***
Локи нравится периодически смотреть за друзьями, наблюдать как свет их жизней неторопливо, но неминуемо протекает вперед по временным веткам, что окружают его огромной занавесью. Он делает это довольно часто, выбирая из многочисленного скопления нитей, за которыми неустанно смотрит, знакомые, подзывает их ближе к себе. Но за одной следит практически все время. Оберегает больше остальных. За веткой Мобиуса. Ее пульсирующий живой свет остается ясным напоминанием о том, что сделанное им было не зря. Что он должен был так поступить. Что этот выбор был единственно верным — пожертвовать своим шансом на счастье и принять это великое, но тяжелое бремя на себя. Ради него. Чтобы жил он. Только осознание этого поддерживает и жизнь в нем самом, обреченном теперь следить за всеми остальными. Однако в один день что-то идет не так. Временная ветка Мобиуса вдруг мерцает прерывающимся зелёным светом и начинает гаснуть прямо на глазах Локи. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет! Только не это! Это не может происходить! Нет! Локи лихорадочно следит глазами за тем, как жалобно мерцает бледно-зеленым светом ветка Мобиуса, словно погибая. Он держит ее в свои руках, отчаянно пытаясь вдохнуть в нее жизнь своей магией, но это не помогает. Поняв, что его способности здесь бессильны, он крепко закрывает глаза и изо всех сил пытается сосредоточиться, чтобы увидеть или хотя бы услышать Мобиуса, и — не видит и не слышит ничего. Лишь чувствует острую, безнадежную чужую боль, которая нестерпимо пронзает его собственную грудь. Почему не получается связаться с ним? Что происходит? Что могло случиться с Мобиусом в TVA? Разве он не остался там? А что если нет? Он живёт в Мидгарде? В доме Дона? Попал в аварию? На него напали? А если он смертельно болен? И умирает прямо сейчас? Сотни возможных причин лихорадочно мелькают в голове Локи, одна страшнее другой, охватывая все возрастающей паникой, пока ветка Мобиуса продолжает медленно тускнеть. А он ничего не может сделать! Ничего! Он самый могущественным во Вселенной и ничего не может сделать, чтобы спасти Мобиуса! Нет! Мобиус не может покинуть его! Не может умереть! Что он будет делать, потеряв его? Оставшись совсем один? Он умрёт. Умрёт сам. Погибнет. Погибнет без Мобиуса. — Прошу, отпусти меня! — отчаянно взывает Бог Времени, запрокинув голову к могучему Иггдрасилю, — Я должен попасть к нему! Должен спасти! В ответ раздаётся лишь глухой, протестующий рокот, и Локи ощущает, как у него падает сердце. Что одна человеческая жизнь против жизней миллионов, спрашиваешь ты? Но именно она не дает мне умереть! Именно эта жизнь поддерживает свет во мне! Дает мне надежду и не дает пасть! Не будет этой жизни, не будет и меня. Ветка в руках Локи становится еще более тусклой и словно бы тает. — Иггдрасиль! — голос Бога Времени, громкий, отчаянный, срывающийся, прорезывает Пустоту заключенной в нем неизмеримой смесью страха, паники и горя, грозно оглушая темноту, — Можешь забрать меня потом обратно! Теперь уже точно навсегда! Только дай мне его спасти! Прошу тебя! Нет ответа. Лишь ужасающее безмолвие тишины и пустоты. Локи с силой стискивает зубы, губы его дрожат в непреодолимом бессилии, как дрожит все тело. В его руках сосредоточена вся сила Вселенных, но он слаб. Абсолютно слаб. — Пожалуйста, — уже тихо, умоляюще роняет Локи, щеки его опаляют обжигающие кожу крупные линии слез, обагряющие тяжелой печалью зеленое одеяние Бога Времени, — я должен… должен спасти моего Мобиуса… я… я люблю его… И вдруг Локи чувствует странную лёгкость в теле. Такую, словно вся тяжесть Времени и Жизней, что он теперь стережёт, разом исчезла с его плеч. Неверяще, он привстает со своего золотого трона и с удивлением наблюдает, как нити отлетают в стороны, спокойно отпуская своего хозяина. Они не гаснут, не падают, а продолжают ветвиться рядом, храня в себе человеческие жизни, но уже без его помощи. Он свободен. И может отправиться куда хочет. Иггдрасиль отпустил его. — Мобиус! Пожалуйста, держись! И Локи проскальзывает сквозь Пространство.***
