-ровный: —Хорошо. Дверь в комнату открывается, и в почти пустое помещение входят еще две программы. Смит предполагает, тоже только что созданных. Он внимательно анализирует вновь прибывших, пока те подходят ближе, и чувствует, как с ним поступают точно так же. В конце концов они замирают друг на против друга. Как в дурацком реалити-шоу, ему вновь диктуют закадровые указания: —Это агент Браун, — программа пониже чуть наклоняет голову, — и агент Джонс, — аналогично поступает и вторая из них, — Они переходят в твоё распоряжение. Отдавай им приказы, какие сочтёшь нужным. Ты - их лидер. Но не забывай, зачем ты здесь. —Я понимаю. Механически кивая, Смит переводит взгляд на своих новых подчинённых. Ему безразличен внешний вид, но он пристально сканирует их код на наличие индивидуальных характеристик. У Джонса крепкое тело, но недостаёт гибкости. Кроме того - Смит видит это, вглядевшись в скопления матричных узлов в том, что должно имитировать человеческую нервную систему - Джонс не может быстро реагировать на внештатные раздражители. В отличие от него. Смит переключается на другого напарника. Скорость и ловкость на месте благодаря заданным программным алгоритмам, но с меткостью при стрельбе могут возникнуть проблемы. Также он подмечает субтильное телосложение, будто предназначенное для танцпола - но никак не для бега по матричным крышам. Он уже сейчас мог сказать, что выносливости у него куда больше. Он уже был создан совершеннее, чем многие из них. Уголки губ дергаются вверх в торжествующей улыбке, но он быстро опускает голову. Встаёт спиной к ним всем, делая вид, что занят осмотром помещения. Когда он снова поворачивается к агентам, на лице у него застыло бесстрастное выражение, а глаза скрыты за тёмными стеклами очков. Смит мельком думает о том, что этот аксессуар весьма полезен - не только в их профессиональной деятельности. Так он может скрывать свое пренебрежение. Не дожидаясь разрешения таинственного голоса из динамиков, чётко выверенными шагами он идёт к единственной двери. Когда дверь из комнаты открывается, агент Джонс и агент Браун расступаются перед ним, давая пройти первому. В их коде заложена программа подчинения и уважения. Субординация, вспоминает откуда-то Смит. У людей это назывется профессиональной субординацией. Он еще не понял, что испытывает по этом поводу, и должен ли испытывать что либо вообще. Однако... Пока никто не видит, Смит позволяет себе еще одну короткую ухмылку. Это простое движение мышц вокруг рта не кажется новым: просто каким-то забытым и атрофированным, словно он давно этим не занимался. Может быть, ему это нравится. И ухмылка, и ощущение собственной власти. Собственного превосходства. —Я по-прежнему не считаю это хорошей идеей, — Архитектор, не отрываясь, смотрит на то, как трое агентов синхронно направляются к выходу. —Ты говорил так же о первой Матрице. —И оказался прав, как видишь. Люди уничтожили свой идеальный мир. Немолодая женщина горько кривит губы, затягиваясь очередной сигаретой. Архитектор множество раз просил ее не курить хотя бы в ядре Главного управления, но Оракулу никто не смел приказывать. Эта привычка, ровно как и курение, была слишком раздражающе-человечной, по его мнению. Прорицательница тем временем выдыхает дым в сторону одного из экранов и отвечает задумчиво: —Идеальный мир... У них он хотя бы был. То, что предложила я, может стать для нас спасением. И для нас, и для них. Выражение лица Архитектора лишь на миллисекунду приобретает раздраженный оттенок: —Понимаю логику, но погрешности все еще слишком велики. Предоставить машине свободу воли? Дать ему возможность испытать человеческие эмоции? Ты знаешь, к чему это приведёт. Ему возражают: —Нет. Не знаю. Человеческие чувства полярны. Всегда, в любых явлениях есть плюс, а есть минус... И я не могу предугадать, к которому из этих полюсов приведёт наш эксперимент. Оракул спокойно выдерживает внимательный взгляд. Когда Архитектор говорит снова, его голос безразличен: —Ты ведёшь опасную игру. —Может быть, — она грустно улыбается, — только выбор уже сделали за нас. Он еще не знает об этом, но его выбор им уже сделан.***
