Тёрн и ромашка

Густой туман окутал высокие скалы, о которые с неистовством бились холодные волны, рассыпающиеся пеной и брызгами далеко внизу. Серые небеса равнодушно взирали на расположившийся на краю материка городок, живущий своей скромной жизнью. Суетливо бегал чёрный пёс у самого края обрыва, виляя тонким проворным хвостом, точно парусами ветряной мельницы. Всё было как всегда, буднично, совершенно обычно. Наступали холода, и приближалась зима, ранняя темень, а вместе с ней появлялся повод для беспокойства. Очертив круг вокруг себя, пёс бросился к хозяйке, что всё это время стояла чуть поодаль и собирала последние ромашки, тускло мерцающие посреди пожухлой, промёрзшей от первых заморозков травы. Псу было невдомёк, что все цветы давно бы погибли, если бы не магия его хозяйки, благодаря которой небольшая полянка возле обрыва радовала глаз и служила средством заработка для небольшой семьи, а для городка на краю материка — неиссякаемым запасом лекарственных сборов. — Мартин, — улыбнулась девушка, когда пёс прыгнул на неё и принялся лезть в корзинку. — Не мешай, это для важного дела, — она погрозила пальцем, и пёс виновато потупил взгляд, но быстро переключился на другое занятие и бодро потрусил за птицей, защебетавшей в ближайшем почти «облысевшем» кустарнике. Тихонько усмехнувшись, девушка вернулась к привычному для неё занятию: сбору цветов и трав, которые она растила для местной аптеки. Заправив за ухо выпавшую из косы рыжую прядь, она ловким движением отправила очередную ромашку в плетёную корзинку и выпрямилась. Было прохладно, а худые плечи прикрывала только вязанная мамой шерстяная шаль, под которой было надето тонкое серое платье до пяток. Ноги мёрзли без вязаных носков, но денег едва хватало на еду и лекарства для больного младшего брата. Почему же ведьма не вылечит брата своими волшебными силами? Да потому что нет толком сил. Единственная способность девушки — давать и поддерживать жизнь простых растений. Она любит их, слышит их, чувствует. Не больше, не меньше. Закончив со сбором трав и цветов, девушка укуталась поплотнее в любимую шаль и подошла к самому краю. Далеко внизу волны бились о скалы, и в какой-то миг, всего лишь на долю секунды, она захотела почувствовать, каково это — лететь вниз, зная, что от смерти тебя отделяют считанные секунды. Но быстро отмела эти мысли и подняла глаза наверх, к равнодушному небу, холодному, серому, как глаза её брата и отца. Отступив обрыва и, свистнув три раза, она подозвала к себе любимого пса. — Идём, Мартин, а то проблем не оберёмся, если стемнеет. Городские стены были в три роста среднего мужчины, и у каждых ворот (а их было двое) стояли стражники, но травница знала тайный лаз, которым пользовалась только она да пара мальчишек, что любили играть на её полянке. Но сегодня был неудачный день. Когда она отодвигала увесистое бревно в сторону, прилагая все имеющиеся в её хилом теле силы, мимо с дозором проходил один из стражников и заметил её. — Стоять! — рявкнул мужик, метнувшись в сторону девчонки, но та ловко скользнула в дыру ограждения и бросилась наутёк вместе со своим верным псом. — Стоять, мерзавка! Ведьма проклятая! «Ведьма проклятая…» Её нередко так называли. А всё из-за безобидного дара. Многие считали болезнь брата платой за этот никчёмный дар. Но она не выбирала такую судьбу. Не выбирала кем ей стать, какой родиться. Всё решили за неё Высшие. Ловко свернув в сторону оживлённого перекрёстка, девушка обхватила корзину двумя руками и, пригнувшись, нырнула под бревно, которое, пыхтя, несли два лесоруба для обновления или продления оградительной стены (город разрастался к спуску с холма, ведь жителей прибавлялось с каждым днём, как и домов), и тут стражник потерял её из виду. Мимо проехало несколько карет, кто-то проскакал на серогривых лошадях. А девушка стояла за углом аптеки, прижав корзину к груди, а палец — к губам, чтобы Мартин не залаял. *** — Похоже, нашу лазейку прикроют. И придётся теперь ходить в обход, — заправив непослушную рыжую прядь за ухо, вздохнула девушка, водрузив корзину, полную лекарственных трав и цветков на прилавок аптекарской лавки. — Ну, и ленивая же ты, Мира, — покачал головой старичок с пенсне, разбирая принесённые девушкой травы. — В моё время молодёжь любила прогулки. Я вот… — Ох, Рудольф, я помню, как вы с Марией гуляли до самого Римфа, — рассмеялась Мира, а вместе с ней и сам аптекарь, но смех их резко оборвался, когда висящий над дверью колокольчик пронзительно зазвенел. — Папа? — Ты опять нарушила