Пришествие

Шестнадцатого марта две тысячи двадцать третьего года мир оказался поражён явлением “бога”. Глупая шутка, розыгрыш, фальсификация – новость о человеке с крыльями, спустившимся с небес во вспышке зелёного пламени, не была принята всерьёз в век спецэффектов и технологий. Десяток лайков в социальных сетях и ленивые комментарии скептичных зевак – всё, что получили видео с тёмным силуэтом. Пока называющий себя богом не взял в заложники всех участников пресс-конференции Белого Дома. Эбардо хихикнул и захрустел чипсами, в очередной раз разглядывая выглядыающие ноги и задницы сжавшихся за укрытиями столов людей. Элита этого мира была абсолютно такой же жалкой, как элита любого другого – и он только что это доказал. Перед лицом наглого террориста, посмел ли хоть один из них встать и попробовать дать отпор? Хотя… не то чтобы он погладил по головке человека, возомнившего себя достойным противостоять самому богу. Может быть, только немного зауважал бы – перед тем, как растереть его в кровавую кашу, как сделал это со всеми охранниками. Он вздохнул, стряхивая крошки с рук, и уставился прямо в камеру, осторожно выглядывающую из-за стола. Эбардо надеялся, что это была камера. Ему, проведшему всю юность в слабо развитом “средневековом” мире, технологии всегда были капельку непонятны, и тем более его раздражало, что он выбрал именно этот мирок для своего нового убежища. Эбардо поманил репортёра рукой и лениво произнёс: – Сюда неси, буду делать обращение. И поживее. Некоторое время ничего не происходило – человек с громоздким устройством сжался испуганно и растерянно. Однако, через мгновение журналистка посмелее вышла вперёд, и оператору пришлось со вздохом за ней последовать. Подойдя, она в последний раз осторожно осмотрела Эбардо, словно примеряясь, не бежать ли ей снова, и наконец назвала имя своего канала. — Сейчас… — нервно сказала она, поворачиваясь к камере, — Даст своё обращение человек, захвативший в заложники… — Да-да, давай быстрее, — лениво буркнул Эбардо, бесцеремонно отбирая у неё микрофон. Полупустую пачку чипсов он испепелил, тщательно следя, чтобы та не развонялась жжёным пластиком, и ухмыльнулся, глядя в камеру. Даже поправил волосы, пытаясь выглядеть повыгодней. — Короче, — он протянул, — Я – бог. Самый могущественный из тех, что когда-либо посетят ваш захудалый мирок. Можете звать меня Эбардо, — он усмехнулся, выполняя подобие поклона всё ещё в сидячем положении. Он внимательно проследил за лицами людей перед ним, скрывающим промелькнувшее неверие, то тут же вернулся к безликому взгляду камеры. — Не волнуйтесь, ваш мир продолжит стоять, а солнце – светить… Я всего лишь ищу одного человека. И каждый час я буду убивать одного из этих людей до тех пор, пока он не найдётся, понятно? — Эбардо взмахнул рукой, и на его ладони загорелся зелёный огонёк, — И не сомневайтесь, чем больше пройдёт времени, тем мучительнее будут смерти. — И что это за человек? — спросила журналистка медленно, но на удивление звучно, словно и сейчас заботилась о том, чтобы её голос записался. Огонёк в руке Эбардо вырос и, рождённая в пламени, небольшая фотография упала на его ладонь. Именно её он и передал журналистке, даже не глядя. Он всё равно знал, что там изображено: неловкая улыбка пухлого Седрика, счастливый прищур Ашры с длинными тенями от её ресниц на щеках, длинные уши Франческо и… — Человек в центре, — лениво произнёс Эбардо, пока оператор пытался сфокусировать камеру на изображении. — В тёмных очках и шарфе, взъерошенный такой. Не знаю, какие фальшивые имена он использует… “Дейв”? “Дави”? Однако настоящее его имя… Внезапно, он одним движением отодвинул фотографию, и сам наклонился к камере близко-близко: — Лололошка. И я очень его жду. Тут же, как ни в чём ни бывало, он отклонился назад и рассмеялся: — Смешное, правда? Невозможно воспринимать всерьёз. Из какого он только мира, а?... — Впрочем, уже через мгновение его лицо стало хмурым, и он с неудовлетворённым видом осмотрел зал. Мысль, как он будет ждать здесь