Идеальный рисунок

Дикс в который раз поймал себя на мысли, что не может спокойно спать вдали от дома. Он ворочался на кровати, мягкая подушка казалась ему твёрдым булыжником, а старое одеяло, полное дырок, отлично пропускало через себя зимний холод. Безусловно, он был благодарен женщине, на время приютившей его и друзей Фога, чтобы Тико смог отогреться и прийти в себя, но что-то всё равно ощущалось неправильным. Дикс от злости сжал зубы, пытаясь заснуть, уткнулся носом в подушку, но вина из-за невыполненного долга грызла его. Скоро должно было пройти уже три месяца, а он так и не смог арестовать Вилли Фога. Ордер был выдан лишь в Японии, независимой от Британии территории, поэтому оставалось только выжидать, пока он удосужится вернуться на родину. Самым обидным было то, что, начиная с корабля капитана Гуши, грабитель банка находился у него буквально под рукой. Будь они вместе с ордером хотя бы в Китае, Дикс лично бросил бы эту наглую львиную морду в самую дальнюю камеру. Он слишком долго тратил украденные из банка деньги на свои путешествия, делая это без каких-либо угрызений совести. Никто не замечал очевидных фактов. Но только не инспектор Дикс. Он злился на мир, что не мог увидеть в мистере Фоге преступника, злился на комиссаров, которые разводили руками, позволяя “джентльмену” распоряжаться чужими средствами. И, в конце концов, инспектор злился на себя. Он с ненавистью прокручивал в голове последние месяцы, вспоминая собственную слабость. Дикс не хотел этого признавать, но он действительно не оправдывал своё звание и являлся позором для всего Скотланд-Ярда, если не для всей Англии. Ему надоело пытаться перекладывать вину на своего напарника Булли, на немощных комиссаров и даже жестокую судьбу, ведь, по сути, в этом был виноват лишь он. Инспектор разочарованно покачал головой и перевернулся на другой бок. “И это полицейские?” – вспомнил он фразу, пусть и обращённую к другим работникам, но сейчас как никогда подходящую их маленькой команде. Так. Стоп. Отставить нытьё. Он снова перевернулся и посмотрел куда-то в пустоту. Если он сейчас опустит руки, то подведёт страну ещё больше. Поэтому необходимо было собраться и убедиться, что Вилли Фог дойдёт до Англии, как говорил всем изначально. А там они его уже и схватят… Дикс старался выветрить негатив из головы и настроиться на удачу. Пёс посмотрел на трясущиеся руки и раздражённо фыркнул. Ему всё ещё было дурно от этого. Перестать испытывать страх — всегда тяжко, невозможно просто заблокировать его щелчком пальцев и ходить дальше с улыбкой на лице. Нужно было отвлечь себя немного, пока есть время. Хорошо было бы потратить эти часы на здоровый сон, но инспектор чувствовал, что уже не сможет заснуть. Пёс достал сумку, оставленную им же рядом с кроватью, и начал искать заветный блокнот с карандашом. Ещё в школьные годы он частенько вырисовывал всякое на тетрадных листах. Дикс был талантливым художником, но даже не задумывался использовать это в профессиональной сфере, так как его душа лежала к совершенно другому, а рисование он воспринимал лишь как успокаивающее хобби. Агент замешкался. Он не мог ответить самому себе, когда в последний раз рисовал ради удовольствия, а не делая фотороботы для полицейского участка. Дикс судорожно перевернул обложку и начал пролистывать лист за листом. Многие из них были использованы для каких-то личных заметок, большая часть из которых писалась во время этой кругосветки — слишком уж много самых разных эмоций она подарила. И вот, последний использованный лист… Ах, да… Он совсем запамятовал об этом наброске, сделанном во время поездки в поезде. Агент так и не закончил его там из-за нападения индейцев, ведь в таких условиях рисовать было довольно проблематично. Дикс