🥔🥔🥔
Утром их разбудил оглушительный рев старого звонка, висящего прямо над дверью. Даже в школе такого раритета уже давненько не водилось, а тут посмотрите – сохранилось, да еще и успешно функционировало. Хенджин в панике подскочил на пару сантиметров со своего чемодана, на котором так и провел всю беспокойную ночь, а приземлившись прямо на пол, умудрился обтереть рукой так и продолжавший валяться рядом с его кроватью лофер Сынмина. Ладонь содрала верхнюю корочку уже подсохшего природного удобрения и вымазалась в самой гуще, злорадно затаившейся внутри. Хенджин эту жизнь познал сполна. Влажные салфетки никак не смогли выручить его, а только сделали хуже, как и вечерняя попытка Сынмина замаскировать привычный деревенский запашок под люкс. То, что рука Хенджина теперь благоухала дурно пахнущими ромашками, было только его ошибкой. До раздражения активный Минхо упорхнул раньше них всех. Феликс побежал за ним, как за мамой-уткой. Спелись, – подумал Хенджин. Ему же против воли приходилось ждать, пока отекший до состояния пельменя Сынмин сделает свои обязательные две сотни лимфодренажных прыжков. Если бы пол под ним провалился в то же мгновение, никто бы особо не удивился. Во дворе уже все собрались, когда у них хватило, наконец, сил спуститься. Куратор недовольно поглядывал в их сторону, но свои комментарии (спасибо и на этом) удерживал при себе. Зато постоянно игриво поправлял свои волосы и чудище, которое почему-то красовалось у него прямо на голове. Видимо, соломенные шляпы сейчас были на пике популярности, а новость прошла мимо них. Так или иначе, на впихнутый в руки такой же абортыш моды Хенджин посмотрел с пренебрежением. Первая стадия отрицания не продлилась долго, но тогда он об этом еще не подозревал. – Делимся по двое! – скомандовал куратор и потряс все той же папкой с новым, написанным от руки списком. – Сейчас зачитаю, кто с кем, берем в руки лопаты и выходим на поле. Хенджин оказался в одной связке с Минхо, что не могло не радовать. Сынмин с грустными щенячьими глазами пялился на них с другого конца длинного строя, когда их заставили встать в него, как малолетних идиотов. Феликса пристроили к девчонкам, трезво оценив его субтильную комплекцию и умение вовремя состроить невинное личико. Солнце палило от всей своей необъятной души. Хенджин не успел утром нанести на лицо спф-крем, поэтому шляпа стала единственным его соратником. Кончик носа уже начинал побаливать и, наверняка, по цвету напоминал свеклу. После сотни уточняющих вопросов об этом Минхо отошел от него на пару метров, хотя у Хенджина и были сомнения в том, как он проделал весь этот путь с закатившимися глазами. – Ты вообще черенок в руках держал когда-нибудь? – раздался голос из-за спины. Хенджин недоуменно моргнул, но вспомнил главное правило леса и решил сделать вид, что его тут нет. Ноги в кедах побаливали, а руки уже натерло от неправильного хвата – тут стоило отдать должное, действительно, в этом он был не мастер. – Эй, городской, я с тобой вообще-то разговариваю, – снова обратились к нему. Хенджин никогда не был из робкого десятка, поэтому, несмотря на то, что поджилки тряслись, решительно повернулся к агрессору. Парень напротив выглядел совсем не так, как он себе изначально представлял. Короткие тонкие шорты не скрывали хорошо проработанных мышц, а белая майка-алкоголичка была растянута до той степени, когда едва-едва скрывала все стратегически важное. Хенджин всегда был падким на красивые тела, поэтому кисть в руках сама начинала порхать по мольберту, стремясь передать совершенство таким, каким оно радовало глаз в жизни. Не оценить по достоинству увиденное сейчас он попросту не мог. – Ого, а ты симпотный. Хенджин не успел даже ничего сказать, когда его вынужденный собеседник удивленно моргнул, оглядывая его с ног до головы. И так чувствительные от солнца щеки ощутили мощный прилив крови, а сам он забыл, что планировать сказать. – Он в курсе, – лениво отозвался Минхо, материализуясь рядом с ним в считанные мгновения. Атмосфера резко стала какой-то напряженной. То ли от явного опасения старшего, вставшего слегка впереди, то ли от блеска в глазах напротив. Хенджин снова попытался открыть рот, чтобы не выглядеть выброшенной на сушу рыбой, но его ожидаемо опередили. – Конечно, в курсе. Это же очевидно, – открыто улыбнулся местный. – Меня Чанбин кстати зовут. Давай, я покажу, как лучше лопату держать, а то у тебя такими темпами руки совсем… Он уже было сделал шаг вперед, собираясь на своем примере научить непутевых, по его мнению, городских, когда прямо перед ним возник Сынмин. – Справка на руках есть? – Что? – смущенно переспросил Чанбин, выглядя совершенно растерянно. – Сомневаюсь, что у вас тут вообще знают о существовании медицины, но спрошу еще раз: справка о том, что у тебя хотя бы вшей нет, имеется? – и после напряженной тишины продолжил, очевидно поверив в себя: – Ты вообще когда последний раз мылся? Хенджину даже не нужно было видеть его лицо, чтобы понять – бровь изогнулась по-сучьи элегантно. Чанбин так и застыл на месте. Моргнул недоуменно, словно пытаясь переварить такое оскорбление, внимательно посмотрел на Хенджина и вмиг стал невероятно серьезным. Он сделал решительный шаг назад, а разочарование на его лице разбудило что-то внутри. Стало даже как-то стыдно за такое поведение и за Сынмина. За второго было стыдно почти всегда. Легкие пузырьки смеха полопались, а мир вокруг снова приобрел серые оттенки. – Это было грубо, – глубокий твердый голос прервал неловкое молчание. – Все нормально, хен, – покачал головой Чанбин. – Я сам полез первым. Все одновременно перевели взгляд на подошедшего мужчину. Он не был ни особо высоким, ни сильно накаченным, как тот же Чанбин, но от его властной ауры очко сжималось только в путь. По Сынмину уже было видно, насколько сильно ему хотелось бы оказаться, где угодно, только не тут. Он кузнечиком подпрыгнул к Хенджину и вцепился в него своими клешнями. Херню они обычно творили вместе. Пиздов получали по этой же схеме. – Я думаю, Чанбин хотел пригласить вас всех в баню, но теперь даже не знаю, стоит ли оно того. Минхо оказался единственным, кого мало впечатлило это представление. Он подцепил очередного подошедшего парнишку за шлевки джинсовых шорт и собственнически притянул к себе. Удивленный писк последнего заставил нахмуриться деревенских, а сурового мужика дернуться к ним. – Привет, хомячок, – приторно сладко протянул Минхо. – Как насчет того, чтобы вместе попариться? Если сможешь хорошенько отходить меня веником, я возможно и тебе сделаю приятно. – Крис, держи его, – без резких движений пробормотал Чанбин. – Да ладно вам, Минхо и мухи не обидит, – уверенно отозвался Хенджин. – В отличии от Джисона, – траурным голосом припечатал Крис. Ироничный смешок накрыл пространство вокруг них теплой периной, и каждый в душе задался вопросом – это шутка? Джисон единственный был одет по всем канонам глухой деревни: старые потрепанные шорты, клетчатая рубашка навыпуск, делающая его совсем худеньким и безобидным, голубой берет на голове и страшные дедовские сандали на липучке, на которые Хенджин предпочел бы больше никогда в жизни не смотреть. И все же, несмотря на все это, фраза, донесшаяся изо рта Джисона, заставила удивленно присвистнуть: – Ты че, сука, совсем берега попутал? Маленький кулак субтильно выглядевшего местного со всей дури влетел под ребра Минхо, да так, что тот согнулся пополам. Надсадный кашель и сорвавшееся дыханием показательнее всего остального говорили о том, что силы в удар было вложено немерено. Крис подбежал сразу же после этого, перехватывая драчуна поперек талии и оттаскивая подальше. Джисон так яростно вырывался из чужих надежных рук, что берет съехал на бок, а стопа в сандалиях проскользнула вперед по стельке, заставляя пальцы веером раскрыться уже где-то за пределами обуви. Когда их кончики коснулись перекопанной земли и впились в нее, как когти бешенной горгульи, Хенджин окончательно решил, что его жизнь уже не будет прежней. – Отпусти меня! Я ему глаз на жопу натяну! – Никто никого бить не будет, успокойся, – попытался вразумить его Крис. Минхо совсем не помогал со своим: – Держи этого чокнутого подальше от меня. Он до сих пор держался за бок, но интерес, блеснувший в глазах, не смог укрыться от внимательно наблюдающего за всем Хенджина. И пока эти двое перебрасывались колкими фразами, которые уже почему-то начинали напоминать агрессивный флирт, Хенджин осторожно перевел взгляд на притихшего Чанбина. Тот все еще стоял поодаль от всего, видимо, убедившись, что Крис справится и один. Сынмин так зачарованно уставился на творившееся вокруг безумие, что даже не заметил, когда Хенджин отцепил от себя его руки и сделал парочку шагов в сторону Чанбина. Он встал плечом к плечу с местным, но смотреть прямо на него не решался. Ему было немного неловко за все произошедшее, поэтому извинение было единственным доступным инструментом для того, чтобы как-то начать разговор. – Сынмин переживает за меня, – тихонько сказал он. – Он неплохой парень, просто слегка… специфический. Тишина в ответ сначала напрягла его, но почему-то ощущение того, что атмосфера стала чуть более расслабленной, отчетливо мелькнуло в сознании. – Ты прости его, ладно? Он же не со зла. Тяжелый вздох Чанбина заставил его вздрогнуть и следом застыть в ожидании вердикта. Казалось странным то, насколько сильно колотилось сердце, хотя ничего страшного сейчас и не происходило. Но мнение и слова чужого, незнакомого человека внезапно стали крайне важны для него. – Городские приезжают к нам каждую осень, – издалека начал он. – Я не говорю, что все они высокомерные. Мы даже дружим с Чонином. Он совсем малец еще, у него бабушка тут живет. Так что, бывает, гостит. Привез мне прошлым летом какие-то шмотки дорогие. Сказал, в подарок. Я их только по всяким праздникам надеваю и когда его встречать еду на остановку. У меня кстати байк есть. Хенджин чувствовал себя той самой тяночкой из аниме, у которой вместо глаз розовые пульсирующие сердечки. Речь Чанбина была приятной, хоть и не совсем грамотной. Но его было интересно слушать. У него оказался очень мелодичный и многогранный голос, хотя по внешнему виду и не догадаешься. – Ну, многие, конечно, смотрят свысока. Как вы, – мимолетная обида проскользнула и тут же исчезла, однако грудь Хенджина неприятно кольнуло. – Но тут все привычные. Я стараюсь оставаться дружелюбным, хотя бывают ситуации, как вот сейчас. Крис очень переживает из-за этого. Говорит, что я слишком открытый и добрый. Чанбин переминался с ноги на ногу и иногда подталкивал самым носком комки свежей сырой земли. Он усмехнулся на брошенную на грядке лопату Хенджина, острие которой уже успело разрезать напополам клубень картофеля. Все-таки огородник из него был такой себе, но почему-то раньше это мало его волновало. – Твой Минхо явно понравился Джисону, – сказал Чанбин. – По-моему, они просто хотят друг друга переубивать. – Джисону не интересны спокойные и эти, как их там, – пальцы с мозолями поднялись на уровень лица, пока он перебирал ими в воздухе, чтобы вспомнить нужное слово. – Кроткие. Все его девчонки были такими же бешеными, как и он сам. – Вкусовщина, – пожал плечами Хенджин, все еще загипнотизировано наблюдая за чужими руками. – Тебе такое не нравится? Осторожный вопрос, в котором явно не должно было быть ни намека на интерес, заставил Хенджина затаить дыхание. Он все еще не понимал своей очарованности кем-то вроде Чанбина – обычно он не западал на кого-то настолько… обычного. Это не было недостатком, честно говоря, скорее даже по своему привлекало. Чанбин говорил то, что думал. Его эмоции все были на лице. Ни загадочности, ни намека на потенциальные качели, ничего из того, что обычно выбирал Хенджин. – Нравится, – пересилив себя, ответил он. Врать совсем не хотелось, хотя искушение казалось слишком сильным. – Оу, – Чанбин потупил взгляд. – Ну, а я парень простой – не люблю подобных игр. Хотя тебе, наверное, все равно на это. Хенджин не понимал, когда и как разговор свернул в эту степь. Обсуждать предпочтения вот так? Сразу? А как же загадочность, как же недосказанность? И пока он пытался правильно сформулировать свою мысль и донести до Чанбина то, что при первой встрече лучше не вываливать все, как на духу, тот, наконец, прямо взглянул на него. Он был на десяток сантиметров ниже, но его раскаченные руки и мощная грудь сполна компенсировали это. Открытый взгляд из-под панамки очаровывал. – Держи. В ладонь Хенджина уткнулось что-то прохладное и гладкое. Он недоуменно посмотрел вниз и увидел яркий тюбик со знакомым названием бренда. Тот казался полным, как будто его никогда не использовали. – Ты просто на самом деле очень красивый, – продолжил Чанбин. – Наверняка, пользуешься дорогим кремом – а это так, для кого-то вроде меня. Но у тебя нос уже покраснел. Не забывай пользоваться спф. У Хенджина перехватило дыхание, пока пальцы судорожно хватались за крем, а все слова повылетали из головы. – Ты можешь выбросить его, – поспешно заверил Чанбин, явно неправильно интерпретировав молчание. – Я не обижусь, правда. – Спасибо, – тихонько ответил Хенджин и уверенно убрал тюбик в карман шорт. – Моего навряд ли хватит на все полтора месяца, так что ты меня спас. Вспыхнувшие щеки Чанбина подняли теплое мягкое чувство в его груди, поэтому он поскорее отвернулся, чтобы никто не смог поймать его на этом. Минхо уже перестал ныть из-за боевого ранения и вовсю пользовался тем, что Крис удерживал Джисона. Их подначивания были до того явными и с таким очевидным подтекстом, что только идиот бы пропустил это мимо ушей. Крис лишь беззвучно хохотал над ними и кивком головы подозвал к себе Чанбина. Сынмина как ветром сдуло от его серьезного взгляда, поэтому лишившись единственной поддержки в лице Хенджина, он с оскорбленным видом убежал к своей группе. Куратор топал в их сторону с другого конца поля, постоянно поправляя соломенную шляпу на голове, хотя ветра как не было, так и не появилось. Поэтому когда ему удалось, наконец, добраться до них, Хенджин уже успел стряхнуть разрубленную картошку с лопаты, а Минхо с загадочной улыбкой вовсю собирал клубни в ведро.🥔🥔🥔
Когда вечером спустя пару дней Сынмин вернулся из туалета с подозрительно чистыми волосами и стойким шлейфом ядреного яблока, они сразу же все поняли. Минхо повалил расслабившегося предателя на кровать, поднимая из недр матраса облачко пыли, а Феликс шустро оседлал чужие бедра и принялся шариться по всему телу. – Вы ведете себя, как варвары! – оглушительный визг въедался в мозг раскаленным гвоздем. – Убери свои руки. Хенджин подхватил первый попавшийся телефон и открыл камеру, с цоканьем нажимая на кнопку записи. – Веду прямой репортаж из деревни, название которой я не помню, и в которую нас сослали абсолютно незаконно… – Да его снимай, а не себя, – застонал Минхо, удерживая запястья в крепкой хватке. В объективе мелькнули закатившиеся глаза, а затем и раскрасневшийся Сынмин. Тот, не медля ни секунды и демонстрируя укоренившиеся почти что базовые настройки, вытянул шею, зрительно удлиняя ее, и зашипел: – Меня нельзя снимать с правой стороны. – Ты серьезно волнуешься о ракурсе сейчас? – удивился Феликс и поглубже ввинтил пальцы под его ребра. На визг уже начали стекаться люди, но Хенджин одним легким движением ноги захлопнул дверь прямо перед их любопытными носами. Никто не заслуживал здесь шоу «В мире животных». Одну антилопу и так сегодня сожрут, и хотелось бы, чтобы это произошло без свидетелей. – Ты нашел? – запрыгал вокруг кучи-малы Хенджин. – Куда он вообще мог его запихать? – А ты еще в жопу мне заглянь, че там у меня в жопе есть. – А специально для этого мы позовем Криса, – мстительно прищурился Минхо. Сынмин в настоящем животном ужасе раскрыл рот и расслабился на мгновение. Этого вполне хватило Феликсу, чтобы вытащить из-под резинки его спортивных штанов баллончик с сухим шампунем. Хенджин со всей дури ударил мыском ноги по чужой голени, запечатлев каждую секунду на память, и они разом отпустили хныкающего Сынмина. Феликс забрызгал свои волосы первым на правах того, кто заполучил этот клад. Их комната все еще оставалась размером со спичечный коробок, а от вентиляции здесь было только окно да дверь. И оба сейчас были плотно закрыты. Химоза разлетелась по воздуху за считанные секунды, так что баллончик оперативно пошел по кругу. Хенджин с легким приступом отвращения вплел пальцы в уже начавшиеся жирниться волосы и принялся втирать шампунь в пряди. Они выглядели, как трое сумасшедших, которые решили закосплеить небезызвестного Альберта, тем более что у корней волосы уже стали по цвету напоминать седые. – Я сейчас задохнусь, – зажимая нос, прогнусавил Хенджин и подбежал к окну. Он распахнул старые створки, с которых от каждого неаккуратного движения сыпалась белая краска. На улице стоял полный штиль. Ни намека на хотя бы малейший порыв ветра. Воздух пошел из щели под дверью прямо в его сторону, принося за собой запах ада. Без шуток, после смерти в его персональном котле будет