час за часом, до сих пор не приходила ему в голову, и теперь Эбардо почувствовал растерянность. Недовольно поболтав ногами с явным, практически детским выражением неудовлетворения, написанном на его лице, Эбардо наконец произнёс: — У вас есть какие-то игры на телефоне? Ну или можешь поспрашивать что-то, пока мы ждём – мне всё равно. Давай, развлекай. – Он повелительно махнул рукой, командуя журналисткой. — Я лучше спрошу… — та пробормотала растерянно, прежде чем её голос вновь приобрёл деловые нотки. — Скажите, что вы имеете в виду, называя себя “богом”? Эбардо усмехнулся и лёг на стол спиной. Разглядывая люстру, он поднёс микрофон к губам. — Что я имею в виду? — Эбардо переспросил медленно, тянуче. — Я имею в виду, что я мог бы стереть вашу планетку одним движением пальца – достаточно ли этого, чтобы считаться богом в ваших религиях? — Он хихикнул, — И лучше не проси меня это доказать. — Откуда вы пришли? В чём природа ваших… сверхъестественных способностей? — журналистка продолжала свои вопросы. — Что значит “откуда я пришёл” – что за тупой вопрос? — Эбардо только рассмеялся, — У всякого, кроме, может, самого Смотрящего, есть свой родной мир. Однако его название вам ничего не даст. — И замолчал. Эбардо поднял руку вверх, скучающе разглядывая завитки богато украшенной люстры сквозь щели между пальцами. Красивая… может быть, ему стоит повесить что-то подобное в своём замке. — Кто такой “Смотрящий”? — журналистка спросила уже более уверенно, будто наконец вошла в свою стихию. Правда, она всё равно вздрогнула, когда Эбардо вдруг резко сел, глядя на неё горящими глазами: — Смотрящий? — он переспросил с ухмылкой, прежде чем заявить громко, — Старый куколд! Глядя на поражённое лицо женщины, он лениво махнул рукой: — Ну-у, Смотрящий это и есть само Время, его воплощение. У него там своя тюрьма для тех, кто угрожает межвселенскому порядку… Но работала б она ещё, — он усмехнулся и пустился в длинный монолог, сопровождая каждое слово взмахами рук: — Выпустил, значит, Джодаха из тюрьмы и теперь тот ходит за ним, как собачонка. Этот индюк такой временной парадокс создал, всю мультивселенную чуть не разнесло – а Смотрящий его не только не упёк, так наверняка ещё и по головке погладил! Головке члена, ага. Он доверительно наклонился к журналистке, впрочем, всё ещё следя, чтобы каждое его слово ловил микрофон: — Я бы поклялся, что они ебутся, но я не уверен, что Смотрящему есть, чем ебать вообще. Впрочем… — он снова отклонился, щурясь в камеру, — Я уверен, что он всё равно очень любит своего – дайте-ка я подберу слово на вашем языке… – шугар бэйби. Некоторое время потребовалось журналистке, чтобы переварить эту информацию, но спустя мгновение она всё же спросила с нотками интереса, словно была захвачена сплетней: — Но кто такой “Джодах”? — Всего лишь непримечательный божок, который считает себя всеведующим. Ему лет… сколько? Тысяча? Даже по мироходческим меркам это ещё юность. А уже ведёт себя, словно такой мудрый – хотя всё, что он умеет, это стелиться перед Смотрящим, — Эбардо пренебрежительно закатил глаза, но было видно, насколько он доволен возможностью лишний раз облить индюка дерьмом. Тем временем журналистка, кажется, вспомнила о более важных вопросах: — Но кто тогда такой Ло… Лололошка? — Она едва не запуталась в повторяющихся “ло”. Неожиданно, этот вопрос вызвал неудовольствие Эбардо, и он только нахмурил брови: — А, этот… — он выдохнул пренебрежительно, будто не пришёл сюда ради него. — Всего лишь скучный огородник. И крайне хреновый мироходец – постоянно всё забывает. И меня тоже наверняка не помнит. Казалось, настроение Эбардо моментально упало, и все заложники в зале вдруг почувствовали это слишком уж явно – как будто их обдало пронизывающим холодом. — Мироходец? — осторожно спросила журналистка. — А… ага, — Эбардо кивнул и внезапно воспарил безо всяких крыльев, скучающе подлетая к люстре. Щёлкнув пальцам по стеклянным висюлькам, он сел на перегородку и, покачивая ногами, продолжил вещать, — Мироходцы это