The kingmaker.

Молодые воины не доставляют много проблем тогда, когда четко следуют указам и не пытаются проявить себя в удачный, по их мнению, момент. Миссии требуют сосредоточения и холодного ума, а когда ты пытаешься выслужиться перед грандмастером теряешь и то, и то. Ханзо не любит крики и считает, что одного кнута недостаточно для того, чтобы добиться прогресса. Так только синяки, да обиды наполнят чужое тело, что совсем не на руку. Но сейчас он хитро щуриться и отпивает из пиалы чай, наблюдая за тем, как Би-Хан рычит на бедных послушников. Те побледнели, да околели от возникшего мороза. Совсем не от того, что Ханзо рад наказанию юнцов. Его заводит состояние Би-Хана. Заводит то, что последует далее. Он делает ещё один, жадный глоток и облизывает губы. Это не менялось с того самого момента, как Ханзо предложил грандмастеру спускать напряжение в другое русло. На удивление похотливый порыв действительно помог Би-Хану очистить голову от мыслей и вот уже месяц Лин Куэй поражался спокойствию грандмастера. – Эти имбецилы таким путем встретят смерть раньше, чем положено, – угроза или беспокойство? Ханзо не может прочитать. Только раздражение сквозит в стылом голосе. – Все в их возрасте совершают необдуманные поступки, – пожимает плечами и допивает чай. – Воины Лин Куэй - не все, – рыкает Би-Хан. Его взгляд буравит вторую, нетронутую пиалу, но криомант к напитку не притрагивается. – Кажется миссия вас порядком извела, грандмастер, – Ханзо поднимается, опирается на стол рукой и шепчет в ухо. – Позволите разрешить эту проблему? Би-Хан прикрывает глаза и терпеливо вздыхает, словно выслушивает капризного ребенка. – Жди меня в спальне, – кивает Би-Хан и встаёт, заставляя Ханзо отступить. – У меня ещё есть не разрешенные дела. У Би-Хана скучная спальня. Скорее похоже на усыпальницу позабытого воина. Темную, холодную и донельзя скромную, созданную единым мазком от потолка до мебели. Ханзо привык к кабинету Би-Хана, в основном именно там в спешке проворачивались грязные деяния. Строгий, массивный, увешанный и заставленный, как музей, но теплый. Из-за теплых ламп и преобладания коричневого и красного дерева. Одеяло едва отдавало запахом хозяина. Ханзо собирает носом складки, зарывается в прохладную ткань и глубоко вдыхает. Хвоя и мороз гармонично дополняли друг-друга, может от того воин всегда неосознанно принюхивался, пытаясь уловить приятный аромат. Очередная дурацкая привычка в которой виноват Би-Хан. Кровать гораздо удобнее тех, что выделялись мастерам, а уж тем более послушникам. Ханзо готов заснуть, слишком одурманивающе действуют мягкий матрац и любимый аромат на разум. Он отрывается от постыдного изучения носом чужих простыней и ложится на спину. Потолок смотрит россыпью затертых гипсом трещин прямо в душу воина. Белесые линии злорадной ухмылкой разрастаются в темноте. Они все видели. Они все знают. И обязательно расскажут Би-Хану, как только выберутся из заключения в бетоне. Кажется ты и впрямь начинаешь терять рассудок, Ханзо. Хочется провалиться в забытье. Сначала это было дурацкой игрой, потому что Би-Хана приятно задевать. Он реагирует ярко, не свойственно собственному хладнокровию. Заводится, стоит встать на сантиметр ближе положенного или раздеть глазами. Потом азартом, желанием пробраться настолько далеко и глубоко, как только возможно. Изучить Би-Хана от и до, побывать пальцами под кожей. И неподатливость лишь подбрасывала топливо в костер, заставляя быть резче и быстрее, не оставить криоманту и