Основной экзамен жизни

-И что с того, что он омега, отец? - Чонгук дрожит нижней губой обиженно, зная, что он- самая слабая точка в сердце Хосока, но мужчина вздыхает горестно, потирая переносицу, и смотрит устало на любимого мужа в поисках поддержки. -На меня не смотри, я за счастье нашей мармеладушки горой встану!- Да какой уж там горой, Феликс. Так, разве что...кучкой. Феликс в три раза меньше своего мужа по габаритам, но именно он - единственный, кто может крутить им, как захочется. И Хосок всегда позволит, ведь муж ни за что не выйдет за рамки приличия. -Ликс, ты что, думаешь, я нашему сыну счастья не желаю? - Хосок уставился на Тэхёна, который крепко держит руку любимого, и покачал головой, - Тэхён, у меня подобное в голове до сих пор не укладывается. Это слишком сложно. -Я могу показать вам результаты своих анализов. Я действительно омега. - Ким говорит это, пересиливая дрожь в голосе, стараясь скрыть своё волнение, но по горчинке его арахиса и без того вполне ясно, насколько страх скосил влюблённых. - Просто гибридный. -ПРОСТО?! ПРОСТО ГИБРИД?!- Хосок ударяет крепкой ладонью по столу, и оба младших подпрыгивают на месте. Чонгук прячется за спину Кима, который стискивает за спиной пальчики омежки. Мужчина поднимается с места, надвигаясь на него, словно грозовая туча: если Чон Хосок злится- пиши пропало. А сейчас Чон Хосок как раз злится. Но Тэхён не сдаётся: сглотнув вязкий ком в горле, гибрид поджимает плотно губы, намереваясь вытерпеть всё, что услышит. И единственное, чего он никак не ожидает, это то, что Хосок мягко опустит тяжёлую ладонь на его нежную щеку, оглаживая её по-отцовски, и прижмёт к себе порывисто омегу, что со стороны кажется вполне агрессивным и малоообещающим жестом. -Хосок дышит загнанно, с трудом, целуя незаметно в висок младшего, и шепчет ему на ухо, - Нам надо поговорить. Наедине. Тэхён кивает тихонько, выпуская из захвата пальчики Чонгука, который растерялся совсем от страха, вцепившись в предплечье отца: -Отец, я всё равно его буду любить! Слышишь?! Только его буду любить!- Омега топнул ножкой в пёстром носочке упрямо, и Тэхён почувствовал, как в груди защемило от подобного трогательного жеста. Феликс обнял своими аккуратными ручками сынишку поперёк талии, целуя в плечо, скрытое под клетчатой рубашкой: -Сыночек, малышик, давай, отцу надо поговорить с Татой... Дай им поговорить... -Не дам! Он ему сейчас такого наговорит, на сто лет вперёд наговорит, а я...А мы! А он! -Феликс, прекрати истерику нашего сына. - Хосок звучит уверенно, совершенно не принимая никаких возражений, и Чонгук округляет свои глазища-галактики, из которых брызжут слёзы крупные, одна за другой. Омега сглатывает, пискнув с глубокой обидой, когда Хосок взглядом указывает Тэхёну на дверь в свой кабинет. Точно пиши пропало. -Папа, скажи ему что-нибудь...- Чонгук тянется ладошкой к руке Тэхёна, но тот только беззвучно произносит "тшш, зайка", которое совершенно не успокаивает. - Папа, он сейчас меня будущего лишит... - Чонгук хнычет, завывая, и прячется в объятии Феликса, который обнимает ласково, со всей душой, доверчиво глядя вслед мужу, улыбаясь в спину Тэхёна, которая скрывается за закрывающейся плотно дверью. -Всё будет прекрасно, маленький. Тебя ждёт будущее с истинным, Чонгукки, - Феликс целует ревущего навзрыд омегу, прижимая к себе, зачёсывает его взмокшие волосы, - Ну не плачь, папина кровиночка, не плачь, папин носик... -Не нужен мне истинный, я Тату люблю!!!