То, чему не учат ангелов

Первое, с чем пришлось столкнуться Кастиэлю сразу после спасения души Дина Винчестера из ада, загвоздка — тело его не пригодно для того, чтобы подселять в него душу. Инструкций с Небес было немного: спустись, спаси, оживи, прибудь с отчетом, поэтому вот так, с человеческой душой — такой важной для будущего всего человечества — в руках, Кастиэль остался в одиночестве. Пришлось импровизировать и восстанавливать тело по ходу дела, быстро заживляя все участки кожи, возвращая упругость мышц (фактически, нарастив это все заново). Но когда дело дошло до лица и Кастиэль увидел еле заметные, уже потерявшие свой насыщенный цвет веснушки, то просто нерешительно замер. Как работать с этими пигментными пятнышками, Кастиэль не знал совершенно. Он не создавал людей, в этом помогали Богу сыновья-архангелы, серафимы же занимались другими вещами — какими именно, Кастиэль уже не вспомнит. Дин Винчестер — его первый опыт в воссоздании человека, и конечно Кастиэль выполнял нужную работу с присущей ему ответственностью. Но веснушки… Они просто не желали поддаваться. Кастиэль делал все возможное — думал, представлял, прикасался пальцами к коже щек чуть ниже глаз (он помнит, именно там их наибольшее количество), но пятнышки все не хотели появляться. В его теле — теле Джимми Новака — находилась душа Дина Винчестера, которая яростно трепыхалась и светилась изнутри ярко-ярко, явно чувствуя свое родное тело совсем рядом. Кастиэль же паниковал, потому что он должен воссоздать всё также, как было при жизни! Ангельская природа подсказывала совершенно нелепую вещь, но Кастиэль поддался ей, прикасаясь к холодному лбу губами. И — о чудо — на месте прикосновений действительно появилось пару пятнышек. «Неужели это делалось так?» — думалось недоуменно Кастиэлю, который рассматривал налившиеся цветом веснушки. Почему-то они заставляли его улыбаться, когда он продолжил выцеловывать все места, где, как он думал, они должны были быть.

***

— На твоем лице двести восемьдесят пять веснушек, — говорит Кас Дину внезапно, отпивая из бокала виски. Он задумчиво хмурил брови, раздумывая, не ошибся ли в цифре. — Во всем теле — тысяча четыре. Дин моргнул. Он потянулся рукой к своим щекам, нерешительно ощупывая места скопления пятнышек. — Откуда ты знаешь такие точные… — Я сам их создал на твоем теле, — говорит Кас, поднимая глаза на Винчестера, вглядываясь в его лицо. Перед глазами пронеслись те самые воспоминания восемнадцатого сентября две тысячи восьмого — судьбоносная дата для штатного серафима Кастиэля; дата, когда он узнал братьев, узнал Дина. Со временем Кастиэль смог принять характер чувств к ним, но это было многим спустя — сквозь череду проб и ошибок, понимания, что из себя представляют Небеса, сам Бог — Чак — и его братья-ангелы. — Ты мой первый опыт, Дин. Дин давится отпитым глотком виски, судорожно кашляя. Кас улыбается, когда тот хрипит что-то вроде: — В каком смысле? — Во всех. Он встает из-за стола и подходит ближе к Дину — нежно чмокает в губы, тут же отстраняясь и наблюдая за возлюбленным. Тот с любовью смотрел в ответ. — Тогда, в тот день твоего воскрешения, я впервые воссоздавал человеческое тело. Меня этому не учили. — Чему же тогда учат ангелов? Дин улыбается, будто даже не догадывается об ответе. Кастиэль переводит взгляд в пол: перед его глазами проносятся те воспоминания, которые Наоми хотела, чтобы он помнил — какие-то отчетливо, другие менее, но все они формировали Кастиэля тем, кто он есть сейчас. Главный фактор — Дин; весь Кастиэль буквально состоял из памяти о Дине, потому что о другом часто помнить не хотелось. — Убивать. Это так просто прозвучало голосом Кастиэля и было совершенной правдой: истреблять демонов, других ангелов, который оступились и забыли себя, даже неугодных людей — первоочередная программа в голове новоиспеченных ангелов. Не каждый мог вспомнить свое имя, но код убийства во время боя будто выгравирован где-то внутри каждого пернатого. Дин сжимает в руках стакан, подходя вплотную к ангелу. Он нежно прикасается носом к носу Кастиэля, прикрывая глаза и улыбаясь на изумление Каса, и тихо шепчет: — То было в прошлом. — Меня ведь заставляли убить тебя, — говорит Кастиэль. В его голосе горечи столько, что у Дина щемит сердце. Кас протягивает руки к щекам, он рассматривает те самые пятнышки, к появлению которых он причастен. У Дина веснушки на всем лице, на руках — особенно костяшках — и, Кас знает, на ногах, спине, плечах — самая россыпь. — Это лишь прошлое, Кас, — с мягким нажимом повторяет Дин. Кастиэлю до безумия хочется верить ему.