Никто не знает наперед

Капли пота текут по горячей спине, футболка намокла и прилипла к коже, но мышцы приятно ходят под ней, как поршни внутри автомобильного двигателя, а ветер холодит влажный лоб. Выдох, движение вверх, напрячь пресс, свести лопатки, не болтаться как лапша; вдох — вниз, но подконтрольно, теперь можно расслабиться на секунду, прежде чем руки снова толкнут тело наверх. В голове наконец приятная пустота, не нужно принимать решений, просчитывать ходы, никто не ждет от тебя действий, можно просто двигаться: понятно, последовательно, привычно, примитивно. Ощущать, как сердце бьется учащенно, гоняя кровь по большому и малому замкнутому, как мышцы идут в отказ, перенапряженные до предела. Денчик подтягивается — это последний подход в уже четвёртом круге, еще растянуться и можно заканчивать. Он нашел эти турнички по соседству, в трех домах от их буткемпа, и теперь, когда желание сменить обстановку становится особенно сильным, он линяет сюда — обычно по вечерам, после длинного тренировочного дня. Ден отпускает перекладину и мягко приземляется на пружинящее резиновое покрытие площадки. Телефон показывает 23:13 и несколько нотификаций в шторке, которые пока остаются проигнорированными. Он торчит здесь уже час. Но это ничего, он ведь предупредил Корбена. Денис расставляет ноги, наклоняется, чтобы потянуть поясницу и подколенки, и в этом скрюченном положении, с лицом у жопы, в просвете между своими штанинами видит Магу, облокотившегося на дальний снаряд-лесенку. Он стоит, положив лицо на согнутый локоть, и наблюдает за Деном. — И давно ты сталкеришь? — Ден выпрямляется, поворачивается лицом к Маге, но заминку продолжает. — Нуууу, года полтора. Где-то так, — Мага отвечает с мягкой улыбкой. — Диман послал проверить, жив ли ты вообще тут, а то ты не отвечаешь ему на сообщения. — Я тут хуярил просто, некогда было. — Да я видел. Все ок? — Ээээ, да? Оба паба сегодня просрал, но тут ничего нового, когда играешь с нубами. — Да я про в целом, — Мага отрывается от цветной железяки и идет по направлению к Дену. — Не могу понять, это потому что третий день только и надо снова привыкнуть, или че-то другое. — Мага, а если говорить, ну, на понятном наречии? О чем ты, блин? Халилов, который уже преодолел те двадцать метров между ними и теперь стоит напротив Дена, вместо ответа просто тянет к нему руки, обхватывает за плечи и прижимает к себе. Ден думает, что тут фонари ярко светят и их могут увидеть — случайный прохожий или жилец соседнего дома; Ден думает, что он потный весь насквозь и скорее всего воняет; Ден чувствует проклюнувшееся раздражение на Магу за то, что он такой прозорливый и за то, что его плохо сформулированная претензия (а Ден ощущает это именно как претензию) вообще-то по существу и по адресу. Но все, что Ден делает — выдыхает и просто крепко сжимает Магу в ответ. Они не виделись чуть больше месяца, весь декабрь и начало января. Мага писал и снимал кружочки почти каждый день: рассказывал что делал, показывал Махачкалинские заведения (в основном изнутри — “дорого-богато”,  всю эту позолоту, ажурность да плетёность), свою бэху, иногда друзей. Иногда просто снимал бессмысленные полумолчаливые видосы, на которых просто смотрел в камеру и Денчику в самую душу. Такой, сука, красивый, до невозможности. Денис, конечно, отвечал, он же не мразь какая, чтобы молчать. Но внутри, в районе солнечного сплетения (Ден был готов поклясться, это место в человеческом организме отвечает за всякую хуйню эмоциональную), тянуло, и назойливый голос в голове твердил, что одному быть лучше, одному безопаснее. Когда ты один, нет риска (риска чего — это он пока не додумал). И что он вообще не из таких — он никогда ни по кому не скучает. Когда съезжал от родителей — не скучал; когда расставался (ну то есть бросал те полторы девчонки, что у него были за всю жизнь) — не переживал; когда друзья далеко — это конечно не всегда удобно и приятно, но не так, чтобы до слез в подушку или душевной боли, к тому же, блин, есть