- Чонгук надрывно скулит, падая лицом на стол, и укрывается руками, готовясь к стихийному бедствию. -Садись. - Хосок отодвигает стул, присаживаясь прямо напротив обозначенного места, и Тэхён присаживается осторожно, с опаской. -Я не понимаю. -Для начала прекрати дрожать, как инфузория, Тэхёни. Тэхён нахмурился, склонив голову: Тэхёни? Это издевательство какое-то? Он упустил какой-то момент гнева Хосока, способного разрушить любого человека на этой планете? Нет, Тэхён уже сто раз видел Хосока в гневе, и сейчас - не исключение. Ноздри мужчины раздуваются от волнения, кулаки крепко сжаты, очевидно, сдерживаясь от того, чтобы треснуть ему по лицу за то, что так много лет спал с его сладеньким сыночком- мармеладушкой, скрывая свою сущность. Тэхён сглотнул, зажмурившись на долю секунды, и кивнул резво, открывая глаза, и встречаясь с нервным подобием улыбки. -Я знал, что этот день настанет, но никогда не был к нему готов. -В-вы....Знали? -Смотри сюда. Так легче объяснить. - Хосок встаёт со стула тяжело, направляясь к сейфу в стене, и вводит код, открывая его. Тэхён отводит взгляд тактично, не пытаясь даже подглядеть: ему чужого не надо. Вот чужого сына- да. Но не больше. Только сына. - Хотя объяснить это невозможно. -Это...Что?! - Глаза Тэхёна округляются до невозможного размера, когда перед ним падают две фотографии на стол, перекрывая друг друга. -Мы с Ликси купили эти фотографии на блошином рынке за год до рождения Чонгукки. - Хосок хмурится, усаживаясь рядом, и поджимает губы взволнованно, крепкими, но худощавыми пальцами перебирая две фотографии, и раскладывая их впритык друг к другу. - Я не знаю, почему нам захотелось. Просто оба потянулись, и взяли на память. -Но это... -А через год Чонгукки родился, - Чон улыбается ласково, явно вспоминая маленькие пяточки, которые боготворил с рождения. - Такой весь крошечный. У нас с Ликси не получалось пять лет до этого. -П-почему? -Не знаю. Анализы были чисты. Ликс у меня суеверная букашка, - Альфа усмехнулся, покачав головой, и добавил немного строже, - Не говори ему, он не любит, когда я его так называю. Тэхён улыбнулся, выдыхая с небольшим облегчением: песочить его тут сегодня вряд ли будут. Опустив взгляд на фотографии, он вопросительно посмотрел на альфу, который придвинул указательным пальцем одну из них к нему, поближе. -Бери, не бойся. Мы никогда и Чонгуку не показывали. Он в папу пошёл мнительностью и страхом ко всему потустороннему, - Мужчина поглаживает лицо Чонгука на фото, усмехаясь, - Красивый, правда? -Очень...- Изящные пальцы Тэхёна скользят по лицу Чонгука на фото: Чон младший- явно альфа. Крепкий, высокий, раскачанный, весь рукав в татуировках. А рядом- он. Сам Тэхён. Смотрит огромными глазищами в зеркало, а сепия передаёт полупрозрачный цвет глаз: явно голубые. Тэхён линз никогда не носил, что уж говорить об альфе-Чонгуке. На руках у Чонгука ребёнок: кудрявый, с длинными ресничками, абсолютно не похожий ни на одного, ни на второго. Просто...Ребёнок. Будто не родной. Будто чей-то. Только обнимает крепко Чонгука, улыбаясь, обнажив свои омежьи клычки. Тэхён не может не улыбнуться фотографии в зеркало, снятой фотоаппаратом, которого у них с Чонгуком никогда и в помине не было. Улыбается, а понимать- не понимает, почему от фото незнакомцев, похожих на них, как две капли воды, таким уютом веет. - Но я ничего не понимаю... -Я тоже. - Редкий феромон глубокого океана Хосока расплывается по комнате, когда мужчина, встаёт сзади гибрида, тяжело вздохнув, и обнимает его крепко, наклонившись. Положив ему на плечо