запрет, — равнодушно произнёс высокий мужчина, чьё лицо избороздили морщины усталости, возраста и тяжкого груза, упавшего на его плечи. — Пап, я собирала там травы, ты же знаешь… — стала оправдываться Мира давно заученными фразами, всё же понимая, что это бесполезно. Отец схватил её за руку и потащил прочь. Рудольф промолчал, зная суровый нрав Арама Викторма, лишь посочувствовал юной Миране, чья жизнь после смерти матери перестала напоминать сказку. *** Тишину разрезал жуткий нечеловеческий крик. Темнота сгущалась, тени одержимо плясали вокруг костра, образовывая, живущие своей жизнью силуэты совершенно невероятных злых существ, скалящихся, воющих, кричащих в глубинах леса и совсем близко, практически возле границы света, отбрасываемого огнём. — Да сгорят ваши обречённые души, — буркнул мужчина, потирая щетину. — Угораздило же в такую дрянь попасть, прямо рядом с городом. На его шее висел тонкий кожаный шнурок с осколком кристалла, в котором застыл кусочек терновой ветви, и странник нервно теребил свой кулон, произнося молитву. Но внутренние демоны смеялись над его исповедью. Смеялись над каждым его словом. И он посылал их в адские чертоги. *** Мира кричала, когда отец бил её в детстве за каждый маломальский проступок до крови и синяков, рассекая кожу на спине хлыстом. После смерти мамы он так «воспитывал» в ней покорность и смирение. Сейчас же она лишь вздрагивала и стискивала зубами кусок выделанной кожи, сложенной вдвое, стоя на коленях и прикрывая грудь руками. — Достаточно, — сказал отец, удовлетворённый своей работой, стряхнул с хлыста кровь и, бросив пренебрежительный взор на дочь, пошёл прочь. Мира же выплюнула импровизированный кляп и зарычала от злобы, ударив кулаком по полу. Ей хотелось кричать. Но кричать не от боли, а от несправедливости. Но она не могла. Отец имел полное право сдать её инквизиции, зная о «порочащем честь даре». Знал об этом даре и Рудольф, но тот снисходительно к нему относился. Подойдя к заранее приготовленному ушату с холодной водой, Мира смыла тряпкой со спины остатки крови, тихо шипя от боли, а после надела любимое серое платье. Уже было за полночь, когда она вышла из дома, чтобы продышаться и сбросить груз обиды с плеч. Ночная тишина не пугала. А луна светила ярко на прояснившемся небосводе. И тут девушка увидела Тень, скользнувшую мимо дома. Сердце в груди сделало немыслимый кульбит, и единственное, что смогла сделать Мира — закричать, перед тем, как Тень коснулась её руки, выставленной вперёд, в тщетной попытке защититься. Утро встретило небольшой городок на границе с Бескрайними водами пугающей тишиной. Обычно шумная площадь была пуста. Все местные жители, от мала до велика, столпились у дома Арама Викторма, ведь на его дочь ночью напала Тень. И тут же нашёлся стражник, заявивший, что девчонка тайком вечерами выходит за пределы города. Все зашептались между собой. Послышались выкрики о том, что рыжая таскает откуда-то травы в аптеку целыми корзинами даже поздней осенью и зимой. — Да! Она моей дочери венок сплела из ромашек! А какие ромашки могут быть в конце октября?! — завопила одна из женщин, придерживающая увесистый мешок с тыквой. — Ведьма… — прошептала какая-то старушка, а другие подхватили и стали скандировать. Дело дошло бы и до прилюдного растерзания несчастной девушки, если бы в дело не вмешался незнакомец растолкавший толпу вместе с Рудольфом. — Прошу прощения, тут кто-то про ведьму говорил, — прокашлявшись, прогрохотал незнакомец, волоча старика за собой, как тряпичную куклу. — Этот мужчина сказал, что здесь Тень объявилась. Я правильно всё понял? Меня зовут Рагнарион. Я инквизитор. *** Тяжёлые веки казались практически неподъёмными, но она почувствовала тепло чьей-то руки на своём запястье. Такое незнакомое и вместе с тем настолько родное. Это был дивный сон. Один из тех, где дар её был — не жизнь растений, а крылья за спиной, как у ласточек, что по весне любят залетать в сараи на заднем дворе. А тем временем большой палец чьей-то широкой и мозолистой, — несомненно мужской, — руки скользил по её выпирающей пульсирующей сетке вен. Порой от смерти отделяет одно умелое касание, кажется, так говорил Рудольф, когда Мирана была совсем юна. Что мешало этому пальцу смениться острым лезвием и оборвать тонкую нить её хрупкой жизни? — Я не хочу, чтобы этот сон когда-то закончился, — прошептала она с мягкой, но слабой улыбкой на губах. Рука, скользящая по запястью тут же исчезла. Чего и следовало ожидать. Незнакомец (это по определению не мог