шанса. В итоге шанса не оставили Ханзо. Кто знал насколько легко интерес перерастает в одержимость, в, черти ее дери во всех позах, любовь? Вот Ханзо, к примеру, даже не догадывался, что разок увидев, как кованый из камня Би-Хан оживает в румянце и хриплых стонов, потеряет путь обратно. Но и азарт, и дух соревнования все ещё ютились в сердце, под боком всеобъемлющей и тягостной. Ханзо любил вести собственную игру, заставлять Би-Хана терять разум и дыхание, чувствовать власть над пиромантом. Все шло по плану, но от чего-то в груди щемило и клеймо проигравшего все никак не смывалось. Однако хотя бы в моменте Ханзо было важно контролировать ситуацию. Тяжёлая дверь открывается и тьму комнаты разрезает свет, полоска которого очерчивает выпуклость на постели. Ханзо смотрит на собственный живот, залитый белоснежным прямоугольником, а потом и на Би-Хана, что разглядывает гостя. Усталость будто никогда не сходит с лица, но похожими вечерами, вбивается с новой силой. Подчеркивает впалые щеки, синяки под глазами и плотно сжатые губы. Ханзо поднимается с постели, Би-Хан переступает через порог и закрывает дверь. – Как оно? – Действительно интересно слушать о высокомерных стариках и горе документов? – фыркает Би-Хан и запускает пальцы в волосы. Скользит по смоляной глади, ныряет под пучок и стягивает резинку. Ханзо с печалью подмечает, что хотел бы сделать это сам. Распускание волос - один из любимейших ритуалов пироманта. Локоны, подобно чернилам, ниспадают на плечи, плетутся тонкими щупальцами у элементов одежды. Так Би-Хан выглядит ещё аристократичнее и в разы горячее. – Если не возражаешь, – Ханзо готов слушать этот простуженный голос сутками напролет. – М-м, так ты поболтать предлагал? – нарочито расстроенно протягивает Би-Хан. – У меня большой список услуг, – усмехается Ханзо и подходит ближе. Наконец. – И что продемонстрируешь сегодня? – Би-Хан точно не планировал, чтобы это звучало так соблазнительно. Он в соблазнение и сексуальную двусмысленность не умеет и все фразы означают именно то, что должны означать. – Минет? – Ханзо игриво приподнимает брови. – Неплохо, – медленно кивает Би-Хан. – Но для начала в душ. – Конечно, ваше благоразумие, – Ханзо кусает щеку в попытке приглушить растущее разочарование. Би-Хан усмехается и удаляется в ванную первым. Принятие душа ощущается долгим. Лучше было бы пойди они вместе, но Би-Хан не любит излишне обнажаться, даже не смотря, что их взаимоотношения насчитывают несколько отсосов и десяток надрачиваний друг другу. Ханзо лениво расчёсывает мокрые волосы пальцами и стягивает в высокий хвост. Разглядывает себя в зеркало, со вздохом отмечает проступающую щетину и чешет грубые волоски на линии подбородка. Поправляет полы халата, затягивает пояс и наконец покидает ванную. Би-Хан поднимается с кровати и шагает на встречу, когда Ханзо закрывает за собой дверь. – Доволен? – Ханзо притягивает за талию, гладит крепкие формы через ткань. – Вполне, – хмыкает Би-Хан и поддается касанию, жмется к телу напротив. Они не зацикливались на прелюдиях, достаточно было пару раз провести по члену и тот оживлённо льнул к ладони. Такой нетребовательный. У Би-Хана был небольшой, но толстый ствол, дугой обращенный к животу. Ухоженный и не запревший, как это обычно бывает с занятыми людьми. Мысленно Ханзо казнит свою распутность и обещает больше не лезть в чужие трусы. Только в эти единственные, которые сейчас стягиваются под весом члена. Ханзо сжимает, дразнит тканью сочащуюся головку и нарывается на