Золотистый ретривер

- На колени. Черт бы его побрал оказаться в такой ситуации. Ему казалось, что будет достаточно забавно, если он в шутку станет выполнять какие-то легкие прихоти своего коллеги. Это ведь весьма неплохой способ развеселиться, и хоть Скарамучча всегда такой грозный комок гнева, но ведь он вовсе не плохой, разве нет? Нет? Хе-хе... - Ты меня плохо слышал? А после рыжий предвестник покорно встает на колени, смотря снизу вверх, не зная, чего ожидать дальше. Кто бы мог подумать, что во время битвы произойдёт такое, что Скарамучча прикроет своего союзника и примет весь удар на себя? Вот и Тарталья не мог поверить. Только когда увидел обилие крови на его одежде и теле, то осознание пришло в полной мере, а после чувство несправедливости, благодарности, злости, беспокойства и самого настоящего удивления. - Но ты же... не думаешь, что это бескорыстно? - вот что он услышал, когда того подлатал Дотторе. И, разумеется, нет, Сказитель просто не способен сделать что-то за просто так, но Тарталья даже не мог подумать, что расплачиваться за долг придётся таким способом. Коротать время в штабе Царицы было весьма скучным и унылым занятием, пока главные умы пытались расчитать дальнейшие шаги. Их поместили в одном из гостевых домов, дабы те были готовы в случае чего моментально выехать на нужную точку. Вот только проблема была в том, что звонков не поступало уже около месяца. И вот тогда Скарамучча решил осуществить свой гениальный план. Начиналось все довольно безобидно. Принеси мне то, подай это.... и входить в роль некоего "слуги" было даже в какой-то степени весело, потому что никто из них не воспринимал это всерьез. Чайльд узнавал Сказителя и втирался к нему в доверие, а тот в свою очередь забавлялся и тешил свое эго, начиная все чаще махать колокольчиком, чтобы золотистый ретривер подбежал к нему с наигранной преданностью. Даже возникало ощущение, что им становится гораздо легче терпеть друг друга, по крайней мере они привыкали к обществу другого. Однако в какой-то момент Скарамучча и вовсе заигрался, понимая, что песик, кажется, готов сделать все, ощущая на себе груз долга, ведь его спасли от неминуемой гибели. Что ж, самое время проверить все ли. В этот день звон колокольчика послышался слишком рано, Тарталья, совершенно не выспавшись, лениво прошел в комнату Сказителя, тот нежился в постели, укрытый одеялом, смотря каким-то игривым и заговорщическим взглядом. - Да, моя светлость? В вашу светлую головку пришла новая идея, как вы еще можете развлечься? - он фыркнул, прислоняясь к косяку дверного проема, располагая руки крест-накрест, пытаясь прогнать от себя сонливость. И когда он вообще стал таким послушным? - О, да, Аякс, проходи, пожалуйста, не заставляй меня ждать. Я решил, - он убрал от себя одеяло и сел на краю кровати, отчего голубые глаза мужчины расширились. Тот был совершенно нагой. - что в твои ежедневные дела должно входить еще кое-что. Одень меня. От такого Чайльд и вовсе не смог сдержать смеха, тут же отразившегося от стен просторной спальни. - Серьезно? Ну это уже слишком. Ты же шутишь, верно? Может, мне тебе еще задницу подтереть, о, мое величество? - между смехом проговорил он, а после саркастично поклонился, однако не увидев веселья в глазах напротив, тут же посерьёзнел. И только ехидная улыбка говорила о том, как Скарамучча наслаждался всем происходящим. - Ты настолько уверен в том, что я буду исполнять каждую твою прихоть? - вопреки своим словам, он зашагал вглубь комнаты, подошёл к кровати и посмотрел сверху вниз на брюнета. Однако спесь и недовольство в глазах стали сомнительными. Все же, не каждый день видишь фатуйца голым и при этом смотрящим с такой уверенностью. - Ну ты же мне обязан. Или же слово Аякса совсем ничего не значит? А я то думал, что в Снежной живут благородные люди... - Ладно-ладно, только не нужно мне читать нотации, - рыжий устало вздохнул, а после усмехнулся, мотнув головой. Ну и цирк. - А что дальше, помыть тебя в ванной с утятами? - О, а ведь это отличная идея! Благодарю тебя, Тарталья, котелок у тебя варит, - хихикнул мальчишка, и что-то в этом смехе испугало парня. Шестой предвестник вообще не видит грани? И, странное дело, со временем становится сложно пререкаться. То ли он слишком вжился в свою новую роль, то ли здесь замешано нечто совсем другое. Тёмная одежда аккуратно сложена, и разобраться во всех этих многочисленных лентах и тканей для Тартальи было слишком сложно сейчас, утром, когда его сон таким жестоким образом прервали. Ноги сделали несколько несмелых шагов к сидящему, а кадык помимо своей воли скрылся, и вновь опустился на прежнее место. Голубые ясные глаза оглядели чужое тело, отличное от его, светлое, почти белоснежное, без царапин, словно неживое. Изгибы ключиц, грудь, впалый живот, что вздымался чаще, и только по этому можно было понять, что тот немного волнуется. А вот ниже живота Чайльд не решился опустить взгляд. Вернее... ему хотелось, но зная, что за ним пристально наблюдают, он сдержался. Не говоря