she’s mine

lily rose depp — world class sinner / i’m a freak

уличные фонари освещают покрытую грязью и пылью дорогу, пугающие верхушки деревьев и лица замёрзших прохожих. минуя забор с железной проволокой, входные двери огромного кирпичного здания, жизель набирает в карманы первый снег. её глаза загораются от счастья, а на губах расцветает и замирает лёгкая улыбка. в здании библиотеки она снимает чёрный тяжёлый пуховик, разглядывая длинные стеллажи, греясь. внутри тихо, практически пусто. жизель долго по обложке выбирает книгу из научной фантастики и присаживается на зелёный диван у окна, чтобы погрузиться в новый удивительный мир. толстые страницы, жирные маленькие буквы и выведенные каллиграфическим почерком цифры в нумерации листов. сюжет построен на клише, никакой оригинальности. перечитывает уже в десятый раз. жизель оглядывает просторное помещение, поправляя длинные тёмные волосы. на экране телефона ровно шесть вечера. на самом деле, она здесь не ради тепла, новых знаний, закладок, журналов или горячей еды со второго этажа. дверь распахивается, о чём оповещает лавандовый колокольчик. в помещение с улицы заглядывает сильный декабрьский ветер и девушка мечты. жизель не знает её имени, но ей оно не нужно. она прячет свои глаза в буквах и предложениях, а потом только осознаёт, что по ошибке взяла эротический роман. щёки мигом заливает красным, главным остается в такой ситуации сохранять лицо. жизель продолжает пытаться вчитываться в вырванные из контекста эпизоды, которые она плохо понимает. над головой кто-то совсем сладко, будто издеваясь, шепчет. жизель приподнимает взгляд, замечая, как её плеч касаются кончики длинных рыжих волос. на секунду она теряет контроль над собственным вниманием. — интересно читать сверху вниз? жизель отмирает не сразу. делает глубокий вдох и прикрывает глаза, чувствуя сильное сердцебиение и ток на кончиках пальцев. вокруг неё продолжается жизнь: за стёклами шумно проезжают машины, обливая прохожих грязью; по коридорам библиотеки ходят заинтересованные читатели и консультанты; в соседних домах люди поливают балконные цветы или готовятся к новому дню. от долгой фокусировки на белой, светящейся из-за ламп странице болят глаза. в горле застревают ком и целые фразы, сегодняшний утренний кофе и известная песня из радио. — или интереснее наблюдать за мной? жизель так и не поднимает взгляд выше обложки романа, пола и нижних полок. она чувствует, как чужие губы уже касаются кожи её уха — к нему тут же приливает жар, растекаясь от эпицентра по всему телу. на секунду жизель снова теряется и чувствует, как тонет в озере лёгкого возбуждения. каждый день незнакомка красит губы стойкой алой помадой, дует их когда погружена в раздумья. кожа же её бледная, руки, рассекая воздух, движутся плавно. иногда жизель мечтает, чтобы её ими задушили. — я? никак нет… — единственное, что она выдавливает в ответ. — поэтому ты ходишь сюда по воскресеньям уже второй месяц, — девушка присаживается рядом на диван, кладя руку на чужое колено. — можешь звать меня ниннин. жизель краснеет, отворачиваясь. она старается продолжить читать книгу, но быстро сдаётся, когда главные герои уже в пятый раз решают воспользоваться кроватью не ради сна. она отвлекается на ниннин, которая уж слишком часто кусает свои пухлые губы, сидит с идеально ровной спиной и озорным огоньком в глазах. в голове жизель девушка мечты целует её ключицы, пока она лежит на пустом широком столе, раскинув руки в стороны; жизель бы прогибалась под чужим телом, стояла на коленях, снимая кольца со своих пальцев. хотя, пожалуй, ключицы привлекают её больше всего. ниннин, больше подходившая на ведущую в их отношениях (жизель хотелось в них верить), каждый раз быстро вгоняет новую знакомую в краску. она напоминает ярко-розовое сладкое вино. и вроде нельзя, но так хочется попробовать. поэтому жизель и сдаётся. только через час. через час, когда ниннин открывает свою душу, она уже целует жизель у неё дома. не желая тратить время и слова, мигом прилипает к чужим приоткрытым губам, слизывая с них бальзам. та жутко краснеет и мнётся на месте. в неё врезается запах яблочного шампуня и дорогих духов. боясь оказаться отвергнутой, ниннин хватается за чужую кофту и приобнимает жизель за плечи, стараясь не позволить её голове удариться о кафельную стену. по всему телу растекаются жар и электрические волны. жизель перестаёт чувствовать страх, как только её приподнимают за ноги, помогая присесть на стол — она готова сойти с ума. её целуют мягко, прерывисто. ниннин опаляет участки кожи своим горячим дыханием и заставляет жизель дрожать. она готовится рассыпаться на месте, стереться в небытие и стать частью долгой жизни, пока ниннин проводит рукой по её оголенным коленям. жизель целует жадно, оставляя свою улыбку на чужих губах вместе с привкусом апельсина. она оглаживает плечи ниннин, боясь проводить ниже — к груди. всё тело будто отказывается подчиняться, поэтому жизель полностью отдаёт себя, опрокидывая голову назад, — готовится слиться с плоской поверхностью стола. ниннин определённо не собирается заканчивать сейчас, когда уже забирается на стол, с наслаждением слушая чужие обрывистые стоны. зацеловывает ключицы, аккуратно оставляя засосы и вблизи шеи. жизель не слышит ни себя, ни происходящего вокруг, в глазах и ушах — пелена, зрачки готовы залиться темнотой от прилива эйфории. жизель забывает про своё стеснение, когда уже сама расстёгивает чужую блузу. ниннин тут же останавливает её, сплетая их языки в мокром поцелуе, медленно проводит пальцами по телу — заставляет жизель мелко дрожать и глубоко вдыхать, но это ей нравится, даже очень. коварная улыбка пугает, но девушка лишь решает не медлить, касаясь пару раз губами груди, проводит рукой к животу. жизель теряет дыхание, а ниннин — разум. к голове приливает кровь. ниннин улыбается, осознавая, что сейчас происходит и до какого состояния они довели себя. ей это до безумия нравится. нравится сходить с ума и доводить до безумия лежащую под ней жизель. ниннин мягко целует её вновь, обещая стать её девушкой. пускай она только узнала её имя — это неважно. точно неважно, пока жизель теряет голос, опускаясь к чужим ногам.