twenty six

Чарующие огни засыпающего Сеула всегда имели особенную способность успокаивать встревоженную натуру Чонгука. Внезапно плотное расписание, выстроенное агентством на месяцы вперёд, влияло на его состояние не самым лучшим образом. В последнее время он плохо спал, боролся с отсутствующим аппетитом и прыгал из настроения в настроение, как кролик, пережравший в поле конопли. Крыша от этого ехала знатно, становилось все сложнее поднимать себя утрами с кровати, а от вареного состояния не спасал даже ледяной душ. Чонгук все ещё позволял себе слабость в виде пары баночек пива перед сном или бутылочки клубничного соджу в прикуску с вяленым мясом, но даже это не защищало отвыкший от бешеных нагрузок организм от жуткого стресса. За последний месяц он побывал в штатах уже дважды, и оба раза его рвало в туалете бизнес-класса из-за внезапно возникшей из воздуха проблемы укачивания. Стюардессы глядели на него во все глаза, хлопали своими длинными ресничками и тряслись от страха, опасаясь за жизнь столь важного пассажира на их борту. Менеджер ещё тогда отдал первый отчет в агентство, что Чонгуку не мешало бы взять небольшой перерыв в перелетах и заняться делами внутри страны, иначе в следующий раз вместе с желчью наружу выйдет его желудок. На выходные, в итоге, никто так и не рассщедрился, но все перелеты по возможности отложили, что гарантировало Чонгуку хотя бы маленькую надежду на здоровый и качественный сон в своей уютной, просторной кровати. С возможностью обнять теплое, мягкое тело, которое, как правило, не входило в базовый командировочный комплект. Ох, если бы он только мог взять с собой все, что хочет, проблема бы решилась сама собой. Чонгук расправляет плечи и разминает затёкшую шею левой рукой, впиваясь пальцами в окаменевшие мышцы, подносит к губам зажатую меж пальцев тлеющую сигарету и туго втягивает терпкий дым в легкие. Щеки его напрягаются, линия скул обостряется и приходит в движение, а аромат шоколада сбивчиво мерцает в смеси с горьким привкусом дорогого табака. Мужчина прикрывает глаза на мгновение, вдыхая терпкую мерзость поглубже, и расслабленно приоткрывает губы, выпуская обратную тонкую струйку белесого дыма. Кайф - вот, что он испытывает прямо сейчас. Никотин медленно всасывается в ткани, расползается по ним сладким ядом и томной пульсацией стягивается к мозгу, сметая к чертям мысли и надоедливую тревогу. Чонгук смотрит на рыжеватый огонек, чем-то напоминающий мерцающий шпиль башни Намсан, на чуть смятый коричневый блант у фильтра и золотую брендированную кайму, смыкающуюся у основания его пальцев. Он на пробу сгибает фаланги, несильно прижимая основание фильтра к ладони, и вздыхает устало, все ещё не ощущая ни грамма сна в загруженной работой голове. Мрак. Снова затяжка. Чонгуку нравится баловаться сигаретами в последнее время, нравится ощущать плотность фильтра под губами и искрящийся привкус табака на кончике языка, когда искусственный сладкий ароматизатор выветривается. Обычно он обходился испарителями, их в его доме, наверное, десятки: с разными вкусами, разной тягой, разных размеров и крепости. Зависимость от никотина - дерьмовая штука, но не в том мире, в котором живет Чонгук. Если он не станет курить - будет напиваться до беспамятства, а если исключит и это - явно сядет на кокаин. Вокруг его жизни постоянно крутиться всякая хрень, начиная со сплетен и заканчивая недавним скандалом в СМИ. И скандал этот, кстати говоря, связан именно с этим - с маленькой скрученной порцией табака, так не вовремя попавшей в объектив жаждущих наживы персон. Чонгук просто хотел отдохнуть, понадеялся на авось, не спрятался в провонявшей мочой курилке, а вышел на улицу, как нормальный свободный человек. И вот, что эта свобода ему дала, - кучу дерьма в лицо и тьму слюнявых нарезок в тик-токе. Мир разделился на два лагеря: тех, кто сходил с ума от мысли, что их золотой мальчик, невинность, святость