ни слова, он встал на колени перед Скарамуччей, и дрожащими руками принялся надевать одежду с инадзумскими мотивами. - Какой ты послушный, ну надо же. Значит, ты на что-то годишься? Такие комментарии только раздражали рыжего, что сейчас делал над собой усилие, чтобы просто не встать и уйти из этой комнаты, но ведь поддерживать репутацию хладнокровного предвестника все же нужно, верно? - Ах, а я и не знал, что наш друг из Инадзумы настолько колок на язык, как думаешь, мамочка была бы тобой довольна? - на лице расплылась игривая ухмылка, а пальцы нечаянно коснулись внутренней части белых бёдер, отчего внутри самого Тартальи прошёл импульс. Однако уделить этому моменту должное внимание не удалось, потому что тут же его волосы вдруг резко потянули в сторону, а синие глаза посмотрели с нескрываемым раздражением и гневом. - Не думай, что знаешь меня и уж тем более можешь меня поучать! Ты здесь только потому, что я так захотел, и твоё собственное желание и воля абсолютно ничего не значат, - тонкие пальчики ещё сильнее стиснули рыжие пряди, отчего лицо Тартальи соскалилось. - Не значат? В следующий момент Одиннадцатый рывком оказывается на кровати, прижимая весом своего тела Шестого, нависая над ним. - Мне кажется, что я вас слишком избаловал, "милорд", - он хохотнул, и в этом смехе прозвучало нечто угрожающее. - И знаете, если вы продолжите в том же духе, то пощады от меня можете не ждать. - на лице рыжего заиграли желваки, однако он совсем не увидел страха или удивления на лице Сказителя, тот лишь молчал с самодовольной улыбкой. В долю секунды голубые глаза проскользнули ниже фарфорового лица, и тут он понял, что данные угрозы, когда противник совершенно голый, да ещё и оказывается прижат к нему всем телом, звучат слишком… двусмысленно. Ощущение чужого тепла вдруг сдавило горло, а презрение в синих глазах врезалось в память и это уже стало довольно странным. - Не смей мне угрожать, подчиняйся мне и не тявкай, как обиженный щенок. - мах! И на лице старшего раздалась пощечина, после которой пробежал мелкий разряд тока. Чёртов инадзумец... - И слезь с меня уже наконец, ты тяжёлый! - Минуту. Чайльд медлил, раздражённо стиснув зубы, а ток будто прошёл дальше щеки, распространяясь по всему телу, вынуждая выдохнуть. Синие глаза глядели с ожиданием, и непонятно, чего больше ждал их обладатель. Когда с него наконец слезут, или когда же уже что-то случится. И слишком уж сложно сопротивляться искушению, когда перед глазами такая заманчивая картина. Лежа между чужих ног, Тарталья задышал чаще. Он поставил одну руку у тёмной головы, а второй изучающе и с трепетом провёл по ключице, спускаясь ниже по тазобедренной косточке. Из губ Скарамуччи вырвался вдох, и, кажется, уши Тартальи покраснели. Он бы никогда даже и подумать не мог, что их взаимодействие может привести к такому. Но вот, даже будучи в штанах, он чувствовал, как что-то немного утыкается ему в пах, и соображать становилось всё труднее. - Неужели камрад засмущался? - Сказитель привстал на локтях, смотря ехидно и как будто бы с долей возбуждения. - Ещё чего. Тарталья краток, подтрунивания достаточно, чтобы снова взять себя в руки, а после, не удержавшись, губами принялся оставлять поцелуи на скуле, шее и плечах. Ладони шарили по телу, ощущая под собой дрожь, что только придавала уверенности в собственных действиях. Чужие пальчики стиснули его волосы и притянули к себе, чтобы оставить поцелуй на губах, сначала трепетный и неловкий, а после более страстный и уверенный, выхватывающий весь воздух из лёгких. Пальцы заскользили ниже и взяли чужой полутвердый орган, проводя по нему несколько раз вниз-вверх, тут же выбивая реакцию, от которой в ушах начинало звенеть от возбуждения и похоти. Поцелуй становились нетерпеливее, Чайльд кусался и совсем не давал хотя бы секунды, чтобы отдышаться, а после замер, когда ощутил чужие руки на своих штанах, шустро стаскивающих их чтобы обнажить член. - Кажется, щенок сорвался с цепи, - Скарамучча ухмыльнулся, а после сменил их положение, оказываясь сидящим на парне. Неспешно оглянул Тарталью, раскрасневшегося и часто глотающего воздух, и у самого от такой картины замерло сердце. Рука потянулась к волосам, но на этот раз уже не чтобы как и прежде больно оттянуть их, а чтобы погладить как хорошего мальчика. Бедра сделали волну, так что органы соприкоснулись, и оба не выдерживали возбужденного судорожного вздоха. - А ты, кажется, слишком заигрался в собачек и хозяев, - рыжеволосый мягко засмеялся, подставляясь головой под руку, потому что... потому что, что греха таить, ему почему-то понравилось. Он положил одну руку на их органы, стискивая вместе и надрачивая, а палец другой руки обильно облизал, чем вызвал недоумение в глазах Сказителя и какой-то непонятный восторг. Неужели так рад тому, что тот задумал? Ох, он не сомневался, что их мысли уже очень давно сходятся. Вот только Скарамучча по глупости подумал о том, что Тарталья намекнул на будущий минет. Движения внизу становились громкими из-за