подбородок, Чон низким от волнения голосом шепчет, - Знаешь ведь, как Чонгукки выписывает каждую буковку с завитушками? -Конечно,- Ким не может не улыбнуться: Чонгук на это тратит половину лекции, как не знать? -Поверни фото. - Это сказано ещё тише. С придыханием. Хосок открывает секрет, который держал глубоко в себе и Феликсе долгие годы, не понимая, как разобраться с тем, что в их жизни происходит. Тэхён разворачивает фото, тут же поворачивая голову в сторону лица альфы, который многозначительно кивает ему, поглаживая по тыльной стороне ладони, обняв её своей большой. - Ты видишь это? -Но почерк...Одинаковый?! -Именно. Читай. -Я свою синеглазую чувырлу и Рэйни ни на что на свете не променяю. Найду вас в любом измерении, буду ползать на коленях, как ты того потребуешь. Найду вас, и крепко буду держать, ни за что не отдам никому своё счастье. Рэйни четыре года сегодня. В Тэхёни наша сладкая креветочка спит. Моя дикая сирена боится камеры. Но не со мной. Со мной ему ничего не страшно. А мне за него не страшно с Ктулху лицом к лицу встретиться, а Феликса обнять, как настоящего своего папу. Я вас всегда буду любить. Я вас везде найду... -Ты понял? - Хосок поглаживает задрожавшую ладошку Тэхёна: какая, к чёрту, чувырла? Какая, нахрен, сирена дикая, какой ещё Ктулху нахрен?! -Ничего...Я не...Я... - У гибрида только рот распахивается, да захлопывается обратно. -Посмотри, что на обратной стороне второго фото. Тэхён медленно переворачивает фото, на котором Чонгук кормит его мёдом с ложечки одной рукой, второй поддерживая камеру, и направляя на них, а тот сидит на диване, открыв рот. Чонгук тут всё такой же амбал, как и на прошлом фото, а глаза Тэхёна прикрыты доверчиво. "Ты говоришь, что избыток вкуса убивает вкус, а сам не можешь перестать лопать мёд. Ты сам - моя маленькая морская пчёлка. Ешь, родной, а я тебя найду везде. Найду, и сделаю своим. Слезами, словами, поступками. Я за тебя утону и сгорю. Я за тобой в любое измерение шагну беззастенчиво. За твоими хищными, акулу сожравшими ради меня зубками, Я за тобой по миру вечному в бесконечном бегу оттого, Что любовь моя к тебе несоизмерима, беспеременчива. " -Чт...Какую акулу? Что это вообще за... -Мм, - Хосок бережно отбирает у него фото, кладя его на другое, и кивает понятливо, - Ликси тоже увидел эти надписи только после того, как мы купили фотографии. Продавец сказал, что нашёл их где-то на берегу в бутылке. Ликс мечтал о сынишке, как Чонгукки, Тата. Мечтал, чтобы его сын был таким же любящим, заботливым альфой. А родилась мармеладка, - Мягкий тон альфы переходит на лёгкий смешок, полный обожания, - А потом он начал расти. И стал до страшного похожим на этого альфу внешне. И в его жизни появился ты. Ликс тебя сразу узнал. Я против был вначале, сказал, не позволю, чтобы сынишка с омегой был. А он настоял, с родителями твоими сдружился. Будто... Чувствовал. -То есть, он з-знал, что я его...- Тэхён охает, вроде как складывая пазлы: теперь ему становится понятно, что ему не зря так много лет снились те сны. Только почему там он альфа, тут- гибрид, на фото- омега? Всё смешалось в голове гибрида, который тряхнул кудряшками, пытаясь хоть что-то понять. -Любишь. Да. Видел. Всегда видел, просто мы мало говорили об этом. Я...Тэхёни, ты пойми меня, я не знал, как понимать вот это. - Хосок кладёт фотографии на стол, и улыбается по-отцовски, распуская свой морской феромон, когда поглаживает его по щёчке, - Ликси всегда следил, чтобы ты не переходил границы до его совершеннолетия. Это было тем максимумом, на который он меня уговорил. -Но это значит, что я...