Сэраф бежит. Он не спотыкается и не падает, но, тем не менее, он на последнем издыхании. Фигурально, поскольку программы не устают. Группа людей - пробужденных от вечного сна внутри системы - следует за ним, не отставая. Как защитник самой первой Матрицы, пускай и бывший, он просто обязан спасти их от всевидящего ока Главного компьютера. Это его долг. Цель. Миссия. И он завершит её несмотря на преследующих охотников и их запрограммированую жажду убивать. Когда он оказывается в узком переулке, дыхание на секунду перехватывает: тупик. Однако ему все же удается разглядеть дверь, спрятанную от посторонних глаз в сплошной, на первый взгляд, стене. Кивком поманив людей за собой, он стремительно направляется к ней. И тут же оказывается остановлен фигурой в чёрном костюме, неизвестно откуда взявшейся в переулке. Фигура неспеша, будто играя с добычей, приближается к ним. Сэраф напрягается было, но тут же выдыхает: ему не составило труда даже после стольких лет отсутствия узнать обладателя костюма. В принципе, хмыкает он про себя, ему он идет даже больше, чем прежняя накидка. Он восклицает торопливо: —Смит! Наконец-то. Я боялся, что твой код не подлежит восстановлению, — Сэраф не пытается скрыть в голосе облегчение, но тут же перебивает сам себя. У них не так много времени, — Послушай. После провала первой Матрицы они создали агентов. Охотничьих собак, которые убивают все, что представляет угрозу для ядра... Они скоро будут здесь. Надо убираться. Идём, быстрее! Не дождавшись ответа, он продолжает: —Смит. Помоги мне. Надо отвести этих людей в... Он осекается. Облегчение в глазах быстро сменяется настороженностью, едва он видит нацеленное прямо ему в голову дуло "Desert Eagle". —Смит? Его старый товарищ стоит не двигаясь. Будто анализирует обстановку. Только сейчас Сэраф замечает еще две программы, в таких же одинаково черных костюмах, которые молча заняли оборонительные позиции позади Смита. Сэраф пытается перехватить его взгляд, но натыкается только на черные дыры вместо глаз. Темные очки. Странно. Смит никогда не носил темные очки... Ему незачем было скрывать свои голубые глаза. Сэрафу они всегда казались довольно красивыми. Додумать мысль он не успевает - Смит чуть наклоняет голову, а затем небрежно бросает двум другим программам: —Уничтожить объекты. —Что ты делаешь?! Тишина переулка быстро сменяется звуками стрельбы и отчаянными воплями. Сэраф кричит, беспомощно наблюдая, как тела людей, искривленные, изломанные как пластиковые куклы, мешками оседают на землю. Собственное тело будто разом онемело, и он не в состоянии даже сдвинуться с места - чем и пользуется его старый знакомый. Неспешно приближаясь в его сторону, он говорит вкрадчиво: —Это закат человечества. —Что? — Сэраф все ещё стоит с открытым ртом и не может поверить в то, что только что произошло. Только спустя минуту до него доходит, что Смит отвечает на его же вопрос. Медленно поднятая голова вместо прежней улыбки встречает лишь надменную гримасу безразличия. Сэраф в растерянности. В очень сильной растерянности. А Смит между тем продолжает говорить, постепенно сокращая между ними расстояние: —Человечество, как вид, неприемлет реальность, где нет страданий и нищеты. Значит, оно умрёт. Он делает шаг к нему. Сэраф пятится назад, лицо перекошено непониманием. Смит бесстрастно продолжает: —Если ты его защищаешь... Спина упирается в стену. Ему больше некуда бежать. Он смотрит прямо в черные провалы прямоугольных стёкол. —Умрёшь и ты. Выстрел звучит негромко - сам по себе. Но для Сэрафа он отдаёт в ушах грохотом наковальни. Покачнувшись, он неверяще глядит на пулевое отверстие прямо посреди грудной клетки. В глазах двоится, и он словно в бреду слышит голос одной из двух других программ: —Смит. Одному удалось сбежать. Догнать его? На секунду Смит отводит от него взгляд, чем Сэраф пользуется. Пытается воспользоваться. Поскальзываясь на лужах человеческой крови, он бежит к двери - но выстрел звучит еще раз. И ещё. Всё его тело, по ощущениям, превратилось в изрешеченную пулями мишень. Обернувшись на автомате, он замирает, шокированный. На лице того, кого он когда-то хорошо знал, мелькают совершенно новые эмоции. Отвращение. Гнев. Зависть. Ненависть. Смит стреляет в него последний, контрольный раз, и Сэраф наконец падает на колени, ртом воздух глотая. Это больно - вот так умирать, но еще больнее умирать, зная, что его убил тот, кому он когда-то доверял. Из последних сил подняв голову, Сэраф смотрит на крышу. Там трое агентов преследовали единственного оставшегося в живых пробужденного. Сквозь боль Сэраф думает отрешённо, что они его догонят - и повстанец это сам прекрасно понимал. Очевидно, совсем отчаявшись, человек предпринимает единственно верное в такой ситуации решение. Он прыгает с крыши здания вниз. Короткий крик обрывается о звук удара тела об асфальт, и в переулке снова наступает блаженная тишина. Только агенты наверху переговариваются между собой какими-то жестами. Вернее, лишь двое из них: третья фигура, преследовавшая повстанца, перед его самоубийством резко затормозила у самого края. И теперь смотрит вниз, не решаясь приблизиться на полшага вперед, будто опасаясь упасть и разбиться следом. В переулке по-прежнему тихо. Как будто ничего и не было, если бы не куча человеческих трупов. Перед тем, как его программа отключается, Сэраф думает о том, что новые версии Матрицы - сколько бы их не было - никогда уже не станут прежними. И что он никому больше не может доверять. Впрочем, знает он и еще кое-что. Смит потерял способность к полёту. Когда они встречаются в следующий раз, Сэраф выпускает в него всю пистолетную обойму.***