вонять яблоками. Хенджин свесился с края подоконника, собирая футболкой пыль в палец толщиной. Его волосы торчали в стороны, а пальцы впивались в ржавую решетку, которая покачивалась на дышащих на ладан шурупах. Он был на сто процентов уверен, что его глаза распахнулись так широко, как никогда раньше, а раздутые ноздри совершенно точно не вязались с амплуа богатого мальчика. Так что когда где-то снизу пораженно ойкнули, а рядом с его пальцами оказались чьи-то другие – теплые и немного грубые из-за мозолей – он в придачу ко всему еще и завизжал на одной высокой ноте. – Ебаный сыр, – раздался в ответ вскрик, и решетка протяжно застонала под внезапно увеличившейся нагрузкой. Хенджин изумленно уставился на гостя, который решил состроить из себя деревенского Ромео, и только потом уже заметил, что чужие ноги мотылялись в воздухе, а шаткая деревянная лестница упала на землю. Снизу тотчас раздались приглушенные переругивания. – Ты что тут делаешь? – держась за сердце, спросил Хенджин. – Думал, будет романтично, – прерывисто ответил Чанбин и улыбнулся от уха до уха. На нем была какая-то кепка с названием бренда. Он понял это, несмотря на то, что большинство букв были либо перепутаны, либо вообще оказались заменены чем-то визуально похожим. И даже так, пробивая мысленно себе ладонью лоб, Хенджин все равно не смог удержаться от ответной улыбки. Голова Чанбина вжалась в плечи, стирая любой намек на шею, а щеки распластались по бокам. На подбородке из-за этого стал виден небольшой бледный шрамик. Внутри вопило желание узнать, откуда он появился и в порядке ли сейчас владелец. От этих мыслей голова шла кругом, но Хенджин с легким сердцем списал все на радиоактивное облако сухого шампуня. – Растрепанным ты выглядишь еще более милым, – продолжил болтать ногами Чанбин. – Мы разбудили тебя? – Сейчас восемь вечера, – изогнул бровь Хенджин. – Ну, да. Но разве тебе не нужно много спать, чтобы оставаться таким красивым? Что-то внутри дрогнуло. И, надо признать, далеко не в первый раз. Чанбин разбивал собой какие-то базовые защитные механизмы с грацией ледоруба, но боли от этого не было. Только небольшой шок и много, очень много шума в ушах от бежавшей по сосудам крови. – Что тут происходит? На плечо Хенджина рухнул острый подбородок Феликса, и он оценивающе уставился на гостя. – Это тот самый накачанный, но неотеса… Ладонь Хенджина со звонким шлепком приземлилась на нижнюю часть лица Феликса, да так, что тот завыл. Его зубы мстительно впились в самую мякоть, пачкая кожу слюной и едва не прокусывая ее до крови. Хенджин заголосил в тон и отдернул руку, потряхивая ей в воздухе. – Ты, мелкий засранец, – зашипел он, когда от размахиваний мизинец в придачу ударился о решетку. – Меня даже матушка никогда не била, а я был тем еще говнюком, – толкнул его в плечо Феликс. – Ты им и не переставал быть, – пробурчал Хенджин. На фоне где-то за спиной Сынмин, видимо, вдохновившись Феликсом, оседлал Минхо и принялся как-то изощренно ему мстить. Все дружно надеялись на то, что лоферы с дерьмом не принимали в этом участия. – Хен, подставь уже лестницу! – взорвался Чанбин. – Да я вернул ее на место, – голос Криса негромкими отголосками пробрался в комнату, а бой на пыльной кровати резко затих. – Тогда почему я ее не чувствую? – Хен не виноват, что ты такой короткий, – это уже был Джисон. Услышав его голос, Минхо скинул с себя Сынмина, проявив чудеса своей физической подготовки, и метнулся к окну. Он растолкал уже столпившуюся там парочку и, уперев ладонь в висок Чанбина, отвел его голову в сторону. От этой неприкрытой наглости в шок пришли все, даже обычно готовый ко всему Крис. – Эй, хомяк! – заорал во всю глотку Минхо. – Я ему наваляю, хен. Ты же видишь, что он сам провоцирует. – Никто никого бить не будет, – дипломатично положил руки ему на плечи Крис. – Или белка? Тебе как больше нравится? – Когда твой рот закрыт, – потихоньку начал заводиться Джисон. – Мой рот умеет делать такие… Хенджин ткнул ему под коленки, так что те подкосились, а сам Минхо мешком из-под картошки рухнул на пол. Матерные баллады услышала, наверное, вся деревня. – Он не умеет нормально флиртовать, – пожал плечами Феликс. – Ему нравится, – закатил глаза Минхо. – Да нихуя мне не нравится! – запыхтел Джисон внизу. – Ты просто пока еще этого не знаешь. Хенджин скосился на Сынмина, который забрался в угол и напоминал сейчас огромного паука. Он умоляюще смотрел в ответ, пытаясь передать какое-то послание, но, честно говоря, Хенджина мало волновала чужая драма. Единолично отвоевать место у окна не представлялось возможным, потому что Минхо оказался чертовски сильным и отказывался уступать ему. Так что они умудрились умоститься там вдвоем, и пока старший с ухмылкой провоцировал Джисона, Хенджин наблюдал за тем, как Чанбин старательно ищет ногами лестницу. – Подними ее повыше, хен! – Думаю, сейчас важнее не упустить Джисона, иначе точно не обойдется без жертв, – со смешинками в голосе ответил Крис. Складывалось стойкое впечатление, что он сам получал от всего происходящего истинный кайф, хотя и держал лицо весьма неплохо. Каким-то чудом у него получилось подпихнуть основание лестнице поближе к стене, делая ее слегка менее устойчивой, но теперь Чанбин хотя бы мог наступить на нее. То, что он балансировал на самых цыпочках, заставило Хенджина придурковато улыбнуться. – Учишься балету, Поттер? Громкий раскатистый смех, раздавшийся в ответ на банальную шутку, согрел Хенджина. Он уже начинал привыкать к тому, что их маленький умиротворенный мирок постоянно находится рядом с крикливыми переругиваниями Минхо и Джисона, поэтому не замечать их было проще простого. Феликс молчаливым котом прошмыгнул мимо них и успешно устроился на подоконнике. Он принял позу йога и с интересом поглядывал на все происходящее. Хенджин готов был поставить свои салфетки на то, что он еще долго будет припоминать эту практику и скидывать в общий чат видео и фотки, снятые без их разрешения. – Расскажешь, почему на самом деле вы сегодня к нам заявились? – А, это, – немного заторможенно отозвался Чанбин. На вопросительно изогнутую бровь он слегка зарделся и выдавил из себя какое-то неразборчивое бухтение. – Не услышал. – Говорит, что отвлекся на твое лицо и забыл, что хотел сказать, – громким шепотом просуфлировал Феликс. Он выглядел вовлеченным на все сто почему-то именно в их диалог, хотя жаркие споры в тридцати сантиметрах левее объективно казались более интересными. – Мы тут поговорили с парнями, – продолжил Чанбин уже более внятно. – По поводу бани, помнишь? Не хотите сходить? – Но у нас же есть общая, – недоуменно отозвался Хенджин и получил шлепок по плечу от Феликса. – Мне напомнить, как ты голосил от таракана, который умудрился кайфовать на той жаровне? Там внутри было градусов шестьдесят, не меньше, – зашипел тот. Хенджин вздрогнул от накативших воспоминаний. Их действительно водили в общественную баню на отшибе деревни. Чтобы добраться туда, нужно было преодолеть по меньшей мере сто кругов ада. Данте слегка ошибся в подсчетах или же просто никогда не падал в навоз лицом, как вчера их однокурсник, у которого обе ноги оказались левыми. Произошло это уже по возвращении в барак, так что сопереживали они ему очень искренне. Да и историю эту слышали на уровне слухов, потому что при первом же взгляде на покосившееся строение и его состояние внутри убежали обратно так быстро, что пятки сверкали. Унылое мытье подмышек в потихоньку становившемся родном умывальнике стало им единственным утешением. Так что Феликса можно было понять. – Мы с отцом поставили баню в прошлом году, – переждав их кошачье шипение, продолжил Чанбин. – Она у нас на участке, добротная получилась. И там точно не мылся никто, кроме моей семьи. Ну, и пацанов. Они говорят, что лучше нашей в деревне еще не построили и построят не скоро. – Уверен, так и есть. Думаю, мы сможем улизнуть из-под неусыпного надзора на выходных, – задумчиво ответил Хенджин. Приглушенное шарканье позади напомнило ему о еще одной вещи, которую следовало уточнить. – Ты приглашаешь нас всех? Чанбин смотрел на него, слегка приоткрыв рот и обнажив свои неожиданно ровные и белые зубы. Его губы были похожи на нежный розовый бантик, а щеки даже на первый взгляд казались невероятно мягкими. Особенно когда он улыбался. Хенджин глупо уставился на него в ответ и, не став дожидаться ответа, исчез из поля зрения. Он едва не сшиб собой крадущегося уже на цыпочках Сынмина, но сейчас его волновало совсем другое. Косметичка была переполнена всевозможными уходовыми кремами и масками для лица. Сам Хенджин искренне считал, что декоративка при всем ее разнообразии и хитровыебанности не сможет скрыть всех несовершенств кожи, так что проще и намного логичнее было работать с исходником. В генетическую лотерею он безусловно выиграл, но не считал, что этого стоит стыдиться. Даже если бы его лицо было менее симпатичным, а кожа пестрела яркими несовершенствами, он бы просто принял это, как принял свое субтильное телосложение, которое никогда не мог как следует раскачать. Он наткнулся на тюбик с спф, который подарил ему Чанбин, и с теплотой где-то в груди отложил его аккуратнее всех остальных кремов. Наконец, получилось нащупать то, что он так долго искал, и с тихим радостным кличем (чтобы никто не смог услышать его восторгов) Хенджин ломанулся к окну. Феликс с забавным выражением смотрел на Минхо, который прислонился плечом к стене с паутинками трещин по всей поверхности. Тот перебрасывался с Джисоном их уже привычными для всех колкими фразами и щурился на закатном солнце. Его кожа невероятно красиво отливала под косыми лучами, и Феликс казался этим не на шутку завороженным. Свои мысли Хенджин решил оставить при себе, тем более что его чувства сейчас были в приоритете. Он высунул голову в распахнутое окно и наткнулся на Чанбина, переминающегося с ноги на ногу на шаткой лестнице. Было очевидно, что ему не терпелось уже оказаться на устойчивой земле, но желание дождаться Хенджина перевешивало даже инстинктивные порывы. – Она немного с пигментом, – на выдохе выдал Хенджин, протягивая вперед лаконично выглядящую гигиеничку. – На этом пекле губы сохнут быстро, а так ты сможешь постоянно их увлажнять. Чанбин даже не сразу понял, что вся фраза адресована именно ему. Он попытался оглянуться по сторонам, чтобы найти того счастливчика, которому предназначался подарок, а когда осознал, что на этой высоте балансирует один, с неверием почесал затылок. Майка на его груди нещадно натянулась, демонстрируя рельефность во всей красе, и Хенджин обрадовался, что привычная полуденная жара уже спала, иначе он рисковал увидеть еще больше. К мокрой от пота коже тонкая ткань бы прилипла еще более соблазни... – Правда, мне? – с надеждой спросил Чанбин. Его взгляд метался между помадой и открытым взглядом Хенджина. Так что когда тот с намеком уткнулся крышечкой ему прямо в грубые от мозолей пальцы, от неожиданности Чанбин взял ее. – Конфетно-букетный, – с усмешкой прокомментировал Минхо, и только тогда они оба поняли, что все вокруг затихли и с интересом наблюдали за очередным театральным актом. – А у нас когда начнется, хомяк? – Я цветы дарю только девчонкам, – фыркнул Джисон. – Потому что ты не пидор, я помню, – отмахнулся от него Минхо. – А вот дружок твой, видимо, очень даже да. Хенджин не посчитал нужным обратить какое-либо внимание на подначивания соседа, гораздо более интересно ему было наблюдать за тем, как мягкая кожа на щеках Чанбина покрылась стыдливым румянцем. Он не был уверен, осознавал ли тот свою ориентацию или парень ему понравился впервые (второй вариант естественно льстил бы ему сильнее), но не заметить симпатию Чанбина было попросту невозможно. – Просто игнорируй, – вовремя среагировал Хенджин. – У него язык, как помело – говорит все, что в голову приходит, а качеством там даже не пахнет. – Спасибо за гигиеничку, – решив не развивать тему, поблагодарил Чанбин с кивком. – Нам уже, наверное, пора. И так сильно вас задержали. – Эй, Бинни! – окликнул того Крис. – Чонин. – Точно. Совсем забыл, – тихонько пробурчал себе под нос Чанбин. – Завтра Чонин приезжает. Помнишь, я рассказывал о нем? Почти на месяц в этот раз. Мелкий решил, что первые пару недель в универе созданы для того, чтобы их прогуливать. Все равно пока никто особо не следит за тем, кто ходит на занятия. А он этим вовсю пользуется. Крис не одобряет, но слишком сильно по нему скучает, чтобы гнать обратно в город, а мелкий этим пользуется. Хенджин не стал заострять внимание на ремарке насчет Криса, хотя и поставил мысленную галочку у себя в голове, чтобы вернуться к ней попозже. Он с вопросом в глазах приподнял бровь и поймал поплывший взгляд Чанбина. – Ты говорил, что сам его забираешь с остановки, – подтолкнул его Хенджин, когда тишина между ними начала затягиваться. – Да. Точно, – тряхнул головой Чанбин. – Я к чему все это. Ты не против вместе со мной за ним сгонять? Он приезжает часа в четыре вечера, так что у вас уже должна закончиться утренняя практика. Будет весело – Чонин крутой. Все воздушно-романтичные замки, которые Хенджин успел уже воздвигнуть, были сокрушены одним лишь фактом – ехать на байке в тройном бутерброде будет едва ли комфортно, даже если ему повезет оказаться вплотную к Чанбину. Думать о том, что рядом будет еще какой-то незнакомый парень, который очевидно чертовски сильно нравится объекту его некоторых фантазий, не хотелось и вовсе. Но прямо и категорично отказаться от предложения у него язык не поворачивался, потому что отношения между ними сейчас казались слишком хрупкими. Симпатия и искра не были облечены в слова. И несмотря на то, что каждый догадывался о чем-то прекрасном и медленно раскрывающемся между ними, шаг влево или шаг вправо мог откинуть их к стартовой точке за долю секунды. – Мы уместимся на твоем мотоцикле? – решив все для себя, уточнил Хенджин. От уверенной горделивой улыбки и легкого подмигивания сердце в груди забилось чуточку быстрее. – Не переживай. Моя детка довезет всех с комфортом. – У тебя и лишний шлем есть? – Отдам тебе свой, – кивнул Чанбин с серьезным лицом. – Он розовый, тебе точно понравится, – едко вклинился Джисон, явно стараясь его задеть, но Хенджин лишь восхищенно ухнул. Сынмин продолжал топтаться где-то рядом, но так, чтобы снизу никто не смог его заметить. И лишь когда Минхо цепко ухватил его за руку и потянул на себя, вырывая из глотки высокий скулеж, ему пришлось заявить о своем присутствии. Хенджин тихонько пробормотал редкие между ними подбадривания и недвусмысленно опустил свою руку на чужую задницу. Та подрагивала от волнения, и он не смог удержаться от смешка. – Еще раз привет, милый грубиян, – бросил Крис, заметив взъерошенную макушку, мелькнувшую в проеме. – Ты ему нравишься, – шепнул на ухо Минхо, внезапно становясь тактичным и почти что человечным. – Привет, – проблеял Сынмин, разве что лужей не растекаясь от сомнительного комплимента. – Че ты с ним церемонишься? Он хена блохастым назвал, – буркнул Джисон. Минхо заворковал, умудряясь одновременно оставаться в амплуа засранца. Его флирт все еще был слишком специфическим для всех, кроме его цели, и он приходил от этого в неописуемый восторг. Перепалка, только успевшая снизить обороты, начала распаляться, как почти потухшие угли под мехами. – Я не хотел, – прервал их Сынмин. Он посмотрел Чанбину прямо в глаза и буркнул: – Извини, я вел себя, как придурок. – Да все путем, расслабься. Я и не обижался. – В смысле путем? Мы за такое Чонджуну трусы до подбородка натянули в прошлом году, так что он потом еще неделю как утка ходил. А этого так легко простим? – Джисон, угомонись, – осадил его Крис. – Это все потому, что он симпотный? И что его костлявая куриная задница в твоем вку… От сурового взгляда Криса тот замолк в мгновение ока. Искры мелькали от напряженной атмосферы между ними, так что в какой-то момент Джисон не выдержал, фыркнул с яркой обидой и сорвался с места, скрываясь в темноте. Ночь незаметно начала укутывать землю, и лишь старый фонарь освещал площадку перед бараком. Крис со странной смесью нежности и серьезности смотрел вслед ушедшему другу, но не стал предпринимать попыток его догнать. Он постучал по лестнице, привлекая внимание Чанбина, и кивнул ему. – Нам и правда уже пора. – Да, хен, сейчас, – согласился Чанбин. – Так что? Завтра где-то в половину четвертого заеду, ладно? – Буду ждать, – улыбнулся Хенджин. Сынмин неловко помахал спускающемуся деревенскому, а потом и Крису, который разве что не пожирал его взглядом. Феликс ловко спрыгнул с подоконника и направился к своей кровати, потеряв всякий интерес. Он бодро начал перебирать вещи в чемодане, доставая и складывая в прозрачный пакет полотенце и чистые трусы. На вопросительные взгляды он пропел баня, сучки, и все тут же метнулись к своим сумкам, уже предвкушая тот день, когда они смогут помыться в чистой горячей воде без лишних заинтересованных взглядов.🥔🥔🥔