быть отец, ведь такой нежности Арам бы не позволил себе никогда в жизни по отношению к дочери) прочистил горло и представился: — Меня зовут Рагнарион. Мира открыла глаза и посмотрела на потолок, покрытый разводами плесени, которые так старательно пыталась вывести разными растворами долгие годы, стоя на хрупких конструкциях из нескольких стульев. Затем посмотрела на своего собеседника. Им оказался мужчина средних лет, широк в плечах, с лёгкой щетиной на щеках, прикрывающей тонкую линию старого шрама, черты суровые, но взгляд глаз цвета древесной коры открытый и добрый, губы сжаты в тонкую полоску. Светлые, чуть отросшие до плеч волосы всклочены, и Мире почему-то сразу подумалось, что они такие же непослушные как её рыжие кудри. — Мирана. Кто вы, Рагнарион? — собственный голос показался Мире чужим. Хриплый, скрипучий как треснувший лед. — Я… — он замешкался, а после кивнул на руку девушки. — Ваша рука… Травница подняла правую руку и не без удивления заметила тёмный узор, опоясывающий запястье плотной вязью незнакомых символов. «Так вот, что он изучал…» Девушка предприняла попытку встать, но силы покинули её, и она опасно пошатнулась. Рагнар быстро среагировал и подхватил новую знакомую, схватив за плечи. Оказавшись в непосредственной близости друг от друга, оба испытали странное, охватившее обоих необъяснимое чувство, единое, одно на двоих. — Отпустите. Я могу… стоять сама… — прошептала Мира, глядя в сторону и краснея от смущения. Ещё никогда прежде ей не доводилось настолько близко касаться мужчины. — Простите, — тут же опомнился он и отстранился нехотя. — Я знаком с этими символами. На вашей руке… — Да? А кто же вы Рагнарион? — Мирана стала отступать к выходу из комнаты, мужчина сделал осторожный шаг к ней. — Я не причиню вам вреда, — тут же предупредил он, делая ещё один шаг. В этот миг девушка сорвалась с места и бросилась бежать. Он смог нагнать её лишь у ограды дома, отделяющей владения отца от сторонних построек. Схватил за руку и дёрнул с силой на себя так, что девушка повалилась по инерции на него, и оба оказались на земле. Чертыхнувшись, мужчина отстранил брыкающуюся Мирану, но хватки не ослабил, чтобы не убежала, чертовка. — Я не причиню тебе вреда, дура! — рыкнул он, крепче сжав её узкие плечи. — А откуда мне знать?! — взвизгнула Мира, ударив кулаком в живот незваного гостя. — Пусти! Пусти, а то отца позову! Рагнарион чуть ослабил хватку и принял сидячее положение, не желая гневать хозяина дома. Но взгляд его, жёсткий и строгий, буравил девушку, сковывая ничуть не меньше плотного кольца рук. — Вернёмся в дом и поговорим. — Он осторожно поднялся и протянул Мире руку, помогая встать, та нехотя её приняла. В доме было заметно теплее, чем на холодной сумеречной улице. Камин растопил Рагнарион принесёнными из сарая дровами, Мирана разлила чай по глиняным пиалам, отнесла ужин брату, дала ему необходимые лекарства и вскоре вернулась к задумчивому мужчине, что ожидал её, сидя в кресле отца возле огня. — Вы похожи на моего отца в этом кресле, — усмехнулась она, присаживаясь напротив. — Это хорошо или плохо? — хмыкнул Рагнар в ответ, подкинув полено в камин. — Это ужасно. Они замолчали, разглядывая друг друга, разгадывая каждый собственную тайну в лице друг друга, но так и не найдя отгадки, нарушили затянувшееся молчание: — Эти символы… — синхронно начали оба и тут же замолчали, просияв улыбками. — А может, не всё так ужасно, — сделав глоток чая, Мирана поставила пустую пиалу на столик и посмотрела на свою руку. — Меня коснулась Тень. Обычно после этого умирают. — Да, обычно. Но вы почему-то всё ещё живы, — он задумчиво потёр щетину. — И эти символы… Они знакомы мне. Я видел их однажды, но не могу вспомнить где… — Рагнарион, — Мира подалась вперёд, устроив руки на коленях в благочестивом жесте. — Кто же вы? Я никогда не видела вас в нашем городе. Вместо ответа мужчина достал из-под рубашки кулон, символизирующий принадлежность к касте инквизиторов. Девушка вздрогнула. Напряжение, повисшее в воздухе, стало осязаемым. — Чтобы разобраться с этими символами вам придётся поехать со мной. В столицу. — Но… — Никаких «но», когда дело касается вашей жизни, — сказал как отрезал Рагнар, и поднявшись на ноги, вновь протянув руку девушке. — Я обеспечу вашу безопасность в пути. Мирана посмотрела на его раскрытую ладонь, потом на серьёзное лицо, на котором играли тени, отбрасываемые пламенем, бушующем в камине. А за спиной инквизитора, на улице, которую было видно за мутным стеклом маленького