с прищуром посмотрел на него. Как же иронично, что первым за долгое время рисунком для отдыха был не какой-нибудь пейзажик, а сам Вилли, чёрт бы его побрал, Фог. Подумать только, ведь именно этот злодей стал для него главным источником вдохновения. Дикс начал озадаченно анализировать недавнюю работу. Ему хотелось вырвать этот набросок и сжечь, ибо нечего увековечивать такое отродье, но тут что-то перемкнуло у него в голове… Он начал рассматривать его, каждую чёрточку, замечая все недостатки. Тут линия слишком кривая, гдето складка не в том месте, а лицо… Инспектор обратил свой взор на него, нахмурив брови. Лицо было совершенно не похожим на то, что он видел в реальной жизни. Конечно, кто-то вроде Булли не заметит отличий от оригинала, полюбуется и махнёт рукой — “картинка как картинка”. Но она была совершенно неправильной, и это злило Дикса ещё больше. Никто не поймёт этого так, как понимает он. Пёс взял ластик и стёр эту морду, попутно в мельчайших подробностях вспоминая, как выглядит лицо мистера Фога. — Инспектор? — сзади послышался уставший голос. Напарник проснулся — наверняка из-за шуршания Дикса. — Ну чего тебе? — буркнул пёс, не отрываясь от работы. Оба старались не издавать слишком много шума, а то вряд ли хозяйке дома понравилось бы, что её неожиданные гости мешают сну. — А Вы… точно уверены, что именно он ограбил банк? — Булли задавал этот вопрос уже не в первый раз, с каждым повторением раздражая Дикса всё сильнее. Констебль был тем ещё нытиком, любившим отлынивать от работы. В первые дни их совместной жизни инспектор ещё пытался быть сдержанным, но вскоре вспышки гнева взяли своё. Поэтому всякий раз, когда бульдог в чём-то ошибался, он не мог избежать комментариев от Дикса о том, какой же он растяпа, и это в лучшем случае — впоследствии он и приличных тумаков отхватывал. — Ты можешь перестать задавать такие бессмысленные вопросы?! — художник повысил голос, возвращаясь к рисунку. Он всеми силами настраивал себя на расслабление. Рисование, хоть и ненавистного тебе человека, должно помочь. — Но в самом деле, — никак не унимался напарник. — А если он не виновен, то это получается, что мы почти три месяца потратили зря? — с горечью произнёс Булли, надеясь услышать от напарника что-то ободряющее. Дикс от злости сжал карандаш, делая новые попытки нарисовать это лицо. Всё получалось не таким, Вилли Фог выглядел иначе, но инспектор сам не мог ответить на свой же вопрос: что ему, чёрт возьми, мешает нарисовать нормальное лицо? У него получилось сделать это в первый раз при составлении фоторобота, так что тогда тут идёт не так?! — Инспектор… — голос Булли окончательно убивал в нём терпение. — Блять… — от злости художник смял лист. Всё это давило на него: бесконечные провалы на работе, ноющий напарник и… Вилли Фог. — Мы просто убедимся, что он доберётся до Англии и всё! Там мы его захватим и повезём в участок! А что будет на суде — не твоя проблема! — Дикс давно для себя решил, что собирается присутствовать на суде — неважно, в какой роли, пусть даже как свидетель. Он просто желает увидеть, как ненавистного Фога упекут за решётку, как он будет своим приторно-благородным голосом кричать “Это ошибка! Вы не имеете права!”