Изящные руки Феликса не были созданы ни для чего тяжелее телефона. К сожалению, реальность была намного более прозаичнее, поэтому ведро, пусть и заполненное лишь наполовину, оттягивало его плечи и заставляло согнуться в три погибели, пока он упорно пытался поднять его на один уровень с головой. Хенджин с отрешенным видом стоял напротив него, милостиво наклонив голову и балансируя на своих полусогнутых в коленях ногах. Мышцы невыносимо горели огнем, не привыкшие к статическим нагрузкам, но выбирать не приходилось. Солнце бликами играло на его уже грязных волосах, припорошенных сверху пылью, а когда Сынмин, проплывая мимо, снял с его макушки колорадского жука и посадил на голое плечо, крик банши сотряс всю деревню. – Ты теперь пират, – усмехнулся Минхо. – У тебя даже попугай свой есть. – Тогда ты – моя портовая девка, – прищурился Хенджин в ответ и принялся трясти плечами, копируя недавно завирусившийся танец какой-то девичей группы. – Извини, я без венерички. – И на том спасибо. – У меня сестра кстати в медицинском учится, – полузадушено влез Феликс, наконец, оставив попытки поднять ведро и с противным скрежетом уронив его на землю. – Ее преподаватель рассказывал ей историю одну про сифилис. – Избавь нас от этого, – умоляюще застонал Хенджин. – А мне интересно! – крикнул с полуразвалившегося кресла, которое по каким-то невнятным обстоятельствам стояло прямо на улице и, видимо, заменяло шезлонг, Сынмин. – Мне достаточно поддержки и одного зрителя, – взмахнул своей копной пушистых волос Феликс. – А ты, если все еще хочешь помощи, будешь слушать внимательно и потом еще на вопросы мои поотвечаешь, как приличный студент. – Я ебал, – пробормотал под нос Хенджин. – Так вот препод тот у них микробиологию вел, но когда-то работал в кожно-венерологическом диспансере, – пропустив мимо ушей бубнеж недовольных, продолжил Феликс. – Говорит, приходит к нему как-то дед под Новый год. Приличный такой, рубашка чистая, выглаженная. Совсем в возрасте уже был, с палочкой, ну и на голове шляпа-котелок. Все по классике. И вот, значит, присаживается дедуля на кушетку, снимает свою шляпу, а там... – Лысина, – шепотом подсказывает Минхо и тут же получает шлепок от Сынмина, который уже проникся историей по самое не балуйся. – Ага, – неожиданно кивает Феликс. – А на лысине твердый шанкр. – Фига, дед жару дал, – с уважением закивал Минхо. – Я один не в курсе, что это? – недоуменно почесал голову Хенджин. – Первичный период у него. Сифилиса. Не перебивай, мне интересно. – Мне, может, вообще уйти? – Ну так вот, – прервал их Феликс, откидывая голову, чтобы собрать высокий хвостик, и жмурясь на солнце. – Препод начал осторожно анамнез собирать, стараясь деда заранее не травмировать. И про жену его спросил. А тот и говорит, мол умерла она лет семь назад. – Шаловливый дед. – Я видел порно с таким названием, – авторитетно заявил Сынмин. – Неудивительно, что ты на Криса дрочишь по ночам, – фыркнул Минхо. – Я не дрочу! – Не стоит? Детка, тогда сходи проверь простату. – Вы слушать будете или нет? – закатил глаза Феликс и, когда все замолкли, продолжил: – Кстати суть-то в том, что у деда давно уже не стояло и стоять не могло, да и сам он особо не ходок был и по молодости. Препод, конечно, сидит мозги себе ломает, откуда тогда у него такой подарок под елку? Затянулось это, конечно, надолго. А потом случайно выяснилось, что у деда внучка есть молодая. – Да ладно... – открыл в шоке рот Сынмин. – Еще один твой любимый жанр? – Минхо, ты заебал! – А внучка была с низкой социальной ответственностью. Но деда любила сильно. Лицо попроще сделайте, умоляю. Любила не так, – усмехнулся Феликс. – Приходила в гости на выходные, а дедулю в макушку всегда на прощание целовала. Доперли? – Ебаный стыд, – прикрыл лицо руками Минхо. – Насосала в общем у кого-то сифак себе на слизистую рта и деду на макушку заодно подселила, – хлопнул в ладоши Феликс. – А дед что? – поинтересовался Хенджин. – Вылечили деда. Про внучку правда шокировать не стали, сказали что-то старческое, а он и поверил. – Офигеть, – Сынмин сжался в своем кресле, напоминая недоваренную креветку. – Это все, конечно, очень интересно, но не мог бы ты поторопиться, потому что я уже опаздываю, – подтолкнул Хенджин Феликса, кивком указывая на забытое ведро. – Твой мужик вполне может подождать. Ну, или присоединиться к нам и насладиться шоу мокрых маек, – подмигнул тот под смех Минхо. – Тогда и ты подождешь еще недельку без бани. Думаю, наш умывальник вполне себе неплохая альтернатива. – Джинни уже считает, что может распоряжаться чужой недвижимостью. Когда вы с Чанбином успели стать женатиками? – прищурившись, спросил Сынмин. – С Чанбин-хеном, – ткнул в него пальцем Хенджин. – Хоть ты мне на мозги не капай. Мы просто едем встречать его друга. До той остановки, которую проезжали по пути сюда, помнишь? Километров пять, не больше. Так что при всем желании остаться наедине надолго у нас не получится. Феликс с кряхтением ухватился за ведро, вновь поднимая его с таким красным лицом, словно на туалете тужился часа два, и без предупреждения обрушил едва нагретую солнцем колодезную воду прямо на голову отвлекшегося Хенджина. Тот крупно вздрогнул всем телом, но из-за судороги, охватившей каждую его мышцу, из горла не вырвалось ни звука. Минхо не обратил на это никакого внимания, расправляя тонкий плед на небольшом зеленом островке, втайне надеясь, что не умостит свою задницу на навозе, спрятавшемся между высокими травинками. Сынмин уставился в свой телефон, и хотя сеть здесь ловила из рук вон плохо, Хенджин примерно догадывался, чем тот занимался. Этот задрот всегда был тем еще фанатом нано-фермы, но без интернета это удовольствие у него безжалостно отняли, поэтому он выкручивался, как мог. Феликс долго подшучивал над его бесконечными раундами в косынку, сводя все, конечно же, к Крису, который был старше каждого из них. Сынмин же в своей самой суровой манере, на какую только был способен, заставил Хенджина поклясться в том, что он ни за что не расскажет никому про его дедовские пристрастия. Если бы это всплыло наружу, кто-то (читай, Минхо) обязательно бы уже пошутил про то, что у них тут своя нано-ферма. Вода стекала по его телу бодрящей прохладой, и Хенджин в панике прижал ладонь к паху, надеясь на то, что все стратегически важное на месте. Пока Феликс хватал следующее ведро и, неловко покачиваясь от тяжести, подбирался все ближе и ближе, он вылил на ладонь свой любимый гель с авокадо и принялся намыливать все от шеи и ниже. И хотя поход в баню планировался на субботний вечер, то есть через три дня, все равно он сегодня фантазировал о том, как бы максимально плотно прижаться к широкой спине Чанбина на те недолгие минуты, пока они будут гнать до остановки. Хотелось бы оставить приятное впечатление. Феликс вылил на него еще два ведра, и к этому моменту Хенджин окончательно для себя решил, что если с Чанбином ничего не получится, то это будет самое большое разочарование за год. Еще месяц назад он бы в лицо рассмеялся тому, кто решил бы что-то вякнуть о том, что он будет обтекать посреди поля, пока по его голеням активно взбиралась бы какая-то мошкара. А сейчас, что ж, это его реальность. Феликс обессиленно упал на плед рядом с Минхо и закинул на него свои ноги в кедах, на которых отпечатались следы влажной земли. После пары болезненных щипков ему пришлось скинуть их и остаться в белоснежных носках с каким-то идиотским принтом. Хенджин подошел к Сынмину и бросил взгляд на свои наручные часы, лежащие на подлокотнике кресла. До встречи оставалось минут двадцать, поэтому он стянул полотенце, которое служило Сынмину панамкой, с растрепанных волос и под вялые возмущения принялся вытираться. Его плавки так плотно облепили тело, что становилось даже слегка неловко, но если кто и обращал на него внимание, то только коровы, пасущиеся в сотне метров от них. Он за три секунды сменил их на привычные боксеры и отбросил куда-то спину, судя по звукам отвращения угождая в расслабившегося на солнце Феликса. Легкие хлопковые брюки и рубашка из той же дышащей ткани приятно прилегали к раздраженной коже. Он собрал волосы в небрежный пучок и, намазав на лицо подаренный спф, водрузил на нос очки. – По шкале от одного до деся... – Минус один, – категорично обронил Феликс. – Я сказал, от одного. – Один балл потерял за то, как сильно гудят мои руки; второй за то, что твои мокрые труханы свели на нет все мои утренние труды. Я красился час. – Сынмин? – Одиннадцать из десяти, как обычно, – не отвлекаясь ни на секунду от косынки, ответил тот. – Спасибо, детка, – Хенджин звонко дал пять Сынмину, когда тот, так и не подняв взгляда, выбросил ладонь вверх. – Пока, задроты. – Предохраняйся! – Идиоты. До общежития он добрался довольно быстро. По двору как обычно бродили куры, не шугаясь, даже когда люди проходили в метре от них. Привыкшие. Хенджин всегда любил камеру, и та обычно отвечала ему взаимностью. Он снимался во множестве фотосессий, примеряя на себя разные роли и образы. Но еще никогда ему не ставили настолько сложную задачу. Выглядеть дорого на фоне огромной коровьей лепешки и ржавого трактора, который заглох последи дороги и так и оставался на этом месте не меньше десятилетия? Ради всего святого, он все лишь любитель – не профессионал. Пока Хенджин отвлекся на высыпавшихся на улицу однокурсников, которые планировали посетить местную заброшенную детскую площадку недалеко в лесу, громкий рев двигателя раздался за его спиной. Он прикрыл глаза на мгновение и нацепил на лицо свою самую очаровательную улыбку. Обернулся с ней же. А дальше все как в тумане. – Привет! – помахал рукой Чанбин. Он выглядел все так же горячо, как и в предыдущие разы, но, честно говоря, Хенджин едва ли это заметил, во все глаза уставившись на монстра под его крепкими бедрами. Монстра не в том самом сексуальном контексте, если представлять бородатого байкера на харлее. Монстра в самом прямом и незамысловатом смысле этого слова. Облупившаяся краска кусками слезала с его упитанных боков. Неоновый синий переходил в тривиальный ржавый, который в свою очередь оголял предыдущую покраску в оранжево-красный. Хенджин даже боялся представить, сколько слоев на самом деле было на этом металле. Но самое страшное было даже не это. Отнюдь. – Я тебе шлем прихватил. Он, конечно, не сильно новый, но голову твою точно сможет уберечь. Крис в нем раз двадцать с мотика улетал, и ни одного сотрясения. – И где же он? – слегка заторможенно уточнил Хенджин, потому что ничего хоть сколько-нибудь напоминающего шлем он в упор не видел. – В люльке, – щелкнул пальцами Чанбин и наклонился вбок, свисая над этой самой... Люлькой. Минхо его застебет. Он точно его застебет. А Сынмин будет напоминать об этом весь остаток их чертовой жизни. Еще и в прощальной речи упомянет. Если не умрет раньше от рук Хенджина. Он обернулся вокруг в надежде на то, что ни одного из них нет поблизости, и с облегчением выдохнул. В пару длинных шагов добрался до суетящегося Чанбина и выхватил обычный черный шлем из его рук. – Я не стану садиться в этот прицеп, ладно? – Но там безопаснее. Намного безопаснее, – почесывая затылок, попытался переубедить его тот. Хенджин молча обошел невнятное и абсолютно бесполезное творение по широкой дуге и, изящно перекинув ногу, уселся за Чанбином, сразу же обхватывая его талию. Крупная дрожь, пробившая чужое тело, заставила его довольно, но беззвучно ухмыльнуться. Синяя прорезиненная накидка, которая накрывала боковой прицеп, ярко пахла на солнце, но назвать аромат неприятным он не мог. Она крепилась на какие-то крючки и до сих пор была наполовину откинута. Но Чанбин впереди него сидел, замерев, как олень в свете фар, не торопясь хоть как-то сдвинуть все с рельсов. – Мы не опаздываем? – тихонько прошептал Хенджин и ощутимо обдал горячим дыханием чужую шею. Он наклонился пониже, разве что носом не прижимаясь к покрытой свежим потом коже. Чанбин пах бензином вперемешку со своим неповторимым ароматом, не тронутым парфюмом. Гель для душа у него был либо без отдушки, либо выветривался слишком быстро. Но Хенджина устраивало и то, что он чувствовал сейчас. Тонкая футболка и так не скрывала ничего от неосторожного взгляда, а уж под руками все то богатство, которое он успел оценить визуально, ощущалось настолько хорошо, что не хотелось отрываться. Плотные мышцы Чанбина притягательно перекатывались под кожей, а его спина задевала грудь Хенджина на каждом глубоком вдохе. Рельефность чужого тела была не слишком очевидной, но этого и не требовалось. Скорее всего, Чанбин сейчас набирал вес, и до сушки было еще очень далеко, поэтому приятная мягкость поверх твердых проработанных мышц заставляла Хенджина более усердно следить за собственным ртом, чтобы не начать пускать слюни прямо на объект фантазий. – Если ты будешь продолжать так делать, мы точно никуда не сдвинемся, – прохрипел Чанбин и слегка откинулся назад. – Делать что? Растрепанные кудри пахли солнцем и почему-то легким шлейфом кокоса. По щеке в невесомой ласке прошлись самые непослушные пряди, и Хенджин прикрыл глаза, сдаваясь. Несмотря на то, что на улице было под тридцать градусов, он не смог найти причины для того, чтобы не зарыться поглубже в вихрастый затылок, утопая в невыносимом жаре чужого тела. Под ногами взревел двигатель, оглушая всю округу и пугая зазевавшихся кур. Они тронулись с места резко, отрывисто, и если бы Хенджин не цеплялся за Чанбина, как чокнутая коала, то, наверное, с глуповатой улыбкой полетел бы на землю. А так как про шлем они дружно забыли, то оставалось лишь надеяться на то, что голова бы не разбилась, как перезрелый арбуз. Чужое сердце под ладонью билось в сумасшедшем темпе, и все вокруг казалось до дрожи романтичным. Если конечно не брать в расчет то, что разогнаться на деревенских ухабах было попросту невозможно. К чему вообще нужны были меры безопасности, когда они выжимали из байка едва ли двадцать километров в час? Ради всего святого, их обгоняли даже бараны. Неверящий смешок вырвался из него против воли. У Чанбина заметно покраснели уши. – Знаю, ты ждал чего-то более экстремального, – смущенно выдавил тот. – Но я сейчас совсем не сосредоточен, поэтому давай ограничимся этим. – Моя вина? – игриво уточнил Хенджин, не ожидая правдивого ответа. – Конечно, – прямо ответил Чанбин. – Ты очень красивый сегодня и пахнешь так вкусно, что у меня руки дрожат. – Обычно такое не говорят вслух. – Но я хочу. Ты это и без меня знаешь, конечно. Но все равно. Я таких, как ты, никогда не видел. И навряд ли уже увижу. – Чанбин... – Все еще завидую сам себе от того, что ты имя мое запомнил. Он повернулся вполоборота, демонстрируя свои ямочки и розовые скулы: – Повторишь? – Ты тоже очень красивый, Чанбин. Остановка представляла собой полуразрушенную и разрисованную граффити бетонную будку. Время ее не щадило, добавляя новые интересные элементы интерьера по типу пожелтевших листовок, присобаченных на стойкий ядовитый клей, и кучи смятых жестяных банок из-под дешевого пива в углу и под лавочкой. Дыра в крыше с уголком торчащей арматуры не воодушевляла совершенно, но вот несмелый зеленый плющ, стремящийся заместить этот дефект заставлял на минуту замереть, уставившись на столь нелепое сочетание. Когда они с Чанбином припарковались чуть поодаль от остановки, Хенджин спросил о том, почему бы им не подъехать вплотную. Мотаться по жаре и нагревать бока мотоцикла под прямыми лучами полуденного солнца было более чем глупо, особенно когда была хорошая возможность остановиться в тени невысокой постройки. – Там разметка для автобусов, – пожал тот в ответ плечами. – Но сейчас здесь нет ни одного. – Это неправильно. Крис меня учил ПДД и говорил всегда, что даже если никого на полосе нет, всегда нужно включать поворотник и не превышать скорость. – Крис, который с байка у тебя улетал? – скептично приподнял бровь Хенджин. Пока Чанбин пытался придумать что-то достаточно убедительное и не показаться идиотом в чужих глазах, из-за поворота вырулил старенький потрепанный автобус с нечитаемым номером на лобовом стекле. Он поднимал столько пыли, что та парила вокруг него огромным облаком. Двигатель натужно пыхтел и вот-вот готов был испустить дух. Каким-то чудом колеса докатили его до конечной, и двери распахнулись с зубодробящим скрежетом. Наружу посыпались бодрые старички с саженцами и пустыми ведрами. Один дедуля так активно размахивал в воздухе секатором, что получил легкий подзатыльник от своей жены и с явно обидой принялся демонстративно копаться в карманах, задерживая очередь. Чанбин нацепил на нос прилично выглядящие очки-авиаторы и скрестил руки на груди. У Хенджина не осталось ни единого шанса на то, чтобы проигнорировать его красование мышцами. Пока вокруг них толпа разбредалась кто куда, обтекая со всех сторон, они на пару минут выпустили из виду автобус. Поэтому когда на Чанбина со всей дури налетел высокий, но невероятно худющий смерч, изо рта обоих невольно вырвался удивленный выдох. – Хе-ен! – протянул Чонин и обвил своими длинными ногами чужую талию. Внутри Хенджина что-то неприятно екнуло, но поддаваться глупым предположениям и вставать в