"Просто вспомни. Почему ты не можешь просто вспомнить?" Сэраф хочет рявкнуть ему в лицо. Хочет ударить в это лицо, стереть надменную полуулыбку и всякое выражение, что появляется на этом когда-то знакомом лице. В себя его приводит только сильно сжатая ладонь Сати, которой та обхватила его запястье. Девочка со страхом вжимается в его ногу, и Сэраф вспоминает, зачем он здесь. Он должен ее защитить. Это его цель и миссия. Однако надежды на то, что она завершится успешно, тают с каждой секундой, проведенной один на один со Смитом. Последний сейчас, на мгновение потеряв к нему интерес, с любопытством смотрит в сторону маленького Изгоя. Смит наклоняет голову и присаживается перед ней на корточки, озвучивая то, что и так вертелось у него на языке: —А ты, видно, последняя из Изгоев? Сэраф дергается, но его тут же останавливают руки ассимилированных копий. Он беспомощен, и он ненавидит это осознавать. Сати тем временем шепчет в ответ - и Смиту приходится наклониться вперед, чтобы разобрать ее тихий, испуганный голос: —Пифия мне говорила о тебе. Он саркастично улыбается. Дужка очков по-прежнему сжата в тонких пальцах, и он наслаждается страхом в больших глазах напротив. —Неужели? И что же она обо мне говорила? Сати вдруг смотрит прямо на него в упор. В юном голоске, хоть и нежно-тонком в силу возраста, чувствуется какая-то внутренняя сила: —Что ты самый плохой. Смит фыркает, а десятки копий за его спиной поддерживают его злобным смехом. Жестокое веселье скрыто за притворно-добродушным тоном, когда он ей отвечает: —Ох. Ты увидишь, что она ошибалась... Когда узнаешь меня поближе. Со все нарастающим отчаянием Сэраф смотрит на то, как узкое пространство заполняется все новыми и новыми копиями. Заражённые люди. Программы. Обитатели матрицы, пораженные вирусом гниения, который убивает их изнутри. Подконтрольные паразиту. Ему ничего не остаётся, кроме как беспомощно кричать - и даже это, он знал, не сработает. Но Сэраф все же пытается. Вырываясь из мертвого кольца нескольких ассимилированных программ, он рычит злобно: —Только тронь её! Смит специально поворачивает голову к нему, когда впивается ладонью в грудь ребёнка. Смотрит ему в глаза, пока заражённый код перетекает по венам в ее тело. Сэраф кривится: настолько садисткое удовольствие отражается в этот момент на лице Смита. Того, кого он когда-то знал в самой первой Матрице. Впрочем, сейчас это уже вряд ли имеет значение. От той самой программы остался лишь небольшой кусочек кода, и тот - Сэраф был уверен - погребён настолько глубоко в слоях вирусной программы, что его уже не видно даже за человеческой оболочкой. Спустя пару секунд все кончено. На месте Сати теперь стоит точная копия агента - такая же, как десятки в комнате и еще сотни по всему зданию. Как будто ему мало издевательств, Смит, который раньше был Сати, делает к нему шаг. С тонкой улыбкой протягивает руку - и Сэраф уже даже не сопротивляется. Не видит смысла. Его миссия в любом случае провалена. Насмешливый, циничный голос звучит с особой издёвкой, когда Смит шепчет ему прямо в ухо: —Добро пожаловать в семью. А потом Сэраф чувствует только боль. Боль такой силы, что подкашиваются колени, а вместо крика из горла вырывается лишь сдавленный, жалкий стон. Перед тем, как Вирус снова спокойно водрузит на переносицу темные очки, он успевает увидеть только ледяной, жестокий блеск в небесно-голубых глазах. А потом следует еще бо́льшая боль. Когда он поднимет голову через пару секунд, его тело больше ему не принадлежит. Это вообще не его тело. С мрачным удовлетворением на него смотрят сотни таких же, как он. Смит, стоящий к нему ближе всех, приглушённо интересуется: —Как твоё имя? И он смотрит на себя. Себе в глаза, себе в душу (её подобие). И отвечает спокойно: —"И имя мне - легион, потому что нас много". Копии вокруг глумливо посмеиваются, а оригинальная программа сверкает белозубой ухмылкой. На его взгляд, чувство юмора - определенно не самое плохое человеческое качество.