мессенджеры. И вообще, ему же не нужны отношения. Отношения мешают нормально играть в Доту. Если б Женёк вот бросил свою, может и играл бы лучше… Но это же Мага. Он в первую очередь друг и тиммейт, а потом уже все остальное. И остальное, оказалось, тоже было очень важным — потому что искренним. Денис не мог припомнить, когда вообще в своей жизни он чувствовал то, что чувствует сейчас к Маге. И он ведь хотел этого, очень сильно. То распирающее грудную клетку и застилающее разум чувство всеобъемлющей нежности, которое накрыло его в первые их недели, по-настоящему испугало Дена. “Хорошо, что хотя бы в отпуске,” думал он, потому что если бы “они случились” в сезон и его так переебало, он точно не смог бы играть нормально. Соприкосновение с этим непонятным, большим, всепоглощающим и неконтролируемым нечто мешало здраво мыслить, Ден ощущал себя, как в лихорадочном бреду: когда был с Магой вместе, невозможно было отлипнуть ни телом, ни взглядом, хотелось считывать его всего — о чем думает, что чувствует, чего хочет. А когда оставался один, то сходил с ума: мысли скакали как бешеные, никак не собирались в кучу, и это было совсем не его привычное СДВГшное состояние. Он пытался играть, но не доигрывал почти ни один матч, ерзал, менял позы, не оставлял свое лицо в покое. И поверх всего этого, как огромное темное грозовое облако, висел жуткий, леденящий душу страх. Денис боялся — и терялся от этого. Было смутное понимание, что это как-то связано с тем самым желанием не рисковать (чем? сука, ну вот чем?! спокойствием? фокусом? нет, всё не то). Но огромное нежное нечто, тоже немного пугающее, но воспринимаемое как самая древняя магия в мире, и необходимость избежать смутной липкой угрозы (по ощущениям, как минимум угрозы жизни), уже вступили в непримиримое противостояние, и напряжение внутри Дена только росло с каждым днем. Ден с силой выталкивает воздух из легких, прямо в ухо Маге. Тот негромко смеется — щекотно. — Я соскучился, если честно. Пиздец как. А ты? И в этом вопросе весь Мага, думает Ден. Он не боится такое спрашивать. Не боится подставляться. Прозрачный как ебаное стекло. — Я, наверное, тоже. — Тааа-ак, я не поооонял, — тянет Халилов, отстраняется и хмуро и недовольно смотрит на Дениса. — “Наверное”? — Блять. Ну, такой вот я неприятный человечек. Я, ну, вроде как скучал, я думаю. Я не знаю. То есть, я не страдал, но про тебя думал. Это считается? — Денис говорит и внутри начинает мелко раздражаться: почему он должен вообще оправдываться за свои эмоции (или их отсутствие)? И в то же время на себя: за что он так с Магой? “Мог бы просто сказать “я тоже”, тебе это ничего не стоит, а ему важно”. Но черт в башке сказал, что врать будем, но не сейчас. — Я был рад вернуться назад. Честно, Мага. И я пиздец как рад сейчас. Что ты тут, что я тут. — Охуеть. Ну спасибо, что хоть на хуй не послал, — Мага чуть напрягается в его руках, поджимает нижнюю губу и смотрит обескураженно. — Мага, — Ден тоже хмурится, — давай без вот этого пожалуйста. — Без чего? — Без ебли мозгов. Мага со свистом вбирает воздух, выкручивается из рук, смотрит в сторону: — Ок, я тебя понял. — Че ты понял? Ну вот че ты понял? — Понял, что похоже эксперимент реально просто эксперимент, и его пора заканчивать. — Ну вот че ты сразу бесишься? Я же не сказал, что хочу все прекратить? Я просто честно сказал, что я не из тех, кто умеет скучать. — Ну просто по мне так если не скучал — значит не… А, да похуй. — Мага. Мне. На тебя. Не похуй, — отчеканивает Ден. — Я просто хочу, чтобы ты не ждал от меня каких-то вот этих смазливых эмоций и розовых соплей. Я в такое не умею. Мага поворачивает голову и смотрит прямо Денису в глаза, внимательно, почти испытующе, пытается что-то в них прочесть для себя. Ден не знает, что он там видит, но Халилов наконец говорит: — Ты ебаный эмоциональный инвалид, ты в курсе? — и закидывает руку ему на плечи, приобнимая за шею. — Пошли уже, а то Димас сейчас спасательную операцию за нами вышлет. У Дена дергается