ближе некуда

      — Все залезли? Ничего не забыли? — спрашивает Намджун, закрывая дверь машины.       Сегодня они едут в загородный дом дяди Сокджина, и Чонгук взволнованно предвкушает отличные выходные. Пусть они начинаются с небольшим дискомфортом, он даже рад своему положению.       Впереди почти час дороги, и они умудрились вместиться в старенький додж Намджуна всемером. Намджун за рулем, Джин рядом с ним в роли штурмана, а заднее сидение, кажется, никогда не вмещало в себя столько людей. Хосок зажат между Юнги и Тэхёном, на коленях которых ютятся Чимин и Чонгук.       Кто куда сядет решалось спонтанно. По крайней мере, Чонгук и Чимин в этом не участвовали, задержавшись в магазине на десять минут. Жаловаться на итог не приходится — Чонгук пытается скрыть дебильную улыбку от одной только мысли, что прямо сейчас сидит на коленях своего любимого хёна. Чонгук любит всех своих друзей, но Тэхён… К нему тянет особенно.       Одно из беспокойств, не дающих расслабиться на время поездки — он отдавит хёну все ноги своим весом. Чонгук спортивный, активно следит за своим телом, много времени проводит в зале. Ким тоже, но это не значит, что ему не будет тяжело. Ощущать себя вынужденной обузой Чонгук точно не хочет, поэтому старается как можно меньше давить на его ноги.       Машина выезжает на заполненное автомобилями шоссе. Намджун увлечен движением на трассе, Джин задумчиво сканирует поток машин, а Чонгук… Чонгук чуть не слетает с коленей старшего во время резкого поворота.       — Сядь нормально, — твердо произносит Тэхён. Притягивает ближе к себе, закрывая любые возможности перенести вес тела куда-то еще. Чонгуку неловко быть настолько близко, но, кажется, старшего это не смущает.       Он не решается прислониться к его груди спиной и нервно смотрит по сторонам: Хосок залипает в телефон, Юнги расслабленно сидит с закрытыми глазами, его руки сцеплены на животе Чимина, а сам он практически лежит на старшем и смотрит на сменяющийся за окном пейзаж. Тэхён тоже увлечен чем-то в телефоне, и это отчего-то… вызывает недовольство. То ли оттого, что руки Кима никак его не касаются, то ли потому, что у него много друзей, с которыми Чонгуку приходится его делить. Пожалуй, обе причины раздражают в равной степени.       Джин включает один из глупых и заедающих треков, популярных в последнее время, и начинает с энтузиазмом подпевать. Намджун улыбается — его ямочки на щеках видно в зеркале заднего вида — и изредка подпевает тоже. Юнги что-то недовольно бормочет и притягивает Чимина еще ближе, устраиваясь поудобнее. Чимин же накрывает его руки своими ладонями и сам прикрывает глаза, что заставляет Чонгука подавиться первым комочком зависти, застрявшим в глотке. У них гармоничные отношения: при всех задевают друг друга, цапаются без повода и злобы, давая повод для смеха остальным, а когда остаются наедине — ведут себя мягко и бережно по отношению друг к другу. У них есть своя особенная связь, и этому Чонгук особенно завидует.       У них с Тэхёном теперь совсем не так.       Ким всегда где-то и с кем-то, но только не с ним. Так было не всегда и от этого особенно больно, потому что Чонгук отчетливо помнит времена, когда они не могли оторваться друг от друга. Круглосуточно проводили время вместе, имели общие приколы, которые не понимал никто другой, и, казалось, могли часами разговаривать о любой ерунде. Сейчас же всё совсем иначе.       Чувство, что Соджун, Хеншик и Ушик приватизировали Тэхёна, не покидает. Ким отдалился, перестал проводить всё свободное время со своими старыми друзьями, первый наплевал на общие традиции.       Они неоднократно обсуждали это с Чимином и каждый диалог сводился к одному и тому же:       — Он нашел себе новых друзей и забыл о нас.       — Это неправда, Чонгук. Он любит тебя и уж точно не меньше, чем других своих друзей, — как всегда, защищает Тэхёна, и это тоже выводит из себя. — Расширять круг общения полезно. Ты же сам общаешься с Донмином, почему у Тэхёна не может быть своих собственных друзей?       Каждый раз Чимин приводит в пример кого-то нового, с кем успел подружиться Чонгук или же он сам, но это нисколько не помогает снизить градус ревности и раздражения.       — Нашел, с кем сравнивать. При необходимости я любую встречу с Донмином отменю ради вас и Тэхёна, потому что дружба с вами… Это другое. А он так не поступит.       Чимин на это неизменно закатывает глаза и уверяет в неправоте, но Чонгук знает лучше.       Чонгук Тэхёна теряет и быть довольным этим не может. Что хуже, он, скорее всего, знает причину этого отдаления, и это потихоньку выжигает его сердце.       Сначала ему казалось, что Тэхён отстранился ото всех. Стал реже появляться в квартире Хосока, где они регулярно собираются, стал чаще пропускать совместные вылазки в кино и рейды по магазинам. Но нет. Изменилось всё только у них. Чонгук понял, что игнорируют только его, когда ненароком услышал, как классно его друзья втроем отдохнули в баре и как здорово Тэхён помог выбрать подарок для младшей сестры Намджуна, с которой у него общие интересы.       Тэхён теперь со всеми, только не с ним, поэтому выделенные судьбой минутки на коленях Кима ощущаются как подарок свыше.       Иногда своими действиями Тэхён заставляет думать, что у них все в порядке. Даже сейчас, пока они едут в подскакивающей на каждой кочке машине, никто из присутствующих не сможет подумать, что между ними что-то не так. Даже Чонгук порой забывает о своих обидах, когда Тэхён перед ним вновь лучезарно улыбается, придумывает смешную шутку, чем вызывает истерический хохот у всех. Когда сажает к себе на колени вот так, как сейчас.       Как жаль, что на самом деле всё совсем по-другому. Ким определенно стал меньше касаться, стал реже смотреть в глаза, а между местом на диване рядом с Чонгуком и пустым холодным полом вполне может выбрать последнее. Он все еще обнимает на прощание, но теперь не удерживает рядом, лишь раз в пару недель взъерошивает волосы Чонгука своей ладонью и определенно не остается с ним наедине.       Чонгук в ответ притворяется, что всё в порядке, но кто бы знал, как же это сложно… Порой невероятно трудно улыбаться на прощание, зная, что Ким покидает тусовку раньше времени, чтобы уйти к другим своим друзьям. Знать, что он снова выбирает не их, опять уходит раньше, чем Чонгук успевает насытиться его присутствием… Это неприятно и очень горько, но Чонгук не говорит ни слова, усердно делая вид, что его это не задевает. Остальные тоже ведут себя невозмутимо, но они на самом деле не обижаются и не чувствуют себя обделенными. Почему Чонгук не может так же? О, ответ он знает, но никогда никому не скажет.       