— Мобиус? Мобиус! Локи не совсем понимает, где он. Окружающее его пространство похоже на комнату. Спальню. Но вот где? Явно не в доме Дона. И не в TVA. Хотя сейчас это едва ли имеет значение. Он лихорадочно ищет глазами Мобиуса, с ужасом находит: он без сознания лежит на полу, с запястья течет кровь. — Мобиус, зачем же ты сделал это? Почему? — одними губами шепчет Локи, опускаясь перед ним на колени и беря его кровоточащую руку своей дрожащей. Он спешит прижать к месту пореза пальцы, впускает ими магию. Появляется зеленое свечение и, не ярко разгораясь, начинает исцелять. И вскоре пропадает. Порез, к счастью, быстро и полностью исчезает, оставив после себя лишь тонкий шрам. Но Мобиус остается без сознания. Сердце Локи обрывается и ручьи слез снова льются по его щекам. Он подтаскивает Мобиуса к себе и, обняв руками, держит, пытаясь вслушаться в, слава всем богам, бьющееся сердце. Крепко прижимает к своей груди, молясь всем остальным божествам, которых знает. Ему кажется, что он идёт по краю черной пропасти и вот-вот упадёт. И никогда больше не увидит свет. Свет, которым всегда был для него Мобиус. Один лишь он. А теперь он теряет его. Снова. Как он сможет жить один? Как сможет вернуться к своему трону? Нести дальше свое трудное бремя? Нет, просто не сможет. Мобиус! Зачем? Почему? Почему ты сделал это? Почему оставил своего Бога? Своего маленького Локи? О, Мобиус! — Локи? — вдруг звучит почти бесцветный голос, и Локи страшно медленно отстраняет от себя Мобиуса, словно не веря, думая, что это лишь галлюцинации его убитого горем рассудка. С упавшим сердцем он видит, как Мобиус слабо шевелит губами и с трудом приоткрывает глаза. — Я умер? И теперь воссоединился с тобой? — О, нет, Мобиус. Нет. Ты жив. Ты жив! Ты жив! — горячо повторяет Локи сквозь слезы, жгуче застилающие глаза и ранящие горло, задушивая радостным неверием, сам не зная кого убеждая больше — себя или Мобиуса, которого едва не потерял в который раз. Локи наклоняется и пылко перецеловывает любимое, бледное сейчас лицо, орошая его своей влагой и лихорадочно ударяясь губами невпопад по тусклым исхудалым щекам, обескровленным губам, векам, лбу, волосам, плечам… — Древо забрало тебя у меня, — слабо шепчет Мобиус, снова закрыв глаза, словно до сих пор не убежденный, что это не морок его попавшего в послемирие сознания, а Локи, все еще не в состоянии придти в себя от испытанного ужаса, даже не думает прекращать исступленно целовать его, тесно сжимая в своих руках, — Я пытался жить. Пытался двигаться дальше. Правда пытался, но не смог. Без тебя моя жизнь не имеет никакого смысла, Локи. Она не нужна мне. Не нужна, если в ней не будет тебя. — Но я сделал это для тебя, — отчаянно роняет Локи, оставив свою лихорадочную ласку только для того, чтобы Мобиус точно расслышал его слова и мог ответить. Локи трепетно касается ладонью его щеки, настойчиво произносит. — Чтобы спасти тебя, мой милый Мобиус. Чтобы ты мог жить и выбирать свою судьбу. Сделать свой выбор. — Но я уже давно сделал его, Локи. — продолжает Мобиус хриплым от бессилия голосом. — Я выбрал тебя. И никогда не изменю своего решения. Ты — моя славная цель, Локи. Стал ею. Моя вина, что по собственному малодушию я не отважился сказать тебе этого раньше. Сказать, что она стала даже чем-то большим, чем целью, когда… я полюбил тебя. Как никого в своей никчемной, серой жизни обыкновенного офисного аналитика, которая перестала быть такой, когда я встретил тебя. Признайся я тебе, может тогда бы…тогда бы все вышло по-другому… и мы могли бы…могли… Локи не дает Мобиусу договорить: он заключает его лицо в свои ладони и завладевает бледными холодными губами Мобиуса своими, горячими, влажными от застывших на них слез и, кажется, все еще неверными. Он чувствует, что сам все еще дрожит, но старается целовать Мобиуса долго, томно, упрямо, почти болезненно крепко, словно желая передать всю свою божественную силу, целительную энергию, вдохнуть жизнь, заклеймить свою истинную, всепобеждающую, всепреодолевающую любовь лишь к одному этому человеку, лишь к этому живому существу, что озарил его озлобленную некогда душу своим теплым светом, своей добротой. Любовь истинную, не рожденную из-за акта