уголок губ в намеке на улыбку, и то неизмеримое нежное в груди становится еще чуть больше, так что на секунду становится сложно дышать. *** Будильник противно бьет Маге по ушам резкой негармоничной мелодией — это точно не его, это Денчика, потому что у Маги стоит приятный шум листвы деревьев под пианинную партию с нарастающей громкостью — по заветам Губермана, а не ублюдочный разрывающий барабанные перепонки панк-рок. Вчера Ден после отбоя пришел к нему в комнату и, наконец, после шести недель порознь в разных городах и трех дней в разных комнатах через стенку, остался с Магой на ночь. Первый секс после перерыва был больше похож на стыковку “Союз-Аполлон”, чем на горячий трах двух истосковавшихся друг по другу людей. Касания — осторожные, неуверенные, будто они действительно трогали друг друга впервые (“тебе ок?” “мне ок, а тебе?”). Поцелуи поначалу легкие, проверяющие, тестирующие. Минет, взаимная дрочка, очевидный и скорый финиш для обоих. С оргазмом будто бы вышло скопившееся в разлуке напряжение, как будто провернули клапан и спустили давление внутри турбины. Мага почувствовал, что та невидимая стена, которая самовоздвиглась вокруг Дена за это время, сдвинулась с места, и можно попробовать снова сунуться в образовавшуюся щель, так сказать. Мага думает, как начать. “Не сочти за еблю мозгов, но…” – слишком язвительно, он сразу уйдет в защиту. “Я тут думал про формат наших отношений…” – формат отношений, серьезно? Даже с Мари они не говорили такими формулировками. “Мы просто ебемся или встречаемся?” — прямо в лоб, зато можно избежать размазывания соплей по столу. Но говорит Мага вообще четвертое: — Я бы с ума наверное сошел, если б ты не пришел. Они лежат слегка потные, в обнимку, Ден у Маги на плече головой; на прозвучавшие слова поднимает взгляд вверх. — Значит хорошо, что я пришел. Я уже играл с крейзи тройкой, есть свои минусы. — Блин, а можно как-то без упоминания Нотисда в постели со мной? — Ой, а че такое Мага, че такое, кто-то ревнует? — Ден дразнит в этой своей уебанской манере, нарочито высоким голосом, и начинает щекотать Магу; ему бы разозлиться, что Сигитов опять все сводит в шутку, но не выходит. Во-первых, он знает, что у них с Жекой ничего не было (а поводов не верить Дену у него нет), а во-вторых, в крови все еще плещется эндорфино-окситоциновый коктейль, так что вспылить даже физически не получается. — Пхах, ну хватит, всё, отъебись пожалуйстаааа, — Мага задыхается от смеха и отползает к краю кровати подальше от загребущих ручонок. И оттуда продолжает: — Но вообще я серьезно. Мне кажется, все это немного вышло из-под контроля, — садится на кровати, подгребая ноги ближе, утыкается подбородком в колено. — Я вроде как…ну, влюбился? — эта вопросительная интонация в конце приклеивается сама собой, и не потому что Мага не уверен в своих словах, а потому что совсем не уверен в ответе на свое признание. Мама с детства говорила Маге, что он ласковый и искренний мальчик, и что она боится того дня, когда ему разобьют сердце. Он никогда не придавал этому особого значения. До сих пор. Денис мгновение молчит, потом тоже принимает полувертикальное положение, опирается спиной об изголовье кровати. Прочищает горло. — Слушай. То, что я вчера сказал — так и есть. Мне не все равно, как ты и что с тобой. Я… Короче, если вкратце, то мое мнение такое: любые, так называемые, романтические отношения, — Денис выделяет это слово так, будто выплевывает его, — если они больше, чем дружба — это как обещание конца. А я охуеть как не хочу заканчивать с тобой. Общение и все, что, ну, кроме него. — Бляяяять. Ну а жизнь — это обещание смерти. И чё, самоубиться всем что ли теперь? Ты где такую философию приобрел, долбаеб? И объясни мне, может я тупой, конечно, но “общение плюс все, что кроме” — это по-моему и есть романтические отношения, — Мага копирует его интонацию. — Очень, конечно, приятно, что тебе “не все равно” на меня. Хоть на том спасибо. Магу слегка потряхивает, ощущения, как на сквозняке, хотя