позу он совершенно точно не планировал. На губах Чанбина появилась настолько нежная и расслабленная улыбка, похожая на подтаявший шоколад, что все ревнивые мысли смыло из головы стремительным отливом. – Инни, – заголосил во все горло Чанбин и принялся кружиться вокруг своей оси, вырывая из Чонина восторженные вопли. – Засранец, как же мы по тебе скучали. Сколько можно было морозиться в своем городе? Совсем хенов позабыл. – Неправда! Я с Крисом каждый день переписывался, – почему-то с хитрецой во взгляде ответил тот. – Ничего даже слышать об этом не хочу. Вот даже краем уха. Чонин ловко спрыгнул с оккупированной (незаконно) территории и впервые прямо посмотрел на стоящего рядом Хенджина. Его солнцезащитные очки были подняты на макушку, убирая длинные осветленные пряди от лица, поэтому все черты были как на ладони. Прищур лисьих глаз заставлял восторженно трепетать, а руки сами собой попытались сжать невидимую кисть. Почти с такой же непреодолимой силой, как это было с Чанбином. Этот мелкий был чертовски очаровательным. – Новая порция, – неприлично ткнул в него пальцем Чонин. – Первокурсники с каждым годом все симпатичнее и симпатичнее. Хоть не уезжай от вас. А то еще уведут. Он вдруг оказался совсем близко. Настолько, что его легкий аромат дорогого парфюма заполнил легкие и заставил Хенджина напрячься изо всех сил, чтобы не втянуть поглубже что-то знакомое и привычное. Словно из другой жизни. Тонкие пальцы с кучей колец невесомой лаской дотронулись до льняной рубашки, проверяя ту на качество ткани, а взгляд из легкомысленного превратился в заинтересованный. – Вот это экземпляр. – Это грубо, Инни, – вполголоса предупредил его Чанбин. – Ты один такой или все мои хены сорвали джекпот? Хенджин старался не демонстрировать свои поведенческие привычки здесь, в деревне. Его могли не так понять или счесть высокомерным. Да и теплая атмосфера вокруг не располагала к тому, чтобы строить из себя невесть кого. Он не играл и в городе. По крайней мере, даже на его маске были мазки истинного характера, лишь слегка подправленные и кое-где экзальтированные. Но с появлением в поле зрения кого-то из знакомого ему мира, стервозная натура сама начала пробиваться из него, как подснежники сквозь снег. – Флеш-рояль у каждого, – заправил за ухо выбившиеся волосы Хенджин и увидел в ответ неописуемый восторг. – И у кого же пиковый? – быстро влился Чонин. – У червового, – вклинился между ними Чанбин. Хенджин не видел выражение его лица в тот момент, но было бы невероятно интересно взглянуть. Хотя бы одним глазком, потому что смелый и нагловатый Чонин мгновенно отступил с приподнятыми в поражении руками. Чанбин был идеального роста для того, чтобы умостить свой подбородок в ямке между его шеей и плечом, а так как городской режим был уже активирован, стеснения в себе Хенджин так и не смог найти. Теплые и шустрые мурашки стали ему безусловной наградой, поэтому он придвинулся еще на десяток сантиметров, притираясь своей грудью к широкой спине спереди. Вот черт, это стоило сделать намного раньше. – Крис? – односложно спросил вдруг Чонин. – Не мое дело, – в тон ему ответил Чанбин. Напряжение, которое было едва заметно до, исчезло так быстро, будто и не бывало. Со стороны хорошо прослеживались отношения между этими двумя, и он не стал обманываться – очень близкие, почти родные. Чонин игриво щелкнул по носу своего хена и под недовольное ворчание убежал к мотоциклу. Он без раздумий направился к коляске сбоку и начал отстегивать крючки. – Эта штука выглядит небезопасно, ты в курсе? – тихонько проинформировал Хенджин. – Чонин в восторге от нее. Однажды он подговорил Джисона ослабить винты, которые крепят ее к основному корпусу мотика. Мы тогда решили устроить гонки по полю, а там такие рытвины, что укачивает круче самогонки моего деда. – У тебя есть самогон? – быстро сориентировался Хенджин. – Это все, что ты услышал из моей речи? – Чанбин слегка повернулся к нему с нежной улыбкой и покачал головой. – Что-то про поле еще. – Ты просто нечто. Крупные ладони накрыли уютно улегшиеся на его талии пальцы Хенджина, и он продолжил как ни в чем не бывало: – Люлька тогда отстегнулась, когда я разогнался почти до пятидесяти километров в час. Для поля это офигеть какая скорость. Так что за шумом двигателя я даже не понял, что произошло. А когда мотик повело в сторону, было уже поздно. Чонин валялся в высокой траве рядом с перевернутой люлькой, зато шлем на его бестолковой башке красовался железобетонно. – Не сломал ничего? – с проблеском тревоги спросил Хенджин. – Еще чего! Я к нему подбежал весь на нервах, начал руки-ноги сгибать, смотреть, что с ними. А он как закричит во все горло. Ну, думаю, все. Травма какая серьезная, наверное. И тут он забрало поднимает и пялит на меня с сумасшедшей улыбкой. Давай, говорит, еще раз. Не успел типа прочувствовать. Смех Хенджина в плечо Чанбина хоть и оказался приглушенным, но лицо все равно начало побаливать от бесконечных улыбок, до которых его доводили ежеминутно. Рядом с Чанбином было легко и настолько спокойно, что он чувствовал себя окрыленным даже не влюбленностью, нет, скорее каким-то невозможным первобытным очарованием. Хенджин даже начинал побаиваться того, что мимические морщинки вокруг глаз появятся намного раньше, чем хотелось бы. – Надеюсь, ты не портишь мое первое впечатление своими байками, хен, – ловко забираясь в люльку, предупредил Чонин. – Ты и сам с этим прекрасно справился, – фыркнул Чанбин. – Пошли, а то с его гиперактивностью он сможет байк и без ключа завести. В деревню они въезжали помпезно. Чонин размахивал своим рюкзаком над головой, как национальным флагом, и раздавал направо и налево комплименты. Они достались даже трем зардевшимся козам, которые смотрели им вслед круглыми глазами. Ну, со слов Чонина, разумеется. Хенджин же был уверен в том, что те просто повернулись к более сочной траве. Да и зардеться коза едва ли была способна. Чонин почему-то попросил их скинуть его у дома Криса. Большой одноэтажный дом, возле которого они припарковались, на вид казался добротным и построенным с умом. Палисадник у самого края забор цвел и пах, а ближайшие грядки все еще пестрели красными помидорами и перцами. Хенджин с тоской уперся взглядом в куст малины, с которого ягоды разве что не падали, но наглеть не стал. Крис в это время был в огороде и собирал в потертый таз яблоки с побитыми боками, которые устали хвататься за толстые ветки и трагично попадали на сухую землю. Он заметил их издалека, хотя тут уместнее было бы услышал, потому что симбиоз рычания двигателя и криков Чонина оказался поистине взрывоопасной смесью. Хенджин впервые видел, чтобы Крис бежал, срываясь с места и набирая скорость выше, чем Чанбин сегодня на ровном отрезке дороги. Чонин, стоит сказать ему спасибо, все-таки дождался полной остановки и только после этого выпрыгнул из люльки, ныряя в надежные объятия старшего. И хотя судить о чьих-либо отношениях, не зная всей подноготной и прошлого, было глупо, впечатление складывалось довольно однозначное. Хенджин уперся руками в сидение позади себя и откинул голову, подставляя лицо под легкое дуновение ветерка. Пучок совсем растрепался, поэтому он даже не заметил потери резинки, пока Чанбин не протянул ему свое запястье, с которой ловко стянулась точно такая же. В благодарность он мягко погладил большим пальцем оставшийся след и получил в ответ глаза-полумесяцы. – Спасибо, что встретили его. Мама сегодня компот решила варить, поэтому вся ягода и фрукты на мне. Не хотелось бы, чтобы она по такой жаре в огороде копалась, – поблагодарил Крис. – Отец как? – пожал ему руку Чанбин в качестве приветствия. – Давление подскочило, лежит пока под кондером, отдыхает. Ханна ему пригрозила, что вытащит свою аптечку, если он не перестанет перетруждаться. В памяти все еще свежо воспоминание о том, как она десять дней ему системы ставила. – Он мне жаловался, что она специально ему медленнее ставит, чтобы он не мог даже в туалет сбегать, – хихикнул Чонин, продолжая висеть на Крисе. Его рюкзак уже был закинут на плечо старшего, а мелкий провокатор слишком очевидно наслаждался этой жизнью. – К бабушке не собираешься? – приподнял бровь Чанбин. – Я вечерком, – отмахнулся от него Чонин. – Вчера с ней созванивался, она сказала, что готовит мне локальную пирушку. Пусть сначала деда помучает, а я на остатки притопаю. Сладкие пирожки вкуснее из холодильника с горячим чаем. М-м-м, слюнки потекли. – Точно из-за пирожков? Чонин моргнул недоуменно, не сразу понимая намек, но осознав, тут же наклонился к уху Криса и принялся шептать что-то явно неприличное, потому что ладони на его бедрах сразу же крепко сжались. Кровожадное лицо не предвещало ничего хорошего. Хорошо, что не Хенджин сейчас является его причиной. – Вы отвратительны, – простонал Чанбин. – Не забудьте про баню. Я топить начну часов в семь, так что подходите, наверное, ближе к восьми. – Окей, босс. – И ради всего святого, захватите плавки! – Ничего не можем обещать, – пропел Чонин. – Я вообще только одни сменные трусы привез. Решил, что они вообще пригодятся. Если ты понимаешь, о че... Чанбин резко крутанул запястьем, заводя мотоцикл, поэтому концовку и так с самого начала понятной фразы они не застали. С места сорвались они в одно мгновение, а красное лицо смущенного водителя привело Хенджина в восторг. Он плотно сжал своими бедрами его ноги, оставляя ладони на сидении сзади, и решил просто наслаждаться поездкой. На площади у барака было пусто. Сумерки уже накрыли деревню, и многие уже разбрелись по немногочисленным улочкам или смело отправились в лес с фонариками. Заниматься тут было нечем, а самая популярная компания парней уже была занята, так что их однокурсники сосредоточились друг на друге. Чанбин остановился чуть поодаль под большой цветущей яблоней. Крона создавала для них естественное укрытие, так что никто со стороны общежития не мог их заметить, разве что очень постаравшись. Несмотря на то, что двигатель уже начал остывать, а колеса не крутились уже несколько минут, руки Хенджина продолжали уютно лежать на фигурной талии, иногда в несмелой ласке оглаживая едва заметный рельеф на прессе. – Не хочу оставлять тебя здесь, – честно признался Чанбин. Его ладонь накрыла подрагивающие пальцы теплотой и грубостью от многочисленных мозолей, но Хенджин с трудом удержался от того, чтобы начать мурлыкать от бабочек в животе. Мягкие губы прикоснулись к его запястью с опаской и невероятно очевидным поклонением, словно божеству. А когда он сам поцеловал беззащитную шею, горячее дыхание опалило кожу. – Завтра увидимся, – прикрыв глаза, пообещал Хенджин. – Завтра – это слишком долго. – Долго сосаться будете? – громкий оклик из открытого нараспашку окна сбил весь настрой, какой только можно. Хенджин протяжно простонал с раздражением и, напоследок мягко потеревшись кончиком носа о Чанбина, соскочил с мотоцикла. – Яблоня не всегда цветет в августе. – Что? – У тебя в волосах лепестки, последние цветы осыпаются, – медленно ответил Чанбин. – До сентября яблоня редко держит цвет, но тебя она решила дождаться. Хенджин повел головой из стороны в сторону, и ему на нос невесомо приземлился белоснежный маленький лепесток. Он проскользнул по его переносице и, задев губы, спланировал на землю. – Ты особенный, – прищурился Чанбин. – Даже деревья делают тебе комплименты, украшая самым ценным и прекрасным, что у них есть. И пока Хенджин стоял в недоумении, стараясь переварить эти слова, мотоцикл уже отъезжал, шурша мелким, кое-где имеющимся гравием.🥔🥔🥔
– Ты меня с места не сдвинешь, – категорично отрезал Сынмин. Он сидел на кровати со скрещенными на груди руками и демонстративно пялился в угол. Минхо, подкрашивая ресницы коричневой тушью, не обращал на творящуюся драму никакого внимания. Феликс с высунутым языком орудовал плойкой, выпрямляя его пушистые волосы. Его маленькая задница в желтых трусах двигалась в такт звучащей из спизженной у Джисона колонки музыке. Так как подключиться к ней не удавалось ни по блютусу, ни как-либо еще, они решили поставить на рандом имеющиеся на флешке песни. Та тоже была под шумок сворована у Джисона, а на вопрос о том, как у Феликса получилось это сделать, тот лишь загадочно молчал и наиграно глуповато хлопал глазками. – Кто вообще красится в баню? – отвлекшись, спросил Хенджин. – Тот, кто рассчитывает украсть поцелуйную девственность у натурала, – просто ответил Минхо. – Только поцелуйную? – Я предпочитаю растягивать удовольствие, – подмигнул Минхо. Он принялся перебирать своими полужопиями по сбитому покрывалу, потому что длина провода не позволяла Феликсу дотянуться до другой стороны его головы, а розетка в комнате была всего одна. Хенджин со скепсисом уставился на его отражение в крохотном карманном зеркальце и со вздохом развернулся обратно к Сынмину. – Сколько можно строить из себя королеву драмы? – Никого я не строю! – Если бы я знал, что ты впадешь в такую истерику из-за моих слов, я бы лучше рот себе зашил. Сколько можно уже страдать? – Я не собираюсь сидеть там и смотреть, как этот Чонин своей задницей протирает колени Криса. Как лох какой-то, – пробурчал себе под нос Сынмин. – Кому ты тут заливаешь? Просто боишься, что расплачешься, – фыркнул Минхо. – Детка, ты всегда можешь сделать вид, что это пот. – Я у Джисона дома пересекся с Чанбином, – взмахнул волосами Феликс. – Он мне по секрету рассказал, что когда впервые увидел, как тот плачет, и попытался его успокоить, услышал в ответ... – Пацаны не плачут – пацаны ссут глазами, – хором закончили все. Эта история была одной из первых, которую они все так или иначе услышали на уровне сплетен. Так как свободного времени у них было хоть отбавляй, по округе они прогуливались иногда все вместе, иногда поодиночке. А столкнуться со знакомыми лицами в такой маленькой деревне было проще простого. Никто не удивился, что общительный Феликс первый наладил со всеми местными теплые отношения. Даже с Джисоном. Ко всеобщему удивлению, Минхо не проявлял ни капли ревности, наоборот стал как-то подозрительно близко общаться с Феликсом. Их перешептывания вызывали множество вопросов и приподнятых в удивлении бровей. Из колонки полился агрессивный рэп, и Хенджин против воли прислушался, внезапно узнавая интонации и голос в целом. – Вот черт, – пораженно выдал он на выдохе. – Они записываются, да, – подтвердил Феликс. – Чего? – осторожно спросил Сынмин. – Кто? – Крис, Джисон и Бинни, – последнее кольнуло Хенджина, но он мастерски сделал вид, что все в порядке. – У Криса дома есть студия, которую он сам оборудовал. Они треки записывают и выкладывают в сеть. Вообще очень даже неплохо. Джисон, я бы сказал, даже чертовски хорош. А голос у него так вообще закачаешься – такие ноты берет. – Переключай на его баллады, – отрывисто кинул Минхо и потянулся к колонке. Феликс не успел вовремя среагировать и убрать плойку подальше от его лица, так что щипцы обожгли тонкую кожу у самого уха, вырывая из горла Минхо болезненный вскрик. – Какого хрена, Ликс? – Ох, хен, прости. Ты чего так дергаешься? – Как я теперь пойду с этим? – Скажи, что это засос, – мстительно пробурчал Сынмин. – Тебе засосы теперь будут только сниться. Смотри снова девственником не стань. – Я сейчас тебя так, блять, разукрашу! – Да вы угомонитесь уже сегодня? – закатил глаза Хенджин. – Давай быстрее с волосами разбирайся и упаковывай себя в скинни. А ты... – Я никуда не пойду. – Сынмин, сколько можно? Если ты не найдешь у себя яйца, я расскажу Крису, как ты навалил огромную кучу в том уличном толчке, когда наткнулся на трехметрового тарантула. – Ты не посмеешь. – Еще как посмею. – В толчках вообще-то все кучи наваливают, – философски вклинился Феликс и тут же ужаснулся. – Мы говорим, как типичная гопота. Даже слово «гопота» звучит очень по-гопненски. – Как-как? – Я деградирую. Пожалуй, останусь сегодня с Сынмином. – Вы оба воняете слабостью, – подтирая ватной палочкой немного осыпавшуюся тушь, констатировал Минхо. – Они воняют после толчка, – поправил его Хенджин. – Ты бы вообще помолчал, – обвинительно ткнул в него пальцем Сынмин. – То, что Чанбин на тебя шпагу точит, не делает тебя неуязвимым. Мои лоферы все еще могут оказаться под твоей подушкой, а носки во рту. – Это фетиш такой? – с интересом уточнил Феликс. – Это месть такая, тупица. Первым заливисто рассмеялся Хенджин, не выдержав этого наплыва напряжения и откровенного безумия. Хихиканье Минхо спровоцировало остальных, и вот уже через пару мгновений они вчетвером валялись кто где, держась за животы. – Никогда не думал, что буду так наслаждаться, выслушивая от кого-то подначивания в свою сторону, – выдохнул Минхо между приступами смеха. – Без тебя будет совсем не то, Сынмин. Хватит прятать свою симпатичную мордашку в этом сарае. – Не понимаю, – покачал тот головой. – Я же не слепой и не тупой. Мы с Крисом вчера случайно утром встретились, когда я на пробежку вышел. Он на турниках зависал, подтягивался без футболки. – Горячо, – понятливо кивнул Феликс. – Даже спорить не буду. Он так на меня