Какой смысл признаваться в чувствах, если человек не хочет поддерживать даже обыкновенную дружбу? Чонгук не знает, а потому и предъявлять за утерянное общение не готов. Ему кажется, если он начнёт говорить о своей обиде, ненароком признается и этим сделает только хуже. Тэхен вряд ли испытывает хоть что-то в ответ, иначе бы не уходил к другим, поэтому внезапное признание его только отдалит. Потерять общение с ним — не то, на что Чонгук готов пойти, даже если приходится мириться с далеко не первым местом в его жизни.       Если быть предельно честным, то Чонгук виноват в этом сам.       Виноват, прежде всего, в том, что позволил себе выпить лишнего и дать волю внутреннему желанию поцеловать своего самого близкого друга. К его горькому сожалению, он прекрасно помнит, что Тэхён ему не ответил. Остальное из памяти стерлось, но Чонгук сгорел от стыда следующим утром, вспоминая обрывки прошедшего вечера.       Тэхён же, напротив, настойчиво искал с ним встречи и стремился остаться наедине, чего Чонгук упорно избегал. Уходил от разговора как мог, не готовый признать свою глупую ошибку, бегал и скрывался, пока Тэхён не заявился к нему домой за какой-то якобы забытой вещью. Он предсказуемо попытался начать самый трудный разговор в жизни Чонгука, но тот, к его счастью, не случился — Чонгук выпалил, что его повело из-за алкоголя и обсуждать он это не хочет, а Тэхён… Молча кивнул, напоследок просверлив хмурым взглядом, и ушел.       Чонгуку не нужны утешительные речи, не интересен разбор никому не нужных чувств. Тэхён на поцелуй не ответил и это явным образом говорит о его собственном отношении к Чонгуку. Не больше, чем просто друг, но уже и это под сомнением.       Остается надеяться, что никто из друзей не узнает, в чем причина отстраненного поведения Кима. Впрочем, они вряд ли заметили хоть что-то, потому что обделяет Тэхён только его.       В том числе поэтому Чонгук так рад этой поездке: почти на двое суток они снова будут вместе только всемером. Впереди маячит красивая иллюзия того, что у них всё как прежде, и он готов нырнуть в нее с головой. Снова будут общие шутки и смех, снова он сможет не спускать любопытных глаз с Тэхёна, увлеченно о чем-то рассказывающем. Возможно, даже удастся урвать недолгое объятие, как прежде. Чонгук не хочет навязываться и пугать своими чувствами, которые отчаянно пытался скрыть, не хочет заставлять чувствовать себя неловко и напоминать обоим о глупом необдуманном поцелуе, который не оценил ни один из них.       Тэхён резкий и нетерпеливый, решительный и импульсивный — Чонгуку очень повезло, что он не оборвал вообще все связи с ним. Именно поэтому он довольствуется тем, что ему остается и не ухудшает то, что осталось от их ранее близких отношений.       На спидометре сто километров в час, Сеул остается далеко позади. Полчаса дороги пробежали как миг — Джин дремлет на переднем сиденье, Юнги и Чимин спят в обнимку с самого начала пути, Хосока тоже клонит в сон. Тэхён, скорее всего, тоже спит и только Чонгук беспокойно сидит, всматриваясь в стройный ряд машин.       Остается ехать еще около двадцати минут. Намджун еле слышно насвистывает какую-то мелодию, резко сворачивает влево и… Чонгук тяжело сглатывает, отказываясь верить в то, что только что почувствовал. Может, ему показалось? Мозг непрерывно прокручивает в голове уже испытанные ощущения, стирая то, что он почувствовал первоначально. Это не длилось дольше секунды, но… Чонгук определенно почувствовал, как его задница соприкоснулась с чем-то твердым.       Замирает, боясь сдвинуться с места, но в то же время мечтает ощутить чужое возбуждение еще раз. Возможно, Тэхён и правда спит? Чонгук знает по себе, как в быстрой фазе сна член наливается кровью и стремительно твердеет. Возможно, в этом всё дело? Как бы то ни было, Чонгуку… неловко.       Впрочем, неловкость отходит на второй план, когда он понимает, что и сам начинает возбуждаться. Это странно и недостойно, но глупый организм посылает мурашки по коже от одной лишь дурной мысли о том, что Тэхён возбужден из-за него. Это не так, и Чонгук это знает, но предаться фантазии ему никто не запретит.       От неугомонных мыслей его отрывает очередное резкое движение машины. Додж съезжает с трассы и теперь едет по обычной дороге, наполненной ямами и ухабами. Машина подскакивает на очередной неровности, отчего Чонгук случайно, но так желанно, вновь проезжается по члену Тэхёна. Сомнений не остается: Тэхён определенно возбужден, а Чонгук… Чонгук не думает дважды, когда решает это движение повторить. Эрегированный член, выпирающий из шорт, врезается в его мягкую плоть и заставляет поджать губы от нахлынувших чувств.       С Чонгуком всегда так: он неуверенно мечется между вариантами, склонен долго сомневаться, но если в голову взбредет безумная мысль, он обязательно уделит время ее исполнению. Спонтанность и любовь к авантюрам в его случае идут рука об руку, как и нежелание иметь дело с последствиями.       То самое неугомонное нутро, заставившее его решиться на поцелуй с лучшим другом, настойчиво подсказывает не останавливаться и сейчас. Намджуну не до него, все вокруг спят, никто не узнает о его маленькой шалости. Конечно, нехорошо так открыто использовать беззащитное во сне тело друга, который для него является чем-то большим, но Чонгук подумает об этом позже, когда в ночи будет задыхаться от того, как сильно ему не хватает их прежней связи.       Чонгук слегка прогибается в пояснице, прокатываясь ягодицами по явному бугорку, и млеет от пограничного ощущения между страхом быть пойманным с поличным и неправильным удовлетворением от соприкосновения с чужим членом. Ехать остается всего минут десять и это время не хочется терять зря: он делает паузы, боясь разбудить Тэхёна и привлечь ненужное внимание Намджуна, но опять и опять возвращается к откровенному ерзанию по чужой возбужденной плоти. Его собственный член уже наполовину затвердел, и Чонгук не знает, как будет оправдываться перед старшими, если кто-то это заметит, вот только остановиться совсем не в силах.       Останавливает его внезапное шумное дыхание позади. Глаза Чонгука округляются, от страха мурашки разбегаются по коже вместе с зашедшимся в быстром ритме сердечком. Тэхён спит? Проснулся? Или не спал?       