выделяющейся смазки, сам темноволосый двигал бедрами уже куда смелее, желая принести удовольствие им обоим, и вся эта картина вызывала внутри такую натянутую пружину, что Тарталья только злился на себя, неужели кончит без главного? Он провёл руку за спину старшего и надавил влажным пальцем на отверстие, тут же проходя внутрь без затруднений, проталкиваясь дальше. - Почему мне? - Скарамучча скривился от непривычной боли и выглядел удивлённым, и это удивление показалось Тарталье слишком наивным и оттого милым, что он лишь глупо задёргал плечами с кривоватой улыбкой, ему-то все казалось очевидным. Второй палец присоединился к первому, другой рукой он удерживал Скару за бедро, чтобы тот поумерил пыл, ибо щенок сейчас, кажется, кончит только от дрочки, и начал движение двумя пальцами внутри, наконец-то находя нужный комочек нервов. Он расплылся в улыбке, а после кончики пальцев стали усиленно проводить по нужному местечку, и тут же в комнате раздался стон, от которого, кажется, оба покрылись румянцем. Скарамучча закрыл рукой рот, и смотрел со смущенной стыдливостью, отчего рыжеволосый не мог сдержать беззлобного смеха. - Не закрывай свой ротик, мне бы хотелось услышать такого побольше, - он подмигнул, на что получил несильную пощечину. - Давай только без твоих пошлостей! А они чем занимаются?! Тарталья примирительно фыркнул, ощущая жжение на щеке, и почему-то это даже приятно, а после продолжил движения внутри, постепенно ощущая, как тельце на нем начинает двигаться, подбирая свой темп. Не удержавшись, пальцами второй руки он стиснул алый, немного набухший сосок. Унимать собственное возбуждение становилось уже слишком невыносимо, при виде того, как Скара вовсю нежится в его ласках с полуприкрытыми глазами, которых он прежде никогда не видел такими. Пальцы освободили отверстие и теснее притянули за бёдра, чтобы Тарталье стало удобнее прижаться членом к анусу. Головка зашла, отчего он начал глубоко дышать, прикрывая глаза от приятной узости. - Сейчас... сейчас... потерпи немного... Член вошёл ещё немного, более аккуратно чем если бы на месте Скары был кто-то другой. Пальцы помимо воли больно впились в нежную кожу, и Чайльд даже приоткрыл рот от скорого наслаждения, как вдруг резкая боль у головы заставила широко открыть глаза. Это "светлость" снова сжала его волосы. - Что? Что такое? А перед глазами Сказитель, пышащий недовольством и злостью, и, кажется, обиженный?.. - А я разве давал разрешение?! Потом. Он отодвинулся, и такая заветная узость, что была уже прямо перед ним, ускользнула от него, и сдержать отчаянного и возмущенного вздоха не удалось. - Как это потом?! А сейчас? Тебе же понравилось... начало, так зачем медлить? – бедра снова притянулись ближе с раздражением, и возбужденный орган вновь преставился к отверстию, но и теперь все не слава богу - снова пощечина. - Я сказал "нет", значит, "нет"! В остальное время, пока в голову "его светлости" не приходили новые безумные идеи, они, казалось, сторонились друг друга. Только изредка довольные улыбки темноволосового мелькали, обращенные ему. И хоть все знали об этом идиотском соглашении, на которое пошёл Тарталья, между ними будто существовала ещё и тайная игра, о которой другие даже не догадываются. Постепенно они даже начали общаться друг с другом, а сам Скарамучча стал смелее и начал отдавать поручения прямо при других предвестниках, желая унизить Чайльда, который почему-то все равно абсолютно все исправно выполнял. Почему? А вот это хороший вопрос, на который он пытался сам себе ответить, но ответ так и не находился. Он ему обязан, потому должен делать все, что захочется самому Сказителю. Но вот вопрос, когда же придёт конец этим поручениям, у Тартальи совсем не возникал. Да и Порой сам Сказитель мог искренне ему улыбнуться, даже рассказывал какие-то истории из своей долгой жизни, а сам Тарталья с интересом слушал, делясь также чем-нибудь в ответ. О нет, они совсем не стали друзьями, да и разве может такое произойти? Но праведный гнев в синих глазах Шестого можно было заметить уже не так часто, а высокомерное презрение, что так и сочилось из него, отчего-то вызывало смешанные эмоции и частое сердцебиение. Стоит ещё также отметить, что Скарамучча вовсе не остановился на переодевании. Видя, как щёки Тартальи краснеют, то ли от ужаснейшей злости, то ли от чего-то другого, он просто не мог позволить себе прекратить эту игру. Словно ритуал, это повторялось почти каждый день, и каждый день их взгляды пересекались, и в каждом их них сквозило нечто такое, что было понятно каждому, но совершенно не принимаемое друг другом. Правда, дальше переодеваний дело не заходило. Тот неконтролируемый выпад стал для каждого словно позорным, так думал Скарамучча. Но желание вновь коснуться мягкой нежной кожи возрастало в Чайльде, и желание быть тронутым точно также усиливалось в самом Сказителе, который хоть и отгонял от себя эту мысль, но совершенно ничего не мог с собой поделать, когда вспоминал Тарталью, сидящего на коленях с таким