смотрел. Не просто как на знакомого, понимаете? – Ты бегаешь в шортах, которые короче, чем трусы Феликса. Мы все на твои двухметровые ноги заглядываемся, – пожал плечами Минхо. – У Чонина ноги еще длиннее, – тяжело вздохнул Сынмин. – Я издалека его видел. – Вкус у мужика явно есть, как и типаж. – Зачем тогда все это? Если у него уже в сетях один красавчик. Мне не нравятся все эти игры. – Насколько я понял, они не встречаются, – осторожно подбирая слова, сказал Хенджин. – Не знаю, что именно между ними, но явно не эксклюзивные отношения. – Свободные не устраивают уже меня. Ты прекрасно это знаешь, – погрустнел Сынмин. Перед глазами встала картина убитого горем Сынмина с залитым слезами лицом, который не мог даже с кровати встать, когда его первый парень изменил ему и обставил все так, что просто полюбил двух сразу. Умолял на коленях понять и простить и не делать поспешных выводов. Тогда Хенджин впервые подрался с кем-то всерьез. До сбитых костяшек и рассеченной брови. В травмпункте, куда он еле-еле добрался на своих двух, Сынмин рыдал над ним, как над умирающим. И в тот момент его эмоции были в сотни раз ярче, чем грусть из-за разрушенных отношений. Это был тяжелый период для них, и возможно именно тогда они впервые полностью и до конца осознали всю глубину и фундаментальность дружбы. И все же, несмотря на подобные события в прошлом, Хенджин был уверен в том, что происходящее сейчас совершенно отличается от отчаянных отговорок того ублюдка. Крис не производил впечатление беспринципного человека, который готов был обманывать и вводить в заблуждение своих партнеров. Его чувства были яркими и какими-то кристально чистыми, не замутненными пеленой лжи. Сынмин ему нравился. Что связывало его с Чонином, оставалось лишь гадать, но едва ли это было чем-то поверхностным. – Тебя никто не заставляет спать с ним, – мягко заверил Хенджин. – Мы не станем подталкивать тебя к тому, что может причинить боль. Он подошел к сжавшемуся в комочек Сынмину и присел рядом с ним. Не прошло и десяти секунд, как тот сдался и с душераздирающим всхлипом рухнул в его объятия. Минхо тревожно поджал губы, осознавая масштаб формирующегося шторма, а Феликс с блестящими от эмоций глазами упал на колени перед кроватью и уткнулся лбом в скрещенные ноги Сынмина. – Если ты захочешь остаться, никто из нас никуда не пойдет, слышишь? Смех за стенами их комнаты раздражал. Нескончаемый топот десятка ног носившихся по этажам студентов заставлял хмуриться. Балаган никогда не привлекал никого из них. Все четверо привыкли жить в тишине и при любом малейшем несоответствии стандартам менять окружение или же прямо говорить о том, что их не устраивает. Здесь же подобное не прокатывало, да и пробовать никто не пытался, честно говоря. Вчерашние школьники были слишком инфальтильными для них, чтобы вести с ними конструктивный диалог. С деревенскими однако все складывалось с точностью до наоборот. Несмотря на то, что они были с ними не на одном уровне материального достатка, почему-то по душевности и какому-то глубинном родству подходили больше, чем многие из их элитного городского окружения. Хенджин задумывался об этом слишком много в последнее время, уже размышляя о том, что он будет делать, вернувшись в свою квартиру в центре города. Он встряхнул головой, отгоняя лишние сейчас мысли, и понял, что пропустил часть важного разговора, поэтому не совсем сейчас въезжал в контекст. – Красная – это слишком, – покачал головой Сынмин. – С твоими губами она будет смотреться максимально эффектно, – шарясь в косметичке, убеждал его Феликс. – На Хенджине вот... – На Хенджине бы это выглядело как на провокационной шлюшке. – Ну, спасибо, – пробурчал тот в ответ. – У меня вообще-то шикарные губы. – А кто спорит? – отмахнулся от него Феликс. – Я к тому, что если бы ты решил заявиться в баню так, как это планирует Сынмин... – Я не планирую так заявляться! – попытался встрять Сынмин. – Так, все, – прервал их Минхо, стирая только недавно нанесенную тушь остатками мицеллярных салфеток. – Мы все должны вспомнить о том, что каждый прекрасен и без штукатурки. – Ты сам первый это начал. – Да, но потом понял. Впервые они встретили нас на поле, когда мы были с ног до головы в земле с откляченными задницами, пока неумело пытались выкопать эту долбанную картошку. – Сейчас-то мы уже профи, – под нос себе пробормотал Феликс. – Я веду к тому, что нам даже стараться особо не надо. Зря что ли каждую неделю по косметологам бегаете дома? – Мы уже не бегаем, – погрустнел Сынмин и с тоской взглянул на Хенджина. – Я раствор для линз кстати где-то потерял. – Очки брал с собой? – Кто вообще ходит в баню в очках? – Не пытайтесь абстрагироваться от моей речи, вы, бестолковые! – прикрикнул Минхо. Он уже стоял голыми ногами на пыльном матрасе и размахивал руками, активно жестикулируя. Для него это был момент славы, но остальные уже потеряли к нему всякий интерес. – Я хочу, чтобы вы поверили в себя. Вы вообще меня не цените. – Мы каждый день себя в зеркало видим. Сынмин даже с остатками коровьей лепешки на щеке похож на Афродиту, – мягко сжавшаяся на заднице рука благодарного Сынмина заставила Хенджина улыбнуться. – Ты зря тратишь время. Самооценка у всех в этой комнате выше Бурдж-Халифа. – Тогда почему один рыдает, а второй пытается разукрасить его, как клоуна? Ответить никто не успел, потому что громкий свист из открытого нараспашку окна заставил повернуться к источнику шума. Джисон если и менял что-то из своего повседневного аутфита, то только рубашки. Причем крой был похож, как две капли воды, различался лишь цвет клетки. Сегодня это был болотно-зеленый, который абсолютно не сочетался с его темно-синим беретом. Джисон стоял по самому центру площадки перед их общежитием и демонстративно щелкал семечки, выплевывая кожуру изо рта со скоростью пулемета. Хенджин даже на расстоянии почувствовал шлейф, который наверняка исходил от немного окрашенных в темный губ. – Я бы не стал с ним целоваться даже за миллион, – озвучил его мысли Сынмин. – Интересно, сколько у меня с собой налички, чтобы я заплатил ему прямо сейчас? Что двигало Минхо в его странной зависимости от самого колоритного персонажа в ближайшей округе никто точно не знал. Однако наблюдательный Хенджин заметил, что во взгляде Феликса промелькнуло что-то очень близкое к тем хищническим вибрациям, которые исходили от самого старшего. Две косички, заплетенные из прядей у самого лица, придавали Феликсу какой-то неземной вид. Он казался моложе своего возраста, но при этом от желания обхватить его ангельское лицо руками и оставить осторожный поцелуй на чистейшей коже щеки сводило скулы. – Ставлю сотку на то, что он просто лысый, – выдвинул теорию Сынмин и получил в ответ тихое шипение Минхо. – Если кто и осыплет свою листву первым, так это твой дед. Хенджин подавился смехом и, подхватив свою небольшую сумку со всем необходимым, вышел из комнаты. Как только они все заметят, что кого-то не хватает, тут же подтянутся следом. Уже проходили. Однокурсники провожали их завистливыми взглядами, по сплетням зная, что мимо проскользнула честь посетить самую крутую баню в округе. Джисон смерил Хенджина с Сынмином незаинтересованным взглядом (слегка задевая достоинство), на Минхо смотреть даже не стал, а вот на талии Феликса внезапно умостил свою крохотную ладошку, которая совершенно не вязалась с его образом бунтаря. На высунутый язык была единственно верная и универсальная реакция – закатившиеся глаза. Феликс что-то заливисто чирикал про талант Джисона и его голос. Хвалил навыки продюсирования и умолял записать когда-нибудь и его самого, но Минхо не реагировал на это. Негативно. Скорее даже наоборот – чему-то загадочно улыбался. Ну, и не поднимал глаза выше крохотной задницы Джисона, которую все равно не было толком видно в мешковатых бриджах. К чему был этот вынужденный конвой, понять не представлялось возможным. Как минимум, Хенджин прекрасно знал, где именно живет Чанбин. Так что проблем с доставкой их задниц к нужному месту не возникло бы. Возможно, это было что-то наподобие обряда посвящения, вот только пока никаких испытаний на горизонте не отсвечивало. Это слегка напрягало. Так или иначе, до двора в двух улицах от их барака они добрались за пять минут. Прямо за добротным домом начиналось порядком поднадоевшее поле с картошкой, даже от упоминания которой тошнило. Солнце уже скрылось за горизонтом, и только редкие фонари освещали сухую, нагретую за день утоптанную землю. Калитка оказалась приветливо распахнутой. В доме свет горел только в двух окнах, и так как занавесок с гардин не свисало, воздушная полупрозрачная тюль не скрывала внутреннего убранства. На кухне творился небольшой беспорядок. Две огромные алюминиевые кастрюли стояли на столе. По майонезным потекам на блестящих боках и одиноко свисающем куске зеленого лука можно было догадаться о том, что внутри мариновалось мясо для гриля. Хенджин не жаловал майонез ни в каких салатах или супах, предпочитал заменять его на сметану, если необходимость все же появлялась. Сынмин обычно смотрел на все это, пребывая в культурном шоке, а уж когда случайно застал его, поедающего винегрет с четырьмя ложками прозаичного провансаля, так вообще еще неделю общался с ним только по смс. А что? В винегрете майонез как раз-таки уместен. – Если что, я вегетарианец, – шепнул он на ухо Сынмину. – Ты вчера утащил остатки говяжьей котлеты из моей тарелки, пока Ликс меня отвлекал, – приподнял бровь тот. – С сегодняшнего дня, – попытался еще раз Хенджин. – Чанбин-хен такой отпадный маринад в этот раз приготовил. Майонез и минералка, а от лука такая вкуснющая горчинка, – донесся до них голос Джисона. – Курятина такая мягкая получается, что просто тает во рту. Выразительное лицо Сынмина заставило его все же задуматься, и в какой-то момент он сдался, махнув на все рукой. Раз это было приготовлено руками Чанбина, что ж, он хотя бы попробует. Баня располагалась на заднем дворе и по размерам лишь слегка уступала основному дому. Угли под барбекюшницу уже были засыпаны, но их еще не поджигали. Видно, что ждали гостей. Под широким навесом стоял длинный стол, а вокруг кое-как оказались раскинуты кресла, табуретки и даже старенький диван. Из трубы на крыше валил серый дым, завлекая уставших от отсутствия нормальной ванной комнаты студентов. А летний душ чуть поодаль побуждал их разве что не подпрыгивать на месте от восторга. Неглубокая речка рядом негромко шумела, омывая чистейшей прозрачной водой валуны у берега. Поросший кое-где мхом пирс с потемневшими от накатывающего течения деревянными досками так и манил пройтись по нему голыми ступнями, отдыхая от невыносимой жары. Хотелось нырнуть в воду с головой и дрейфовать потом на спине с мокрыми волосами, любуясь на луну. Пока они разглядывали эту тихую гавань, из открытых нараспашку дверей в предбанник вышел Чонин с огромным блюдом закусок. Тарталетки с сыром смотрели на Хенджина в упор, и он почувствовал, что проиграл эту битву, которая даже не успела начаться. Живот протяжно заурчал, напоминая о том, что он самостоятельно решил отказаться от ужина. Желания раздеваться с набитым пузом у него не было никакого. Увидев их, Чонин как-то шокировано приоткрыл свои губы, блестящие то ли от бальзама, то ли от влажных поцелуев украдкой, и, пихнув походя блюдо в руки офигевшего Джисона, подобрался вплотную к Сынмину. Хенджин настороженно двинулся было поближе, чтобы в случае чего помочь и разнять парней, но к удивлению многих, руки Чонина не сжались в кулаки, а мягко прикоснулись к переносице Сынмина. В абсолютной тишине он принялся поглаживать каждую черту застывшего в напряжении лица и, очертив напоследок линию челюсти, опустил руки по швам. – В каком районе ты живешь? – хрипло спросил он. – Что? – заторможенно переспросил Сынмин. – Хочу узнать, получится ли у нас с тобой ходить на свидания каждый день или придется кататься через весь город и выкраивать время. Сынмин беспомощно оглянулся на Хенджина, но тот и сам не до конца осознавал происходящее. И лишь когда под навес шагнул Крис с понимающим прищуром и потянул Чонина на себя, наваждение начало рассеиваться. – Он довольно прямолинейный, – пояснил самый старший, устраивая того в глубоком кресле. – Если тебе некомфортно, ты всегда можешь сказать об этом, и он перестанет. – Но я хочу пойти с ним на свидание, – как под гипнозом повторил Чонин. – А чего хочет Сынмин, ты узнать не планируешь? – пожурил его Крис. Чонин сосредоточенно нахмурился и, пытаясь сопоставить что-то в своем вскруженном сознании, принялся метаться взглядом между ним и Сынмином. Минхо по-доброму усмехнулся и под шумок бочком засеменил к Джисону, на плече у которого устроился своим острым подбородком Феликс. Хенджин же заметил привалившегося к дверному проему Чанбина и тут же выпал из разговора. Джинсовые шорты сидели на нем так хорошо, что пульс тут же подскочил, а губы пересохли. Он смотрел в ответ, и в сгущающихся сумерках его глаза казались черными и бездонными озерами, в которых хотелось утонуть. Пальцы цеплялись за шлевки на поясе, а голые скрещенные лодыжки вызывали несанкционированное повышенное слюноотделение. Вот черт, Хенджин, ты знатно встрял. – А если я позову Криса, ты пойдешь? – с озарившимся лицом уточнил Чонин и благоговейно добавил. – Сынмин-хен. – Сочувствую, – фыркнул Джисон. Сынмин со все еще ничего не понимающим лицом смотрел на устроившегося в кресле Чонина, который так сильно наклонился вперед, пытаясь впитать в себя каждую эмоцию, что почти что падал с мягкой сидушки. Если бы Крис, усевшийся на подлокотник, не удерживал его одним пальцем за бирку на футболке, то катастрофа была бы неизбежна. Джисон очевидно заметил поползновения Минхо в свою сторону, но, осторожно оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что никто не наблюдает, не стал ничего предпринимать. Он никак не отреагировал на теплый и тихий смешок в свою шею от Феликса, только повел плечами, добиваясь того, чтобы тот сместился со своего нагретого местечка у самой шеи. От Минхо приятно пахло чем-то декоративным – Джисон уже успел привыкнуть к этому шлейфу благодаря любви Феликса к косметике. Но после того, как он быстро скосил глаза на старшего, стало понятно, что кожа на его лице абсолютно чистая, хоть и сверкающая так, как никогда не сверкали девчонки даже с тонной хайлайтера на скулах. Минхо просто светился, и свет этот шел откуда-то изнутри, а его небольшая улыбка являла гусиные лапки в уголках глаз. Но даже они смотрелись намного красивее всего того, что когда-либо видел Джисон. – Ты пялишься, – промурчал ему на ухо Феликс. С ним было смириться проще всего. Ласковый, как котенок, и заряженный энергией, он почему-то сразу завоевал доверие Джисона и теперь с гордостью купался во внимании. Его не шпыняли, не отталкивали и не пытались огрызнуться. Даже по привычке. Феликс пользовался этим в своих корыстных целях. – Минхо-хен очень привлекательный, согласись. – Он задница. – Уже успел оценить? – Ликс, – предупреждающе нахмурился Джисон. – Не начинай. – Помню, как ты рассказывал мне про ту девушку. Из соседнего поселка. Миен? Джисон мгновенно покраснел, сразу же понимая, что разболтал все, что только мог, Феликсу, стоило тому лишь вовремя состроить понимающую мордашку и невесомо надавить на нужные точки. Клуб в округе у них был лишь один, и то до него нужно было еще как-то добраться, потому что находился он в нескольких десятках километров. Джисон всегда предпочитал садиться на свой велосипед, который в свое время так мощно прокачал, что сейчас все завидовали и удивлялись его смекалистости. Учитывая то, какой аурой он обладал, и сколько раз влезал в драки из-за малейшей мелочи, никто не рисковал трогать его навороченный транспорт, на котором даже не было сигнализации. Джисон самоуверенно не цеплял его на замок, хотя тот и пылился в гараже с момента покупки у другого владельца. Добираться на нем до дома за полночь и с шатающимся Крисом было тем еще приключением, но его все устраивало. Так вот, Миен. – Семечки при тебе? – басисто захихикал Феликс, вырывая его из воспоминаний. – Я больше никогда и ничего тебе не расскажу, – скрестил руки на груди Джисон. – Брось, это лучшая история столетия. – Эй, белка, – внезапно отвлек их мягкий голос. Минхо пристально смотрел куда-то в сторону предплечья Джисона, избегая прямого визуального контакта. На него это было не похоже, потому что наглости в стройном подтянутом теле наблюдалось больше, чем крови. Джисон настолько ушел в свои размышления, что не успел среагировать на медленное движение в сторону своей руки. Палец с аккуратным маникюром, который в их деревне никому и не снился, мягко прикоснулся к тонкой загорелой коже и небрежно смахнул спрятавшуюся кожуру от семечки, надоедливо прилипшей пару часов назад. Волосы на теле отчего-то немедленно встали дыбом. Джисон мелко вздрогнул на ток, прошивший его вдоль всего позвоночника, и внезапно увидел. Длинные ресницы, роняющие тени на слегка подернутые румянцем щеки, кошачий прищур хитрых глаз и яркие