Двигаться дальше он не рискует — сидит тихо, боясь потревожить сон старшего и искренне надеется на то, что все время тот спал. Безосновательная уверенность подкрепляется отчаянным желанием верить и только это успокаивает Чонгука, успевшего за пару секунд накрутить себя до кошмарного состояния. Если от одного невинного поцелуя, что больше напоминал мимолетное прикосновение губ, Тэхён начал пропадать с другими друзьями, то после этого совсем оставит его за бортом.       Джин негромко подсказывает, где свернуть и какой дом по счету принадлежит его семье — и вот, Намджун медленно паркует машину у ворот небольшого двухэтажного домика.       — Подъем, народ, — со смешком выкрикивает Джин, заметив сонное царство на заднем ряду сидений.       Чимин недовольно морщится и выпутывается из объятий Юнги, потирая глаза, а Чонгук резко выскакивает из машины, натянув толстовку как можно ниже. Мысли о неприглядном, которые он вызывает у себя в голове, отчасти снижают градус его возбужденности и помогают уменьшить размер проблемы. Он слышит, как Тэхён копошится сзади, и молится, прикрыв глаза, чтобы Тэхён не заметил ничего ни в дороге, ни сейчас.       Убегая от прямого столкновения, Чонгук подходит к Намджуну и вызывается помочь с багажом. Джин в это время отпирает ворота, быстро осматривает участок, открывает двери коттеджа. Хосок громко и протяжно зевает, подключаясь к процессу вытаскивания бесчисленных сумок и пакетов, а Чимин проходится ладонями по своим неприкрытым плечам в попытке согреться. В объятиях Юнги, наверное, было теплее. Сам Мин все еще в машине, как и Тэхён, неспешно собирающий свои вещи по салону. Или пытающийся что-то сделать со своей эрекцией? Чонгук краснеет только от одной мысли об этом, хотя еще недавно не стеснялся тереться телом о тело без чужого разрешения.       Наконец, они вваливаются в дом и кидают вещи в гостиной. Дом небольшой, но в нем достаточно пространства, чтобы расположиться с комфортом. Джин перечисляет комнаты, в которых можно разместиться, и Чонгук уже хочет высказать интерес в комнате на втором этаже, как вдруг его крепко хватают за капюшон толстовки и рьяно тянут в комнату у лестницы с уверенно брошенным: «Мы с Чонгуком займем эту».       Резкое обращение и серьезный тон Кима заставляют напрячься. Чонгук нервно сглатывает, когда Тэхён вталкивает его в комнату и тут же закрывает дверь, прислоняясь к ней спиной. Не убежать и не спрятаться. Кровь стынет в жилах от одной мысли о том, что будет дальше.       Тэхён сверлит его взглядом — тем самым, от которого мурашки бегут по коже и хочется спрятаться, лишь бы не ощущать его интенсивность и скрытую на дне зрачков силу. Чонгук подбирает слова, пытаясь угадать, как следует начать разговор, чтобы выйти из ситуации без особых потерь, но Тэхён не оставляет ему ни шанса.       — Чонгук, что это было? - требовательным тоном, убивающим надежду на то, что всё обойдется.       — Хён, тебе показалось, — спешит защититься Чонгук. Необдуманная фраза срывается с губ быстрее, чем он успевает понять, что именно произнес. Черт. Он буквально признал тот факт, что что-то все-таки произошло.       Тэхён недовольно усмехается и вопросительно приподнимает бровь, намекая на чужую глупость.       — Не юли, Чонгук, — строгим голосом, которого он не слышал очень давно. — Мне показалось, как ты терся своей задницей о мой член? Не смеши.       Ну вот, самое страшное происходит прямо здесь и сейчас. Чонгук бегает глазами по комнате, пытаясь совладать с мыслями, но ничего не выходит. Он не готов к этому противостоянию, он без понятия о том, что следует говорить.       — Хен, я… — Чонгук замолкает, торопливо подбирая оправдания, и, как назло, ни одно не лезет в голову.       Ну, и чем он думал, когда затевал все это? Не было никакой гарантии, что Тэхён будет спать так крепко, что не заметит необычных движений, но его это не остановило. Что еще ужаснее, Чонгук слишком хорошо знает Тэхёна, чтобы ждать от него невозможного — он точно не смолчит, лишнего терпеть не будет и поставит на место, если ему это будет нужно. Чонгук это знал, но все равно надеялся на что-то иное. Если быть честным, Чонгук о своем спонтанном поступке вообще не думал.       Еще немножко и Ким скажет ему не приближаться к себе, опозорит перед друзьями, потому что им точно придется признаться во всем, объясняя, почему между ними теперь лютый холод, а этого Чонгук точно не переживет.       Однако то, что звучит далее, расходится с любыми его представлениями.       — Исправляй положение, — требовательно произносит Тэхён одновременно с тем, как отодвигает резинку шорт вместе с нижним бельем, обнажая всё ещё твердый член.       Властно, неожиданно и ошарашивающе.       Чонгук взгляд отвести не может от покрасневшей бархатистой головки, от вен, обвивающих крупный член, и понимает, что смотрит на него слишком долго, чтобы разыгрывать возмущение.       Рот заполняется слюной от заманчивой перспективы ощутить его внутри. Он взволнованно переводит растерянный взгляд на старшего, но в его выражении лица Чонгук улавливает лишь нетерпение, а не попытку подшутить.       — Я долго буду ждать? — вырывает из мыслей, заставляет сглотнуть и, опустив взгляд к манящему возбуждению, подойти ближе и встать на колени.       Чонгук не думает об этом дважды. Скорее, вовсе отключает мозг, не желая думать ни о последствиях, ни о причинах такого поступка. Если есть вселенная, в которой Чонгук проигнорировал обнаженный эрегированный член Тэхёна и оставил его в комнате одного, он не желает знать, какой в ней итог. Потому что и без того уверен, что в этой ситуации единственный хороший выход — подчиниться.       Это полное безумие, и если думать об этом слишком долго, то можно сойти с ума, поэтому Чонгук послушно опускается на колени и тянется рукой к кромке шорт, чтобы стянуть их еще ниже и освободить крупные яйца.       Он бросает последний неуверенный взгляд вверх и гулко сглатывает от того, как на него смотрит Тэхён. Он не выглядит удивленным, скорее — нетерпеливым, поэтому Чонгук перестает медлить. Берет в ладонь член, нежная кожа которого не оставляет возможности убрать руку, а после пробует ее на вкус. Язычок робко скользит по стволу, оглаживает манящие выпирающие венки, и уже забытое собственное возбуждение вновь напоминает о себе. Чонгук боится сбиться, поэтому к себе не прикасается, уделяет всё внимание только тому, что у него перед глазами. И во рту.       Крупная головка беспрепятственно заходит в рот, язык с нажимом оглаживает горячую солоноватую кожу, измазанную в предсемени. Чонгук уже не думает ни о чем, кроме того, чтобы доставить Тэхёну наслаждение. Если он взялся за это, каким бы безумным это ни было, он должен быть лучшим. Будет неловко оставить между ними не только отстойный поцелуй, но и неумелый минет. В нем Чонгук, слава богам, разбирается, и неумехой в такой ответственный момент выглядеть точно не собирается.       