Что мы... -Что вы истинные. Да. Скажи мне, когда у тебя была первая течка? -В д...десять? - Тэхён хмурится, припоминая смутно, как его первую течку спровоцировала сладость феромона Чонгука, который обнимал его крепко, прижимаясь бочком во сне к нему в одну из ночёвок. -А когда ты узнал, что гибрид? -Я...В двенадцать. - Брови Хосока поиграли многозначительно: -Смекаешь? -Не совсем... -Первая течка Чонгукки была в десять лет. Твой организм, как организм истинного...Подстроился. - Чон выдыхает с трудом, поджимая губы, - Ликси так боялся, что этого не произойдёт. А я его не понимал тогда. Говорил, что он с ума сходит от этих фото. Сжечь их хотел, а он меня остановил: твои родители ему в тот день сказали, что ты- гибрид. -То есть вы...Вы знали всё это время что я...Что я его люблю, и что мы...Подождите, мы - истинные?! -Я никогда не пойду против истинности, Тэхёни, сынок. - Хосок приближается к нему гарцующей походкой, целуя в открытый лоб ласково, и оглаживая щёки, - Я не хотел говорить, ждал, думал, всё может измениться .Чонгукки то в одного альфу влюблялся, то в другого. Я думал, Ликси просто мнительностью нагоняет, и гибридность твоя- совпадение. -Но...Но Чонгук... -Никогда не знал. Мы ему не говорили, по моей просьбе. -То есть он бы меня... - Тэхён поглаживает фото, на котором Чонгук ему сахарно улыбается, кормя с ложечки, - Всё равно бы полюбил? -На то были ставки моей букашечки. А моя букашка, знаешь ли...Редко когда ошибается. -Я так боялся, что вы меня...Что вы не примете меня никогда, - Тэхён утыкается лицом покрасневшим в ладошки, заходясь в слезах, и Хосок усмехается ласково, окутывая его феромоном и объятием крепким, целуя в висок крепко: -Я тебя давно принял. Иначе не отпускал бы сынишку к тебе домой. Ты- единственный, кто заставляет его улыбаться широко, и чувствовать себя счастливым в любую погоду, Тэхёни. Только ты. Как я могу лишить сына подобного счастья, когда испытал истинность сам? -Я...А как..А как мне вас т-теперь... - Ким шмыгает носиком, утыкаясь в его шею, обнимая крепко в ответ, и сжимая ладони в кулачки за спиной альфы, что стоит перед ним на корточках, прокашлявшись деловито: -Ну, раз Ликси - папа Чонгука, а я - отец... Называй нас обоих так, как тебе хочется. -Прекращай, сыночек, дай им поговорить. - Феликс посмеивается, ликуя внутри: наконец этот день настал. Дверь открывается, выпуская Хосока и Тэхёна, который идёт вслед за ним, держась сдержанно и чинно. Альфа садится за кухонный островок напротив сынишки, подмигивая мужу, и Чонгук щурится, когда тот наливает ему в стакан воду, протягивая мужчине. Чон отпивает немного, отставив в сторону, и поворачивается к Тэхёну, усмехаясь: -Ты чего там застыл, Тата? -Иду, отец. - Тэхён смотрит в глаза мужчине, что приподнял подбородок, гордо вдохнув воздух в лёгкие, многозначительно улыбаясь ванильному сынишке, у которого челюсть отвалилась, когда Тэхён подошёл к Феликсу, обнимая его крепко, шепча на ухо сбивчиво: -Па, я всегда его любить буду. Только его буду, спасибо за всё... Спасибо за всё... - Тэхён всхлипывает, позволяя омежьей сущности поиграть на струнах души, когда Чонгук сползает со стула, неверяще склонив голову, и подходя к отцу, ткнув его пальцем в руку крепкую. Хосок улыбается ему загадочно, подмигнув напоследок, и притягивает к себе резким движением, утопив в объятии отцовском, расцеловывая щёчки красные: -Рёва. Прекращай хныкать, тебе с истинным жизнь счастливая светит, моя мармеладушка. -Н-но Тата...