... Дикс очень хочет посмотреть на его лицо в этот момент. — Хватит спрашивать одно и то же! Хватит! Будет ли Вилли злиться? Плакать? Или сохранит свою невозмутимую гримасу, с которой ходил всегда? Это оставалось загадкой — он был явно не тем, за кого пытался себя выдать. Инспектор не удивился бы, если бы мистер Фог начал угрожать каждому во время своего ареста, словесно смакуя то, как он перебил бы всех тех, кто препятствовал ему, тем самым проявив своё истинное “я”. — Ну а если он не вернётся в Англию, а останется в Америке? — продолжал Булли, к большому сожалению Дикса, не желая заткнуться. — Быть может, он преодолевает весь этот путь от Сан-Франциско до Нью-Йорка, чтобы вместе с деньгами залечь в более цивилизованном городе и скрыться? Что мы тогда будем делать? — Свяжем и потащим на своих горбах. Такой ответ тебя устроит? — процедил его напарник сквозь зубы, от раздражения всё сильнее комкая лист. — Как бы НАС тогда не посадили за хищение, но уже человека, — всё с таким же нытьём ответил констебль, но на сей раз придирка звучала уже к месту. — Как объяснить жителям города, что мы полицейские из страны, от которой Америка не зависит, и поэтому прибегнули к таким жёстким мерам? — Засунем его в мешок, — Дикс уже начал жалеть, что избавился от не такой уж и плохой работы. Всего-то нужно было поправить пару деталей, но прошлого, даже недавнего, уже не воротишь. — Так всё равно подозрения будут, — пожал плечами бульдог, явно не удовлетворённый ответом. — Он ведь будет сопротивляться, кричать… — А знаешь что? — Дикс повернулся в сторону Булли, хмуро сверля его взглядом. — Вот ты сейчас как раз нам и придумаешь отличный план, а я… — он встал со стула и направился к выходу из комнаты, — пойду отдохну немного, заодно, может, и вдохновение придёт. — Вдохновение на что? Боже, ну что он прицепился? Ответа не последовало — инспектор уже хлопнул дверью, оставив бульдога в замешательстве наедине со своими думами. Дикс понимал, что его башка не в состоянии придумать что-то стоящее, но попытка не пытка, да и хотелось, чтобы его напарник хоть чем-то занялся вместо того, чтобы мешаться. Когда инспектор вышел за пределы комнаты, его встретила успокаивающая тишина. В доме хозяйки было довольно уютно — много комнат, довольно длинные и широкие коридоры, ведущие в разные части жилища, а на входе в сам дом находился маленький магазинчик. Как, посмотрев на полки, подметил Дикс, она, видимо, продавала какие-то специи. Захватить бы парочку чисто ради интереса, да вот только средства не позволяют, а возвращаться в Америку даже спустя год после пережитого в Сан-Франциско, особенно ради такой мелочи, желания не было. У входа располагалось два окна — одно находилось слева от двери, а другое, соответственно, справа. Инспектор подошёл к одному из них, чтобы понаблюдать за обстановкой на улице. Ветер всё не унимался, создавая снежную бурю, из-за которой они и остановились тут. Слава Богу, что они быстро нашли место для укрытия, иначе Тико точно не пережил бы обморожение. В Англии никогда не было такого снега. Британцы, конечно, видели его в своей стране, но обычно он быстро таял, да и до таких масштабов, очевидно, никогда не доходило, поэтому для наших путешественников это всё было в диковинку. Когда ты смотришь на холодный снег, находясь в тепле, он воспринимается совсем иначе. Там, снаружи, он кажется врагом, чей мороз грозится чуть ли не убить тебя, а внутри для тебя он… источник вдохновения. Лежащий на улице снег блестел, как серебро, а синее небо только добавляло волшебных красок. Дикс, не отрываясь, наблюдал, как ветер кружит снег то туда, то сюда. Когда ещё он сможет выбраться из Лондона, чтобы увидеть такое чудо? Нужно было пользоваться возможностью, поэтому он наслаждался каждым мгновением. Инспектор рассматривал происходящее за окном, как ребёнок, и раз даже улыбнулся краешком губ. Вскоре он достал блокнот — вдохновение начало появляться. Наконец он может найти утешение в рисунке! Ловко взяв карандаш, он собирался провести первую линию. По его задумке рисунок должен был стать пейзажем, и плевать, что у него нет красок — он может закончить эту работу и по возвращении домой, а сейчас ему было необходимо хоть что-то набросать. Наступил момент истины, первая линия была проведена, а