даже без помады губы, которые блестели в неверном свете приглушенного уличного освещения. Минхо был красивее любой девушки, которая когда-либо встречалась с Джисоном. – Ну, наконец-то, – понимающе хмыкнул Феликс так, чтобы его никто не услышал. – У меня это заняло не больше минуты. – Заняло что? – не шевеля губами, спросил Джисон. – Эй! Вы там скоро? Крис уже заложил первую партию мяса, пошлите закусим тарталетками Чонина. Чанбин слегка привстал с плетеного кресла, придвинутого вплотную к столу, и активно замахал им рукой. Хенджин сидел рядом с ним с пустым взглядом и приоткрытым ртом. Его руки терялись где-то под белоснежной скатертью, а напряженные плечи вызывали множество вопросов, но, к счастью, всем было чем занять свои мысли, не обращая внимания на чужие странности. Босая стопа Чанбина толкнулась в вечно холодные пальцы Хенджина, срывая с его языка удовлетворенный вздох. Желание подобраться под пышущую жаром ногу и, наконец, согреться впервые за долгое время затопило его, но он сдержался и мотнул головой, выбрасывая эту блажь из головы. Когда Хенджин перевел взгляд на свою тарелку, то понял, что та уже была забита до отказа миниатюрными бутербродами с творожным сыром и помидорами, тарталетками с красной рыбой и небольшими кучками разных салатов, которые успели немного перемешаться между собой. В высокие стаканы (все разной расцветки) Сынмин, сориентированный Чонином, неспешно разливал апельсиновый сок. Из колонок приглушенно лились плавные биты, отлично сочетающиеся с голосами, читающими поверх них рэп. Хенджин узнал песню, потому что сегодня уже слышал ее в общежитие. Чанбин себе под нос бормотал написанные очевидно им самим рифмы и довольно щурился. – Ты талантливый, – незамысловато похвалил его Хенджин. – Это просто баловство, – пожал тот в ответ плечами. – С парнями это становится чем-то большим, но все еще недостаточно хорошо для того, чтобы выстрелить. – Вы куда-то выкладываете свои треки? Думаю, многим бы понравилось. – Выкладываем. Но денег на продвижение и рекламу нет, сам понимаешь. Так что и отклика особого никогда не было. Джисон очень чувствительный на критику, ему тяжелее всего читать комментарии. Так что мы стараемся ограничить ему доступ. – Родительский контроль? – усмехнулся Хенджин. – Уверен, он в ярости. – Джисон умеет любую эмоцию перенаправлять в музыку, а его тексты – это то, к чему я стремлюсь. По наполненности они лучше всего, что я когда-либо слышал. – Когда-нибудь и мы выбьемся в люди, – оптимистично прервал их Крис, ставя на стол большущий поднос с шашлыком. – Я разговаривал с Хонджуном, – с набитым ртом добавил Чонин. – Ему очень даже понравился ваш стиль, парни. Я дал ему номер Криса, так что думаю, он скоро с вами свяжется. Но придется чаще выбираться в город, если вдруг ваше видение сойдется и вы решите дальше развиваться. Крис наклонился к нему с теплотой в глазах и оставил невесомый поцелуй на макушке. Хенджин мгновенно стрельнул взглядом в сторону Сынмина, но тот лишь завороженно смотрел на происходящее, без единого проблеска ревности даже на глубине зрачков, и когда все, наконец, расселись по местам, Сынмин оказался между этими двумя. Хенджин задался вопросом, что он пропустил, пока упивался приятным запахом Чанбина и обменивался с ним неловкими приветствиями. Домашнее вино, которое делала мама Криса, приятной сладостью оседало на языке и заволакивало взор кружевным туманом. Голоса с каждым глотком становились приглушеннее, а присутствие Чанбина рядом – отчетливее. Из пристроя Джисон вынес самогонку собственного приготовления. Выслушав обязательную, видимо, лекцию о пользе двойной перегонки, деревенская часть компании одним махом осушила первые стаканы с кристально чистым ядреным алкоголем и закусила солеными огурцами, предварительно вытащенными Чонином из огромной трехлитровой банки. Хенджин с опаской поглядывал на собственный граненый стакан, в котором самогонки было на два пальца, не больше, но пока не брал тот в руки. Зато Минхо с отчаянной смелостью опрокинул в себя все разом и тут же закашлялся так, как не кашлял Сынмин во время своей первой затяжки винстоном. Чонин наблюдал за всеми с плохо скрываемым интересом, одновременно умудряясь запутывать в своих сетях поплывшего от вина Сынмина. Их тихий шепот никто не слышал, но именно загадочность привлекала почти все внимание за столом. Крис с воодушевлением о чем-то спорил с Джисоном, а его рука под столом явно находилась не на собственном колене. Когда Чонин хлопнул себя лбу и подскочил с кресла, Крис попытался прикрыть кулаком свой смешок. – Что задумал мелкий? – с подозрением спросил Джисон. – О, тебе это точно не понравится, – протянул Крис. – Хен? – Помнишь прошлогоднее желание, которое ты ему проиграл? – НЕТ! – Ты не поверишь, сколько я потратил бабок и времени на то, чтобы найти подходящий походный набор. Тащить с собой целую студию я был не готов, – с хитрой ухмылкой сказал Чонин, забираясь с ногами в кресло и пряча что-то за спиной. Джисон вскочил со своего места, немного пошатываясь от начавшей всасываться в кровь самогонки, и оперся ладонью о вовремя подставленное плечо Минхо. Он ткнул пальцем в невинно состроенное лицо Чонина и запыхтел, как паровоз: – Ты не посмеешь. – Но это мое желание. – Чонин. – Джисон. – Я твой хен! – А будешь нуной, – подмигнул Чонин и сорвался с места в тот же момент, как Джисон кинулся к нему. На сидении сиротливо остался лежать набор для наращивания ресниц, а Хенджин пораженно захихикал, приваливаясь виском к Чанбину. – Он же это несерьезно? – Еще как серьезно, – покачал головой Крис. – Он точно знает, что Джисон ничего ему не сделает, поэтому и вытворяет все, что только взбредет в голову. Тащиться в баню, будучи глубоко подшофе рискнули немногие. Феликс утянул за собой не сопротивляющегося Минхо, по пути стягивая с того футболку и слишком близко наклоняясь к его лицу. Джисона унесло за ними, словно привязанного невидимой леской. И хотя Крис осторожно предупредил всех о том, что высокий градус алкоголя и высокий градус нагретого банного воздуха едва ли сочетаются между собой, его слова во внимание никто не принял. Чонин развалился поперек кресла, забрасывая ноги на подлокотники и мягко подталкивая бедро Сынмина. И лишь убедившись в том, что полностью завладел чужим вниманием, принялся вычерчивать неровные узоры по чужим шортам, задирая те все выше и выше. Непродолжительная гонка отняла все его силы. Повезло, что Джисон постоянно держал в поле своего зрения Минхо с Феликсом. – Твои уши очень очаровательно краснеют от алкоголя. Хенджин осоловело моргнул и с откровенно непристойными мыслями потянулся вслед за рукой, мимолетно прошедшейся лаской по плавному изгибу хрящика. Рядом с Чанбином было так тепло. Каждое мгновение, пропитанное его присутствием, наполнялось обжигающим паром и заставляло успокоиться против воли. Он создавал вокруг себя такой невероятный уют, как будто ты находился дома, даже будучи в сотнях километрах от него. Хенджин старался не думать о том, сколько бы у него получилось проспать рядом с Чанбином, ни разу не подскочив с кровати от страшного сна. – Чувствую, что если пойду сейчас в баню, меня точно окончательно разморит, – промурчал Хенджин. – Есть идея. Настил причала под ногами уже остывал в ночной прохладе. Деревянные доски жалобно поскрипывали от каждого шага, но надежно удерживали конструкцию целостной. Нигде не торчало ни гвоздика, так что риск подхватить столбняк был минимальным, но не это больше всего заботило Хенджина. В темной глади реки отражались яркие звезды. В тишину вокруг вплетался стрекот сверчков и негромкое журчание воды, а течение разбивалось о сваи с приятным плеском. На край причала они присели одновременно, свесив ноги и погружая те в воду. Рука Хенджина оказалась в пальцах Чанбина незаметно, словно само собой разумеющееся. В груди не хватало места для его сердца, бьющегося так быстро, что могло бы дать фору крыльям колибри. Его переполняла влюбленность, возникшая так спонтанно, быстро и неконтролируемо. И с каждым новым днем она лишь росла, погребая его под собой и не давая шанса на то, чтобы сделать глоток чистого воздуха. Хенджину было на это плевать. Он наслаждался каждым мгновением. – Пойдешь со мной на танцы? – спросил его Чанбин. – В соседней деревне на следующей неделе будет дискотека. Хенджин любил посещать элитные бары и клубы, любил смотреть на беснующуюся толпу с вип-этажа и не имел ровно никакого желания спускаться вниз. Но от одной только мысли о том, что мощное тело Чанбина прижмется к его спине, когда вокруг окажется слишком много народа и их острые локти попытаются наставить синяков, что эти мышцы с легкостью смогут оградить его от ненужного внимания, поджимались пальцы на ногах. – Мы и так постоянно сбегаем с отработки, – с грустью ответил Хенджин. От работы в поле их компания уворачивалась настолько безыскусно, что было почти что стыдно. Они перепробовали все возможные варианты для уклонения от обязательств, так что куратор уже косился на них с плохо скрываемым раздражением. Крапивницу на теле было рисовать сложнее всего – тогда была истрачена целая красная помада, а ладони пришлось отмывать от нее минут десять, как минимум. Хенджин был неплохим художником, но сыпь изображал на живых холстах впервые. – Слышал, с лопатой ты все еще плохо дружишь, – беззлобно пожурил его Чанбин. – В отличие от тебя. Но ты всегда можешь попытаться притвориться мной так, чтобы куратор не заметил подмены. Помочь. По-дружески. – Я сам похож на мешок с картошкой, так что меня слишком быстро раскусят, – пожал плечами Чанбин. Хенджин нахмурился и в порыве обхватил очаровательно мягкие щеки ладонями, поворачивая их лица друг к другу. – Никогда не говори так про себя. – Но это же правда. Брось, и так понятно, что я в подметки тебе не гожусь. К чему этот цирк? Хенджин еле сдержал расстроенный вздох и покачал головой. – Как ты думаешь, у меня хороший вкус? – Да, – утвердительно кивнул Чанбин, не раздумывая ни секунды. – Разве то, что ты мне нравишься, не говорит о том, что… – Нравлюсь? Лунный свет падал на его скулы, создавая глубокие плавные тени, которые так и притягивали к себе взгляд. И хотя Хенджин никак не мог оторваться от сверкающих галактик в глазах напротив, каждая черта его лица невероятно сильно привлекала и поражала своей красотой. Красотой не привычной, не типичной для большинства и не пропагандируемой обществом. Но Хенджин знал, на что обращать внимание. Знал, куда смотреть. В полной мере осознавал, какое сокровище получил в свои руки. Ткань шорт зашуршала по настилу, когда они в едином порыве наклонились навстречу друг другу. От открытой беседки тянуло дымом, и вся их одежда пропиталась этим запахом насквозь, но это совершенно не отталкивало Хенджина. Наоборот, он понимал, где он и с кем, в полной мере осознавал свои чувства и не погружался с головой в саму идею влюбленности. Он погружался в Чанбина. – Разойди-и-ись! Громкий всплеск воды и брызги, окатившие их, подействовали не хуже шоковой терапии. Феликс вынырнул на поверхность через долгие протяжные секунды, погружаясь так глубоко, что получилось кончиками пальцев зарыться в песчаное дно и оттолкнуться от него. Его воздушные волосы расползлись по лицу, прилипая, словно болотная тина, а забавные косички, которые успели за сегодня умилить всех без разбору, свисали теперь непрезентабельными сосульками. – Ликс, какого черта? – вскочив на ноги, возмутился Хенджин. – Поверь, детка, мне срочно нужно было остудиться. – Если в бане слишком жарко, я могу немного понизить градус. Вам всем, наверняка, не слишком комфортны подобные температуры. Это мы уже привыкли, – подобрался Чанбин. Он уже начал делать первые шаги с пирса, мягко погладив сжатые пальцы Хенджина, когда Феликс активно замахал руками, опять погружаясь под воду. Скопище пузырей на поверхности развеселили Чанбина до искреннего смеха, поэтому когда белобрысая макушка вновь появилась в поле зрения, он умиленно что-то заворковал. Возмущение Хенджина при желании можно было потрогать руками. – Очень не советую сейчас приближаться к этому зданию. Я серьезно, хен. Наружные стены вообще желательно помыть с хлоркой. – Уверен, не все так плохо, – покачал головой Чанбин, но все же остановился. – Какие-то объяснения последуют? – скрестил руки на груди Хенджин. – Я понимаю, что прервал ваш момент, – закатил глаза Феликс. – Но у вас их и так вагон и маленькая тележка. На цоканье Хенджина никто не обратил никакого внимания, и он почувствовал себя крайне оскорбленным. – А вот моменты Минхо и Джисона, – поиграл бровями Феликс и хитро уставился, оставляя над водой только свои глазенки. Чанбин шлепнулся на пирс прямо в своих промокших насквозь шортах с неприятным хлюпом, и Хенджину не оставалось ничего, кроме того, чтобы сделать то же. Судя по впечатленному и заинтригованному лицу главной сплетницей на деревне был именно этот мужчина. С другой стороны, если эта информация предоставит компромат на Минхо, что же, Хенджин остается. – Надеюсь, он опозорился, – под нос пробубнил он. – Твои фотки и видосы он не удалит, даже если ты растреплешь об этому всему универу, – разочаровал его Феликс. – Однако, ты можешь пригрозить растрепать то, что я сейчас расскажу, всей деревне, и вот тогда возможно Джисон выкрадет камеру у Минхо. – Мне нравится ход твоих мыслей. – Джинни, – прервал их Чанбин. Это был первый раз, когда подобная фамильярная форма его имени не вызвала отторжения у Хенджина. Сынмин частенько использовал уменьшительно-ласкательные, чтобы довести его до трясучки. Это включало в себя также блевотные зая и детка. Но услышать подобное от Чанбина было совсем иным. И пока он краснел и пытался успокоить бабочек в своем животе, забитым мясом и вином, Феликс вовсю принялся разбазаривать чужие секреты. – Минхо слегка влюблен в Джисона, вы же в курсе? – Слегка, – хохотнул Чанбин. – Ты придираешься к словам, – отмахнулся Феликс. – Так вот, я не думаю, что это было чем-то действительно глубоким, сами понимаете, это все началось скорее как прикол. Но сегодня пьяненький Джисон рассказал такое, что крыша у нашего хена совсем расклеилась и начала течь по-черному. Если вы понимаете, о чем я. Чанбин улыбнулся на раздраженный стон Хенджина. – Как такое ангельское существо может говорить подобную грязь? – Я и не только говорить могу. Если бы брови Феликса были крыльями, то он бы давно уже улетел на другой конец полушария. – Сидим мы, значит, в парилке этой, на нас одни лишь полотенца, все по красоте… – Как ты вообще смог поступить в университет с такой речью? – Рот прикрой, говном воняет, – философски отбрил его Феликс. – Это от Джисона, – уведомил Чанбин с теплотой в голосе. – А на Джисоне кроме полотенца еще берет его этот синий, помните? – Разве этот берет не часть его тела? – искренне изумился Хенджин. – Ну, и Минхо это как-то слишком уж сильно заинтересовало и, откровенно говоря, вывело из себя. Сколько можно везде таскаться в нем? Он и возмутился вслух. Типа ты что, и моешься в нем? А Джисона это триггернуло, и вот опять они орут друг на друга, а рядом только я. Но куда уж мне их разнимать. – Если бы за драки давали деньги… – То сегодня бы ты получил круглый ноль, – авторитетно заявил Феликс. – Хен, ты же знаешь, почему Джисон носит этот берет? – Конечно, знаю, – кивнул Чанбин. – Расскажешь Хенджину? – Ты сам это начал, Феликс. Тебе и заканчивать. Чанбин прекрасно видел, насколько сильно взволнован этим Феликс, поэтому не допускал даже мысли о том, чтобы забрать роль рассказчика себе. Восторг младшего и его искреннее желание поразить всех в округе полученной информацией и его заряжало энергией. – Когда Джисон совсем мелким был, морозы стояли жуткие. Сугробы под два метра и такой ветер, что с ног сносило враз. Отец Криса любил строить всякие пещеры для ребятни и горки прямо из снега, чтобы дети могли себя чем-то развлечь. И вот однажды Джисон первым пришел к одной из снежных пещер и начал лепить снаряды для их ритуальной бойни. – Мы просто любили играть в снежки, – перевел для Хенджина Чанбин. – Смотрит, а там в самом углу котенок сидит. Совсем на морозе окоченел, бедный, и забрался внутрь. Откуда только взялся – не понятно. И как выжить сумел. Совсем мелким был, даже не мяукал от усталости. Ну, Джисон как ломанется домой. У него с собой только шапка его была детская да шуба. И все ему впритык. В пристрое схватил первое, что под руку попалось. А попался ему берет этот отцовский. Его голова в нем мгновенно утонула, когда он попробовал напялить на себя, а это и было нужно. Он добежал до пещеры, снял свою ушанку и вывернул ее наизнанку, теплой стороной кнаружи. Посадил котенка себе на макушку, а сверху прикрыл его беретом. До дома, говорит, добежал так быстро, как только смог. Он ему тогда так в берет вцепился, что до сих пор остались затяжки. – Дори чертовски забавный парень, – усмехнулся Чанбин. – Я его не видел, но судя по рассказам Джисона все именно так, – кивнул Феликс. – К слову, это был не последний такой случай. Он постоянно кого-то находил на улице и в дом тащил, беретом прикрывая. Родители уже рукой махнули на это в какой-то момент. Но Джисон с тех пор берет и носит, говорит, мало ли когда пригодится. – Это он так планировал в бане засунуть под берет Минхо? – хихикнул Хенджин. – Минхо тот еще кот, согласись, – подмигнул Феликс. – Кстати, причем здесь Минхо? – уточнил Чанбин. – Он открыл ту-самую-папку на телефоне, – со страшными глазами поделился Феликс. – Бедный Джисон, – прошептал Хенджин. – Поясните? – недоуменно попросил Чанбин. – У хена на телефоне есть папка в галерее, в которой фоток больше, чем во всем интернете вместе взятом. – С его котами. Суни и Дуни, – кивнул Хенджин. – Он за первые пару дней довел Сынмина до истерики. Оседлал его бедра и заставлял смотреть с ним хоум видео. Там контента с котами смотреть задолбаешься. – А Джисону понравилось, – сказал Феликс. – Не шути так, – отмахнулся Хенджин. – Понравилось настолько, что он засосал Минхо прямо у стены бани, когда они вышли за зарядкой для телефона. Вокруг стало так тихо, что было слышно даже их дыхание. Чанбин пораженно прикрыл рот ладонью, а Хенджин мог лишь хлопать глазами. – После того, как прозвучала фраза: «Помни, брат, даже если весь мир будет стоять против тебя, брат, то у меня будет стоять на тебя, брат». От смеха Чанбина у Хенджина заложило уши. – Раньше это всегда было адресовано мне, но я даже рад, что теперь эта честь отошла другому. – Да он пьяный в дрова, – давясь смешками, удивился Хенджин. – Он не прибьет Минхо утром, когда вспомнит об этом? – Сынмин успел все заснять. Особенно то, что именно Джисон прижимал хена к стене, – подмигнул Феликс. – Легендарный вечер, – покачал головой Чанбин.🥔🥔🥔