и наивность в одном лице, вдруг начал заниматься такой непотребностью и гробить свое здоровье; и на тех, кто во все горло орал, что до конца жизни будет дрочить на слитый в сеть видос, где Чонгук задумчиво выдыхает порцию полупрозрачного дыма в воздух. Честно говоря, ни те, ни другие Чону не нравились. Он вообще не хотел, чтобы нечто подобное обсуждалось в обществе, как это когда-то было с Тэхёном. Тогда им всем пришлось не сладко. Особенно Тэ. Особенно в первые дни после скандала. Будто бы факт курения делает из человека монстра, меняет его суть и личность до неузнаваемости. Бред, да и только. Чонгук свой выговор тоже уже получил, но отреагировал на него ровным счетом никак, потому что менять что-то в своей жизни по чужой прихоти уж точно не собирается. Его все устраивает, целиком и полностью. Тело, вкусы, вредные привычки, ориентация - все. Пусть ворчат и ругаются сколько хотят, пусть штрафуют - до лампочки. Чонгук слишком устал от окруживших его стереотипов, устал жить в кругленькой милой маске малыша-Гуки, словно тень своего прошлого. Чонгук хочет двигаться дальше, не хочет сковывать себя тем, что ему давно уже не нравится. И если миру нужно доказать, что он больше не ребенок, Чон даже готов отснять парочку горячих роликов, в которых Тэхен глубоко заглатывает его большой член. Давно уже, мать вашу, не подростковый. Где-то внизу, на полупустых улицах громко грохочет громадный мусоровоз, пытающийся объехать криво припаркованный минивэн. Чонгук бросает на него взгляд сквозь прозрачное балконное стекло, усмехается, слыша ругань, и вновь сминает фильтр губами, затягиваясь. — Составить компанию? - звучит тихо позади. Чон оборачивается на звук и мягко улыбается на выдохе, от чего остатки дыма витиевато прут через нос. — Почему ты не спишь, малыш? - спрашивает беспокойно. — Без тебя не спится, - чуть сонно отвечает Тэхён, что в корне противоречит сказанному. Он проходит чуть глубже на балкон и опускается в соседнее кресло, поджимая под себя ноги. Чонгук смотрит на его обнаженные ступни и отчаянно хочет поругать за отсутствие тапочек, но молчит. На Тэхене белая растянутая футболка, сквозь ворот которой без труда можно разглядеть аккуратные соски, и темно-синие боксеры Чонгука от Calvin Klein. Его светлые волосы слегка растрепанны после сна и жаркого секса, случившегося всего пару часов назад, на ключице алеет нечто похожее на свежий укус, а под губой сохраняется едва заметное покраснение от интенсивного трения металического пирсинга о чувствительную кожу. Да, Чонгуку стоит быть слегка менее амбициозным в этом плане, с их-то расписанием, но он все ещё не по-детски страстен в сексе и с трудом может контролировать себя, когда Тэхен буквально напрашивается на проблемы своей сладкой пышной задницей. Ким устраивается в кресле поудобнее и касается его волос ладонью, проходится по волосам своими длинными пальцами, скользит вглубь и чуть сжимает, массируя плотную кожу. Глаза Чонгука автоматически закатываются, а с губ срывается стон наслаждения. — Боже, Тэ, у меня сейчас встанет, - хрипит Чон в экстазе, и подставляется под приятные ласки. — Напугал, - тихо смеётся Тэхен. Его рука скользит чуть ниже, пальцы массирую затылок, совсем немного плечи, и возвращаются обратно к волосам, создавая на голове настоящее подобие гнезда. Чонгук продолжает мычать от удовольствия и совсем забывает про тлеющую в руках сигарету, а затем и вовсе сбрасывает её в пепельницу, чтобы не мешалась. Тэхен находится в не самой удобной позе, поэтому не может приложить к массажу должных усилий, но Чонгуку хватает и этого. От этих пальчиков он балдеет похлеще, чем от самых крепких сигарет, а ведь это Ким ещё даже не старается. — Засыпаешь? - с надеждой спрашивает Тэхён, поглядывая на прикрытые в блаженстве глаза. Чон усмехается. — Если бы. Тэхен поглаживает его затылок с меньшей амплитудой, щекочет чувствительную кожу и