преданным, хоть и напускным, он уверен, взглядом. Слишком такая картина прельщала, и каждый в глубине души хотел повторения. В какой-то из дней, скучные будни таких же скучающих предвестников прервались. Намечается светский ужин. Новые партнёры, с которыми переговоры прошли крайне хорошо и даже лучше, по всем обычаям интеллигентного общества, решили устроить встречу, которая бы ознаменовала новый виток отношений с фатуйцами. И не прийти на этот ужин, показало бы крайнюю степень неуважения. Огромный особняк, построенный по всем канонам новой моды, так и зазывал своим ярким светом из больших окон. Зайдя внутрь, гость тут же мог услышать классическую музыку, что лилась по всем комнатам и создавала душевную, расслабленную атмосферу. Тут и там слышался хохоток от пышных дам, а ярко-красные щеки мужчин, что отвешивали комплименты и шутили совершенно несмешные шутки, можно было увидеть с самой Луны, если присмотреться. Одним словом - скука. Именно так думал Скарамучча, потягивая из бокала вино, наблюдая за всем происходящим. Остальным предвестникам, казалось, все очень даже нравилось. Кто-то с удовольствием слушал сладкие речи в свой адрес и хихикал, другие уплетали закуски... Скарамучче совершенно ничего не оставалось, кроме как ещё раз подозвать к себе официнанта и осушить очередной бокал. - Детишкам не следует пить алкоголь, разве ты не знал? - лисья улыбка растянулась над ухом, отчего второй вздрогнул. - Не забывай, что я старше тебя, - фыркнул шестой, притягивая того за галстук, вглядываясь в его голубые глаза. Странное дело, сейчас ему стало гораздо веселее. - Время танцев, мой дорогой друг, покажи, чему научился за свою долгую жизнь, - Тарталья со смешком высвободил свой галстук, слегка краснея от действий брюнета, а после уверенной походкой прошёл к центру зала, где юные миледи уже выстроились в очередь, чтобы станцевать с обольстительным фатуйцем. Все же, не каждый день с ними можно контактировать вот так просто, и эта самая возможность так и будоражила умы невинных дев. Хмыкнув каким-то своим мыслям, шестой все же последовал примеру рыжего. А почему бы и нет? Тем более, он уже выпил достаточное количество алкоголя, чтобы не чувствовать глупого смущения, а просто погружаться в атмосферу этого особняка. Раздалась громкая музыка, все желающие станцевать, встали кругом, и начался умопомрачительный танец со сменой партнёров. Джентльмены благодарили дам за танец, через минуту меняясь партнершей. Вокруг пьянящий шелест платьев, касания лёгкие, а улыбки обращены от каждой каждому. Тарталья, поглядывая на своего коллегу, что сейчас играл роль галантного кавалера, даже в какой-то момент слишком засмотрелся, уловив на себе недовольный взгляд. Но самому Чайльду было все равно. В момент, когда должна была происходить очередная смена партнёров, он плавным движением перехватил кисть Скарамуччи, опуская свою вторую руку на его талию. - Неплохо танцуешь для ребёнка, - посмеялся он, хитро сужая глаза. - Ты нарушаешь все правила приличного тона, и почему это у меня роль дамы?! - цокнув, Скарамучча лишь презрительно сжал губы, кажется, совсем привыкнув к выходкам рыжеволосового. - Потому что, увы, ты ниже меня, - послышался ехидный шёпот. А вот на такое хамство ответ не заставил себя ждать: - Ай-яй-яй! - веснушчатое лицо скривилось, когда его обладателю отдавили ногу, а в отместку за это он лишь теснее к себе прижал свою "даму". - Леди не пристало себя так вести, поучитесь манерам, - фыркнул он. - Не страдай самодурством, - послышался уставший вздох, куда-то прямо в грудь, и вновь необъяснимые мурашки прошлись по телу, заставляя его выпустить из танца мальчишку. - То-то же! - показывая язык, произнес Сказитель, уходя к столу, где уже каждому поднесли блюдо. Разгорячившиеся гости под влиянием алкоголя и танца стали вести себя гораздо громче, и в любой другой момент Скарамучча оглядел бы их презрительным взглядом, но сейчас ему было предельно все равно, когда мысли были совершенно о другом. Недавний танец до сих пор кружил голову и хотелось продолжить этот вечер, хоть и изначально он был настроен весьма скептически. Правда в какой-то момент, в доме стало слишком жарко, а гул высокопоставленных лиц слишком громким. И думать долго не пришлось. Дверь на веранду манила. Тёмное небо уже выпустило пару искрящихся звёзд, и сам Скарамучча сел на плетенное кресло, ощущая жажду, попутно расстёгивая первые пуговицы рубашки. Пить хотелось невероятно, просто невозможно. И как же здорово, что его мысли могут прочесть, ибо в этот самый момент он увидел на кофейном столике заветный стакан с прозрачной жидкостью. - Да, все верно, о, нет, не волнуйтесь, разве могу я вам навредить? - Тарталья, немного поддатый, облокотился на расписную колонну, пока рядышком щебетала незнакомая ему девушка. Бетти, кажется? Бекки? А, все равно разницы никакой. - Ох-хоо, ну-у, про вас ходит столько слухов... что вы такой сильный, и вообще вы сражаетесь прямо как воин, господин Тарталья, - пискнула та, когда мужские пальцы вдруг