оконца, кружились хлопья первого снега. Снегом покрывались мостовые небольшого городка на самом краю мира, и маленькая полянка у обрыва, где росли белоснежные ромашки, которым предстояло исчезнуть с уходом их травницы. *** Мирана стояла на краю обрыва, глядя вниз. Снег осыпал крупными хлопьями её непокрытую шалью рыжеволосую голову, словно жемчужинами украшая непослушные пряди. Внизу бушевали волны, самозабвенно разбиваясь о скалы. От такого холода, казалось, брызги могли замёрзнуть прямо налету, но Мира всё же не стала укутываться в тёплые одежды. Лишь накинула на плечи вязаную матерью шаль. Холод отрезвляет сонный разум. Её цветы медленно умирали под растущим покровом снега. Лишь несколько пучков ромашек лежали в корзине, укрытые полотенцем, да кое-где торчали увядающие бутоны над белоснежными сугробами, ещё тускло сияя остатками магии. Мартин крутился в бессмысленной погоне за своим хвостом, а затем стал бегать и пытаться ловить особо крупные снежинки языком. Он был, как ребёнок, рад приходу зимы. Только люди понимали, что с зимой приходит темнота. А с ней возвращаются Тени… Единственная слезинка скатилась по бледной щеке Миры, которую она поспешила стереть тыльной стороной ладони и тут же застыла от ужаса, когда за спиной послышались тяжёлые шаги по недавно выпавшему снегу. — Так значит, вот почему тень не убила тебя, — прохрипел знакомый мужской голос. Дыхание сбилось, девушка резко обернулась и встретилась с суровым взглядом карих глаз инквизитора. Стоя на краю бездны, ей некуда было деваться, кроме как прыгнуть вниз и рассыпаться морской пеной. — Я… Я всё объясню, — прохрипела Мирана, выставляя перед собой руки в попытке защититься от ещё несостоявшейся атаки, но атаки не последовало. — Я думал, что это просто слухи и небылицы, — почти рычал Рагнарион, сверля её испепеляющим взглядом, и огонь его взора был страшнее очищающего костра. Мира стиснула зубы и гордо вскинула голову, понимая, что деваться некуда. Она не будет рыдать и умолять его оставить её в живых, пока он за волосы потащит её к костру. Ей достаточно сделать шаг, чтобы оставить позади всё, что так тяготило её жалкое существование. Единственным человеком, по которому она будет скучать, был её брат. Её младший братик Глен. Но травница знала, что отец не бросит его. Как не бросит и Мартина, любимую собаку Глена и её верного друга. Инквизитор решительно приближался, понимая, что ведьма приняла для себя единственное правильное на её взгляд решение. Мира же повернулась к нему спиной и шагнула вперёд. Оставляя позади родной городок, нелюбящего отца, боль, да всё на свете, что тяжким грузом лежало на плечах долгие годы. Она уже ступила за край, когда сильные руки обвили её талию и дёрнули назад с такой силой, что воздух вырвался из груди с хриплым звуком. Мира разочарованно закричала, отчаянно брыкаясь, но хватка мужчины была крепка, как и его вера. Он уверенно тащил её прочь от спасительного обрыва, положив голову на узкое плечо. — Больная, — констатировал Рагнарион, задыхаясь. — Ты совсем свихнулась? — Пусти меня! Какая тебе разница, как я умру?! На костре заживо сгорю или спрыгну с обрыва?! — она кричала, и слёзы неудержимым потоком катились по бледным щекам, оставляя влажные дорожки. Рагнар промолчал. Лишь крепче перехватил ослабевающее в его объятиях тело девушки, ожидая конца истерики. Что-то внутри инквизитора протестовало, его тянуло к этой рыжеволосой отчаянной девчонке, будто бы магнитом. Он уткнулся носом в её макушку и шумно вдохнул аромат трав, исходящий от её волос. Она вздрогнула и затихла. Удивилась. Хватка ослабла, руки больше не держали её талию так крепко, но она не торопилась броситься прочь. Стояла смирно, прижавшись спиной к его груди, застыв, как прекрасная скульптура, вытесанная из мрамора искусным мастером — бледная, холодная и неподвижная. Мира опустила взгляд на своё запястье, и с удивлением заметила, что символы на нём тускло сияют в ярких лучах зарождающегося дня. Некогда чёрные, как чернила каракатицы, завитки таинственной метки белеют, почти сливаясь с природной бледностью кожи Мираны, а затем вспыхивают, и травница резким движением поворачивается лицом к инквизитору, вместе с тем отстраняясь на безопасное расстояние. Свет, тонкими нитями протянувшийся от её запястья, вёл к его груди, и он спешно достал кулон из-под рубашки и тут же сорвал его с шеи и зарычал. — Он горячий, как очищающий огонь! Мира рассмеялась и присела на корточки возле мужчины, чтобы поднять кулон и с липким ощущением зарождающегося