***
— М-морти, Морти, ты *бррэ* спишь, Морти? — чуть хихикая спросил Рик, едва выговаривая слова. Всё-таки, он был слишком пьян, оттого и настолько весел. Парень ничего не ответил, лежа лицом к стене. В этот раз он точно не простит Рика, ведь тот ударил его, прямо по лицу! Да, Морти ошибся, но это ведь не повод! Не дождавшись ответа, Санчез не без труда забрался на кровать внука, буквально падая рядом. Он грубо обнял того одной рукой, притянув к себе, и нежно, насколько мог сделать это в таком состоянии, поцеловал Морти в ухо. Это было совершено обыденно, бухой Рик выдавал херню и покруче этой, но почему то именно сейчас живот приятно закрутило, а парень едва мог сохранять маску равнодушия. — Мор-Морти, Морти, пр-прости меня, дружище. Я был-я был слишком груб с тоб-бой, малыш, да, ты прав, — всё ещё едва разборчиво плёл учёный, перейдя на шепот, и мягко поглаживал бок внука чуть дрожащей рукой. Ему правда было стыдно, где-то там, в глубине пропитой души, но даже под дулом пистолета этот идиот будет делать вид, что ему насрать. Порой так проще. — Я прощаю тебя. Но только в этот раз, старый ты алкаш. Я хочу спать, поэтому… — Морти старался сохранить серьёзность в голосе, но дед так горячо выдохнул ему прямо в шею, что тот запнулся, чем Рик и воспользовался. Санчез давно знал, как неровно внук к нему дышит, и это, сказать по правде, его вина. Ещё совсем незрелому подростку пришлось столкнуться с такой кучей дерьма, и это явно оставило отпечаток на нём, и вполне могло вызвать некие чувства. Но Рику ли судить? За время их путешествий, он и сам ловил себя на мысли о том, что считает Морти кем-то большим, чем обычным напарником, другом или внуком. — Да, да, Морти, ты пр- *бррэ* прав, малыш. С-спокойной ночи, дружище. — Спокойной ночи, Рик.***
Это не был последний раз, как и следующий, как и десятый, и даже сорок пятый. Морти созданы для прощения, и они оба это знали. Днём Рик едва сдерживался, чтобы не убить маленького засранца, а ночью извинялся сладкими речами, целуя фиолетовые отметины на теле парня, заставляя того дрожать от смущения. Иногда Рик был добр к нему, ещё реже это случалось, когда он был трезв. Однажды даже позволил поцеловать себя, а за поцелуем не последовал удар в лицо. Но всё хорошее быстро кончается, как прекратилось и это. Их ссоры дома стали более частыми, и лишь присутствие домашних неподалеку спасало парня от жестоко избиения. Морти давно понял: чем тяжелее удар — тем нежнее будет извинение. За разбитый нос Рик целовал его в висок, за сломанную руку — в губы, а за отбитые почки позволил даже потрогать себя под одеждой и много целоваться. Вонг бы пришла в ужас от того, что происходит между ними, но они всё ещё очень любили друг друга, Рик косячил, а Морти прощал, и разрывать этот круг было опасно для их жизней, и для Смита в первую очередь. Он слишком привязался к абьюзеру, позволил завладеть собой, и разделить их равноценно потере половины тела. Кровь наконец остановилась, и парень выдохнул. Хоть в этот раз ему не стало плохо от кровопотери. Ещё чуть побаливала спина, по которой любимый дед с удовольствием прошёлся жёсткой подошвой ботинок, но это было не страшно . Всегда после этого он с некой особой заботой залечивал каждую ранку на теле Морти, будто возвращая время вспять, и казалось, что ничего такого не произошло. До следующего избиения. Смит уже давно лежал в кровати, разглядывая потолок, на котором ещё остались следы от пробитой однажды крыши, как вдруг дверь в его комнату медленно открылась. — М-морти, малыш, я так-так виноват. — Я прощаю тебя, Рик.