Член погружается глубже, Гук насаживается сам, но так вовремя и так кстати чувствует, что Тэхён зарывается ладонью в его волосы и с силой сжимает их у корней. Блядство, это так дурманит разум. Тэхён не давит и не удерживает, он просто контролирует, и одно то, что он дает всему этому случиться, сносит крышу до конца.       Чонгук мягко и ненастойчиво сминает яйца, пока загоняет член дальше, пропуская его в горло. Слюна стекает по подбородку, а нос позорно прижимается к чужому лобку, когда Ким вдруг давит на затылок и заставляет остановиться. Крупный толстый член Тэхёна распирает горло, заставляет усиленно дышать носом, чтобы не подавиться, и Чонгук вдыхает тот самый запах его тела, по которому, оказывается, тоже безумно скучал.       Тэхён за волосы отодвигает его голову, вытаскивает ствол почти до конца, оставляя во рту Чонгука только головку, что заставляет его розовые губы забавно растянуться на члене. Он беспокойно смотрит снизу вверх с застывшей в глазах влагой, с готовностью принимает твердый взгляд карих глазах, но проигрывает эту битву, когда большим пальцем второй руки Тэхён оглаживает контур его губ. Глаза сами закрываются, хочется запечатать этот момент в памяти и никогда не отпускать. Этому мешает сам Тэхён, просовывающий один палец внутрь, рядом с членом. Слюна наполняет рот так быстро, что Чонгук не успевает сглатывать — покорно оглаживает языком и палец, и член, радуясь чужому участию и заинтересованности. Боги, до чего они докатились…       Ким, тем временем, освобождает свою руку, чтобы положить ее на чужой затылок, рядом со второй. Чонгук просительно смотрит, предчувствует, что грядет дальше и отчаянно этого хочет. Боится, что сейчас его отодвинут, вспомнят об абсурдности их положения, жестоко поставят на место. Только этого не происходит — Тэхён лишь пуще стискивает челюсти, зажимает собственные губы и начинает размеренно толкаться в чужой рот. Чонгук не двигается сам, просто не может — Тэхён управляет им целиком и полностью, заставляет насаживаться всё быстрее и резче, захлебываться слюной, что хлюпает при каждом движении и неконтролируемо вытекает изо рта, скатываясь к яйцам. Чонгук давится членом, издает позорный булькающий звук, от которого всё сжимается внутри, а собственное возбуждение горит огнем, умоляя к себе прикоснуться. Ким не останавливается — гонится за своим удовольствием, разгоняется, откинув голову на дверь и прикрыв глаза. Это Чонгук отмечает мимолетно, пока пелена слез еще не закрыла весь обзор, но позже жмурится и стойко переживает мощные движения чужих бедер. И даже если это унизительно, он с наивысшим удовлетворением в душе признается себе — ему нравится. Безумно нравится. Настолько нравится, что в пылу страсти и желания он готов умолять Тэхёна давать ему сосать свой член. Если не каждый день, то раз в неделю можно ведь?       Чужая крепкая хватка вводит в экстаз, а ускоряющиеся движения намекают на скорое окончание. Чонгук порядком устал, о состоянии горла подумать страшно, но он ничуть не жалеет, что это с ним происходит. Что Тэхён дал себе волю. Как они будут объяснять это друг другу — непонятно, но всё отходит на второй план, когда Чонгук улавливает движение за дверью. Друзья активно разбирают вещи, заполняя выделенные комнаты, и Чонгук задается вопросом: а слышат ли они, как его бесцеремонно имеют в рот? Их комната насквозь пропитана запахом секса, чавкающие звуки не заглушить как ни старайся — заметно ли что-то из этого там, снаружи? Чонгук воспаленным воображением мечтает о том, чтобы да — чтобы все знали, восхитились их близости, возможно, пристыдили, но втайне желали услышать и увидеть больше. Каждый раз, как головка члена оказывается в горле, рамки и ограничения слетают одна за другой, и Чонгуку невероятно волнительно узнать о том, до какой степени разрушения, отчаянного возбуждения Тэхён способен довести его одним минетом.       — Тэхён-а, — хрипло и ровно раздается за дверью. — Куда мы угли положили?       Чонгук пугается внезапного голоса, прозвучавшего слишком близко, широко раскрывает глаза и в испуге смотрит на старшего. Ким движения не прекращает, шумно дышит носом и останавливаться, кажется, не собирается.       — Ким, блять, ты глухой? — нетерпеливо доносится из-за двери. Если Юнги что-то нужно, он не отстанет, поэтому Чонгук мысленно умоляет Тэхёна ему ответить. Тот его мольб не слышит, самозабвенно продолжает трахать рот младшего, а Чонгук — стараться звучать тише, чтобы не выдать себя с потрохами. Все прежние фантазии исчезли ровно в ту же секунду, как прозвучал голос Мина.       Тот прикладывается кулаком к двери, стучит два раза, а сердце Гука начинает заходиться в сумасшедшем ритме, потому что дверь они не закрывали. Сейчас она держится лишь благодаря Тэхёну, что навалился на нее всем телом, но если Юнги взбредет в голову открыть ее — он сможет это сделать. Паника захлестывает разум, хочется остановить всё здесь и сейчас, но Тэхён… Тэхён приближается к своему пику и его ничего не волнует. Поддавшись мгновению, которое все равно не прервать, Чонгук убеждает себя в том, что ничего страшного не произойдет, прикрывает глаза и в последний раз расслабляет горло, чтобы вернуться к прежним ощущениям и захватить удовольствие последних секунд.       Тэхён, наконец, толкается еще глубже, тут же замирает, и Чонгук ощущает, как горячая сперма толчками наполняет его горло. Пусть слезы стоят в глазах, он чувствует себя по-настоящему довольным процессом и его завершением. Чонгук удовлетворен одним фактом, что это он довел Кима до оргазма, пока едкое осознание того, что они наделали, медленно подкрадывается со всех сторон.       — Угли в багажнике, правый дальний угол, — в прежней тишине комнаты хриплый голос Тэхёна звучит как холодная вода, без предупреждения вылитая на голову.       — Достань, я пока мясо подготовлю, — невозмутимо брошено за дверью.       Чонгук осторожно отодвигается, медленно вытаскивает измазанный в слюне и семени член изо рта и… абсолютно не знает, что делать дальше.       Тэхён, кажется, знает лучше. Оглаживает большим пальцем мягкую щеку, с нажимом проводит к скуле, сверля взглядом, а после произносит непреклонно и с каким-то явным налетом грусти:       — Вечером поговорим.       Чонгук все еще стоит на коленях, когда парень убирает теряющий твердость член, поправляет одежду и, приоткрыв дверь, выходит из комнаты.       Что ж. Проблему, созданную Чонгуком, они успешно решили. Но что теперь делать дальше?

