Нежные щупальца на мокром Губке

Солнце светилось, его обогревали даже холодные воды тихого океана. Лучи пронзали слои соленых вод, пока не добирались до песчаного берега Бикини Боттом. Сквидвард как всегда проснулся от звонкого хохота губки боба, закатив глаза встал с постели, и вышел посмотреть на источник противного звука, который распластался у него на кухне, смотря мультики по телеканалу «Воды ТВ». Один взгляд губки боба мог сбить Сквидварда с ног. Его прозрачные как лед из копеечной воды белки, синие, как воды тихого океана радужки и черные, как ракушки мидий зрачки выпятились на Сквидварда. Он не мог на него больше злится, от как ребёнок, мягкий, желтый губка, ну как на него злится. Обняв своего возлюбленного, крепко сжимая его как плюшевую игрушку во время сна, Сквидвард выдвинулся пить свою ежедневную спирулину. Зелёная деготь как всегда была отвратительна на вкус. *Зато своя, полезная.* Прозвучало у Сквидварда в голове. Губка спрыгнув с дивана издал всем и так известный скрипящий звук от его ботинок. -АХАХАХАХ, СКВИДВАРД! как же я рад тебя видеть! -Ты меня видишь каждый день, губка, мы живем вместе. — Ну и что, Сквиди, моей любви к тебе нет предела! Улыбнувшись, Сквидвард подошёл ближе к Губке, сжав его мокрые бедра своими щупальцами, откинув нос в сторону, принялся нежно целовать Губку. Мягкие, нежные губы Губки казались Сквидварду самым сладким шоколадом, который хотелось облизывать, кусать и сосать. Губка в руках осьминога казался таким хрупким и нежным, словно мягкое облако из небесной глади, что упало прямо в скользкие ладоши Сквидварда. Комнату озарял солнечный свет, словно огромными спиртными фломастерами разукрасили комнату. На твёрдом, жестком, прочном, устойчивом, совершенно не мягком, очень уверенно стоявшем, деревянном столе величаво разместилась хрупкая, деликатная, хрустальная ваза, она была вся завалена наливными, сочными как спелые садовые яблоки апельсинами. Губка с нежностью прижал свои наливные алые губы к губам Сквидварда. Их обоих настигла лихая волна наслаждения и похоти. Они утопали в чувственной буре, словно на тонущем корабле в огромном ледяном океане посреди поля. Сквидвард рьяно сжимал упругие, как футбольный мячик бедра губки боба, он вдыхал сладкий пьянящий аромат, будто перед ним изобилие самых лучших продуктов брожения красного винограда, и он величественно наливает сию драгоценную жидкость в наполированный до блеска бокал на длинной ножке. Сквидварт лихо и ловко, как повар по-хозяйски подхватил губку Боба и понес в спальню. Он вольно и обескураженно бросил его на кровать и начал покрывать мягкое, как подушка, дырявое, как дуршлаг, мокрое, как внутренняя сторона щеки, упругое, как наливная слива из бабушкиного сада, квадратное, как квадрат тело губки боба манящими, сумасшедшими, невероятно притягательными и нежными поцелуями. Жесткие как камень, упругие как надувной шарик ягодицы губки были раздвинуты резиновыми, тугими как колечко мышц щупальцами Сквидварда. Ему пришлось изрядно попотеть, что б губка был полностью удовлетворен их сексуальной жизнью. Плетки, связывания, кляпы, это все про губку боба, БДСМ одним словом. Сквидвард же наоборот, со всеми кальмарами выбирал только лишь ванильный и мягкий секс, где совершенно было невидаль насилия или же грубых слов. После начала отношений с губкой бобом, самое популярное слово в постели для пары было: ГРЯЗНЫЙ ШЛЮХ! Что б тебя кальмары в рот ебали! Губка же после этих слов, своими нежными, трепещущими как водоросль попавшая под течение пальцами раздвигал свои полупопия и давал войти внутрь вожделеющего колечка мышц и внутренне изучить анатомию животных-фильтратов. Тут вдруг и очень неожиданно, внезапно губку боба настигла ноющая, колющая, тупая, резкая, острая, жгучая, невыносимая, ломящая, мышечная, душевная, тянущая, немая, хроническая, фантомная, пронизывающая, щемящая, давящая, сверлящая, дергающая, режущая, пульсирующая, стреляющая боль в области розового колечка мышц, между шершавым детородным органом и квадратной, желтой спиной. — Ах, мой милый, прелестный любовник, сквидварт. Ты слишком великолепен для меня, и слишком велик. Высунь свой шикарный, необъятный сгусток тестостерона из моего алого колечка мышц. Давай лучше я сделаю тебе прелестный, мокрый, необъяснимо будоражащий, как кислый мармелад минет. — О нет, Губка Боб, извольте, сударь! Не смею казаться невеждой, но будьте добры закрыть свой рот чем-либо иным и рабочим, но не моим гигантским жезлом! В связи с тем, что моему смычку комфортно внутри вашей манящей дырочки! Обескураженный, как в первом классе на контрольной Губка боб, тихо, не громко, втихомолку, тихомолком, потихоньку, тихонько, бесшумно вздохнул и сделал понимающий, покорный кивок своей, евойной, ничьей, кроме как его, его собственной головой. Комнату пронзили яркие, как утренняя луна стоны. Раздались те самые влюбленные вопли. Тела бились друг о друга в сладком, нежном экстазе влюбленного чувства любви и искреннего обожания. Отнюдь не без определенных усилий и приложения собственных сил Сквидвард сдерживал белое извержение белкового коктейля удовольствия из своего, егошнего писюна. Губка боб стоавал и охаял, он издавал сдавленные, стонущие звуки и охи, ахи, ухи, огоки и выл волком. Величественный, длинный, жесткий, мокрый, дерзкий, отнюдь не маленький, широкий, твердый фалос Сквидварда не смог сдержать свои порывы и призвал на свет миллионы живых сперматозоидов. Маленькие да удаленькие детки Сквидварда не смогли удержаться и выплеснулись наружу, прямо как горячая, мокрая, теплая, невьебически горячая лава вулкана. Одна из узких дырочек Губки Боба заполнилась изнутри белым живящим коктейлем. Произнесся последний вздох Сквидварда. -аргрх!!! Мммммм…. Промычал Сквидвард. -Я люблю тебя Сквиди! -А я тебя Губка.