существа, способные путешествовать по мирам – разве не логично? Самые слабые из мироходцев при переходе теряют одежду, воспоминания… Но даже самый жалкий мироходец стоит на сотню голов выше обычного человека. Под его весом люстра с оглушительным грохотом рухнула и Эбардо, не моргнув и глазом, позволил своей Искре телепортировать его прочь – в шуме и звоне разлетающихся осколков, он вновь оказался на столе. — Но Лололошка не жалкий, — он произнёс со странной хмуростью, не обращая внимания на испуганные крики людей, — Просто странный. Затем он усмехнулся, поворачиваясь к сжавшейся журналистке. — Знаете, мисс. Даже в таких лишённых магии мирах, вроде вашего, могут рождаться мироходцы. Может быть, вы хотите проверить, доступны ли вам бесконечные просторы мультивселенной? Журналистка осторожно подняла голову: — Как именно будет осуществляться проверка? Эбардо слез со стола, ступая по битому стеклу, и в его руке материализовался пистолет. Небрежно прокрутив тот в руках, он направил оружие на одного из испуганно сжавшихся политиков. Бахнул встрел, а следом – сдавленные испуганные крики. В растущей луже крови, тело мужчины рухнуло на ламинат. — Всё просто, — Эбардо усмехнулся, — Мироходца бы спасла его Искра. — Развернувшись, он направил пистолет на журналистку и практически промурлыкал, — Ну что, хотите попробовать? Или у вас всё же есть игры на телефоне? — У меня есть, — раздался позади тихий голос. — Змейка, устроит? Эбардо вздрогнул, ощущая, как его руки под кофтой медленно покрываются мурашками. Он легко узнал этот голос. — Пришёл наконец, — самопровозглашённый бог усмехнулся, разворачиваясь к Лололошке. — Сколько людей мне нужно было грохнуть, чтобы дозваться знаменитого героя? Лололошка промолчал, но в его руке образовался сияющий голубой меч, слишком уж подходящий под цвет его глаз. Ха. — Что тебе нужно? Эбардо отбросил пистолет. Облизнув губы, он сделал осторожный шаг ближе – даже раскрыл руки, словно бы для объятий. Под настороженным взглядом Лололошки он подошёл ближе и ближе – совсем вплотную. — Ничего плохого, — Эбардо произнёс с улыбкой. — Просто позволь мне… — И поцеловал его, утягивая в долгий глубокий поцелуй. Лололошка растерянно (очаровательно) пискнул и склонился, теряя равновесие – теперь весь его вес лежал на руке Эбардо. Очень удобное положение, чтобы что-то подложить в карман к врагу, не правда ли? Эбардо отпустил Лололошку, позволяя ему рухнуть на пол, и рассмеялся над его ошарашенным выражением лица. Сделав два шага назад, он демонстративно развёл руки и произнёс: — А вот теперь можешь сражаться со мной, как и планировал. А я, пожалуй, тебя замотивирую… С этими словами он небрежно швырнул куда-то в сторону заложников всполох обжигающего воздух зелёного пламени, но атака, конечно, оказалась развеяна об голубой клинок Лололошки. Этой временной аномалии в обличье клинка. — Что ты делаешь? — спросил Лололошка сквозь зубы. — Зачем? — Я всего лишь хочу сражения с тобой, Лоло, — Эбардо усмехнулся, небрежно роняя с языка ласковое прозвище. — А это – всего лишь стимул. Не может же драгоценный герой Поэны пройти мимо нуждающихся в беде? Лололошка нахмурился, явно пытаясь понять – пытаясь вспомнить, что это ещё за Поэна. Но Эбардо не сомневался, что это ни к чему не приведёт, так что по доброте душевной заставил Лололошку откинуть эти мысли ещё одной короткой атакой. Тот, конечно, отразил её, тщательно следя, чтобы всполох магии не задел никого из людей, и наконец озадаченное выражение спало с его лица. Внезапно становясь вновь серьёзным, Лололошка произнёс: — Хорошо. — И без предупреждения кинулся в атаку, целясь остриём клинка прямо в голову Эбардо, словно вовсе не боялся лишить его жизни. Стал ли он менее мягким со времён их последней встречи? А ведь казалось, Лололошка всегда так боялся запачкать руки даже кровью животного… Эбардо позволил своей Искре унести его в сторону, и с усмешкой поджёг место, где только что стоял Лололошка. Одним широким шагом тот забрался на стол, и с высоты вновь напрыгнул