***

      Пламя костра, разведенного на поляне позади загородного дома, понемногу собирает всех рядом. Вечер нагрянул незаметно  — за хлопотами и прогулками по окрестностями пролетело несколько часов. Сгущающийся сумрак, теплый огонь и компания любимых друзей делают вечер невероятно уютным. И он был бы гораздо лучше, если бы не парочка необдуманных поступков.       После того, как Ким ушел, Чонгук не выходил из комнаты пятнадцать минут, пытаясь собраться с мыслями и осознать степень ущерба, причиненного их дружеским отношениям. С холодной головой хотелось отвесить себе пощечину за то, как необдуманно он предал их риску, но с другой стороны, он там был не один и штаны с Тэхёна стягивал не он. Этому безумию поддались они оба, поэтому Чонгук успокоился и решил спокойно дождаться вечера. Он абсолютно без понятия, что Тэхён может ему сказать, но может ли быть что-то хуже и без того ограниченного внимания от некогда лучшего друга? Чонгук это пережил, переживет при необходимости снова.       Как только он собрался с духом и вышел из комнаты, его зацепил Чимин, и вместе они помогали Сокджину найти на чердаке рыболовное оборудование его дяди. В шумной компании собственные грустные мысли заглушаются — Чонгук успешно отвлекся на всеобщий балаган и присоединился к веселью. Вместе они обследовали все ближайшие пруды, познакомились с соседями, вышедшими проверить, что за шумная компания приехала, а после занялись нарезкой овощей и фруктов для вечернего пикника. Старшие хёны занялись приготовлением мяса, которое получилось настолько сочным и вкусным, что закончилось в первые десять минут.       Сейчас же, сидя у костра и потягивая пиво из высокого стакана, Чонгук вновь возвращается к заунывным мыслям. Ему страшно, куда может быть зайти их разговор, но в то же время он не боится, ведь дело уже сделано. Минет (и не самый плохой, важно отметить) уже произошел, а они все еще сидят в одной компании у костра и пьют пиво. В этом плане ничего не поменялось. Однако кажется, что поменялось всё.       Хоби-хён и Намджун обсуждают грядущие экзамены, Юнги молча слушает и ворошит поленья. Чимин задумчиво залипает на огонь, сидя в кресле с подвернутыми под себя ногами, Сокджин присаживается рядом, после того как принес свежеприготовленные закуски, а Тэхён… Тэхён смеется с предположений старших о преподавателях в комиссии и в целом ведет себя так, будто ему дела нет до Чонгука. Но это всё обман: Ким неуловимо следит за ним поверх бутылки пива, и Чонгуку не нужно ловить его взгляд, чтобы знать, что он на него смотрит. Этот взгляд следы ожогов оставляет на коже, скрытой под слоем футболки и небрежно накинутой толстовки.       За негромкими разговорами и общими шутками проходит час. Остатки мяса съедены, стол расчищен от закусок и овощей, все расслабленно и лениво пьют пиво, вдыхая теплый вечерний воздух. Вокруг них тьма, разгоняемая начинающим потухать костром, который Юнги пытается реанимировать. Черное небо усыпано звездами и Чонгук с грустью рассматривает выделяющиеся созвездия, в мыслях снова прокручивая ход предстоящего разговора. Было бы здорово, если бы диалог начал Ким, вот только на ум ничего не приходит, кроме как: «Чонгук, мы заигрались, давай побудем на расстоянии». Что-то хорошее Чонгук сегодня услышать не рассчитывает.       Тэхён тихо разговаривает о чем-то с Чимином и Юнги. Судя по его виду, никуда не торопится и ни о каком разговоре не переживает. Чонгук устал быть в неведении, а ожидание непонятно чего его съедает и раздражает. Возможно, их разговор вообще произойдет не сегодня, так зачем он так накручивает себя? С трудом просидев на улице еще около пяти минут, Чонгук поднимается с места, говорит всем, что хочет пойти спать, и неторопливо уходит в дом. Уж лучше заснуть, чем каждую минуту волноваться о том, что может произойти.       Дом пустует, все его гости расположились на улице, а Чонгук расстроенно плетется к своей комнате. Бросает толстовку, берет заботливо оставленное Джином полотенце и уходит в душ смывать печаль и тоску сегодняшнего дня. Контрастный душ бодрит и на миг вытесняет грустные мысли и несбывшиеся ожидания. Когда он возвращается, кто-то копошится на кухне, сам он идет прямиком в комнату, в которой прекрасно слышен приглушенный смех Хоби-хёна и Чимина, доносящийся с улицы.       Кровать у них с Тэхёном одна. Для их прежних отношений обстоятельство это совершенно не смущающее — сколько раз они ночевали вместе не перечесть. Но сейчас… Чонгук представляет, как некомфортно им будет вместе ночью, если разговор закончится не на самой лучшей ноте.       Впрочем, это Тэхён затащил его сюда.       Чонгук расправляет постель, выключает общее освещение и запрыгивает под одеяло, включая ночник рядом. Теплый приглушенный свет служит идеальным сопровождением для его невеселых раздумий. Один надолго он не остается  — через пару минут дверь в комнату решительно открывается, и открыть ее так уверенно может только один человек.       Тэхён быстро осматривает комнату, оценивая обстановку — Чонгук пугливо таращится в ответ, не готовый к серьезному разговору. Как же он рассчитывал просто лечь спать… Они не сводят друг с друга напряженного взгляда, в котором кроется слишком многое. Молчание затягивается, Чонгук буквально ощущает нависшую в комнате неловкость. Им нужно поговорить, и оба оттягивают этот момент как могут — не значит ли это, что впереди только худшее?       Наконец, Ким берет всё в свои руки. Его тактика Чонгуку не ясна, а когда Ким кидает: «Моя очередь», подходит ближе и властно срывает одеяло с кровати, он не понимает уже решительно ничего. Кроме того, что Тэхён находится в опасной близости к его еще не возбужденному члену.       Чонгук испуганно наблюдает за старшим, что наскоро избавляется от мешающей толстовки, встает коленями по обеим сторонам от ног Чонгука и тянет край его боксеров на себя.       Происходящее отдает всеобщим помутнением рассудка, и парень этому поддается, расслабившись в тот же миг, как жаркое дыхание Тэхёна опаляет его талию. Ким захватывает кожу губами, опасно оттягивает — так, что следы определенно останутся, а после приникает к талии снова, слегка прикусывая и зализывая нанесенный ущерб. Его руки собственнически проходятся по животу Чонгука, на котором от напряжения выделяются кубики пресса, хватаются за бока и переходят на бедра, обхватывая нежную кожу крепкой уверенной хваткой. Чонгук охает, цепляется за его плечи, создавая иллюзию контроля ситуации, а сам плавится в чужих руках и со смущением отмечает, как мало ему потребовалось, чтобы возбудиться. Член начинает твердеть и увеличиваться в размере, что не остается незамеченным — Тэхён не ждет лишней секунды, чтобы взять полутвердый член в рот и начать сосать.       