лёгким движением ухватили её прядь и покрутили. - Значит, я знаменитость? - приятный смех полился, завораживая, и Бетти почти поплыла, проводя наманикюренным пальчиком по груди парня, как тут послышался недовольный кашель какого-то коротышки. - Вот оно значит как. Только дай волю, и пёс тут же сбежит, если снять ошейник... - Скарамучча хмуро смотрел, немного шатаясь на ногах, и хоть слова его больше звучали как пьяный бред, но все же в них сквозило недовольство и обида. Перед глазами все немного расплывалось, а от него самого несло алкоголем так, будто тот в нем искупался, и не один раз. - Хе-ей, кажется, кто-то выпил больше, чем следует? - рыжеволосый смотрел со смешинками в глазах, наблюдая за забавной картиной. - Разве ты не должен ждать, когда я снова тебя позову? А вместо этого ты тут... веселишься с другими... да ещё и с такими, - темноволосый скривился, чем вызывал волну негодования у девушки. - Как вы смеете?! Не зря говорят, что не стоит связываться с шайкой Царицы! Внезапное осознание всего происходящего нахлынуло на парня, который еле успел сдержать себя от смеха. Не может быть? Его ревнуют?! - Ну-ну, камрад, не стоит драматизировать, ты же знаешь, что я могу явиться на любой твой зов, - говоря ради забавы, Тарталья гадал, что же послужило такой серьёзной перемене в поведении его вечно хладнокровного коллеги, неужели слишком много вина нахлебался? Или чего серьёзнее? - Разве я давал тебе разрешение на общение? Я требую, чтобы мы ушли отсюда. Глаза самого Чайльда чуть ли поползли на лоб от такого тона не терпящего пререканий. И, естественно, когда рядом происходит такое представление, то юная леди, увы, становится уже совсем неинтересной. - Прости, Бетти, но нам придётся покинуть тебя, прошу не скучай, - очаровательно подмигнув, рыжий опрокинул сразу два бокала спиртного, а после ухватил Скарамуччу за плечи, и быстрым шагом увёл того в более тихое место. - Но я Бекки!!! Удивительное дело - светский ужин. Казалось бы, приглашена одна интеллигенция, но сколько же от них шума после нескольких бокалов шампанского, просто немыслимо. И найти какое-то тихое место стало достаточно трудной задачей. И вот, наконец-то, тёмный пустой коридор. - И что же это с тобой произошло, м? - Чайльд перевёл игривый взгляд на другого. Прятаться вот так, словно воры, в полном особняке, было верхом ребячества. Но чувство, что сейчас произойдёт что-то, что не оставит никого из них равнодушным, совсем не покидало. Скарамучча пьяными глазами смотрел перед собой, и даже вдруг улыбнулся, рассматривая лицо рыжеволосового. Взгляд заскользил по скулам, коснулся чужой улыбки, и вдруг прошёл ниже, где шея плотно закрыта рубашкой. - Совсем ничего, просто ты неверный, - в голосе прозвучала совсем незаметная нотка обиды, которую смог расслышать Тарталья, и от этого сердце ухнуло куда-то вниз. - А ведь, кажется, ты обещал, что будешь слушаться меня, - Скарамучча встал у стены, дабы у его сейчас слабого тела была опора, и недовольно скрестил руки. - А разве все это не просто шутка? - Сказитель явно выпил больше, и сам Чайльд, казалось, гораздо более трезвый, но было бы ложью сказать, что он контролирует самого себя. Необузданные желания и мысли, которым не давали волю, и на которые даже не хотели обращать внимания, сейчас бились изнутри как никогда. Дрожащие пальцы касаются тёмных волос, и дыхание у обоих замирает, опускаются ниже к подбородку и ощущают, как Скарамучча вновь задышал. - Вовсе нет. Только и звучит ответ. Тарталья быстро облизывает пересохшие губы, потому что этот самый ответ... эти слова... всё это даёт ему разрешение на то, что задумал его воспаленный и пьяный мозг. Рука с подбородка неожиданно перемещается на ребра, большой палец очерчивает пупок под рубашкой, и дальше спускается к бедрам, несильно сжимая и поднимая, чтобы позволить встать между ног, прижимая Скару к стене. - Кому-то, кажется, нельзя пить алкоголь? Язык развязным становится, - шёпот прямо в пылающее ухо, губы скользят по скуле, невольно вдыхая чужой аромат. Синие глаза, опьяненные смотрят только на Чайльда, а после на губы, что были так близко. - Заткнись. Скарамучче даже тянуться не нужно, он беспрепятственно получает поцелуй, язык скользит по чужой губе, и проникает внутрь, ласково переплетаясь с языком Тартальи. С того самого дня они ни разу не разговаривали о том, что же произошло в спальне, и ни разу не предпринимали попыток повторить, ведь их общая взаимная тяга была слишком непонятной. Но сейчас, когда все ограничения "сняты", когда руки ласково прижимают к себе, губы просят ещё, а внизу живота начинает сладко тянуть, ни у кого не возникает мысли о том, что это неправильно. - Не то что? - Чайльд посмеивается, проводя пахом, давая понять, что ему нужно кое-что большее, чем просто поцелуи. - По головке не поглажу, - больно оттянув щеку, Сказитель нервно улыбнулся, а после та же рука опустилась ниже, гладя просящий орган через ткань брюк. И правильно сделал, потому что рыжеволосый тут же уткнулся куда-то в