рык. Би-Хан жмурит глаза, тычется сморщенным носом в шею, а руками ныряет под халат и пальцами изучает рельеф спины. Ханзо до дурного привык к холодным касаниями, более того сам, словно изголодавшийся до ласки пёс, тянется к ним. Ханзо опускается вниз, ледяные руки текут по шее и теряются в волосах, в нетерпении массируют кожу головы. Пиромант польщенно ухмыляется и встаёт на колени. – Так нравится моя работа ртом, Грандмастер? – Ханзо утробно тянет "р" и шипит, когда волосы рвут на себя, а нос утыкается во что-то горячее. – Заткнешься уже может... – хрипит Би-Хан и покачивает тазом, скользит членом по чужой щеке. Ханзо кокетливо чмокает ствол, отстраняется с позволения руки в волосах и оттягивает боксеры на бедра. Член туго виснет в воздухе и болезненной негой отдается в паху. Ханзо лижет на пробу венку, что извилисто огибает член, и с самодовольством отмечает, что Би-Хан вышептывает ругательства. Язык скользит по горячей плоти, чувствует, как раскаляется кровь под влажным касанием, и наконец проходится по уздечке, срывая каплю смазки. – Блять... – звучит почти что слёзно. Интересно, можно ли затрахать Би-Хана до степени, что он Высших Богов молить будет о возможности кончить. Ханзо прокатывает язык по головке пару раз, скрывает за ним нижний ряд зубов и берет в рот. – Блять... – на этот раз действительно слёзно. Би-Хан запрокидывает голову и тяжело дышит. Пряди срываются с дрожащих плеч и щупальцами вьются на груди. Сука. Знал бы Би-Хан, как он красив, точно отрезал какую-нибудь часть лица. Воины не должны отвлекаться на такие побочные и низменные понятия, как эстетика человеческого тела. Но может он и не воин? Истинный принц эденийских кровей, занесённый сюда мятежным ветром. Ханзо берет глубже, почти до упора в глотку, и продолжает разглядывать робкий силуэт грандмастера. Будь Би-Хан принцем, Хасаши бы служил ему верой и правдой до последнего вздоха лишь ради возможности умереть под хладным взглядом. Лишь бы он его коснулся. Би-Хан стягивает волосы у висков, тянет, приказывает взять глубже. Ханзо расслабляет глотку и ободряюще хлопает по заднице, мол, вперёд. В такие момент Би-Хану кажется, что вся ситуация в его ледяных руках. Но лишь с позволения Ханзо. Лишь потому, что Ханзо знает насколько нравится озабоченному властью грандмастеру играть главную роль. Ханзо хлюпает слюной, чавкает, когда приоткрывает рот в попытке ухватить воздуха и каким-то образом подыгрывает такту языком. Би-Хан бездумно долбится в попытке достичь оргазма, неумело тычется членом то в щеку, то в глотку. Но Ханзо это нравится. Он трет стояк через боксеры и закатывает глаза, когда член ярко отзывается на очередной удар члена по корню языка. Би-Хан дёргает бедрами, заставляет Ханзо уткнуться носом в лобковые волосы. Член во рту напрягается и пульсирует. Солоноватые капли стекают прямо в глотку и Хасаши послушно проглатывает. Би-Хан приходит в сознание, измотано рычит и неосознанно гладит виски большими пальцами. Ханзо в последний раз обсасывает член и выпускает изо рта. – Не дурно, а? – хрипит Ханзо и разминает затекшую челюсть. Би-Хан смотрит устало и поджимает губы. Ладонь сползает с виска к щеке и очерчивает пальцами скулу. Любуется. Ханзо эта мысль как током ударяет. Он наскоро вытирает губы рукавом халата и поднимается с пола. – Стой, – просит совсем не в духе грандмастера. Ловит за запястье и тянет на себя. Ханзо неохотно принимает недо-объятия и спиной льнет к взмокшей груди. – Давай подрочу тебе? Значит будет один:один.