На вечеринку (Минхо упорно отказывался называть вещи своими именами), они собирались в самый последний момент. Так как комендантский час никто ради них не отменял, то на вечернем обходе они тихо мирно лежали в своих кроватях под простынями, которые нагло присвоили из дома Чанбина. Вырядились все в парадное, а вот макияж пришлось наносить в свете фонариков на телефоне. Хенджин все еще не был до конца уверен в том, что тени на нем были привычного кофейного оттенка, а не ярко-голубыми, которыми так фанатично раскрашивала свои веки местная продавщица в одном из немногих магазинов. По ночам деревня рано заспала, а просыпалась ни свет ни заря. Проблема с петухами была актуальна даже по прошествии месяца, а так как беруши здесь были на вес золота, то их и хранили бережнее, чем всю технику, которая ныкалась в комнате. Куратор ночевал не в их бараке, а где-то на другом конце улицы, потому что там у него проживала бабушка. Но вероятность того, что он не услышит в тиши отборные басы, была минимальной. По лестнице их компания спускалась настолько бесшумно, насколько позволяла прогнившая до основания лестница. Девчонки о чем-то сплетничали в своих комнатах, и весь первый этаж негромко гудел ровным белым шумом. Сынмина вчера пришлось выковыривать из шкафа, куда он забрался, прячась от рациональной части их компании – тот делал расклады на таро лучше большинства потока. И хотя все в этом бараке получали одинаковое высшее образование, когда в поле зрения появлялись магические карты, мозги отшибались враз. Чанбин на своем монстре с люлькой стоял прямо под фонарем, мигая фарами и привлекая их внимание. Хенджин тут же сорвался с места и занял самое злачное место за водителем, а вот Феликс оказался не таким удачливым и приземлился прямиком в боковой прицеп с кислой физиономией. Минхо с приподнятой бровью смотрел на все со стороны, как старший отказываясь участвовать в глупой гонке. Мнение Сынмина по большей части совпадало с его, так что они замерли в шаге от мотоцикла и синхронно скрестили руки на груди. – Могу сесть кому-нибудь на голову, – протянул Минхо. – Твой рот было бы неплохо вымыть с мылом, – скривился Хенджин. – Не моя вина, что ты думаешь лишь об одном, извращенец. – После того смачного засоса с Джисоном я начал слышать странные шебуршания по ночам со стороны твоей кровати. – Прекрати меня позорить, идиот! – Парни, ну, хватит вам, – примирительно вступил Чанбин. – Сынмина заберут Крис с Чонином на машине. А вот и они. Старая колымага, которая двигались лишь на голом энтузиазме, восторга ни у кого не вызвала. Кроме разве что Сынмина, но тот был не в счет, потому что у него на глазах плавала влюбленная дымка. Чонин, высунувшись из окна на пассажирском месте, активно качал головой в такт раздающимся откуда-то басам. Никто так и не видел источник, но Чанбин тихонько прошептал Хенджину подождать минутку. И пока Сынмин устраивался на заднем сидении, тут же пролезая между передними креслами и укладывая растрепанную макушку на плечо Крису, из-за поворота вырулило это. – Ебаный стыд, – Феликс так низко сполз в люльке, что на виду остались только два его высоких хвоста на голове. Хенджин даже рот открыл от удивления. Даже если бы где-то неподалеку скинули бомбу, навряд ли бы он обратил на это внимание. Чанбин покраснел скулами и отвернулся, как будто это ему стоило стыдиться того, на чем с гордостью ехал Джисон. И если раньше Хенджин с уверенностью мог сказать о том, что ничего уродливее мотоцикла Чанбина он в жизни не видел, то что же, лавры перекочевали к другому. Скорее всего, первоначально это был велосипед. По крайней мере, он был почти в этом уверен. Видимо, апгрейд устраивал сам Джисон и начинал с чего-то попроще. Первоначально без изысков. Об этом можно было догадаться по новизне… прибамбасов, как сказал бы Чанбин. Моторчик был довольно неплохой идеей, так как крутить педали до соседней деревни было бы крайне утомительно. Хенджин даже уважал этот выбор в пользу комфорта. Так что велосипед ехал сам, правда с оглушительным воем дешевого, тысячу раз перебираемого двигателя. Но вот магнитола на руле и ебических размеров колонка вместо багажника? Это было сильно. Судя по громкости композиции, вылетающей из колонки, самым дорогим оборудованием тут была именно она. – Я его умолял поехать вместе с Крисом, – приглушенно посетовал из своего укромного уголка Феликс. – Какая же стыдобища. – Ты не предупредил меня об этом? Почему, Ликс? – возмущенно прошипел Минхо. – Джисон этой ночью точно не потеряет свою гомо-девственность, – уверенно хмыкнул из машины Сынмин. – Заткнись, мне надо подумать! – прикрикнул на него Минхо, с полными страдания глазами наблюдая за приближением велосипеда. – Ставлю миллион вон на то, что у тебя не встанет. – У тебя нет миллиона вон, – напомнил ему Хенджин. – Я продам часы ради этого. А потом до конца дней буду напоминать Минхо о том, что он трахнул парня, разъезжающего на велике с бумбоксом. – Не твой, вот ты и бесишься, – видимо, решив что-то для себя, ответил Минхо. – Готовь деньги, придурок. Джисон остановился чуть поодаль, поджидая своего пассажира. И пока они все со стороны наблюдали за слишком милым и непривычным для этой парочки приветствием, деревенские собаки начали настороженно принюхиваться к нарушителям порядка. – Вы бы видели, как Джисон отгонял нас от велосипеда, – ностальгично поделился Чанбин. – О да, метелкой один раз прилетело по заднице, когда он решил, что я позарился на его золотце, – усмехнулся Крис. – А я все лишь зашел в гараж отвертку попросить. – Мы не опоздаем? – с намеком спросил Сынмин. Он с опаской поглядывал на собирающуюся рядом стаю, хотя и находился в безопасности салона машины. – Сынмин больше собак боится только здешних гусей, – поддел Хенджин друга. – Только посмей, – предупредил тот его в ответ. – Я хочу услышать эту историю, – воодушевленно попросил Чонин. – Да там рассказывать нечего, – отмахнулся Феликс. – Только время зря теряем. Все и так в курсе теплых отношений Сынмина с дерьмом. – Я сейчас выйду и надеру ваши чертовы задницы! – Да ладно тебе. Кто из нас не проваливался в деревенский толчок так, что только голова из дырки торчала? Ну, и забывал дверь закрыть на щеколду. А проходящий мимо гусь забирался внутрь и щипал за нос. Коллективный смех сотряс всю округу. Так уж получилось, что всякий раз, когда они собирались все вместе, кто-то неизменно краснел от стыда. Взаимные подначивания и истории не заканчивались практически никогда. И почему-то главными героями, в большинстве своем, оказывались Сынмин с Джисоном. – Ох, детка, не переживай, – нежно проворковал Чонин. – Поверь, не ты первый, не ты последний. Хочешь я тебе пирожные испеку? – Сейчас будет коронная Джисона, – шепотом предупредил Хенджина Чанбин. А Джисон словно обладал феноменальным слухом или просто почуял, что запахло чем-то интересным. Потому что уже спустя секунду подкатил поближе, чтобы поучаствовать в разговоре. – Крис прошлой зимой купил в подарок формочки для выпекания для Джисона. – Они просто шикарные, – закивал тот активно. – А Чонин потом притащил из города пищевой краситель зеленый, и мы такие пирожные зафигачили! Продавали потом в магазине даже, их так быстро разбирали. – Почему зеленый? – заинтересовался Феликс. – Ну, так елочки же выпекали. У нас даже акция была: покупаете пять елочек и сосну в подарок. Я придумал. Скажите, круто? – гордо пригвоздил Джисон. – У меня у одного ощущение, что его только ветер ласкал? – спросил Хенджин. – У него девчонок было больше, чем у нас с Крисом вместе взятых, – ответил Чанбин. – Но вы оба геи, – приподнял бровь Хенджин. – Оставим это между нами, – подмигнул ему Чанбин. Довольный своей шуткой, Джисон уже увозил Минхо на багажнике в сторону соседней деревни. Когда они проезжали мимо Хенджина, тот успел заметить смазанный от скорости обреченный взгляд. Обреченный, да, но все еще с влюбленной поволокой. – И все равно он обаятельный придурок, – вставил свои пять копеек Феликс. – Погнали, хен, хочется уже потрясти задницей. Проселочная дорога была бедна на асфальт. Утоптанная земля не шла ни в какое сравнение с автострадами, так что большинство пришло к выводу, что задница Минхо уже успела настрадаться заранее. Вполне вероятно, Сынмин все же проиграет не со стопроцентной вероятностью. Хенджин был уверен в том, что привык к телу Чанбина и поездка не откроет для него новых граней симпатии, но так и не случившийся поцелуй пару дней назад засел в его сознании, словно клещ, и не хотел разжимать своих челюстей. Чанбин ни в какую не хотел ему помогать, словно нарочно елозя после каждой кочки. А их на дороге было не счесть. Так что в том, что джинсы в какой-то момент стали Хенджину тесноваты, виноват был один конкретный человек. Вторая по счету деревня в жизни Хенджина мало чем отличалась от первой. В темноте он бы с легкостью мог их перепутать, да и на свету едва ли бы нашел десять отличий. Одним из главных новшеств здесь был небольшой клуб, сверкающий стробоскопами на всю улицу, и громкая музыка, перекрывающая даже те фанфары, что все еще лились из колонки Джисона. Когда Хенджин спрыгнул с мотоцикла, он сразу же почувствовал, как дрожит под ногами земля. Перед клубом образовалось небольшое столпотворение из уже слегка перепивших местных. Банки с дешевым пивом передавались из рук в руки и едва ли внушали доверие. При одной мысли о том, что кто-то может предложить ему сделать пару глотков, Хенджин ощутил подступающую тошноту. Чанбин, словно услышав его мысли, собственнически положил руку ему на талию, притянув как можно ближе. Довольство от столь простого жеста переполнило Хенджина, а подбородок сам по себе немного приподнялся, одаривая контингент высокомерным взглядом. Он искренне считал, что его спутник сегодня самый завидный на многие километры в округе. Чонин рядом повис на Крисе и Сынмине, утягивая их вперед с радостным кличем. Феликс же остался поджидать Минхо с Джисоном. Хенджин до сих пор не до конца понимал его роль в их отношениях да и не сильно к этому стремился. Ему уже хватило грязных подробностей от Сынмина, который успел получить четыре горячих поцелуя от двух разных людей. Ханжой Хенджин не был. Про любовь к тройничкам, которую втайне питал (но так ни разу и не реализовал) Сынмин, знал, но от одной мысли о том, что Чанбин посмотрит на кого-то тем же взглядом, что и на него, бесился до трясучки. Внутри плотным сливочным облаком вился сигаретный дым, забивая легкие и заставляя пережиматься судорогой гортань. Небольшие покосившиеся столики с высокими барными стульями, с которых слезала дешевая краска, стояли по периметру и уже были заняты. Не то чтобы кому-то сейчас хотелось присесть, да и контингент полусонных от алкоголя деревенских доверия не внушал. Музыка оказалась Хенджину незнакома, а вот откровенные взгляды, которые кидали местные девчонки на Чанбина, он считал сразу же. Сам смотрел примерно так же, жадно облизывая каждый сантиметр медовой кожи, тронутой загаром от работы в поле. Руки сами собой опустились на чужую крепкую шею и скрестились запястьями сзади, демонстрируя кольца. Чанбин мягко убрал его прилипшие к лицу пряди и большим пальцем размазал глиттер по щеке. – Ты сверкаешь, – с улыбкой сказал он. Сзади настойчиво напирали люди, услышавшие первые ноты прозаичного медляка, поэтому их прижало друг к другу плотнее некуда. Впервые они оказались так близко лицом к лицу, и это приводило в такой детский восторг, что хотелось кричать во все горло. Ладони Чанбина медленно прошлись по его шее, плечу, одарили мимолетной лаской предплечья и остановились на талии. – Знаю, это не то, к чему ты привык, – без капли раскаяния продолжил он. – Но это и не конечная точка сегодняшнего маршрута. – Ммм? – вопросительно протянул Хенджин и придвинулся еще на миллиметр. Губы Чанбина притягивали к себе, словно самый сильный магнит, и зрачки Хенджина непроизвольно постоянно кочевали к искусанной покрасневшей коже. Они не форсировали события. Наверное, единственные из всей их компании. На липкой от пролитого сладкого алкоголя стойке уже извивались какие-то девчонки, зазывая к себе Феликса, который по красоте давал им всем сто очков форы. Джисон с нахмуренными бровями отгонял подальше капающих слюной парней, а Минхо в довольством строил параллельно глазки, добиваясь лишь еще большего внимания. Об этих троих не стоило даже начинать переживать – с Джисоном никто бы точно не стал связываться. Криса, Чонина и Сынмина в поле зрения не было. Откровенно говоря, Хенджин бы не удивился, узнав, что те сбежали самыми первыми под шумок. Ему тут же вспомнился ночной взбудораженный шепот Сынмина. Столько слов было сказано в наполненной пением сверчков комнате, столько эмоций плескалось в его друге. И возможно впервые Хенджин не был против его потенциальных отношений. Он доверял Крису, считая, что лучше и надежнее него сложно придумать партнера. А Чонин? Слишком уж очаровательный лис, чтобы не пасть жертвой его харизмы. Пару песен спустя, когда народ слегка рассосался, выбредая на улицу за очередной дозой никотина, Чанбин потянул его в ту же сторону. Они оба решили не пробовать здешней выпивки, тем более что после домашнего вина пить покупную бурду было дуростью. Как минимум, три драки за это время время успели завязаться и быстро затухнуть. А Хенджина вело, как под сильной травкой, когда он без малейшего стеснения привычно прижался к широкой спине и блаженно прикрыл глаза, устраиваясь щекой на теплой джинсовке. Он все еще иногда вспоминал о существовании какого-то розового шлема, который должен был привести его в восторг и предоставить кучу материала для подшучиваний, но так как Чанбин действительно заботился о его безопасности, мотоцикл ехал с минимальной скоростью. Тишина родной деревни, в отличие от гомона той, в которой находился клуб, приветливо встретила их и поглотила с головой. На душе было спокойно, а разум туманился от мягкого запаха Чанбина. Они молчали, по большей части, в разговорах было мало смысла. Они скорее даже могли все испортить, потому что уют безмолвия между ними делал происходящее чем-то большим. Мотоцикл плавно притормозил у дома Чанбина, и хотя они ни о чем не договаривались заранее, Хенджин весь вечер чувствовал, что все произойдет именно сегодня. Но когда он увидел в окне маму Чанбина, стоящую со стаканом молока и печеньем на кухне, его брови недоуменно поползли вверх. Подобного экспириенса у него никогда не было, да он и не планировал его получать. От легкого смешка в покрасневшее ухо волосы отбросило вперед, и пара прядей запуталась в его ресницах, закрывая обзор. Чанбин стоял сзади и многозначительно молчал, не выпуская его из своих объятий. Так как выражения его лица Хенджин увидеть не мог, вопросы в голове лишь множились с каждой секундой промедления. Даже матушка уже успела закинуть последний сдобный кусочек себе в рот и, сполоснув стакан, выключить верхний свет. – Ты слишком громко думаешь, – шепнул Чанбин. – Раз ты это и так слышишь, то было бы неплохо, если бы ты все же объяснил. – Если бы ты не замер, как самый красивый в мире столб передо мной минут пять назад, мы бы уже давно добрались до нужного места, – по-доброму усмехнулся Чанбин. Он подтолкнул его в спину и провел по знакомой уже дорожке сбоку от главного дома в направлении бани. Хенджин тут же принялся вспоминать обстановку и приготовился