шею, оставляя болючий укус. До них доходила музыка, хохот и весёлые голоса, но они казались такими далекими, сейчас в сумраке пустого коридора, казалось, что ничего более и не существует, кроме них двоих, между которыми поднимался жар, а выпитый алкоголь только сильнее давил на виски. Пиджаки за ненужностью были сняты торопливыми движениями. Поглаживания, смазанные, но нежные и умоляющие, проходятся по рукам, животу и груди, задерживаясь ниже, где даже через ткань уже становилось горячо настолько, что дурманило голову. Скарамучча тянется за очередным поцелуем, кусает губы, не жалея, наслаждаясь тем, как второй в моменте дёргается от боли, но все равно подаётся ещё, желая не прекращать эту сладкую пытку, пока тонкие пальцы ласкают орган через одежду. - Ты же понимаешь, что сейчас я захочу больше? Не сбежите, "моя светлость"? - Чайльд шепчет, будто кто-то может подслушивать, и подаётся бедрами, чтобы получить ещё. - Зависит от твоего поведения. - на это рыжий только посмеивается, а после вдруг сосредоточенно смотрит в одну точку, останавливая все свои движения. - Что такое? - Голова кругом идёт, от всего происходящего, - привычно обольстительно улыбаясь, Тарталья пытается взять себя в руки, и тут же его целуют вновь. Непонятное чувство возвращается... он пытается отодвинуться, но Скарамучча слишком возбужден и остановиться значило бы подписать себе смертный приговор. - Скара... - в глазах все кружится, и тело становится ватным, сейчас точно что-то должно произойти, что-то серьёзное, что-то ужасное.. - пого... я, конечно, очень рад, но погоди.. пожа.. - приходится больно ущипнуть шустрого Скарамуччу куда-то за ляжку, а после тут же отойти и уронить из своих рук его же, чтобы... - Да что такое?! Тарталья тут же выпучивает глаза, измученно наклоняется и блюет от всего выпитого алкоголя и слишком стремительного жара тела. - О боже... - на Скарамучче появляется гримаса отвращения и ужаса, а возбуждение тут же пропадает, как ни в чем не бывало. - Фух... переборщил... ну, что, продолжим? Нам было очень хорошо вместе, - Чайльд вытирает рот, улыбаясь, и тянется своим пьяным рассудком к источнику его недавнего удовольствия. - Отвратительно! - брюнет резко выносит вердикт и, подбирая свой пиджак, быстрым шагом уходит, - Просто немыслимо! Стошнило после поцелуя со мной! Просто невероятно! - Эй, ну погоди, все не так плохо!.. После такого невообразимого момента, Скарамучча никак не мог себя удержать, чтобы не посмеяться, при виде Тартальи. Порой сам Чайльд видел, как тот шепчется с Синьорой, а после они хихикают, глядя на него. Он рассказал про тот инцидент? Или про их связь?.. Да и вообще, есть ли у них связь? Кажется, сама судьба пытается им помешать, то капризы, то ещё что... однако каждый раз, проходя мимо, никто не останавливал себя в том, чтобы незаметно протянуть мизинец, и также незаметно коснуться другого. И этот взгляд темно-синих глаз, пристально направленный на него... в нем явно не было ничего невинного, что только сильнее начинало будоражить и заставляло сомневаться в своих собственных мыслях. Правда, поручений стало меньше, что немного волновало рыжеволосового. Неужели Скарамучче наскучило? Но вовсе нет, тот лишь злился на то, как все происходит, и злился на самого себя, что так быстро потерял голову при одиннадцатом предвестнике, который вился рядом как послушный пёс. И, кажется, им жизненно необходима была третья попытка. Хоть никто и не признавался в этом, в какой-то степени боясь всего происходящего между ними. Сидя в общем зале поздним вечером, где в камине бревна тепло потрескивали, а тусклый свет от ламп распространялся лишь на отдельные предметы, Сказитель сидел за столом, задумчиво разглядывая шахматные фигуры, предпринимая в уме дальнейшие действия. Ферзь. И он так и сидел в одиночестве, пока вдруг не послышались шаги в коридоре. - Добрый вечер, мой дорогой камрад, скучаешь? - рыжая макушка наклонилась, чтобы посмотреть через плечо сидящего, чем же он занят. - Вполне весело проводил время, пока ты не пришёл. - Ну-ну... а сыграем вместе? Все остальные разбежались в город, а я куда же пойду без своего хозяина? - Тарталья весело фыркнул, присаживаясь напротив. В ответ на это он получил только одобрительный и довольный взгляд, отчего сердце пропустило очередной удар, а после тонкие пальцы стали расставлять фигуры на прежние места. - Тогда не плачь, когда я получу выигрыш. - Ты же меня научишь? Я достаточно быстро учусь. Скарамучча только ухмыльнулся. Игра в шахматы была его неким хобби, дабы скоротать время, и уж что-что, но находилось слишком мало людей, которые могли его обыграть. А чувство победы каждый раз приносило невиданное удовольствие. Подумав, что и сейчас игра закончится быстро и понятным исходом, Скарамучча стал объяснять правила, надеясь на то, что его поймут. - Повторять не нужно? - ехидная улыбка так и не покидала лицо, глаза которого были обращены только в голубые перед собой, невольно любуясь их красотой. - Если я выиграю, то мы переспим. Сегодня. - улыбка