Но... -Тата твой и есть твой истинный, дурачок, - Хосок добродушно щелкает его по лбу, целуя сразу же в ту же точку, где щёлкнул,и Чонгук тает в его объятии, разворачиваясь лицом к Тэхёну, которого обнимает поперёк талии крошечный Феликс, что светится ярче солнышка, красуясь веснушками, - Правда, Ликси? -Пра-авда, - Феликс счастлив, как никогда. Если раньше ему казалось, что рождение сына- высшая награда, то сейчас, когда он обнимает его истинного, который нашёл его по крайней мере в одном из измерений, о которых слагают легенды веками, он не просто счастлив. Он горд своими детьми. -И нам...Можно...Того самого? -Так, Чон Чонгук!!!- Хосок раскрывает рот от шока, когда Чонгук оборонительно выпучивает глазки, понимая, что ляпнул не совсем ту фразу, которую планировал выдать мозг: -Я ПРО СВАДЬБУ! Мужчина выдохнул тяжело, прикрывая глаза, и кивая с трудом, через силу: он счастлив. Искренне счастлив за детей. И за то, что его солнечный муж не ошибся по итогу: гнул свою линию более десяти лет, выбивал разрешение на ночёвки, выбивал разрешение на совместные прогулки, пока Ким Тэхён не стал в буквальном смысле частью семьи, а теперь...Теперь он ей и станет официально. -Папуля!!! Па, ты слышал?!- Чонгук мельтешит в объятии отца, который прыскает, отпуская его к любимому, которого обнимает истинный, и Феликс кивает, надувая губки довольно: -Слышал, мармеладушка. Слышал. -Но мы...А ты...А я... -Я люблю тебя, Чон Чонгук.Я люблю тебя, зайчонок.- Тэхён говорит это открыто, в лоб, не тая от родителей, впервые выдавая эту фразу перед ними, ничего не страшась: его поддержит каждый в этом помещении. Хосок дрогнул губами сентиментально, сжав кулак, и Феликс, считывающий каждую его эмоцию, подошёл гарцующей походкой к нему, улыбаясь заманчиво, целуя его в щеку, и шепча: -Я горжусь тобой. -Это я тобой гордиться должен, кнопочка, - Мужчина сминает его худенький бочок в ладони, сдерживаясь от слёз, - И как мы отдадим его кому-то... -Не начинай. -Я люблю тебя, Ким Тэхён... -Так, а ну без поцелуев мне тут!- Хосок не выдерживает, пригрозив обоим пальцем, когда Чонгук встал на носочки, пытаясь дотянуться до губ любимого, и омега покраснел щёчками, бормоча: -Я только в щё-ёчку, папу-уль... -Ладно. - Тэхён прыснул, склонившись, и коротко чмокая любимого в щёчку на глазах у родителей, шепча ему на ухо: -Я люблю тебя до глубин океана и любой акулы, которую сожру ради тебя. -Это тебе отец так мозги сдвинул, или что? - Чонгук хлопает ресничками непонятливо, уставившись на него, и фыркает, - Что ты лыбишься, как чувырла? Рука Хосока сжалась намертво на талии Феликса, который повёл гордо плечиками, шепча ему на ухо, придвинув пальчиком поближе стакан с водой, который был осушен в ту же секунду: -Я же говорил, что Тата - его чувырла. -Похоже, это и правда...Правда. -Я не понимаю, зачем мне это, - Юнги ворчит, получая обратно телефон от друга, который складывает ножку на ножку манерно: -Просто плыви по течению с молодёжью, Юн, тебе это только на пользу пойдёт. -Интересно, каким образом фото, опубликованное в инстаграме, изменит меня? -Никаким. Зато твои студенты будут смотреть на своего преподавателя, и учиться не дрожать от его взгляда. Чем не прелесть? -Это очередной беременный заскок, и мне нельзя удалять фото, потому что ты затопишь эту комнату слезами, да? - Юнги усмехается, глянув на фото, которое опубликовал друг: жесть.