на Эбардо с мечом. Не теряясь, демиург вырасти из земли высокий шип… Но конечно, прежде чем светящееся зелёное лезвие пронзило грудь Лололошки, тот телепортировался. Со стороны их битва выглядела как череда мелькающих вспышек – они сражались, телепортируясь каждую секунду, позволяя своим Искрам спасать их, — и только яркие всполохи зелёной магии Эбардо были различимы людям. Но даже если движения двух демиургов размывались почти до невидимости, люди могли видеть – их спаситель проигрывал. Вынужденный прикрывать собой заложников, Лололошка блокировал один удар за другим, и постепенно, медленно-медленно, покрывался мелкими ожогами и царапинами. Казалось, он танцевал на самом краю поражения, и что каждый удар из пока проходящих вскользь мог стать для него последним. Эбардо хмыкнул, прежде чем наконец подняться в воздух. Расслабленно левитируя там, где даже самый кончик голубого клинка не мог до него дотянуться, он заметил: — Но ты ведь тоже можешь использовать магию, в курсе? Это я когда-то учил тебя этому. Закрыть глаза, почувствовать единение с пустотой… — Он рассмеялся, — Ну же, попробуй! Оказывается, Лололошка был хорошим учеником. На мгновение он замер (и с ним замерло всё вокруг: заинтересованный Эбардо, благоговеющие заложники), а затем… Чёрные корни поползли из земли. Словно черви извиваясь, те быстро заполонили зал, и почти моментально через рассыпающийся на осколки ламинат поползли зелёные ростки. Это было, кажется, первым шагом, – потому что почти сразу же пол под людьми затрясло, и под ногами Лололошки начала расти платформа из тёмного камня. Вырастая всё выше и выше, она уносила двух демиургов подальше от возможных жертв. Эбардо присвистнул, не скрывая своего впечатления. Сильно. Глуповато, но сильно – а силу Эбардо уважал. И таким образом, больше не говоря ни слова, они начали настоящую битву – словно лишь обменяться взглядами было достаточно. Эбардо слышал шум того, что, кажется, называлось “вертолётами”, в небесах, и знал, что это теперь его единственная публика. Что ж… Лучше бы тем камерам наверху снимать получше, потому что Эбардо собирался показать им кое-что по-настоящему красивое. Взмахом руки Лололошка материализовал сотни клинков, таких же голубых и сияющих, как оригинал, и направил их на Эбардо. Тот легко увернулся, позволяя своей Искре телепортировать его туда-сюда, а сам топнул ногой, – и из платформы, пробивая камень, полезли горящие щупальца. Разрубая одно за другим, Лололошка успевал уворачиваться и от обычных атак Эбардо. Раз за разом пытаясь сократить расстояние и достать до Эбардо своим мечом, – и раз за разом тот легко уходил. Битва двух мироходцев была испытанием для скорости их Искр, в лучшем случае. В худшем же – битвой на выносливость. Битва все продолжалась и продолжалась, длясь, наверное, не меньше получаса к тому моменту, как Эбардо начал уставать. Мелкие капли блестящего пота появились на его местах, а отросшие волосы начали прилипать к коже – сам же он тяжело дышал. Впрочем, ни капли отчаяния не промелькнуло на его лице. Он ждал. И наконец, величественная битва завершилась. Пошатнувшись, Лололошка внезапно рухнул, словно конечности перестали его слушаться, – прямо лицом в пол, – и замер так, едва способный моргнуть. Было видно, как отчаянно ещё сияет его Искра, стараясь унести владельца, но каждая голубая вспышка лишь ещё больше тому вредила. Эбардо хмыкнул. Наклонившись, он покопался в карманах у Лололошки, вспоминая, куда именно сунул эту вещь, и наконец вытащил из широкого кармана крупицу антискинта. Небрежно откинув тот в сторону, он обтер руки об джинсы и наконец рассмеялся – легко и радостно, словно удачно подшутил над дорогим другом. — Не пытайся телепортироваться, – сказал он довольно, — Только сделаешь себе хуже. Подхватив Лололошку на руки, он легко поцеловал того в лоб и исчез вместе с ним в короткой вспышке. Больше этот мир никогда их обоих не видел, но явление двух демиургов навсегда сохранилось в истории и стало предметом многих теологических споров.