страха заметила, что тот изменился. Теперь в кристалле застыла не только терновая ветвь — символ инквизиции, но и крошечный цветок ромашки. Она подняла его за кожаный шнурок и протянула своему горе-спасителю. Тот с ужасом уставился на служивший ему верой и правдой долгие годы магический кристалл. — Я… я не виновата, — тихо прошептала Мирана, отступая на шаг назад, но Рагнарион продолжал смотреть на неё, не моргая. — Даже не думай бежать, — строго произнёс он и преодолел разделяющее их расстояние за считанные секунды. Рагнар снял с себя тёплый плащ и накинул его на хрупкие плечи травницы. — Идём, здесь слишком холодно, ты простудишься. — И что ты сделаешь? Отправишь меня на костёр? — рыкнула она, не желая идти вместе с инквизитором. Тогда он взял её за руку и потянул за собой, поясняя: — Теперь костёр светит не только тебе, но и мне. Так что не переживай. — А вот это меня радует, — усмехнулась она, на что Рагнар бросил в её сторону неодобрительный взгляд. *** Разговор с отцом Мираны вышел на удивление коротким. Рагнарион не ожидал, что отец отдаст родную дочь инквизитору так спокойно. Он не грустил, не умолял оставить её, не предлагал дары взамен на спокойную жизнь Миры. Он просто сказал «Делай с ней всё, что хочешь» и вышел из дома, хлопнув дверью. Возможно, он переживал это событие внутренне, но внешне оставался холоден. Травница же сразу отправилась на второй этаж, чтобы попрощаться с братом и собраться в дорогу. Когда Рагнар поднялся наверх, то застал Глена и Миру смеющимися. Над ним. — Представляешь, инквизитора на очищающий костёр! — хохотала Мирана, откинувшись на спинку кровати. — Как смешно, — фыркнул мужчина, сложив руки на груди и прислонившись к косяку плечом, но рвущуюся улыбку на лице сдержать не смог. — А ты Глен, да? Мальчик, лежащий в постели, активно закивал. Он был ещё бледнее травницы. Худой настолько, что, казалось, тело его состояло только из кожи и костей. Волосы его были светлыми и редкими, а глаза серыми, почти прозрачными. Одну руку он прятал под одним из одеял. Рядом крутился неизменный спутник — Мартин, который недобро посматривал на Рагнариона. — Я обещаю вернуть сестру в целости и сохранности, — мужчина поднял ладонь кверху в знак клятвы. — Мне просто нужна её помощь. — Но… — Глен закашлялся. — Но как она вам поможет? Рагнар подошёл поближе и присел на корточки рядом с постелью мальчика. — Мне надо кое-куда добраться, а твоя сестра такая сильная, думаю, она защитит меня от ужасных Теней, — с совершенно серьёзным видом заявил инквизитор и все трое расхохотались так, что с крыши вспорхнула голубка. — А если серьёзно, то с нами случилось кое-что, а мой знакомый поможет нам разобраться. — Ладно, я думаю, вы хороший человек, и точно вернёте мою Ромашку домой. — Глен! — Мира закатила глаза. — Не называй меня так при посторонних… Мальчик рассеялся, но потом зашёлся в очередном приступе кашля, и Мирана обеспокоенно стала искать его лекарство по многочисленным ящичкам шкафа. Рагнар нашёл лекарство быстрее, так как оно стояло на прикроватной тумбочке и протянул его Миране, в ответ на что она благодарно ему кивнула. Забирая лекарство из рук инквизитора, она едва коснулась его тёплой кожи и вздрогнула. Словно искра проскользнула между ними. И оба почувствовали это, но ничего не сказали друг другу. *** Вещей у Миры оказалось совсем мало. Поэтому выезжали налегке. Скрывая слёзы, девушка прощалась с братом, который нашёл в себе силы, чтобы выйти и проводить её ранним утром следующего дня. Зевак-местных не было, так как было слишком рано, Арам не желал лишних разговоров, которых и без того хватит после пропажи его дочери и приезда инквизитора. Прицепив к седлу коня сумки с припасами и вещами, Рагнар ловко запрыгнул на лошадь и с лёгкостью подхватил Мирану. Усадив девушку перед собой, он помахал Глену рукой и подмигнул. Мальчик ответил тем же. Решение ехать на одном коне приняли оба, ведь Мире прежде не приходилось ездить верхом, да и к тому же дорога лежала через лес, где водятся Тени. А с умелым инквизитором ведьма чувствовала себя безопаснее, как бы это абсурдно ни звучало. Пустив лошадь рысью, они быстро добрались до выезда из города. — Первый раз выезжаешь за пределы родного города? — спросил Рагнар, опалив её ухо тёплым дыханием. Мирана вздрогнула, рефлекторно прижавшись к его широкой груди, и прикусила нижнюю губу, радуясь, что инквизитор не видит её покрасневшего лица. — Да. — И как ощущения? — Если ты не будешь меня лапать, то прекрасные, — фыркнула она. — Я не