самопожертвования ко всем остальным. Рожденную в самом его существе, душе и измученном одиночеством, нескончаемыми падениями и неудачами сердце, череда которых прекратилась только благодаря вере Мобиуса в него, озарившей и благословившей его настоящей любовью, которую Локи познал впервые в своей жизни. Любовью, казалось бы, простого аналитика, но с золотым сердцем и удивительно доброй душой. Он познал ее, столь сильную и реальную, что теперь не мог потерять. Не мог жить без Мобиуса. Просто не мог. Локи чувствует, что Мобиус пытается отвечать на его отчаянную, плещущую в жилах, и все же сдержанную от остаточного испуга страсть и любовь, но выходит у него неважно. Локи понимает, что Мобиус от слабости просто не в силах сейчас делать хоть что-то, даже просто отвечать на поцелуй. Не говоря уже о том, чтобы подняться на ноги. Но это нестрашно. Это не проблема. Локи целует за двоих. Он все сделает ради Мобиуса. Все, что угодно. Он уже взорвал Ткача, перекроил Время, потратил столетия в попытках спасти его, сделает и больше, если будет нужно. И никто не посмеет ему помешать. Спустя какое-то время Локи отстраняется, но даже не думая отпускать Мобиуса из своих рук хоть на лишний дюйм. Он крепко прижимает его истощенное потерей крови тело к себе, обхватив руками, так, словно не собирается отпускать никогда, продолжая вечно защищать и оберегать, держа в своих собственных объятиях. В какой-то момент Мобиус, немного придя в себя, поднимает, но все еще тяжело, руку, чтобы задержаться ладонью на груди Локи, тихонько сжать ткань его зеленой одежды, на месте его стучащего сейчас громко-громко сердце, словно в желании лишний раз убедиться, что это все действительно реально и оба они живы и вместе. Локи, почувствовав это, сразу опускает голову, берет руку Мобиуса в свою и, наклонившись, запечатлевает долгий, крепкий поцелуй на заживленном запястье Мобиуса, мягко передавая своими губами остатки своей целительной магии, надеясь, что это немного поможет Мобиусу побыстрее восстановить силы. — Пообещай мне, что больше никогда не сделаешь подобного, — тихо, но со всей серьёзностью просьбы проговаривает Бог Времени, крепко, но нежно, много значаще пожимая пальцы ладони Мобиуса, что лежит на его груди, своими. — Но если ты снова покинешь меня, я… — Пообещай мне, Мобиус, — непривычно перебивает Локи, требовательно и твёрдо повторяя свои слова и теперь несильно, но настойчиво сжимая плечи Мобиуса. — Хорошо. Я обещаю, Локи. На какое-то время они так и остаются в объятиях друг друга. Просто чтобы придти в себя, сбросить пережитой страх, впитать друг друга, согреться теплом… Локи любяще и нежно гладит Мобиуса по спине и плечам, иногда оставляя бережные поцелуи на его запястьях или щеках, спокойно раздумывая о том, может ли вернуться к своему трону, но при том, чтобы Мир снова не рассыпался в прах. Хотя теперь, когда он вернулся к Мобиусу, ему все равно, даже если это и произойдёт. Внезапно Локи слышит знакомый звук и замечает свет: открывается временной Портал. Локи инстинктивно сжимает в своих руках Мобиуса и прижимается подбородком к его голове, готовый защитить от любого, кто бы не заявился сюда. Он поднимает глаза и с удивлением встречает Уробороса. — Мобиус, я тут никак не мог дозвониться до тебя и поэтому решил пойти и найти тебя, по правде это было нелегко и я… Главный инженер TVA останавливается, отвлекаясь от экрана на своем ТемПаде, и Локи, наверное, впервые видит в глазах их неизменно невозмутимого и всёзнающего друга такое смятение, если не ужас. Что ж, подобная картинка если бы не испугала, то ошарашила бы любого: сам Бог Времени, в своем величественном одеянии, только без рогов, сидит на полу и держит в своих руках обессиленного попыткой свести счёты с жизнью Мобиуса, рядом с ними лужица крови, а сами они… А где они? Локи так до сих пор и не понял. В мотеле? Дешёвой гостинице? Куда, черт возьми, успело занести его бедного Мобиуса, пока его не было с ним рядом? — Локи? Что… что у вас тут произошло? — спрашивает УБ, немного пришедший в себя, в смятении оглядывая их обоих. — Я тоже рад тебя видеть, УБ, — пытается пошутить Локи, заметно