- Ты издеваешься? Я тут как олень! -Ничего подобного. - Сокджин стаскивает с вазочки виноградинку, и бросает в рот, тут же выплёвывая на ладошку, и протягивая ладошку к чипсам со вкусом креветок. - Я пошёл, меня Намджуни ждёт у выхода. Говорит, нашей бусинке не стоит в таких местах находиться. -И прав, - Юнги кивает согласно, погладив друга по животу, - Давай, я справлюсь. -Ты уверен, что сможешь? Ты уже три недели не... -Смогу, конечно. Ты меня знаешь. Я этим уже больше десяти лет занимаюсь. - Мин кивает в знак утверждения, и протягивает ему всю упаковку чипсов, провожая до двери, чмокая в щёчку друга, - Давай, Джуну привет. Берегите моего бублика. -С вами не побережёшь, - Сокджин посмеивается, покидая комнату, и скрывается в толпе, направляясь к выходу. Обернувшись, Юнги выдыхает, нахмурившись: сегодня будет сложно. Опять ему снился этот сон. Снова этот омега, который кричит, бьётся, отталкивая от себя, опять он причиняет ему боль. Опять он крутится по одной траектории, ненавидя себя. Юнги скривил рот от отвращения к себе, избегая отражения в зеркале: не заслужил. Нет смысла смотреть. Всё равно будет пустота. Мужчина знает, чем зарабатывает на жизнь. Знает, что жизнь его делится напополам, и знают об этом только Намджун и Сокджин. Только они знают, что он выступает в местах, куда нет доступа студентам, вымещая свои эмоции на сцене, чтобы вернуться в университет, натянув маску железного профессора, непоколебимого, выносливого, не сломленного воспоминаниями. Он выходит на сцену в привычных сценических вещах, скрывающих его фигуру по максимуму, с распущенными волосами, немного пьяный. Совсем немного. Юнги для исполнения этого трека всегда надо подначивать себя, чтобы раскрыться полностью. Он боится обнажаться людям на трезвую голову, выбирая всплеск адреналина на фоне пары стаканов с ледяным виски. Выходя на сцену медленной походкой, он слабо улыбается, избегая зрительного контакта с толпой, что визжит, соскучившись по нему: AgustD никогда не уходил со сцены на столь длительный период. Дождавшись, пока его представят потенциально новой публике, он нервно сглатывает, начиная своё выступление. Толпа помогает, подпевая громче обычного, поддерживая, когда Мин кричит в микрофон порывистое "I don't know your name"* , с ненавистью ударяя себя в грудь, и рыча остервенело "I'ma bring back my memories, I can't even remember"* . Для Мина, который впервые не сдерживает слёз, уже прокрикивая эти слова сквозь гул поддерживающей, как никогда толпы, это дело принципа: довести эту песню до конца. Альфа обнажает себя полностью, оскалившись на себя же, и шипит шепеляво, на срыве голоса, куда-то в пустоту, когда ощущает незримо омегу рядом с собой, не позволяя себе к нему даже мысленно прикоснуться. Он лишь выводит контур омеги рукой в воздухе, рисуя пальцами две полосы на груди* равным движением, и сжимает ладонь в кулак до побеления костяшек, нависая над микрофоном так, что шепелявый голос шерстит души каждого из присутствующих своим пробирающим до самого нутра когтистым всплеском адреналина шартреза. Юнги места себе не находит, переминаясь с ноги на ногу, и сбивчиво дышит прямо в микрофон, взъерошив волосы отросшие на затылке, когда пропевает: My amygdala,My amygdala, Please let me out, please let me out* Он выкрикивает эти слова, выплёвывает свою душу наизнанку, кивая толпе, которая заводится от экспрессии, явно понимая, что с артистом под псевдонимом произошло в жизни что-то необъяснимое, и всё, что они могут сейчас- подарить ему немного понимания. Мин Юнги никогда не просит у толпы ничего. Только поддержку. Только всего себя отдаёт, оставляя незримое присутствие своей сногсшибательной энергетики после себя на сцене, уходя, никогда не прощаясь. Никогда не оборачиваясь. So, is all countless suffering for my own good?!