отбивать свои кости на равнодушном дереве, потому что ничего хоть сколько-нибудь напоминающего кровать там точно не было. Чанбина он недооценил. Тот всегда показывал каждым своим словом и действием, что являлся романтиком до мозга костей. И, возможно, Хенджина сначала отпугнул огромный ангар рядом с полем для выгула скота, которое начиналось слегка поодаль от двора Чанбина. И, вполне вероятно, он вцепился в его предплечье панической хваткой, но после успокаивающего: «Буквально минуту, Джинни»; решил, что страхи его беспочвенны. Без присутствия Чанбина ночной воздух казался холоднее, чем до этого, а лай собак неподалеку заставлял напряженно жмуриться, выискивая потенциальную опасность. Под огромной тяжелой дверью ангара появилось несмелое теплое свечение, и она распахнулась, приглашая его зайти. Сеновал, который чудился неприветливым и слишком масштабным снаружи, внутри оказался невероятно волшебным. На стогах снизу был разложен теплый плед, на котором стояли тарелки с фруктами и закусками. Взгляд сразу притягивал домашний козий сыр, который до дрожи хотелось попробовать с вином. Бутылка с ним находилась тут же, а от красивых фужеров, который Чанбин точно вытащил откуда-то из закромов, кружилась голова. Электрические свечи на батарейках было почти не отличить от настоящих. Они стояли по всему периметру и окружали основание крепкой лестницы, приставленной к открытому второму уровню ангара. Сверху лился тот же приятный ровный свет, но свечей там точно было припрятано меньше. – Для меня такого никто никогда не делал, – с подступающими слезами пробормотал Хенджин. – Подумал, тебе понравится. Ты очень воздушный и нежный. Такой воодушевленный и легкий. Ты просто… Хенджин буквально подлетел к нему и прижал вспотевшую ладонь ко рту, заставляя замолчать. – Красиво, – односложно ответил он, потому что это было единственным, что отыскалось в его поплывшем рассудке. – Очень, – в тон ему сказал Чанбин, вкладывая в это намного больше, чем могли вместить в себя слова. На свиданиях Хенджин любил запечатлять каждую деталь на камеру. Шикарный букет, выше него самого; столик в роскошном ресторане; кольца и часы, которые обожал всей душой; крошечные порции на широких тарелках с узорами из вкуснейших соусов. Он любил саму мысль о том, что на него потратились, что им настолько сильно заинтересованы, что спустили на один единственный вечер в его компании миллионы вон. Хенджин привык жить в достатке, купаться в нем, и сам не скупился на такие же проявления внимания. С уходом из его жизни средств, которые легким взмахом руки отняли родители, он так и не привык ценить то, что имеет. До этого самого момента. В ангаре явственно пахло сеном. Свежим, ненавязчивым, но все еще деревенским сеном. С балок, на которых держался второй уровень, свисала клочьями паутина, рваная кое-где – Чанбин пытался, правда пытался. Но Хенджин с восхищением смотрел на открытый люк в половину всей крыши и не мог налюбоваться звездами, такими яркими, несмотря на то, сеновал был освещен, что дыхание замирало где-то в горле. Чанбин взял его за руку и потянул к пледу, который оказался разложен ровно под люком. Он понимал его без слов, читал, словно открытую книгу, поэтому не стал предлагать фрукты или бокал вина – убрал все на холодный земляной пол за пару минут и прилег на спину рядом с успевшим занять свое законное место Хенджином. – Свечи тоже лишние? – осторожно спросил Чанбин. – Ничего из того, что ты делаешь для меня, не может быть лишним. Хенджин переплел их пальцы и потянул на себя, устраивая на животе и принимаясь лениво играться с ними. Тишина все еще была их законным атрибутом, их возможно даже девизом. Это не было тем, что упрощало взаимодействия, большинство бы намекнуло на то, что они сумасшедшие. Пытаться выстроить что-то без слов? Что за глупость? – На батарейках Чонин поскупился, – вздохнул Чанбин, когда свечи начали потихоньку затухать. – Все деньги спустил на набор для ресничек. Хенджин впервые в жизни хрюкнул от смеха в присутствии того, кто настолько сильно ему нравился. Однако восхищение в чужих глазах, которые превратились в очаровательные полумесяцы, успокоило его – все идет так, как и должно. Чанбин был тем, кто потянулся первым. В этом не было никаких сомнений, хотя для завершенности картины и стоило сказать, что Хенджин не запомнил или что они оказались синхронны в своем желании. Чанбин на вкус был так прекрасен, как и представлялось в мечтах. Они оба не стали пить сегодня вечером, так что от него все еще веяло мятной зубной пастой. Полные губы совпадали с хенджиновыми идеально и двигались осторожно, боясь напугать и желая передать все чувства через такое простое прикосновение. Его мощное, хорошо проработанное тело нависло над Хенджином, делясь теплом и укрывая от редких порывов ветра из многочисленных щелей. Это был самый лучший поцелуй из всех, что когда-либо случались с Хенджином. Он ни разу не видел, чтобы Чанбин курил, хотя на подкорке и крутилась уверенность в том, что в глубинках все только этим и занимались на досуге. Пальцы на его щеке были ровного бледновато-розового оттенка без намека даже на легкую желтизну от никотина, а от каждого мягкого выдоха изо рта Хенджин чувствовал лишь сладость на корне языка. Он приоткрыл глаза, сталкиваясь сначала со звездами в проеме люка, а потом с галактикой во взгляде Чанбина. – Джисон пишет самые глубокие песни, – оторвавшись от него, напомнил Чанбин. – Он пишет про любовь. Хорошую и созависимую; про ревность, расставания, долгие ночи в одной постели, крики и битую посуду. Невзаимную, солнечную, легкую, глубокую. Все возможные варианты, которые ты только можешь себе вообразить. От хриплого шепота Чанбина, рассказывающего про любовь, поджимались пальцы, и внутри слегка потряхивало от восторга. Сердце заполошно стучало, пытаясь вырваться из груди, а уши только и могли, что слушать и пытаться понять, услышать. – Он романтик, несмотря на свою внешнюю… задиристость. Ответный мягкий смех заставил Чанбина уткнуться в плечо Хенджина и отозваться таким же. – Я пришел к нему пару дней назад со своим текстом, над которым работал некоторое время. Любовь никогда не вдохновляла меня так, как его. Я привык писать о чем-то более простом и понятном. И точно не о ком-то конкретном. Смешок замер на середине, а понимание прибоем накатило на разнеженный разум Хенджина. – Джисон любит критиковать. Считает, что поступает как лучше. Но тогда он впервые сказал, что текст идеальный. – Чанбин, – хрипло начал Хенджин. – Конечно, идеальный, – не прерываясь ни на секунду, продолжил тот. – Ведь он про тебя. И именно тогда Хенджин был тем, кто потянулся первым. С желанием, потребностью, необходимостью отдать столько же в ответ, сколько уже успел получить. В руках Чанбина было комфортно, они совпадали, как два кусочка пазла, хотя раньше от подобных выражений он и морщился. Хотелось кричать, срывая горло, о том, что внутри, что рвется наружу, стремясь ввысь, к звездам. К звездам в глазах напротив. Плед хорошо сохранял тепло и оказался достаточно плотным для того, что не пропустить ни одной соломинки. Когда рубашка Хенджина полетела куда-то в сторону и повисла на балке, он лишь легонько выдохнул на силу, с которой раздевал его Чанбин. Она совершенно не вязалась с привычным благоговением, но это было и хорошо. Сейчас не до осторожностей. Волосы назойливо лезли в лицо, словно тоже хотели оказаться поближе к губам Чанбина. Одним слитным движением он собрал их в кулак и оттянул, вырывая изо рта Хенджина жалобный всхлип. От влажной дорожки вдоль горла спина сама собой выгнулась идеальной дугой, а остывающий след остался клеймом на чувствительной коже. Чанбин мог стесняться, мог неловко приподносить ему несмелые подарки и добиваться внимания так, будто никогда в жизни не держал даже чужой руки. Но его губы вытворяли с Хенджином такое, на что он даже не мог надеяться. Ему хватило лишь пары широких продуманных мазков языком по соскам, чтобы довести до невменяемого состояния, хотя подобные ласки никогда не вызывали в Хенджине даже сотой доли подобного восторга. Узкие джинсы сжимали почти до боли, но Чанбин словно этого не замечал. Его бедра избегали любых прикосновений к чужому паху, хотя Хенджин и успел раскинуть ноги в совершенно прямолинейном смысле. Пальцы пересчитывали его ребра в желании сыграть на красивом инструменте, и он отвечал соответственно, не стесняясь в своих стонах. – Хочу записать с тобой песню, – в напрягшийся от кипяточного дыхания живот пробормотал Чанбин, словно в бреду. – Так красиво. Все в тебе. Как тебя еще только не украли, не представляю. Он перестал его мучить сразу после особенно громкого вскрика и капризно выпяченной нижней губы, которая сразу оказалась занежена до ярко-алого цвета. Джинсы, которые Хенджин еле как натянул на свои бесконечные ноги, с легкостью сползли с него под умелыми руками. Прекрасно понимали, что если не сдадутся сейчас, то окажутся разорванными. И пока он лежал на спине в ожидании, гипнотизируя взглядом все еще полностью одетого Чанбина, тот, наконец, сбросил с себя черную футболку одной рукой, демонстрируя прекрасно проработанный торс с сочной мягкой прослойкой. Слюни мгновенно наполнили рот Хенджина, и ему пришлось с трудом сглотнуть, чтобы не выглядеть идиотом, который ни разу не видел мужского тела. – Я уже заканчиваю набирать массу, – сказал Чанбин. – Скоро начну сушиться, так что то, что ты сейчас видишь, не конечный результат. – Жаль, – прохрипел Хенджин. Ему хватило секундной удивленной заминки, чтобы повалить Чанбина на спину и, оперативно расправившись с его джинсами, оседлать плотные бедра. У них у обоих стояло так крепко, что оставалось лишь гадать, как долго получится продержаться. Хенджин объективно ставил минут на пять. В первый заход, разумеется. Полностью принять в себя Чанбина было сложно. Тот, несмотря на свой не слишком выделяющийся рост, оказался довольно большим. Хенджин жмурился от неотвратимой растянутости и мелко дышал ртом. Из-за гипервентиляции кружилась голова, а от того, как его пальцы впивались в грудь Чанбина, оставляя на той следы-полумесяцы от ногтей, улетучивались последние остатки разума. Мышцы едва держали его, ноги потряхивало, а колени разъезжались в разные стороны, не в силах удерживать его в равновесии. Чанбин терпеливо ждал, пока он сдастся сам, поддерживал его бедра, помогая двигаться, и задыхался так же активно, как и Хенджин. Его член дергался внутри на любой сдвиг, на скольжение даже на миллиметр, а уж когда Хенджин непроизвольно сжимался на нем, теряя слух от шума крови в ушах, то срывался на приглушенное рычание. На лопатках Хенджин оказался до неловкого быстро. Его подняли, словно пушинку, не потрудившись даже выйти, и, закинув его ноги на свои плечи и облизнув выступающую косточку на щиколотке, принялись вбиваться так, что искры посыпались из глаз. Губы накрыли друг друга, делясь стонами и слюной, а языки сплелись, связывая их крепче, чем можно было вообразить. Хенджин достиг оргазма после пары движений на своем члене, когда Чанбин, наконец, сжалился и с негромкой похвалой прошелся лаской там, где это было необходимо. Сам он вышел мгновение спустя, прошелся красной головкой по сперме на животе Хенджина и кончил следом. Притянул его в свои объятия и глубоко вдохнул запах растрепанных волос, напоминая наркомана в ломке. Приятная пустота в голове была сравнима с гелием в надутом шарике, стремилась унести любые мысли подальше и оставить здесь только самое простое. Самое понятное и доступное. – Хочу каждый день смотреть на тебя, – признался Чанбин, баюкая его в своих руках. – Засыпать и просыпаться, готовить тебе завтраки. – Не думал, что когда-нибудь скажу подобное в ответ, – устало пробормотал Хенджин. – Но я хочу того же. – Хорошо, – после небольшой заминки решительно ответил Чанбин. – А теперь отдыхай. Хенджин так и не понял, что хорошего, если они будут жить в сотнях километров друг от друга. Как им держать связь, если даже интернет в деревне ловил с трудом? Как держаться и не срываться сюда каждые выходные, зная, что Чанбин ждет его в любое время? Как Хенджину жить без сердца, ведь оно уже принадлежало не лишь ему одному? Звезды все еще смотрели на них, далекие и холодные. Красивые, но красотой другой. Чанбин теперь знал, что в его глазах сверкало что-то иное: теплое, близкое, родное. И готов был на все, только бы это сияние не погасло.🥔🥔🥔
На площадке перед бараком было так же шумно, как и в первый день. К галдежу десятков однокурсников привыкнуть было сложно, но за полтора месяца получилось принять и это. Хенджин задумчиво смотрел в сторону умывальников, которых с этого ракурса было не видно, и с непроизвольной улыбкой вспоминал все, что успело произойти за это время. Сынмин в своих начищенных лоферах аккуратно обходил выученные наизусть кучи с дерьмом, словно вальсировал, и вызывал у стоящего чуть поодаль Крисе нежную улыбку. Чонин уехал еще пару дней назад, роняя скупые слезы и размазывая их по лицу Сынмина вместе с мокрыми поцелуями и обещаниями встретиться уже на ближайших выходных. Минхо фоткал на свой телефон общежитие, почему-то выставив перед собой сердечко из пальцев и настраивая кадр так, чтобы это тоже попало в него. Феликс молча обнимался с Джисоном, у которого берет съехал на бок, и о чем-то тихонько шептал ему на ухо. Когда Минхо подошел к ним вплотную, их объятия раскрылись для него и затянули, как в топкое болото. Хенджин продолжал высматривать Чанбина, но его, как назло, не было нигде видно. Он не мог просто не прийти попрощаться, Хенджин это точно знал. Так что увидев его еще издалека, появляющегося из-за поворота, сорвался и со всех ног побежал навстречу. Знакомые руки привычно обняли его за талию, а подбородок уютно устроился в ямке между плечом и шеей. Хенджину было плевать, что он оставил без присмотра сумку с ноутбуком на площадке, что время поджимало, а пыхтящий автобус и не менее незаметно вздыхающий куратор уже недвусмысленно его подгоняли. Это все было неважно. – Даже если бы они решили уехать без меня, я бы все равно тебя дождался, – честно признался Хенджин. – Знаю, Джинни. – Что теперь делать? – паника начинала медленно подступать к горлу солеными слезами. – Я буду приезжать, правда. Может, у тебя тоже получится? Даже если не часто. Когда угодно. Хорошо? – Пошли, тебя уже ждут, – без конкретики отозвался Чанбин. От легкой отстраненности в его словах страх собирался по краям сознания, провоцируя Хенджина на странные вещи. Он мертвой хваткой вцепился в Чанбина и не отпускал до последнего, пока его почти что насильно не утащил в автобус Минхо. И то только после негромкого: «Поговори с Сынмином, как только тронетесь». Легкий поцелуй в щеку, и все. Вот и вся любовь? Их компания заняла четыре кресла в самом конце автобуса. И пока все остальные яростно махали остающимся в деревне парням, Хенджин уныло пялился в боковое окно, расположившись в самом углу, как паук. Когда их улица скрылась за поворотом, Сынмин рухнул рядом с ним с глуповатой улыбкой на лице и слегка поиграл бровями. – Скажи, офигенно? – Только если кидающий меня в последний день парень – это офигенно, – буркнул Хенджин. – Королева драмы во всей красе, – закатил глаза Минхо. – Что за чушь ты несешь? Чанбин бы никогда тебя не бросил, – уверенно заявил Феликс. – Ну, разумеется, – не имея сил на споры, отмахнулся Хенджин. – Чанбин буквально уговорил Джисона с Крисом перебраться в город, как только все устаканится с другом Чонина. Тот, который тоже музыкой занимается, помнишь? Он что, тебе не сказал? – недоуменно спросил Сынмин. Хенджин подскочил со своего места и прилип к заднему окну. В нем уже не было видно ничего, кроме удаляющейся деревни, но улыбку Чанбина он почувствовал и без этого. – Не сказал, – прошептал он. – Он такой влюбленный придурок, что скорее всего запрыгнул бы с тобой в автобус, чтобы не расставаться ни на секунду, если бы ты только попросил его об этом. Так что давайте все дружно поблагодарим Чанбина. Я бы не вынес ваших лобызания в тридцати сантиметрах от себя, – поморщился Минхо. – Хван! Быстро сел на место! Ты что, голову себе расшибить хочешь? – прикрикнул куратор, тряся в воздухе своей папкой. – Да он уже, – фыркнул Феликс. – Врезался в мужика на скорости двести двадцать. – Что вы там бормочете? Хван, мне сколько раз повторить! Хенджин рухнул на сиденье с сумасшедшей улыбкой и притянул к себе единственное, что оказалось под рукой, – Сынмина. Тот ради приличия поворчал, но довольно скоро затих. Сынмин был его лучшим другом всю сознательную жизнь. Прошел с ним огонь и воду. Хенджин пережил его брекеты и впервые разбитое сердце. А тот теперь с радостью переживает с ним первую искреннюю влюбленность. Старые потрепанные шины съедали километры утоптанной ухабистой земли, затем щебень и, наконец, ровную трассу, ведущую к городу. Хенджин во все глаза принялся впитывать вид леса по обе стороны дороги и мысленно напоминать себе каждую секунду – по этой же полосе уже совсем скоро поедет Чанбин. И он не заставит себя долго ждать.