эрогенную зону за ухом, прежде чем окончательно убрать порядком подзатекшую руку. Чонгук открывает глаза и свободней откидывается в кресле, расслабляя плечи, взгляд его задумчиво скользит по стеклу и вновь останавливается на умиротворенном домашнем Тэхене. — Спасибо, - шепчет тихо. — Не за что, любимый, - ласково звучит в ответ. Они сидят в тишине, слушают шелест листвы, завывание ветра и редкие звуки машин, проносящихся далеко снизу. Чонгук думает о том, что его, наконец, начинает немного клонить в сон, а Тэхен раз десять подряд зевает, но в кровать возвращаться все же не спешит. В конце концов в его пальцах мелькает кровавая Мэри - одноразовый испаритель со вкусом малины и колы, который Чонгук недавно купил в аэропорту. Эта штука оказалась для него слишком сладкой, а Тэхену вот пришлась очень даже по вкусу. Затяжек там осталось не так много, но на пару раз точно должно было хватить. Ким обхватывает выпуклый кончик испарителя припухшими губами и звучно тянет в себя ароматный пар, почти не прикладывая к этому усилий. Чонгук наблюдает за ним с восторгом, как и всегда, наслаждается утончённым профилем, взъерошенной макушкой и торчащими из под футболки ключицами, кладет руку на смуглое бедро и по-хозяйски гладит, проникая пальцами под кромку нижнего белья. Тэхёну это нравится, чему свидетельствует его кроткая улыбка и чуть прикушенная губа. Он продолжает курить, затуманивая мозг никотином, пока Чонгук своевольничает и внаглую касается его мягких яиц под тканью боксеров. — Гук, - короткий утробный звук в виде имени, от которого у Чона дергается член. - Мой зад не резиновый. — А кто сказал, что мне нужен твой зад? Тэхён снова смеётся и мигом глохнет в тихом стоне, когда пальцы смещаются с мошонки к расселине меж ягодиц, задевая раскрытый после секса вход. Его бедра чуть подрагивают и сами собой расходятся в стороны, открывая чуть больше пространства для действий, а Чонгук, пользуясь этим, толкает внутрь одну фалангу, убеждаясь в еще сохранившейся от смазки влажности. — Ммм, черт, - Тэхён плотно сжимает губы, вцепляясь в подлокотник. - Я… Чонгук… Его хриплый тихий голос возбуждает Чонгука до предела: расширенные зрачки сверкают в темноте, член крепко стоит, оттопыривая ткань домашних шорт. Чон голодно облизывается, вынимает кончик пальца из приятно пульсирующей дырочки и рывком поднимается с кресла. Тэхен следит за ним внимательно и послушно обнимает ногами, когда Чонгук склоняется ниже, подхватывая его тело так, словно тот совсем ничего не весит. — Какой же ты ненасытный, Чон Чонгук, - мурлычет Ким игриво, влажно выцеловывая крепкую шею, и плотно обхватывает её руками, пока его торопливо несут в спальню - обратно в кровать. Простыни ещё не остыли, одеяло сбито у изножья. Чонгук опускает Тэхена на постель, заботливо придерживая под спину, и сладко целует, проскальзывая языком в жаркую мокрую глубину. Вкус табака и шоколада ощущается как никогда ярко, Чон провонял им весь, пока сидел на балконе один. Тэхен тихонько мычит и внезапно тоненько стонет, когда его футболку несдержанно задирают, без труда стягивая сквозь растянутый ворот. — Тэ, приподними попку, мой хороший, - просит Чонгук настойчиво, хватаясь за резинку белья, и стягивает боксеры с бедер, наслаждаясь видом обнаженного, возбужденного тела. Тэхен отползает чуть выше по кровати, чтобы лечь головой на подушки, и соблазнительно разводит ноги в стороны, с трепетом наблюдая за тем, как Чонгук избавляется от одежды. - Иди ко мне, - шепчет сбито, тяжело дышит, - иди, Гук, я… Они занимались сексом чуть больше двух часов назад, Чонгук прекрасно помнит об этом, но все равно хватает смазку с тумбочки, прежде чем поддаться отчаянному зову с кровати. Тэхен ерзает на простынях, обнимает его крепко и сам целует, возбудившись не на шутку, под ласковые руки подставляется, постанывая в любимые губы. Чон льет смазку на пальцы, но не находит времени, чтобы