вслед за ней и вторая, за которой последовала и третья. Дикс был вне себя от восторга, его хвост радостно завилял, а его душа ненадолго обрела покой. — Ох, я смотрю, Вы тоже здесь. После этих слов всё хорошее настроение Дикса вмиг улетучилось. Сзади послышался сладкий, манящий голос с нотками некой… усталости? Дикс обернулся, чтобы увидеть столь ненавистную ему львиную морду. Инспектор выдавил из себя отвратительную, мерзкую, фальшивую улыбку, лишь бы не выдавать в себе “шпиона” в команде Фога. Единственным, кто не доверял ему и Булли, был Ригодон, но, к счастью, он так и не рассказал Вилли о своих подозрениях, что играло агентам на руку. — Да… — кивнул “торговец”, коим он представился тогда на корабле. — Вам тоже не спится? — раз уж враг всё равно пришёл, и вы находитесь наедине, то лучше попытаться разрядить обстановку. Дикс поймал себя на мысли, что не выдержал бы сидеть с ним в тишине, а то хрен знает, что творится в его голове… а во время разговора вполне можно держать его в узде — так у него будет меньше возможности что-то провернуть, если он, конечно, не решит показать свою истинную натуру, чего не делал при посторонних. — Как видите, — вздохнул лев, подходя ближе к собеседнику. — Мы были с Тико всё это время, ему уже становится лучше, но нам просто нужно было убедиться, что с ним всё в порядке. Диксу в какой-то степени даже стало стыдно, что он не был рядом с ними в этот момент. Его отношения с Тико нельзя было назвать какими-то дружными, но он хотя бы не питал к нему ненависти, как к тому же Ригодону. Да и жалко было парня, юный совсем, а в такую беду попал… — Я могу сейчас чем-нибудь помочь? — искренне поинтересовался инспектор. Благополучие гражданского для него было превыше всего. — Благодарю, искренне благодарю Вас, — Вилли изменился в лице, его глаза засияли, а мордочка наконец стала счастливой. — Но на данный момент мы можем лишь ждать. Я уверен, что он поправится, ему лишь нужно время, и нам лучше не беспокоить его лишний раз. Мистер Фог действительно казался более радостным сейчас, что не на шутку удивило Дикса и, признаться, напугало его и привело в замешательство. Утешало его лишь то, что лев имел в душе что-то святое, раз так заботился о тех, кого называл друзьями. — Ну слава Богу, — с облегчением выдохнул инспектор, не отводя взгляда от собеседника, подошедшего ближе к окну, а следовательно, и к нему. — Надеюсь, завтра утром Тико будет окончательно здоров, и мы прибудем в Нью-Йорк вовремя. Вилли с улыбкой кивнул, после чего перевёл взор на окно и тоже начал рассматривать снежную улицу. Сказать, что агенту было очень неловко? По-моему, это и так было очевидно — он стоял рядом с тем, кого называл своим врагом, чью морду он хотел разбить вдребезги, кого он хотел заставить рыдать и вымаливать прощение за грехи против английского народа перед всем миром. И, что было для него самым неприятным в этой ситуации, он буквально ничего не мог сделать сейчас. Вина Фога до сих пор не доказана, а до Англии ещё далеко. Так что же ему остаётся? — Как бы ни была страшна буря, она всё равно красива со стороны, — тишина была нарушена мистером Фогом, который смотрел в одну точку — по крайней мере, так это выглядело для Дикса. — В Англии такое практически не встретишь, поэтому не считаю зазорным полюбоваться этим сейчас, — он глупо пожал плечами, оглянувшись на таксу. — И я того же мнения. Я здесь по такой же причине, — пёс оживлённо поддержал разговор, а затем вспомнил про свой блокнот. Точно, он же хотел это нарисовать! Он вновь открыл страницу и уже в который раз за ночь взял злосчастный карандаш. Это привлекло внимание джентльмена, и он с неподдельным интересом начал наблюдать за процессом… который шёл уже не так уверенно, как изначально. Дикс