* Юнги запрокидывает голову, стараясь удержать поток слёз внутри, когда незримо его омега обнимает его поперёк торса, выбивая из лёгких остатки воздуха, помогая справиться с собой. Юнги смотрит на подпевающую толпу, устало водя по волосам пальцами, и низким голосом доводит песню до логического конца, шипя в микрофон с болью: What didn't kill me only made me stronger And I begin to bloom like a lotus flower once again* Мин Юнги никогда не прощается. Он лишь отпевает своё, вымещая свою боль порой агрессивными треками, и чаще всего индифферентно бросает на пол микрофон, оборачиваясь без прощания, покидая сцену. Ему легче от выступлений. Ему легче от того, что хотя бы так он раскрывает свою душу наизнанку, вытягивая из неё яд воспоминаний. Альфа не прощается и сегодня. Лишь вставляет микрофон обратно в стойку- пантограф, криво усмехнувшись, и оборачивается спиной к публике, исчезая со сцены. Он наскоро переодевается, получая свою долю денег за выступление. Денег, которые потратил лишь раз в большом количестве: купил себе дом на первый год выручки. С тех пор альфа просто откладывал их до тех пор, пока не заработал за долгие годы трудов и выступлений достаточную сумму, чтобы завести себе чёрную карту. Мужчина покидает битком набитое помещение, в котором становится жарко, переодевшись так, чтобы его никто не узнал, и выходит через чёрный вход, возвращаясь домой. -Я скучал по тебе, мелкий, - Мин усмехается, наклоняясь с кряхтением, и подбирая с пола выбежавшего на первый шорох котёнка. Прижав его к груди, альфа мурлыкнул, целуя пушистую, мяукнувшую макушку, - Да-да, я тебе сейчас молочка дам. Что, тоже хочешь в душ? Идём, малыш, идём. Юнги привык к этому: котёнку уже почти два месяца, а он всё боится отходить от него, дожидаясь верно с работы и выступлений, мырлыча ему до самого утра в шею и перебирая лапками ткань футболки на груди. В душ они ходят вместе. Котёнок лакает своё молочко, после устраиваясь на пушистом коврике, засыпая спокойным сном рядом со своим спасителем, а Юнги принимает душ наскоро, то и дело поглядывая искоса на питомца, проверяя, всё ли с ним в порядке: привычка первого месяца их совместной жизни, когда Мин притащил его с помойки еле живого, и выходил, не отходя ни на шаг. Мужчина выходит из душевой, небрежно вытирая тело полотенцем, которое бросает в стиральную машинку, и шлёпает мокрыми ногами по полу, подбирая уснувшего котёнка, что чихнул ему в грудь. Улыбнувшись довольно, он несёт его в спальню, выключая свет, и снимает с блокировки телефон, открывая инстаграм. Палец альфы замирает над фотографией, которую выложил Сокджин, желая её удалить, но он пересиливает себя, оставив пост, и фыркнув, заметив количество лайков под ним: четыреста восемь за несколько часов. -Вот бы вы все так мой предмет изучали, как в интернете сидите, - Юнги ворчит, заходя по привычке на профиль анонима: может, есть какие - то новые картины? А новая есть. Всего одна. Юнги увеличивает картину, сощурив глаза, и улыбнувшись смущённо, прижав к груди котёнка. Сделав скриншот и нахмурив брови, мужчина откладывает телефон, написав предварительно Джину, что вечер прошёл удачно. Альфа поджимает губы, с нежностью целуя на ночь лизнувшего его в нос котёнка: -Слишком красиво для такого монстра, как я. Так не должно быть.