тут же сошла с лица Сказителя и он разразился смехом. - Посмотрим. Вот только Скарамучча не учёл того, что большую часть детишек в Снежной учили играть в шахматы ещё их родители, а что уж говорить про ежегодные турниры во всех городах, в которых сам Тарталья принимал участие с детства, чтобы заработать пару монет. Темноволосый расслабленно сидел, скучающе наблюдая за игрой, вполне уверенный в своей победе, даже ничего не поставившей в противовес. И игра шла своим чередом, только вот ходы у рыжего были излишне смелыми и продуманными, и не успел он заметить, что происходит с его фигурами, как... - Шах и мат, мой дорогой друг. Это называется Атака Гроба. Если бы ты не совершил ошибку во втором своём ходе, то этого бы не произошло. Намеренно или случайно? Не могу поверить в то, что Скарамучча мне проиграл, какая досада-а... - Тарталья подбородком облокотился на кулак, смотря суженными глазами на красного от стыда и злости мальчишку, а в душе черти плясали от такого. Как конфетку отобрать у ребёнка. Но вдруг прозвенел колокольчик, которой уже изрядно стал раздражать. - Чай и десерт, я жду. - О? Я думал, что эти игры закончились. - Они закончатся, когда я буду уверен в том, что твой долг исполнен, а теперь, - он похлопал пальцами по нижней части ладони, - поторапливайся и не заставляй меня ждать. - еле сдерживая раздражение в голосе, нотки которого все равно проскальзывали, чем ни мало смешили рыжего, Скарамучча откинулся на кресле, смотря на доску. Ну это же надо было не заметить такой подлянки! Но самому Тарталье даже препираться не хотелось. Он свое уже выиграл, а осуществление лишь вопрос времени сегодняшнего вечера или ночи. Довольно насвистывая мелодию себе под нос, он ушёл в столовую, а там свернул на кухню, работники которой уже ушли по домам. Делать нечего, придётся все делать самому. Самое красивое на вид пирожное с заварным кремом и самый крепкий чёрный чай. - Ваше сиятельство, - поклонившись он поставил поднос прямо на шахматную доску. - Приятного чаепития. Уже подумал, когда выполнишь моё желание? - Что это такое, Аякс? - вдруг послышался недовольный, но игривый тон. Казалось, за время пока не было рыжего, Скара только сильнее разозлился из-за своего глупого проигрыша, да ещё и желание это... не сказать, что ему совсем не хотелось его исполнения... но все же не таким позорным способом! - Тебе следует получше поучиться у других слуг, как себя вести. Сначала следовало убрать все фигуры, - он одним махом скидывает шахматные фигуры на пол, - а уже после ставить чашку и блюдце, и без подноса. А теперь собери все фигуры и убери их на свое место. - мальчишка усмехнулся, отпивая чай. Крепкий, как он любит. - Слушай, я ведь совсем не нанимался ползать у тебя в ногах и быть твоим рабом, так может ты сам уберешь то, что натворил? Или проигрыш так сильно ранит твоё каменное сердце? - Тарталья подмигнул, ухмыльнувшись. - Напоминаю, ты согласился выполнять любые мои поручения. Или мне не стоило тебя спасать? Рана до сих пор болит, - наигранно скривившись, он схватился за живот, - а ведь я искренне хотел защитить тебя, Аякс, а ты вот так со мной... Тяжело выдохнув, Тарталья опускается на колени, подбирая резные фигурки. Уж что-что, а язык у него подвешен и утомить он может в мгновение ока. - Знаешь, Скара, мы, конечно, фатуйцы, но ты бываешь таким противным... тебе бы хоть каплю уважения к своим коллегам, может и друзья бы появились, - глядя в пол, говорил он, не то поучая, не то просто озвучивая мысли. - О, я уважаю, уважаю своего пса. - отпивая чай неспешными глотками, он с замиранием сердца, и с ехидной улыбкой наблюдал за тем, как на коленях ползает парень, а внизу живота от такой прелестной картины поднималось тепло, помимо его воли. Поэтому он просто не смог сдержаться. Опустил ногу на его плечо, немного надавливая. - Хороший песик. От такого Чайльд только угрюмо нахмурился, снова его ставят ни во что, да и кто, какой-то мальчишка... но стоило ему поднять глаза и увидеть этот ехидный, уверенный и капризный взгляд свысока, словно с презрением, как сердце ухнуло куда-то вниз в очередной раз. Подавать виду, что этот момент возымел над ним какое-то действие, он совсем не хотел. Рука касается чужой ноги, нежной и мягкой, а значит он совсем не напрягался, чтобы сделать больно, он лишь... игрался... и этого достаточно, чтобы сглотнуть обильно выделяющуюся слюну. В такой позе он мог увидеть, как немного задрались чужие шорты, и на паховой области виднелась тень, что только усиливало сердцебиение. Пальцы движутся выше, заходя на ляжку оставляя горячие следы, ибо кожа под ними тут же покрылась мурашками. И дальше под шорты. - Молодец, очень, очень хороший пёс, - усмехнулся Скара немного дрожащим голосом, поглаживая рыжие пряди. А Тарталье словно только это и надо было, его вдруг пробила приятная дрожь, и дальше терпеть уже не хватало сил, этой похвалы достаточно. Он резким движением смахивает наполненную чашку куда-то в сторону, совсем не важно, да и десерт, кажется, сейчас