окна не открыты. Он не то чтобы ждал ответного признания, но рассчитывал хотя бы на какой-то эквивалент взаимности в стиле Дена. А получил “ну, эээ, мне не все равно”. Охуеть. Ну охуеть просто. При этом Мага знал, чувствовал, что Ден не просто с ним ебется. Заботливые жесты эти, взгляды нежные, скользящие. Он знал, жопой чуял, что Ден хотел быть с ним во всех смыслах, он видел это в его глазах, подрагивающих зрачках, учащенном пульсе. И разве не он, ну, первый подначил? Загадкой оставалось только, почему он так сопротивлялся собственным желаниям и упорно давил на то, что ему не нужны все эти “муси-пуси”. Мага бы, наверное, и правда заработал сейчас разбитое сердце, если бы не этот диссонанс между тем, как Денис пытается дистанцироваться, и как он в реальности ведет себя с Магой, когда они вместе. В сумраке комнаты с занавешенными окнами сложно разобрать, какое у его визави выражение лица, но Мага угадывает и решает идти ва-банк (на кону, конечно, же его собственные чувства). — Давай так. Ты можешь пиздеть про то, что тебе не нужны отношения, кому угодно. Хоть тысячу раз на камеру Славе повтори. Но только мне не пизди, ок? Я не знаю, чего именно ты так ссышь — что я кину тебя, или что мы посремся рано или поздно. Потому что мы точно посремся рано или поздно. И вполне вероятно, что и расстанемся когда-то. Потому что люди расстаются. Так бывает. И даже не всегда это больно. Но верх идиотизма — ты слышишь? Просто вершина тупости — сознательно отказаться от… ну, счастья? Ради какого-то придуманного спокойствия, которое существует только у тебя в голове. Мага не ставит никаких ультиматумов, мол, решай сейчас, мы вместе или мы всё, Маге просто хочется, чтобы Денис перестал врать себе и защищаться от него. Потому что Мага тут, перед ним, как на ладони, распахнутый и абсолютно уязвимый в этой своей влюбленности. Единственное, чего он хочет — чтобы Денис поверил, что ему тоже можно, что это безопасно. Потому что это же не кто-нибудь, а он, Мага, а Маге можно доверять. Ден шумно выдыхает и подползает к Халилову, кладет ладони на его лицо и шею и тянется в поцелуй, медленный и нежный. В этом сладком жесте больше благодарности, чем страсти. — Ты такой дохуя умный, Мага. Просто, ну, диву даюсь, — произносит Ден с улыбкой, чуть отстранившись от его губ. — “Давай так”, — пародирует он немного угрожающий Магин тон, — я признаЮсь тебе в любви, а ты обещаешь никогда меня не кидать. Без всяких там вероятностей и “когда-то”. Мне вот даже похуй, если честно, что это нереалистично. Если ты хочешь, чтобы я поступился принципами, хочу, чтобы ты тоже. Мага хмыкает в ответ, бормочет себе под нос “принципы ебать” и произносит: — Я обещаю тебя никогда не бросать. Расстанемся, только если ты сам меня захочешь кинуть. Нормально? Или надо поклясться на крови? — Пока и так сойдет. Любовь моя, — Мага закатывает глаза, и ухмыляющийся Ден утягивает его обратно на подушки, чтобы через 5 минут уснуть, переплетясь конечностями. Будильник продолжает трезвонить, пока Мага не нащупывает телефон рукой и не отключает его, перегнувшись через Дена. Тот только недовольно хмурится во сне и натягивает одеяло выше на нос. Мага никогда не поймет, зачем он ставит его в такую рань, если встает все равно на два часа позже. Издевательство какое-то. Причем над Магой. Он смотрит на торчащий кончик носа, светлые густые ресницы, в которых запутался утренний солнечный свет, шрам под левым глазом и пушистые растрепанные волосы на подушке. Он не думает, что их вчерашний разговор — последний такого рода. Ден ему этого, конечно, напрямую не сказал, но Мага по какому-то наитию понял (с Аллаховой помощью, не иначе), что Денова установка “быть отдельно от всех есть наилучшая стратегия выживания”, сидит в нем глубоко и надежно. И что, вероятно, придется еще не раз повторять и убеждать, а еще терпеть эту его эпизодическую холодность и отстраненность. Но, кажется, вчера глыба сдвинулась, а значит потепление неизбежно. И можно жить дальше. И надеяться на лучшее.