Тепло чужого рта стимулирует возбуждение, и стоит только представить, что объект его постыдных фантазий греет его член своим невозможным языком, становится хорошо настолько, что даже дурно. Тэхён вбирает член глубже, проталкивает его к горлу, не переставая двигать языком и облизывать ствол со всех возможных сторон, выбивая из Чонгука рваное дыхание, тихий скулеж и робкую попытку двинуть бедрами.       Горячо, всеобъемлюще и невыносимо настолько, что от резких движений Кима головой Чонгук сдается пылу страсти и хочет ему помочь. Помощь, конечно, вряд ли требуется — на попытку зарыться пальцами в чужие волосы Тэхён уклоняется, выпускает член изо рта, перехватывает руки на запястьях и пригвождает их к постели, возвращаясь с легкими поцелуями к эрегированной плоти. Чонгук скулит от желания ощутить больше, от крепкой хватки, что снова его ограничивает и ставит на место. Новые грани себя открываются смело и без лишних стеснений — близость с Тэхёном раскрывает глаза на собственные предпочтения, которая прежде не ощущались так ярко с другими партнерами. Ким Тэхён — это сводящая с ума энергия, не подчиняющаяся никому, но контролирующая всех, кому посчастливилось к ней приблизиться.       Тэхён не берет глубоко, но активно стимулирует все самые чувствительные места, а после, когда Чонгук оставляет попытки вмешаться в процесс, освободившимися руками ласкает его яйца и обхватывает кожу у основания члена. Чонгук и правда не лезет, позволяет делать с собой всё, что вздумается, а сам тает под чужим напором, боясь расплавиться от интенсивного удовольствия до мельчайших молекул. Тэхён выглядит так необычно, но так правильно, ублажая его, что Чонгук теряет последние ориентиры. Распаленный и почти доведенный до конца он вдруг стонет:       — Хён… Может…       Ким отрывается от процесса, вскидывает вопросительный взор, пока от его губ до члена Чонгука тянется ниточка слюны, выпачканная в предсемени. Тэхён пристально смотрит тяжелым взглядом, сканирует горящее лицо младшего, оценивая ситуацию и… поднимается на руках, чтобы подвинуться ближе к лицу Чонгука, коротко захватить его губы и одной рукой начать стягивать собственные штаны.       Тэхён впервые целует его сам и это не тот нелепый пьяный чмок, которым наградил его Чонгук, не дождавшийся ответа и сбежавший куда подальше. Это настоящий поцелуй, подчиненный страстному моменту, разделяемому обоими возбуждению и переходящий в более глубокое сплетение языков. Тэхён рьяно проходится языком по его губам, приникает к нижней губе, царапает ее зубами, сжимает, грозясь проткнуть ее насквозь, и как только Чонгук начинает протестующе мычать, на краткий миг целует более нежно, прикасаясь к чужому трепетному языку своим. Чонгук эту игру подхватывает как может, параллельно помогает избавиться от одежды и вскоре касается бархатной кожи уже вставшего члена.       Их поцелуй затягивается и, кажется, оба в курсе, куда всё идет. Чонгук громко стонет и прекращает двигать рукой с зажатым в ней членом Тэхёна, когда тот без предупреждения приставляет палец к анальному отверстию и проталкивает его внутрь. То, на что он рассчитывал, но никак не ожидал, заставляет напрячь пресс, начать юлить и изворачиваться, а Тэхён… Тэхён спокойно отрывается от его губ, награждает теплым взглядом карих глаз и шепчет:       — Тише, мой хороший.       Он приподнимается на руках, слезает с кровати, и Чонгук готов умолять его вернуться обратно, готов убеждать, что он все стерпит, подождет, пока боль сменится наслаждением, лишь бы Тэхён вернулся на свое место. Эта близость ему нужна до одури, до горящих кончиков пальцев и щек горящих ало-красным. Но умолять не требуется — Ким торопливо роется в своих вещах, выбрасывая из рюкзака почти все его содержимое, а после возвращается в постель с зажатым мелким тюбиком в правой руке.       — Сейчас растянем тебя и всё будет хорошо.       Чонгук сглатывает и послушно кивает, соглашаясь с возникшей в голове картинкой. Они действительно переспят? Такой итог разговора, который даже не состоялся, он никак не мог себе представить. Да и что здесь обсуждать, если оба сгорают от нетерпения и желания прикасаться друг к другу. Чонгук видит это в блестящих глазах Тэхёна, подернутых дымкой возбуждения, чувствует и в себе поднимающуюся всё выше волну возбуждения, которая лишь немного спадает, когда Ким приставляет два пальца, смазанные в белой полупрозрачной жидкости, к его дырочке.       Тэхён растягивает его медленно, внимательно смотрит за реакцией, с нажимом оглаживает внутренние стенки и шепчет что-то успокаивающее на каждый тихий скулеж. Чонгук старается успокоиться, переключить собственное внимание, поэтому обхватывает два члена одной рукой, слегка сжимает их вместе и дуреет от ощущения того, как интимно они соприкасаются друг с другом. Нежная кожа, к которой хочется продолжать прикасаться, горит огнем у обоих. Возникает дурное желание сжать сильнее, сделать обоим больно, но зато прочувствовать, насколько теплые, живые и твердые члены находятся в его ладони. Тэхён не выглядит как тот, кто это оценит, да и пальцы, настойчиво растягивающие его изнутри, останавливают от скоропалительных решений.       Два пальца сменяются на три, Чонгук активно работает рукой, медленно подводя обоих к преждевременному оргазму. Тэхён шумно дышит, выдыхает воздух сквозь зубы, но не сдерживается и коротко хватает Чонгука за запястье, отстраняя его ладонь от члена.       — Я хочу кончить позже, детка. А ты можешь и сейчас.       Чонгук понятливо кивает, прикусывает нижнюю губу в размышлении, но перестает дрочить и себе тоже. Неприятных ощущений как таковых не осталось, всё, что происходит дальше, приносит лишь удовольствие и ему хочется испытать целиком и полностью то, что хочет предложить ему Тэхён. Три пальца быстро дополняются еще одним, Тэхён двигает ими более размашисто, уже не в силах ждать и терпеть. Чонгук его спешку полностью разделяет.       Наконец, длинные пальцы Кима выскальзывают из его дырочки, полностью измазанной в согревшейся от их стараний смазке. Тэхён в последний раз оглядывает его лицо, отмечает для себя что-то и… почему-то тормозит.       — Что такое? — обеспокоенно шепчет парень, боясь, что сказка внезапно подошла к концу.       — У меня нет защиты, — обреченно выдыхает Тэхён, пытливым взглядом проходясь по лицу младшего. Выглядит до того серьезным и загруженным, что хочется поскорее развеять его тревоги.       Чонгук действительно имеет это в виду, когда с легким сердцем нетерпеливо подгоняет:       — Ты можешь вставить так, я не против.       — Ты уверен?       — У меня не было никого месяца три, — на самом деле куда больше, но Тэхёну необязательно об этом знать.       — Разве вы с Донмином не…? — растерянно хмурится Ким и выглядит таким уверенным в произнесенной глупости, что Чонгук возмущенно вскрикивает:       — Что?! Фу, — даже морщится от представленной картинки. — Я никогда не спал с ним, хён, это дикость! — Что он там себе придумал?!       Степень хмурости Тэхёна значительно снижается, но не уходит бесследно — он зависает, явно размышляя о чем-то, вынуждая Чонгука разнервничаться от промедления.       — Ты вставишь мне, или мы так и будем трепаться о друзьях? Можем и Ушика с Соджуном обсудить, раз такое дело.       Упоминание своих друзей вырывает Кима из задумчивого состояния. Он мигом приходит в себя, черты его лица заостряются, а в глаза возвращается тот самый будто осязаемый дикий запал, обещающий Чонгуку хорошую трепку.       — У меня тоже давно никого не было, — последнее, что Чонгук слышит перед тем, как Тэхён проходится по члену рукой и быстро приставляет его к подготовленному отверстию.       Плотная головка с усилием прижимается, легко проталкивается внутрь. Тэхён, сцепив зубы, двигает бедрами, понемногу продвигая член всё глубже, в три толчка погружаясь до основания. Чонгук лежит под ним разгоряченный, дышит носом часто, полуоткрытый рот выпускает редкие охи и стоны, когда Ким, позволив привыкнуть, выходит почти полностью и резко возвращает член обратно. Первые три раза толчки ощущаются непривычно, заставляя замереть, но потом… Потом Тэхён входит во вкус и начинает двигаться чаще, из-за чего у Чонгука низ живота горит от возбуждения, а собственный член становится еще более твердым. Капли пота стекают по виску Тэхёна, и Чонгук ловит себя на желании слизать соленые капли. Его хочется облизать целиком и полностью, пройтись язычком по ключицам, рельефным рукам, спуститься с поцелуями на грудные мышцы, облизать кубики пресса. Он искренне надеется, что всё это ему удастся осуществить, а пока облизывают его — Тэхён трахает его с оттяжкой, опускается ниже, шумно дышит в покорно подставленную шею и широко лижет чувствительную кожу. Это что-то из животного мира, где самцы помечают самок своей слюной, но Чонгук не против, он теряет себя в таком же ворохе неуемных сексуальных фантазий. Только бы было время их осуществить.       В ушах шумит от учащенного сердцебиения, жадных поцелуев в шею и пошлых шлепков, захватывающих комнату своей звонкостью. Кровать под ними трясется от резких движений, скрипит и шатается, не готовая к такой откровенной близости, а Чонгук давит очередной громкий стон, закусив губу и этим превратив его в протяжное мычание. Тэхён трахает так, будто голодал вечность, что правда — они впервые пробуют тела друг друга и никогда прежде они не были так близки. Этическая сторона вопроса остается на обочине сегодняшней ночи — пока им обоим настолько хорошо, нет смысла думать о том, что между ними вообще-то дружба. Конечно, после этого Чонгуку будет больно остаться просто друзьями, но Ким ведет себя странно, и Чонгук не торопится загадывать. Он всерьез рассчитывал на взаимность, на ответное движение губ, когда решился поцеловать его впервые, но не получил даже намека на поощрение. С чего вдруг сегодня Тэхёну снесло крышу?       Громкий стук в дверь, ярко обозначающий чужое недовольство, заставляет обоих замереть и перекинуться удивленно-испуганными взглядами.       — Ведите себя потише, — раздается тем самым грозным тоном Хосока, которого так боится каждый из них.       Попались.       Чонгук в испуге округляет глаза и почти не дышит, прислушиваясь к шагам за дверью. Хосок уходит, точно не остается подслушивать, и это знание приносит облегчение, потому что трахаться под его надзором… последнее, что хочется делать. Флешбек на собственные желания из сегодняшнего утра накрывает стыдливым воспоминанием, и Чонгук поверить не может, что всерьез хотел, чтобы хёны узнали, насколько близки они с Тэхёном.       Ким тоже растерян, но, услышав удаляющиеся шаги, возобновляет движения и делает их еще резче, быстрее и требовательнее. Их насильно отвели от края, но вот опять они приближаются к нему самостоятельно: их разгоряченные, усыпанные каплями пота, тела трутся друг о друга, сливаются воедино в настойчивом танце и доводят обоих до пика. Тэхён резко отстраняется в последний момент, орошая спермой живот Чонгука, куда из покрасневшей головки бурным потоком стекает его собственная сперма. Оба дышат тяжело, бездумно смотрят на белесое месиво, украсившее кубики Чонгука, а затем Тэхён делает нечто обжигающе возбуждающее вновь — наклоняется и слизывает широким движением языка небольшую лужицу из их общих выделений. Чонгук ошалело смотрит на то, как он отодвигается, встает на колени, лениво облизывается и, задумчиво рассматривая его, произносит:       — Ну, вот и поговорили.       Чонгук хихикает, оценив иронию. Он чуть ли не весь день настраивал себя на серьезный разговор, переживал и мучился от того, что может потерять друга, признавшись в чувствах, а сейчас они оба «поговорили» без слов. Их тела друг друга понимают замечательно, есть ли смысл в вербальной коммуникации?       Кажется, да, потому что…       — Хён, ты правда думал, что я сплю с Донмином? — с ноткой обиды произносит Чонгук.       Тэхён на это вздыхает, садится на постель и, выглядя максимально серьезным, признается:       — А что я должен был подумать, когда ты начал избегать меня и переключился на своего нового друга?       — Что? Я никогда тебя не избегал, — сам сразу понимает, что лжет, когда последнее слово срывается с губ. Избегал, да еще как. Между ними ясности всегда было по нулям, но и сам Чонгук бежит от нее быстрее скоростного поезда KTX.       — Давай поговорим сейчас. Теперь-то ты вряд ли убежишь от меня и станешь притворяться, что всему виной алкоголь, — будто отчитывает, и Чонгук не может сдержать улыбки, потому что… всё правда. Сбегал и врал, было.        — Но мы сегодня тоже выпили неплохо, хён, — улыбается с хитринкой, радуется тому, что еще есть лазейка. Воспользоваться ею желания нет, а вот ощутить член Кима в себе снова — желание огромное. Но Тэхён об этом пока не знает, поэтому хмурится недовольно.       — Ты выпил две бутылки пива, Чонгук, не притворяйся, а днем ты был полностью в себе. Не хочешь объясниться?       