могу «не лапать». Я же должен поводья держать, — усмехнулся мужчина, явно довольный своим положением. — Этот колдун… Почему ты, инквизитор, с ним ведёшь дела? — решила сменить тему травница, отодвинувшись подальше от своего спутника. Рагнарион задумался, привычным жестом потирая щетину, которая уже обретала длину небольшой бородки, и пожал плечами: — Иногда колдуны помогают инквизиции. — Вот уж не подумала бы… Дорога до густого леса, раскинувшегося на равнине прошла в молчании, нарушаемом лишь стуком копыт да фырканьем коня, сорвавшегося на галоп. Мира вцепилась в шею лошади от страха и плотно зажмурилась, а Рагнар лишь придерживал её и непонятно чему умилялся, потирая ключицы, будто кристалл, висящий под одеждой, обжигал его кожу. Смеркалось, когда половина леса осталось позади. Инквизитор гневно чертыхнулся и спрыгнул с лошади, после чего спустил на землю и Мирану. — Нам придётся заночевать здесь. — Здесь?! — вскрикнула она, и её лазурные глаза округлились от ужаса. — Но Тени! Они нас убьют! — Не беспокойся, — отмахнулся мужчина и принялся собирать хворост для будущего костра. — Советую присоединиться к моему занятию, иначе тебя Тень цапнет за какое-нибудь мягкое место. Мира топнула ногой со злости, а Рагнар хихикнул и сбросил в центр небольшого пространства, свободного от кустарников и деревьев, кучку более-менее сухих веток. Они довольно быстро соорудили костёр. Огонь вспыхнул и быстро развеял нахлынувшую тьму, с которой пришли и Тени. Ужасные существа, способные украсть человеческую душу и разрушить тело. Когда со всех сторон сгустилась темнота, Мира впервые увидела Теней настолько близко, и с громким криком прижалась к Рагнариону, привыкшему сражаться на стороне Света с порождениями Тьмы. Он осторожно приобнял дрожащую от страха ведьму, и впервые за всю свою жизнь задумался о том, какие же порой эти ведьмы беспомощные и невинные. — Не смотри на них, — прошептала Мирана, закрыв Рагнару глаза рукой. — А то они украдут твою душу. Инквизитор тихонько рассмеялся, покрепче обняв девушку, которая каких-то пару часов назад так отчаянно рвалась из его объятий. — Моя душа давно отдана Свету. И никакие Тени до неё не доберутся. Мира выдохнула, опалив своим дыханием его шею. Её пальцы впились в широкие плечи спутника, а сама она из природного женского любопытства поглядывала на ужасных созданий, вьющихся вокруг небольшого пятна света, отбрасываемого огнём. Они вдвоём были так близки к смерти и так далеки от остального мира, оставшегося там, далеко-далеко, где в очагах пылает огонь, где города охраняют стражи… Над головой простиралось бесконечное холодное и звёздное небо, с которого начинали сыпаться крупные снежинки, таящие от языков пламени и оседающие вокруг. Облачко холодного пара вырвалось изо рта Миры, и она неуверенно отстранилась от Рагнариона, почувствовав себя немного неловко. — Прости, — тихо прошептала она. — Всегда приятно, когда такая красивая юная леди тает в моих объятиях, — мягко улыбнулся инквизитор, достав свой кулон и сняв его с шеи. Покрутив кристалл в руках, мужчина провёл большим пальцем по тому месту, где застыл цветок. — Я не могу объяснить это, но чувствую, что нас что-то связывает. Мирана молча смотрела на него, сидя напротив. — Ромашка в священном кристалле, метка на твоей руке. Рахар должен знать об этом хоть что-то. Он древний колдун. Ничего не говоря больше, мужчина надел священный кулон на шею травницы, и тот сверкнул в окружающее полумраке. — Зачем? — прошептала Мира, непонимающе глядя на своего спутника. — Он защищает от Теней, — мягко улыбнулся он, но глаза его наполнились необъяснимой печалью. — Давай ложиться спать. Завтра мы должны продолжить путь. Мирана согласно кивнула и, поднявшись с колен, направилась к верному коню инквизитора, который смотрел на вьющихся вокруг Теней с долей презрения. Она погладила его по шее и, присев на корточки, коснулась ладонью клочка земли, не застланного снежной белизной. С кончиков тонких пальцев слетели зелёные искорки, врезавшиеся в холодную землю, и тут же стали пробиваться наружу тонкие стебельки цветов и трав, превращая некогда зимнюю стоянку для одиноких путников в прекрасную весеннюю полянку, где в прогалинах цвели душистые ромашки, люпины и одуванчики. Рагнарион с немым восхищением наблюдал за этим магическим преобразованием. Казалось, что даже извечно озлобленные Тени, не знавшие жалости, замерли в ожидании и восторге от того, что происходит. Когда процесс преображения был завершён, Мира повернулась к своему спутнику