ее согреть, и тянется к трепещущей чувственной дырочке сразу двумя. Тэхен вздрагивает от резкого контраста, но привыкает за считанные секунды, плавно двигает бёдрами, насаживается на твердые пальцы и часто-часто дышит. — Я готов, любимый, давай, - хнычет сдавленно в губы Чонгука и прикусывает легонько, язычком играя с сережками в пухлой губе. Чон рычит зверем, целует глубже и вынимает скользкие пальцы, не в силах больше терпеть. — На живот, детка, - просит или приказывает - уже не так важно. - Давай, сладость, хочу взять тебя сзади. Тэхен послушно переворачивается на живот и встает на колени, изящно прогибаясь в спине - так, чтобы грудь касалась мягкой подушки. Чонгук смотрит на его мягкие приподнятые ягодицы, рокочет низко, сминая их в своих ладонях, и членом скользит по влажной, испачканной в смазке дырочке, дразня стонущего Тэхена едва проникающей внутрь головкой. — Мм-ах, Чонгук, я… прикончу тебя, - фырчит недовольно Ким, чуть подаваясь назад. Чон удерживает его на месте, обхватывает свой член у основания и мягко похлопывает им по гладкой ягодице. Она пружинит и пачкается в предэякуляте, а Тэхен ещё активнее ерзает и оттопыривает попку повыше, демонстрируя все то, на что Чонгук, кажется, никогда в жизни не сможет насмотреться. — Ты такой сексуальный, Тэ, - слишком низким от возбуждения голосом хрипит Чон, проталкивая внутрь раскрасневшуюся головку. - Блять, ты просто… совершенный, детка. Член входит до конца, бедра Чонгука смачно впечатываются в раскрытые пышные ягодицы, сопровождая все это вполне характерным звуком. — О, боже, - стонет Тэхен, сминая углы подушки в кулаках. - Ч-Чонгук… Ч-Чон… Договорить не получается. Ничего не получается. Тэхен любит секс с Чонгуком за его динамичность и страсть, но иногда, как сейчас, Чон вытрахивает из него все до последней капли. Он двигается быстро, размашисто, сжимает ягодицы до белых пятен и одновременно с этим ласково гладит изогнутую спину и тонкую талию, обволакивая Тэхена целым шквалом заботы и любви. Этот контраст срывает Киму башню: он хрипит от удовольствия, ощущая как крупная головка стимулирует набухшую простату при каждом толчке, скребет простыни короткими ногтями и глушит собственные крики в наволочке. Чонгук тянет его на себя, придерживая под грудью, и вжимается в мокрые от пота лопатки своей раскачанной грудью. Угол проникновения меняется, темп становится более мягким, и Тэхен буквально плачет от кайфа, едва удерживая свой вес на трясущихся коленях. — Милый, я скоро кончу, - предупреждает тихо. - Я очень скоро… Чонгук, ммм. Его понимают с полуслова. Чонгук обхватывает его член своей широкой ладонью и дрочит в одной амплитуде с толчками. Тэхена пронзает волной острого удовольствия, он поворачивает голову так, как это только позволяет поза, и целует возлюбленного так яростно, что у того от напора лопается губа. Вкус табака, шоколада и крови затуманивает рассудок, как щедрая доза белого порошка. Чон утробно рычит, резвее двигает бёдрами и шепчет пылкое: — Кончай, сладость. Тэхена складывает пополам. Он дрожит от бурного оргазма, содрогается в крепких руках Чонгука, сжимая его внутри практически до боли, и хнычет довольно, ощущая, как густое теплое семя заполняет его изнутри. Колени болят и теряют силы, Ким роняет голову на плечо позади себя и устало опускается на чужие согнутые бедра, даже не удосужившись соскользнуть с обмякающего члена. Чонгук удерживает его руками, целует влажную шейку и острое плечико, гладит плоский живот и покрытые крупными мурашками бедра. — Тише, Тэ, я держу тебя, - ласково шепчет, помогая Тэхену выпрямить обессиленные ноги, и плавно выскальзывает из покрасневшего растянутого входа. - Ложись, малыш, давай. Тэхен, если честно, почти ничего не слышит. У него в ушах звенят колокола, глаза щиплет от слез, а во рту до сих пор вкус табака, шоколада и крови. Все таки есть свои плюсы в этом диком графике Чонгука.