Застанный врасплох Чонгук сминает свои губы, раздумывает над ответом, потому что ничего годного за день в голову так и не пришло. Он молчит, не сводя взгляд с Тэхёна, который так же внимательно смотрит в ответ, цепко отслеживая каждое изменение эмоций на встревоженном лице.       — Не можешь объяснить? Тогда я расскажу, что думаю, — Чонгук с облегчением кивает, предоставляя старшему право слова. — Ты поцеловал меня, потому что хотел этого, а алкоголь всего лишь придал тебе смелости. Ты прикоснулся к моим губам на чертовы доли секунды, я даже не успел сообразить, что происходит, как ты уже убежал, а после начал меня игнорировать. Я был уверен, что ты просто испугался и боялся, что я тебе не отвечу, но все мои попытки поговорить ты пресекал на корню, поэтому я был очень зол. А когда я пришел к тебе домой, ты начал нести полную чушь о выпитом алкоголе. Было такое? — напряженно сверлит взглядом, требуя ответ, и Чонгук коротко сглатывает, кивает. Было…       — Чтоб ты знал, тогда я тебе поверил, потому что вел ты себя слишком загнанно. Я видел по твоим глазам, что ты считал это ошибкой, поэтому сам отступил и не настаивал. Но знай еще, что пришел я к тебе тогда, чтобы признаться в собственных чувствах, — делает паузу, давая Чонгуку, в растерянности приоткрывшему рот, возможность разобраться в услышанном. — И ты не дал мне этого сделать, ляпнул свое и вышвырнул за порог. Мне было грустно и больно, я уже не мог быть тебе другом как раньше, потому что хотел совсем не этого. Я стал меньше появляться в компании, думаю, ты заметил? — Чонгук вновь кивает, расстроенный и загруженный. — Я был уверен, что не нужен тебе и что ко мне ты не приблизишься больше никогда, и что я получил? Ты терся об меня в машине и надеялся, что я не замечу? Мне жаль, что я был резким сегодня с утра, но я не мог позволить тебе убежать от меня еще раз.       — Хён, я не мог себя контролировать… — понуро отвечает Гук. Только это он может ответить, а все остальное, что он слышит сейчас, вгоняет его в расстройство и лютый стыд. Вот и стоило бегать от Тэхёна? Чонгук губы кусает от злости на себя, от того, что всё могло быть иначе, раз Тэхён приходил к нему признаваться, а он… — Хён, я такой глупый…       — Ты не глупый, Чонгук-и, — тут же останавливает самобичевание, не дает себя оскорблять. — Ты просто пугливый и неуверенный. Но, как я понял, сегодня уверенность появилась?       Чонгук медленно пожимает плечами, не зная, что и ответить. Стал ли он увереннее в себе и своих действиях? Это вряд ли. Он просто не мог поступить иначе сегодня днем, как не мог и остановить Тэхёна час назад — это просто не казалось правильным, но смелости как таковой Чонгук не ощутил. Даже сейчас он трепещет и боится, втайне надеется, что Тэхён сам всё поймет правильно и задаст правильный курс движения для них обоих. Их новые взаимоотношения явно в этом нуждаются.       — Тогда сам мне скажи, что ты думаешь обо всём. Я не могу гадать, это слишком важная тема. Мы с тобой уже ближе некуда, чего ты боишься? Я не рассмеюсь и издеваться не буду, ты должен знать.       — Я знаю это, хён, — грустно вздыхает Чонгук и замолкает, собираясь с мыслями. Тэхён терпеливо ждет, не торопит, но и не дает надежду уйти от ответа. — Я решил, что тебе не интересен, поэтому соврал тогда. Я очень хотел тебя поцеловать… — глаза Тэхёна загораются, самому становится тепло от того, что наконец-то он говорит чистую правду. — Ты мне не ответил, и я испугался…       — Чонгук, ты коснулся моих губ на две секунды, — вмешивается Тэхён, не позволяет думать, что Чонгук ему был не интересен. Младший на это лишь грустно хмыкает, ведь всё уже в прошлом и совершенные ошибки не исправить.       — Тем не менее, я думал, что тебе противно, что я прикоснулся к тебе так… Решил, что ты поэтому начал меня избегать. Ты ведь проводил время со всеми, кроме меня, разве нет?        — Я уже говорил, что старался держаться от тебя подальше, потому что хотел быть рядом как твой парень, возлюбленный, а не как лучший друг, которого ты по ошибке поцеловал.       — Это не было ошибкой…       — Мне ты сказал другое.       — Прости? — робко и со смешинкой.       — А что было сегодня?       — Помутнение рассудка, — бурчит Чонгук под нос. Что за вопросы и почему так сложно?       — Опять одно и то же? — беззлобно возмущается Тэхён. — Иди сюда, помутнение, и целуй меня, если тебе понравилось трахаться со мной.       — Хён! — смущенно восклицает Чонгук, но поднимается, коротко осматривая уже засохшую сперму на животе, затем мягко обхватывает Тэхёна за шею и робко чмокает в щеку, будто не они испытывали кровать на прочность около получаса назад.       — Какой скромный. Ну, допустим. А быть со мной хочешь? — вмиг став более серьезным, спрашивает, взгляд своих карих глаз не сводит с лица, что находится очень близко.       На этот вопрос Чонгук, на удивление, знает ответ. Столь же внимательно смотрит в коньячные глаза, провожает взглядом взмах длинных темных ресниц, оглаживает сильное волевое лицо и напоследок спускается взглядом к пухлым губам, напряженно сжатым в ожидании ответа. Чонгук прикасается к ним нежно, на две секунды, по привычке пытается отстраниться, но в этот раз его крепко удерживают за шею сзади, пока Тэхён обхватывает его губы своими и увлекает в долгий, опьяняющий поцелуй.       — Ты больше не будешь сбегать от меня, ты понял? Каждую глупость мы будем обговаривать, потому что недомолвки отняли у нас несколько месяцев. Мы не хотим повторений, верно? Мы будем вместе, только если ты согласен на это условие.       Чонгук мечется взглядом по серьезному лицу, не может поверить своему счастью — его любимый хён по-настоящему теперь его, принадлежит ему целиком и полностью. Больше не придется сгорать от обиды и ревности, не зная, где он и с кем. Они наверстают каждый упущенный миг и будут рядом снова, снова ближе некуда. Как отказаться от такой перспективы? Чонгук счастливо улыбается, замечает, как смягчается чужое лицо, а затем тихо выдыхает в губы:       — Ради тебя, я готов, — быстрый чмок как подтверждение сказанных слов. — И у меня есть актуальная тема для обсуждения.       Тэхён пытливо смотрит, побуждая продолжить.       — Что скажем Хоби-хёну и остальным?..       Ким со смехом выдыхает, прикрывая глаза и впервые за ночь дурашливо улыбаясь.       — С такими проблемами я еще не сталкивался. Обязательно что-нибудь придумаем позже, а пока… — ставший вновь голодным взгляд опускается на манящие конфетно-розовые губы. — Пока есть парочка поцелуев, которые я тебе задолжал.