***
Кагеяма, по натуре своей, человек мстительный, особенно, когда дело касается волейбола. Он ненавидит, когда соперник обводит его вокруг пальца, и вместо очевидного приёма, использует какой-либо финт. Когда такое происходит, он всегда подгадывает момент, чтобы провернуть тоже самое. Таков уж волейбол Кагеямы Тобио. Один из похожих случаев происходит много лет спустя: Хината стоит на противоположной стороне площадки и теперь именно он тот, кто проделывает такой трюк. Окрепнувший, он смотрит на Тобио самодовольно, во взгляде открыто читается: «посмотрите, кто-то посмел посягнуть на эго короля площадки». Кагеяма своим привычкам не изменяет, история повторяется. Он выбирает удачное время, водит Шоё за нос и использует тот же приём. Он широко улыбается, не показывая зубов, хитро прищуривает глаза. Превосходство над соперником и любовь к самому близкому человеку плещутся в одном взгляде, смешиваясь и взрываясь. Что-то в животе Хинаты затягивается тугим узлом. О боже — Что ж, эта улыбка вполне может занять лидирующее место в персональном топе Хинаты. Во-первых, он хочет, чтобы Кагеяма разложил его прямо на этой площадке. Во-вторых, он чертовски рад возможности соперничать с ним по-настоящему. Делать его таким заинтересованным в сражении, видеть выражения его лица, любить его.космическое притяжение
25 ноября 2023 г. в 02:12
Кагеяма Тобио много улыбается. С первого взгляда это кажется чем-то абсолютно непостижимым: угрюмый, холодный и отстранённый, подобный осоке — острый и шероховатый — стоит приблизиться и неаккуратно провести пальцами тотчас порежешься. Окремнелые шипы его падений и поражений вызывают странное и подавляющее чувство тревоги. Он не создаёт впечатление улыбчивого человека.
Ослеплённый соперничеством, попытками превзойти короля площадки, Хината замечает это не сразу. Подобно звёздам в космическом пространстве, под действием гравитации они то отдаляются, то сближаются на грани неминуемого столкновения.
Препираться на площадке, драться до ссадин и синяков, оттачивать их совместную атаку, снова и снова принимать мячи, подавать, отбивать. Всё, что видит Хината, — огромная стена, на которую ему не взобраться, которую не сломить и не перепрыгнуть. Он бежит вперёд, чтобы кончиками пальцев коснуться хоть тени этой высокой преграды.
Он не видит ничего до тех пор, пока не решается открыть глаза. Мгновение, что длится лишь долю секунды. Часть площадки по ту сторону сетки. И прицельный, внимательный взгляд Кагеямы, незримые изменения выражения его лица — по эту.
И, о —
Хината так многого не замечал, что это кажется преступлением.
Тобио ворчит, щетинится и огрызается, они снова ругаются и перестают разговаривать друг с другом. Их звёзды отдалились в поиске новых космических баталий. Но Шоё точно знает, что больше не собирается закрывать глаза.
Что-то новое открывается его взору с высоты собственного прыжка, что-то, к чему непременно хочется прикоснуться. Что-то меняется в нём самом, стирает прежнюю технику — как с течением времени рушатся и бетонной крошкой осыпаются здания, превращаясь в развалины.
Внезапное открытие учит его наблюдать. Наблюдать за своей командой, соперниками, игроками, с которыми им ещё не довелось столкнуться. Карасуно и прежде отсматривали записи тренировочных матчей других команд, а Хината старался впитывать движения игроков на экране, но действовал скорее инстинктивно, нежели это было чем-то осознанным.
И, так уж случилось, он наблюдает за Кагеямой. В звёздном хаосе их столкновений — это скорее закономерность, чем случайность. И впервые начинает замечать, что он улыбается.
До этого момента он видел лишь насмехающийся (чаще всего, над самим Шоё) или злорадствующий (тоже) оскал — улыбкой это назвать было попросту невозможно. В такие моменты чёлка отбрасывала тень на его лицо, делая ещё более устрашающим, а меж бровью пролегала небольшая складочка, которую непременно хотелось разгладить. В силу своего колкого характера, Кагеяма часто одаривал Хинату этим выражением лица.
Шоё оно не нравилось. Не только потому, что было в нём что-то зловещее, — оно расставляло границы их способностей. В нём всегда читалось: «Я превосхожу тебя».