и широко улыбнулась. Так, как никто и никогда не улыбался ему. И он понял. В это самое мгновение он понял для себя всё, что терзало его долгие годы. — Я подумала, что так будет немного уютнее, да и Чернышу надо перекусить, — она опустила взгляд на свои руки, потёрла замёрзшие ладони и спрятала их в карманы плаща. А он смотрел. Не отрывая взгляда от той, что дарует жизнь. — Нужно ложиться спать, — поспешил нарушить затянувшееся молчание мужчина, изредка поглядывая на костёр. Его опасения оправдывались. Сон пришёл быстро. Но растаял ещё быстрее под звон клинка и вой Теней. Этот нечеловеческий, душераздирающий вой сложно спутать с чем-то другим. Мира резко приняла сидячее положение и скинула с себя плащ, но руки тут же упёрлись во что-то твёрдое, практически невидимое, но едва отбрасывающее лёгкий голубоватый свет. — Рагнар… — прохрипела она, протирая глаза. Вокруг было беспросветно темно. И крики доносились как будто бы откуда-то издалека. Мирана не сразу поняла, что произошло. Но осознание было страшнее собственной смерти. Она надрывно закричала и стала биться в выстроенный волшебным кристаллом барьер. — Нет! Пусти меня к нему! Пусти! Содрав с шеи кулон, травница стала бить его об камень, надеясь расколоть. И лишь когда кристалл дал трещину, барьер рухнул, высвобождая свою пленницу. Бросившись к тому месту, где когда-то был костёр, Мира выхватила из сумки инквизитора кинжал и ринулась на крик. Было темно, но тьма эта была предрассветной. Это был самый тёмный час перед рассветом, и, судя по положению звёзд, он подходил к концу. Одна из Теней почувствовала лихорадочно бьющееся сердце девушки и кинулась в её сторону, но встретила решительный отпор кинжалом, закалённым в огне. Письмена на лезвии вспыхнули, и мерзкое создание заколыхалось, завопило, пыталось вцепиться в руку травницы, но Мирана увернулась и скользнула дальше. Рагнар сражался изо всех сил. Едва стоя на ногах, он умело орудовал клинком, скалясь, точно дикий зверь, загнанный в ловушку. По его лицу стекала кровь, смешанная с потом и чернью — ужасным ядом, которым Тени отравляют людей. Он не видел Миру, не видел ничего, кроме кровавой пелены битвы и множества Теней, слетающихся к нему, как мотыльки на свет. — Твари… — прошипела ведьма, чувствуя, как злоба закипает внутри, и ощущая, как сила, доселе неизведанная и чуждая, распространяется по всему телу, от ступней до кончиков волос. — Пошли прочь! — рявкнула она непривычным для себя голосом, и яркое пламя полыхнуло вокруг её силуэта, а после, подобно волне, прокатилось на несколько десятков метров, сжигая все порождения Тьмы. Больше не осталось ничего, кроме медленно распускающихся ромашек в свете рождающегося дня, и двух обессиленных людей. Ведьмы, открывшей в себе невероятную силу, и инквизитора, открывшего для себя чувства, какие запрещалось испытывать служителям Света. Мирана опустилась на колени, не в силах больше стоять на ногах. Она не видела, как Рагнарион подошёл ближе и рухнул рядом, обняв её одной рукой за плечи. — Ты не Ромашка, ты целый Факел, — он нервно усмехнулся, стараясь не показывать своей боли. Но Мира уже не слышала его. Она только чувствовала сильные руки, подхватившие её с земли, и тепло, разливающееся по всему телу, как горячий чай по горлу холодным зимним вечером. Лишь ромашки, припорошённые снегом, со слегка окроплёнными кровью лепестками будут знать, что случилось в эту ночь в тёмном и мрачном лесу. *** Миране часто снились странные сны. Порой это были сказки, а иногда — настоящие кошмары, западающие глубоко в душу и оставляющие безобразный шрам на сердце. Она стояла на деревянном помосте перед ревущей толпой. Пожалуй, эту толпу можно было сравнить с теми волнами, на которые она так любила смотреть с крутого обрыва. И среди множества незнакомых лиц, Мира без труда видела своего отца, брата, многих знакомых, но город был не знакомым. Столица? Возможно. Роскошные двух- и трёхэтажные дома возвышались над центральной площадью, где был уготован очищающий костёр для ведьм. Она не кричала, не звала на помощь, не взывала к разуму тех, кто отправлял её на мучительную смерть. Она спокойно подошла к инквизитору, которым оказался Рагнарион. Он без доли сожаления надел на голову травницы терновый венец, и она уже собиралась уйти, но чья-то сильная рука обхватила её тонкое запястье. — Нет, ещё не время… В одно мгновение всю площадь окутала непроглядная тьма, Тени стали выползать из колодцев, из окон и печных труб, и тут же принялись пожирать людей, собравшихся