никто не хотел есть, потому и он отлетает в неизвестном направлении. Руки перемещаются на талию, подхватывают и укладывают на стол, за которым ещё какое-то время назад Скарамучча проиграл. - Думаю, сейчас самое время, - он выдыхает куда-то ему в шею, начиная торопливо раздевать вечно недовольного брюнета, который сейчас мог только вдыхать и выдыхать воздух, пытаясь быстро расстегнуть все застежки на костюме рыжего. Скара оставляет поцелуи, неконтролируемые, и в который раз не может отказать себе в укусах, протискивает язык в щелочку, переплетаясь с языком Одиннадцатого, руки скользят по рельефам мышц, ощущая, как они сейчас напряжены, а тот в свою очередь проводит ладонями по бедрам, прижимаясь как можно теснее, надавливая и потираясь, вызывая приятный слуху стон, тут же улыбаясь сквозь поцелуй. Полностью одежду снимать слишком муторно, потому он снимает лишь шорты и расплетает те ленты, которые может, а все остальное неважно, ибо они наконец добрались до того, чего оба желали. Оба ведь? Да, Скарамучча тянется за очередным поцелуем, расстегивает ремень брюк Тартальи, а после облизывает губы, когда горячая плоть дотягивается до него, потираясь нетерпеливо о влажную от всех их действий ложбинку. - Оближи-ка их, - Чайльд жарко выдыхает на ухо, а после вставляет в рот другому два пальца. Скарамучча хоть и недоволен и, кажется, смущен, но все равно облизывает пальцы, пытаясь обильно смочить, чтобы ему же в дальнейшем не было больно. Горячий язычок приходит между пальцев, обвивает... и на такую картину можно смотреть очень долго, о чем тут же ему сообщили очередным толчком. Пальцы отнимаются, и аккуратно, насколько возможно сейчас при таком возбуждении и похоти во всем теле, протискиваются сначала по одному во влажное отверстие, и, уже наученные опытом, проводят по приятному местечку, из-за чего комната наполняется стонами наслаждения и всхлипываниями. - В этот раз не струсишь? - Тарталья закусывает губу, наблюдая за всем стыдливым действием внизу, где уже два пальца двигаются вместе, иногда расходясь на манер ножниц, после добавляя третий палец, а всегда хладнокровный и скупой на чувства Скарамучча не может сдержать своего голоса и смотрит с таким желанием в глазах. Рука тут же ложится на собственный орган несдержанно двигаясь. - От тебя зависит... - только и может всхлипнуть тот. Следуя его примеру, ладонью обхватывает свой член, получая теперь удовольствие сразу из двух мест, постепенно теряя рассудок. Вот если бы у Чайдьда была камера из Фонтейна, то он непременно бы запечатлел все то, что происходит.... Но он может только запоминать глазами, и пытаться терпеливо ждать, когда же дьяволенок привыкнет к ощущению заполненности. Но тут внезапно он ощущает, как отверстие начинает пульсировать, и с тревогой переводит взгляд на Скару, который начинает судорожно и мелко дышать, а после кончает, пачкая свою руку и живот. - Ты ведь понимаешь, что это не все? - Тарталья сглатывает, любуясь тем, как выглядит сейчас его любовник, и его действия пальцами усиливаются, дабы тот не расслаблялся, а другая рука перемещается на соски. - Тебе придётся меня попросить. - тяжело дышащий Скара с ехидством и довольством смотрит на рыжего, что был сейчас немного растерян. - Если хочешь войти. Проси. Орган, который успел стать мягким, теперь вновь стал медленно твердеть под натиском всех ласк. А Тарталья очень хотел. Видя, как Скарамучча под ним наслаждается всем происходящим, так не и вкусив главного, раздражение и досада только распространялись в нем. Он бы мог прямо сейчас без слов вставить и оттрахать его, чтобы неповадно было, вот только... вот только он хороший пёс. - Можно я?.. - Не слышу. - Можно я войду в тебя? - Не понимаю. - совсем распоясавшись, Шестой открыто издевался, вновь начиная двигать своими бедрами, ощущая возбуждение. - Можно я уже войду в тебя, Скарамучча, ну, пожалуйста, - стиснув зубы от обиды и крепко зажмурившись, потому что собственный член уже не выдерживал натиска, Тарталья был готов взвыть, но тут аккуратные пальчики мягко чешут его за ушком. - Молодец, можно. И все. Прощай рассудок. Получив такое заветное разрешение, Тарталья тут же входит во всю длину, а ощутив то самое незабываемое чувство узости, кончает с глухим стоном, и уже после начинает толчки, размашистые и быстрые, член выходит почти до конца, и также до конца заходит, заполняя собой всего Скарамуччу, который только и мог несдержанно стонать и царапать спину своими ноготочками от удовольствия. Пальцы больно проходятся по рёбрам, стискивают соски, и дальше на бедра, сжимая их так, что, скорее всего, останутся синяки. И вот уже почти момент кульминации у обоих, никто не сдерживает свой голос, потому что они наконец добрались до этого, член Скарамуччи трется между их животов, а сам Тарталья думает о том, что это далеко не последний раз, он хочет взять того за подмышки и перевернуть на живот, а потом как следует отомстить за все те разы и... - Ого! - слышится в коридоре голос Синьоры, что вернулась из города.