ведь хотел нарисовать именно Вилли Фога, а не набросок для пейзажа… всему виной послужило лицо, которое никак не хотело походить на оригинал. Всё ощущалось неправильным до такой степени, что он избавился от скетча и выкинул в урну. Да уж… тем временем, его собеседник внимательно смотрел на рисунок. Казалось, что ему было до ужаса любопытно. — Вам интересно? — Дикс недоверчиво поднял бровь и сделал шаг назад. Впервые за долгие годы кто-то проявил хоть малейший интерес к его творчеству, и этот кто-то, простите, преступник?! — Очень! — Дикс поднял голову и взглянул Фогу прямо в глаза… Теперь он понял, чем отличается лицо оригинала от того, что он рисовал ранее. Дело действительно было в глазах. Вилли Фог во всех газетах имел идеальный вид, его шикарная грива изображалась чистой и пушистой, одежда — без единого изъяна, будто бы была сшита сегодня утром… А глаза — фальшиво благородные, ни один из художников не смог заметить то, какие именно они у английского джентльмена. Улыбка не исчезла с его лица, брови были подняты вверх, создавая счастливый вид, а глаза… Дикс обнаружил в них измученность, он даже назвал бы их… грустными? Это совершенно не вязалось с тем, как его лицо выглядело в целом. Вилли Фог всегда создавал впечатление человека, который излучал надежду — таким он хотел казаться всем, что ему успешно удавалось. Всем он напоминал солнышко (причём из-за своего окраса почти что в буквальном смысле), которое рассеет тучи в трудную минуту… Но, судя по всему, эти тучи всё время оставались внутри него. Впрочем… наверняка это из-за переживаний о Тико. Вилли, может, и преступник, но не таких масштабов, чтобы не думать о ближних… Хотя это могло оказаться такой же маской, так что Дикс старался держать ухо востро… Старался, но чёрт, какие же у мистера Фога были необычные глаза, так умело скрывающие эмоции за другими чертами внешности и характера. Дикс также подметил одну деталь: у льва под ними были небольшие мешки, которые тоже оставались незамеченными публикой. Вилли явно был уставшим, остальным он казался невозмутимым джентльменом, и лишь Дикс смог разглядеть то, что он скрывал. Всего лишь по глазам… Потому что сам Дикс испытывал ту же усталость. Они оба устали от своих обязанностей, дел, пытаясь что-то доказать всему миру. Они, хоть и находились по разные стороны баррикад, являлись двумя сторонами одной медали. Как бы глупо и типично это не звучало, но так, по сути, оно и было. — Знаете, что мне помогает от усталости? — задал вопрос инспектор, но уже искренний, без какой-либо фальши. Лев вопросительно наклонил голову в сторону. — Рисование. У меня, к сожалению, нет с собой других моих блокнотов, этот скорее для каких-то левых записей, а так было бы что показать. — Понимаю. — Вилли уставился поникшим взглядом вниз, невольно делая ситуацию для Дикса, не понимающего, как эмоции Фога в принципе работают, ещё более неловкой. — Но… я… — зрачки пса невольно забегали, но, собравшись с мыслями и духом, он предложил довольно интересную идею. — А хотите, я Вас нарисую? — Меня? — собеседник удивлённо похлопал ресницами, после чего на его лице появилась всё та же улыбка. — Я польщён. Всегда интересно наблюдать за процессом работы художника, особенно когда он рисует тебя, — он подмигнул, и Дикс заметил, что глаза Фога пусть немного, но повеселели, что заставило душу инспектора засиять от некого облегчения. Положительный контакт с ничего не подозревающим грабителем был установлен, но тут играло роль нечто большее… Псу реально была приятна мысль, что ему удастся порисовать и… изобразить “реального” Вилли прямо на этом листе. — В таком случае… — художник сел на ближайший стул. — Вам придётся немного подождать. Надеюсь, что это не вызовет никаких проблем. — Вовсе