расслабившись. УБ — их очень хороший друг. Так что все в порядке. — Локи! Так значит ты уже сам все понял, но как? — внезапно восклицает УБ, не изменяя себе даже в таких необычных обстоятельствах. — Понял что? — не улавливает Локи, хмурясь. — Я совершил открытие, которое помогло бы Мобиусу увидеть тебя, и хотел сказать ему об этом. С помощью еще одного моего изобретения я пытался передать сообщение в его временную линию, в которой он находится на данный момент, но он не отвечал. А теперь… раз ты здесь, у меня есть кое-что и для тебя. Теперь ты можешь возвращаться сюда! В TVA. В разные точки всех Вселенных. Ты должен попробовать. Это возможно, потому что… И дальше УБ с энтузиазмом рассказывает что-то на своем научном, запутанном для простых смертных языке. Локи слушает. Вернее пытается. Долго делать это у него не получается. — Значит, я смогу периодически отлучаться от Иггдрасиля? — вынужденно перебивает Локи, который теперь легко понимает УБ, со всеми знаниями, которые получил за века попыток спасти всех, однако в этот момент едва ли точно вдумывается во все это. Сейчас он слишком устал: от страха за жизнь Мобиуса, от прекращенной наконец тоски, от своего нового, едва ли желанного по-правде бремени, за столетия неудачных попыток спасти всех и его, и ему нестерпимо хочется не видеть никого еще лет… тысячу. Потерявшись с Мобиусом в каком-нибудь приятном уголке Таймлайна. Просто жить с Мобиусом, разделяя с ним их любовь всеми существующими и несуществующими способами. Однако слова УБ стоят того, чтобы быть выслушанными прямо сейчас. — Судя по результатам моего исследования — абсолютно сможешь. — продолжает УБ. — А через какое-то время, возможно, и оставить его практически насовсем. Материя расширится, Древо пустит пространственные корни, научится поддерживать жизни на временных ветках само, стабилизировавшись и напитавшись твоей энергией и магией, достаточной для того, чтобы не нуждаться по крайней мере в постоянном контроле ее обладателя и потом… — Мобиус, любимый, ты слышишь? — шепчет Локи несколько ошеломленно от неожиданной радости на ухо Мобиусу, опаляя своим горячим дыханием, пока УБ отвлекается на что-то на своем ТемПаде или по крайней мере делает вид, что отвлекается. — Это шанс для нас. Шанс быть вместе. — На все времена? — спрашивает Мобиус, теперь достаточно в силах, что приподняться и даже сесть, устроившись рядом. Он берет руку Локи в свою, стараясь сжать как можно крепче, насколько может сейчас, и смотрит в его глаза, лаская теплым веселым блеском лицо своего Бога, своего Локи, а на губах его вырисовывается улыбка. И Локи думает, что никогда в своей жизни не радовался ничему столь сильно, как этой еще слабой, но очаровательно мягкой, такой, как умеет улыбаться только его Мобиус, улыбке. Одной лишь простой улыбке. Которую он не видел — а сколько? Как будто чертовски долго! — Да, — совсем тихо и счастливо усмехается Локи, чувствуя, как из его глаз снова начинают течь слезы, но теперь уже от совсем иной причины, нежели пару минут назад. Он не боится проливать их перед кем-то другим, не обращает внимания на стоящего буквально в нескольких метрах от них Уробороса, ставшего нечаянным свидетелем их странного воссоединения и самоотверженной любви. Локи не стесняется того, что чувствует к Мобиусу всем своим существом. Точно не теперь, когда он всецело понял, насколько это стало важно для него, чтобы скрывать. Мобиус стал слишком важен для него. Слезы Локи — слезы чистого счастья, радости воссоединения и невыразимого чувства, которое если не невозможно, то исключительно трудно изъяснить на бумаге. А вот показать? Возможно. Найти в тысячи нежных прикосновений, взглядах, взаимных заботе и тихом утешении и… еще много в чем. В том, что они узнали, открыли друг в друге и в том, что им только предстоит узнать. А ведь впереди — много. — Всегда, — завершает известную им фразу Локи, пока очередные слезы продолжают мягко затоплять его лицо: лицо уставшего, но любящего, любимого и отныне больше не одинокого Бога. Скрепляет обещанием. — Теперь навсегда, Мобиус. Больше я не отпущу тебя и не уйду, будь в этом уверен.