Лишь со временем, двигаясь к общей цели бок о бок, взращивая персональные и командные навыки, налаживая их взаимодействия, Хината отмечает, что выражение лица Кагеямы смягчилось. Он не до конца уверен, действительно ли это так, но липкое, вяжущее ощущение подавленности наконец отступает. Несмотря на то, что они в одной команде, они не перестают быть соперниками. Однако теперь их связывает не только это, но и приятно перекатывающееся на языке слово «дружба». Насмехающийся оскал остаётся таким же раздражающим, но приобретает новое значение — «нам обоим есть, куда расти, но больший дурень всё равно ты».
Следующее, что открывает для себя Хината, — это улыбка Кагеямы от победы в матче. Лицо девятого Карасуно расслабляется лишь с финальным свистком, хмурая межбровная складочка сосредоточенности на игре разглаживается. По телу разливается тягучее удовлетворение, напряжённые конечности понемногу становятся ватными. Он выдыхает. И улыбается почти синхронно со всеми остальными игроками.
Эта улыбка Хинате нравится, потому что она сближает их, делает частью команды. Она как гамма-всплеск: редкая, короткая и яркая, заряженная огромным количеством энергии. Длится всего пару секунд, но оставляет где-то в сердце долгоживущее послесвечение, нарастающий клубок нежности и тепла.
Зачастую лицо Тобио ничего не выражает, либо выражает что-то, что Хината пока не способен разобрать. Не может понять, что он чувствует.
Поэтому эта улыбка ему нравится — знает наверняка, что чувствует Кагеяма. И чувствует тоже самое.
Подмечать улыбки Кагеямы становится важной частью дня Шоё. Такой же важной, как завтрак рисом с яйцом, как их совместные тренировки и препирания. Как его нахождение в Карасуно в целом.
Тем более, что с каждым днём их становится чуть больше, чем раньше.
Когда они вместе тренируют приём мяча Хинаты, Тобио растягивает один уголок рта — насмехается и поддерживает одновременно. Он не прекращает ворчать, что Хината должен стараться больше, и это ощущается привычно и правильно. Сброс мячей в корзину они, ожидаемо, превращают в соревнование: носятся по залу, собирая желто-синими пятнами разбросанный по площадке инвентарь, временами чуть не снося эту самую корзину. А затем, также ожидаемо, спорят на тему того, кто победил.
Шоё чувствует себя счастливым. Космическое притяжение Кагеямы затягивает его всё глубже, сердце пульсаром источает направленные импульсы.
Разделяющая их стена трескается. В ней, вопреки не благодатной почве, крепкими побегами прорастает привязанность.
На третьем году старшей школы Шоё с уверенностью может сказать: Кагеяма много улыбается. По крайней мере, ему. И он любит каждую его улыбку.
Хината никогда не признается, но у него есть одна особенная — та, которая расцвела на губах у Тобио, когда они впервые поцеловались. Поцелуй вышел смазанным, потому что это такая же космическая случайная закономерность, как и всё, что между ними происходило до этого, а не результат какого-то особенно продуманного плана. А ещё потому, что они оба — непрошибаемые волейбольные придурки. Улыбка была глуповатой, рот у Кагеямы пошёл какой-то странной волной, но она — одна на миллион. От неё разрушительно, самым восхитительным образом плавится мозг и сердце.
— С вами всё настолько очевидно, — привычно насмехаясь, однажды возникает Тсукишима. Говорит он определённо с Хинатой, но смотрит поверх его головы, взглядом упираясь в одну с ним темноволосую точку. — Тошно.
Шоё соглашается — всё очевидно. Мир вообще состоит из очевидных вещей: небо — голубое, земля — круглая, он влюблён в волейбольного идиота Кагеяму Тобио.
Когда они встретились на чемпионате в средней школе, Хината думал — он белый карлик. Участь его — остывать и гаснуть где-то на задворках прекрасной и необъятной вселенной.
Спустя года, он знает: они — нейтронные звёзды, которым с самого начала было суждено столкнуться на просторах этого космического пространства. Это столкновение высвободит колоссальное количество энергии и породит чёрную дыру — ненасытного космическо-волейбольного монстра, который поглощает всё, что видит, и становится ещё больше и массивнее.