нет, — лев хихикнул и облокотился о стену. — Быть может, мне принять какую-нибудь позу? — Не утруждайтесь, у меня в голове уже есть образ, который я хочу изобразить. Всё, что мне нужно — это… — Дикс понимал, что это прозвучит странно, поэтому замялся, но сказать всё же пришлось, — иногда смотреть в Ваши глаза. — Ох? — это, безусловно, удивило Вилли, но возражать он не стал. — Хорошо. Творцу лучше знать, как вершить искусство, — его голос был ободряющим, что придало агенту уверенности. И вот процесс рисования начался. Фог терпеливо ждал, когда же его попутчик закончит, в то время как работа кипела. Линии успокаивали пса, с каждым взмахом карандаша он получал всё больше удовольствия, всё больше азарта от того, что делает, всё больше наслаждения. Когда в последний раз он испытывал это? Сейчас рисование воспринималась как отдушина, чем оно, собственно, и являлось. Фигуры плавно превращались в туловище, какие-то лишние детали стирались. Наконец, тело льва было полностью завершено. Оставалось лишь сделать голову. Нервный пот выступил на висках художника. Настал самый ответственный шаг в этом рисунке. Ошибиться сейчас он не имел права — он слишком долго бездействовал в творчестве, чтобы вот так позорно провалиться, особенно перед предполагаемым грабителем банка. Вилли чувствовал, какое напряжение испытывал Дикс, однако сохранял молчание, не смея прерывать художника, за что получил бы благодарность, если бы этот “благородный жест” был замечен. Спустя небольшую, но продолжительную паузу инспектор продолжил выводить новые линии. Лицо должно было получиться идеальным, иначе зачем это всё? Зачем неидеальные вещи существуют в принципе? Этим вопросом можно задаваться бесконечно. Кто-то ответит, что вещи необязательно должны быть идеальными, но это просто утешения для неудачников, ничего не добившихся в жизни. Дикс же считал, что любая работа должна быть идеальной. Морда потихоньку вырисовывалась, за ней вслед появились маленькие усы, нос… с гривой проблем не возникло — пусть она была довольно редкой, и львы обычно имели что-то более объёмное и пышное, но Вилли Фог, как обычно, отличился, что было уж очень ему к лицу. Остался самый ответственный шаг — глаза. Рука Дикса еле заметно задрожала. Конечно, джентльмен увидел это, не заметить это было просто невозможно, но молчание продолжало окутывать комнату. Какими должны быть глаза на картине? Уставшими и с кругами под ними? Инспектор попытался изобразить это, но заметил, что слишком уж гиперболизировано это вышло и чересчур явно. В реальной жизни приходилось всматриваться, чтобы увидеть это, словно присутствовал какой-то подвох, которого не было на рисунке. Пёс нервно стёр глаза и попробовал ещё раз, но теперь дело приняло противоположный оборот — взгляд был фальшивым, приторно-благородным. Да что ж такое? Как найти золотую середину? С одной стороны, это начинало не на шутку раздражать, но с другой ему очень хотелось добиться своей цели. Внутри горел огонь, который, впрочем, был легко потушен его неуверенностью в себе. Нарисовать круги под глазами поменьше? Он пытался, но это всё равно не то. Нарисовать блики иначе? Бред. Оно не такое, как оригинал… От злости, вновь наполнившей его, инспектор хотел смять и этот лист тоже. — Всё в порядке? — издался спасительный для рисунка голос. Вилли всё же наконец вмешался. — Ни в коем случае не хочу мешать, но… — Я в норме, — перебил его Дикс, всё ещё не удовлетворённый рисунком. Пёс продолжал смотреть на лист… Он вернулся к тому, что нарисовал в прошлый раз. Глаза оставались такими же безжизненными. Другие не заметят разницы… Но Дикс отлично видит её. Видит, но никак не в силах исправить это. И что же делать теперь? Отдавать Вилли такую неважную работу?.. С другой