Отпечатки памяти

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       — Как думаешь, а если бы ракушки были стеклянными, их голоса звучали бы иначе? — тихо спрашивает Сан, прикладывая к уху ракушку и улыбаясь так, как умеет только он. Отчего в душе сразу становится тепло и в то же время мучительно болезненно. Щемяще.        Босые ноги в песке, джинсы закатаны до колен, мокрые почти до середины бедра, потому что Сан неугомонный. В прибой и назад со смехом и задором. Запах водорослей и соли щекочет лёгкие, которые словно пропитываются влагой, становясь одновременно лёгкими и тяжёлыми. У Сана за спиной крылья белоснежной рубашки поверх такой же белой майки.        А всего лишь пару лет назад стыдно было идти рядом, потому что в него пальцем тыкали из-за неумения подбирать одежду. Сейчас и не скажешь, что этот сногсшибательный парень когда-то страдал от безвкусицы. Точнее, страдал Чан, а Сану и так было отлично. Многие и не вспомнили бы, а вот отпечатки памяти помнят.        Чану нравятся альбомы. Не виртуальные — настоящие. Которые можно листать, касаясь очертаний, ощущать тепло кончиками пальцев. Сан протягивает ему ракушку, касаясь на короткое мгновение холодными и немного липкими от соли пальцами. Чан берёт, не глядя, потому что тонет в искристых отблесках на дне тёмных глаз и в улыбке, которую коварно подчёркивают ямочки.        Море ещё спокойное, но выросший у моря Чан знает, что скоро на чистое небо налетят тучи, а на дикий пляж обрушится непогода. Небо вполне может разорваться, будто ветхая тряпица под дыханием одичавшего ветра, может разразиться трёхдневным ливнем, превращая побережье в бурлящий ад.        Стоя в воде, Чан ощущает особо остро себя частью океана, частью неба и целого мира. Крохотной песчинкой в тёмных водах эпох и круговороте миров. Настроение не сумрачное, но такое, как обычно бывает накануне дня рождения. Когда чувствуешь себя будто на изломе острия. Он прикладывает ракушку к уху, прикрывая глаза. Дурацкая привычка «слышать море» там, где его нет. Он знает прекрасно, что это шум крови в голове, но тут как с отпечатками воспоминаний на фото. Просто необходимо.        На обратной стороне век улыбка Сана, а в кудряшках его волос сановы пальцы. Выветривают из головы мысли о быстротечности жизни, отгоняют тоску, будто он снова вынужден прощаться с той жизнью, к которой привык, чтобы ступить на порог новой. Тепло объятий греет лучше солнца, нос в завитках на затылке дарит покой. Даже если порой кажется, что поднявшиеся волны жизни готовы расплющить их о холодный песок, Сан дарит ему стабильность и надежду. Даже если ничего не говорит.        Даже чаще всего, когда молчит и просто понимает, находясь рядом. Словно чуткий прибор, который удавливает его эмоции и переживания. Небо глубокое, океан бескрайний, песок утягивающий. Чану часто кажется, что Сан — океан. Такой любимый им океан, к которому тянет постоянно. И сколько ни сопротивляйся, сколько ни укутывайся в пыльный воздух городов, однажды окажешься ступнями в воде, над тобой раскинется небо, шорох волн сыграет на струнах души, а чайки подпоют, создавая новые контуры ощущений.        Наверное, не у всех бывает такая тяга, но Чан рад, что Сан разделяет её с ним напополам. Им не всегда нужны слова, чтобы ощутить единение с миром и друг другом на побережье или среди волн. А это ли не счастье? Ясный день или же звёздная ночь, лето или зима, океан словно питает их обоих, наделяя силами бороться дальше.        У Сана немного дурацкая привычка собирать на пляже всякую ерунду, вечно полные карманы, а порой и сумка набирается, но ему нравится, а в последнее время ещё и внезапно стало приносить доход, потому что его блог о находках стал популярен. У Чана другая привычка — фотографировать Сана тайком, чтобы добавить отпечатки воспоминаний в свой альбом. Каждый имеет право на ерунду, если это не нарушает границы других и законы страны, ведь так?        На берег спускаются сумерки, окрашивая в нежные цвета всё вокруг. Белоснежная рубашка Сана становится розовато-оранжевой, а кожа золотой. Шум волн медленно нарастает, воды волнуются, одежда промокает выше, а песня найденной Саном ракушки медитативная, и вопреки её баюкающему голосу хочется резвиться и плескаться.        — А что если вот эти все звёзды — не звёзды?        — А что тогда? Глаза богов? Нарисованные богами в насмешку над людьми точки на куполе?        — Не, — понижая голос, произносит Сан, не выпуская его из объятий, напротив, обнимая крепче поперёк груди и живота, — космические захватчики! Только и ждут, чтобы начать вторжение. Мы тут стоим, а они на нас смотрят.        — Ага, и завидуют, — фыркает Чан, пытаясь почесать нос о санову руку.        — Лично я бы завидовал, что у кого-то там есть ты.        — И планету полетел бы захватить?        — Почему нет?        — А если бы тот я тебя не любил? Если бы считал тебя врагом? Если бы ненавидел? Если бы хотел убить? — варианты все какие-то унылые, но Чана несёт.        — Попытался бы добиться расположения. А если бы не вышло, влетел бы в солнце со всего маху.        — И зачем?        — А зачем мне жизнь без тебя? — Сан тычется носом в кромку роста волос и водит носом туда-сюда. — Чтобы ракушки пели мне об отчаянье и боли? Чтобы море шептало мне о том, что в этот раз нам не суждено быть вместе? Чтобы звёзды переговаривались у меня за спиной, предполагая другой исход? Ну уж нет.        — При всём уважении, ты балбес, — улыбается Чан, ощущая ещё более острое щемящее чувство, чем на границе заката.        — Абсолютно согласен, редкий балбес, — счастливо смеётся Сан и падает на спину, утягивая и Чана за собой в почти почерневшие воды безбрежного океана, в котором начинают отражаться искры звёздного неба, создавая очередной отпечаток в памяти, который хочется запечатлеть навечно.