поглазеть на казнь. Мирана тут же ринулась в толпу, чтобы спасти отца и брата, но их не было видно среди воцарившегося хаоса. Тогда слёзы хлынули из глаз, а в душу закралась самая ужасная из возможных догадок: родные мертвы. — Нет, ещё не время… — повторил всё тот же голос. И посмотрев на свои трясущиеся от бессилия руки, Мира увидела одинокую ромашку, мерцающую блёклым магическим светом. *** — Рагнар, эта девушка… — голос говорящего был сухим и скрипучим, как старая половица в доме Мираны. — Она принесёт столько бед… — Но мы связаны. Ты всё видел своими глазами, — этот голос был знаком и приятен. Короткая пауза. Тяжёлый вздох. — Твоя наречённая — ведьма, а ты — инквизитор… Рагнар, ещё есть возможность предотвратить все беды. Просто избавься от… Мира открыла глаза и тихо выдохнула. Она очнулась в уютной небольшой комнатке, служившей своему хозяину и кухней, и спальней и кабинетом. Тут была небольшая постель с мягкими шкурами вместо одеял, письменный стол, заваленный рукописными заметками, книжные шкафы со множеством фолиантом, но больше всего девушку впечатлило обилие сушёных трав, связанных в пучки и развешанных по стенам. — О, вы проснулись, — мило улыбнулся лишённый передних зубов старичок. Он был невысокого роста, сгорбленный, имел длинные седые волосы, стянутые в косу и такую же длинную бороду, а облачён был в ярко-красный кафтан и белую мантию. Мирана не сдержалась и засмеялась. — Что тут смешного, мисс? — Рахар, — представил незнакомца Рагнарион, — королевский маг и чародей. Глаза девушки расширились от удивления. Король, затеявший охоту на ведьм, и провозгласивший инквизицию силами Света, имел у себя во служении мага. Рахар гордо выпрямился, насколько позволял горб, и поправил тонкие очки, сползающие на крючковатый нос. — Что… что случилось тогда в лесу? — неуверенно спросила травница, обращаясь к Рагнару. Мужчина отвёл взгляд в сторону, прикрывая правую руку, спрятанную в рукав рубашки и перчатку. — Теней оказалось слишком много, и они затмили костёр. Я оставил у тебя барьер и… В общем-то, ты проснулась не вовремя, поэтому сломала мой барьер, и у тебя произошёл выброс силы. — Не вовремя?! — вспылила девушка, вскочив на ноги прямо на кровати. — Да ты мог умереть! Инквизитор подошёл ближе к кровати и поднял голову кверху, ведь так травница оказалась выше его по росту. Рахар тихонько кашлянул, оставил сложенный втрое листок и склянку с зельем на столе и, создав портал, скользнул в него, решив оставить молодых разбираться друг с другом. И всё же старый маг надеялся, что другу хватит силы духа, чтобы влить зелье в глотку ведьме и убить её. — Это я остаток пути тащил твоё бездыханное тело, — хитро улыбнулся мужчина, склонив голову набок. — Чтобы надеть мне терновый венец на голову, — фыркнула она и упёрла руки в бока. — Твой маг сбежал. Он сказал, что нам делать? Тяжело вздохнув, Рагнарион бросил взгляд за спину, где на столе стоял яд, а после на свою наречённую. Он никогда не причинит ей вред. Никогда. Осторожно взяв ладонь Мираны здоровой рукой, Рагнарион поднёс её к губам, едва ощутимо коснулся, а после отстранился и прошептал: — Я никогда не надену на твою голову терновый венец. И никому не позволю. Лицо девушки мгновенно зарделось, и она отвела взгляд в сторону. — И не позволю больше никому причинить тебе боль, ведь ты… Она поспешно спрыгнула с кровати и закрыла ему рот двумя ладонями. — Я знаю, к чему ты ведёшь. И я знаю, что тебе грозит за связь с ведьмой… — произнося это, она чувствовал, как глаза наполняются слезами, ведь она хотела слышать те слова, произнесённые им снова и снова. Рагнарион усмехнулся в её узкие ладони и осторожно отстранил их, поцеловав при этом каждую. — Я готов проститься с жизнью за один лишь поцелуй. — Дёшево берёте, господин инквизитор, — расхохоталась травница, а потом приподнялась на мысках и легко коснулась его губ, осторожно проникая внутрь языком. Неумело, нерешительно, но проявляя инициативу. Это был её первый в жизни поцелуй. И она запомнит его навсегда. Рука опустилась на тонкую талию, притягивая ближе и лишая возможности сбежать. Да и хотелось ли ей сбежать? Вряд ли. Она устроила руки у него на плечах, и чувствовала, как вся жизнь наполняется смыслом, как сердце бешено колотится в груди, а мир обретает яркие краски, словно какой-то художник разукрасил её серые будни. Отстранившись от столь вожделенных губ, Рагнар прошептал, не сводя с неё горящих страстью глаз: — Мы наречённые. И только в наших силах либо изменить этот мир, либо уничтожить его…