стороны, он уже обещал, что нарисует его, а сказанного не сотрёшь ластиком. Пёс протяжно вздохнул, осознавая, что провалился в очередной раз, и сейчас этот провал увидит его враг. — К тому же… — продолжил инспектор. — Я уже закончил. Он встал со стула и медленно, с долей испуга, подошёл к собеседнику, чьё любопытство возрастало с каждой секундой. Дикс протянул ему листок, и тот осторожно взял его в руки. — Я надеюсь, что получилось неплохо, — смущённо отводя взгляд, промямлил художник. — Совсем забыл упомянуть — я плохо помню, что значит рисовать для себя, поэтому… — очередной вздох. — Извините, если вышло не так хорошо, как могло бы. — Хм, — мистер Фог наклонил голову, рассматривая работу с явным любопытством. Края губ устремились вверх, как и брови. Он был… довольным? Дикс не верил в то, что его ждёт успех, ему казалось, что прямо сейчас Вилли возмутится некачественному “художеству” и даже порвёт лист. — А мне нравится. Я получился таким живым на рисунке, не каждый день встретишь человека, который сможет так профессионально изобразить тебя. — Вы серьёзно? — Дикс не верил своим навострённым ушам. Хоть для себя он провалился, для мистера Фога он сделал что-то хорошее — по крайней мере, если верить его реакции, ему действительно пришлась по вкусу эта работа. — Я… даже не знаю, что сказать. — А знаете, — Вилли достал из своего маленького саквояжа несколько купюр, — я покупаю у Вас этот рисунок. — Но ведь это лишь набросок! — предложение джентльмена стало для художника ещё большим сюрпризом. — Поверьте, я бы с радостью изобразил вас в цвете, но под рукой совсем нет нужных материалов. — Не стоит, — Вилли протянул ему купюры. — Вы в любом случае выполнили свою работу. И я не смею оставлять вас без вознаграждения. Дикс был в замешательстве. Получить признание в творчестве — это, конечно, приятно, но он понимал, что эти деньги принадлежали не Фогу, а Лондонскому банку. Принять их? А чем он тогда будет лучше воришки? С другой стороны, он мог воспользоваться этой возможностью, чтобы сохранить хоть что-то, а то оставалось навязчивое чувство, что за это путешествие грабитель истратит все деньги. Была не была. — Хорошо, — Дикс кивнул, став более решительным в своих действиях. — Вы только что приобрели рисунок, — получив купюры, пёс судорожно сжал их в руках, опасаясь наткнуться на какой-то обман, которого всё же не последовало. — Благодарю, — ответил Фог, любуясь работой. Инспектор посчитал, что это наверняка из-за того, что Вилли был очень самовлюблённым. Но честно? Это уже не его дело, да и не в его полномочиях осуждать его за это. Рисунок был принят и на этом всё. Художник наконец порисовал спустя столько времени, но что было более важным — он смог сохранить хоть какую-то сумму от той, что Фог украл в Лондоне. В конце концов, он всё ещё для него враг, а остальное перестаёт иметь значение, особенно когда ты должен исполнить свой долг перед страной. Дикс рефлекторно сжал кулак, ожидая, что же произойдёт теперь. — Полагаю, мне пора идти, — как-то отвлечённо сказал Фог, оглянувшись на дверь в комнату с их простудившимся товарищем. — Мне нужно быть с Тико сейчас, — он протянул Диксу руку. — Было приятно иметь с Вами дело. Я счастлив, что Вы сопровождали нас всё это время и будете с нами до самой Англии. Вот же гадкий хитрец. Нервы пса приятно щекотало, он вспомнил, за что так сильно любил свою работу — как раз за это чувство адреналина, которое не отпускало его до некоторых пор. Его пытаются одурачить, обвести вокруг пальца, чтобы воспользоваться и потом выкинуть, но инспектор Скотланд-Ярда не пальцем деланный. Он давно раскусил истинные цели льва и знает, какое же гадкое у него нутро. — Взаимно, мистер Фог, — он пожал протянутую ему руку. — Взаимно.