Te amo charissimi

      Сигма любит спускаться к ней во время обеда, садиться за свободный столик, искоса ловя её силуэт, бегающий от столика к столику. Заказывать каждый раз одно и тоже латте и глупо улыбаться, понимая, что кофе лишь предлог, чтобы встретиться с ней. Это стало слишком очевидно. Она отвечает ему смущённым взглядом, садится рядом, доставая из кармана повязанный красивой ленточкой цвета его глаз кулёк с печеньем.       Люси всегда готовит ему печеньки. На вкус они сладкие и нежные, прямо как её любовь. Она всегда кормит его ими, чтобы после коснуться большим пальцем губ, убирая крошки. Он краснеет каждый раз как в первый, от смущения утыкается носом в её плечо, вдыхая кофейный запах с нотками молочного шоколада и печенья. Её звонкий смех разносится по полупустому кафе, заполняет собой все мысли.       У его возлюбленной красивый голос, льющийся чарующей музыкой. Сигма мог бы слушать часами, как она говорит обо всём на свете, будь это простые жалобы на клиентов или обсуждение прочитанной книги. Когда худенькие руки обвивают его за плечи, по телу разливается опьяняющее тепло. Хочется, чтобы время замерло в этом моменте. Не хочется, чтобы она уходила, чтобы кончался обеденный перерыв. Не хватит никаких слов, чтобы рассказать, как сильно она дорога ему, как тоскливо не хватает терпкой ласки драгоценных омутов, ловящих жадно его взгляд. Хочется крепче прижать её к себе, зарыться в непослушные рыжие волосы пальцами, позволить ей расцеловать всё его лицо и убежать далеко-далеко, где были бы только они вдвоём. Сердце бьётся в отчаянии от нахлынувших чувств, от того, что некоторым мечтам суждено лишь быть несбыточной фантазией.       Она могла бы бесконечно вглядываться в каждую черту его лица, и всегда удивляться как же он красив. Смотришь будто на живое воплощение античного искусства, сотворённое самыми искусными мастерами, даже когда брови недовольно сдвигаются к переносице, Сигма был по-прежнему невероятен. Ей нравится каждый раз задыхаться в его объятиях, мимолётно касаться мягких волос, которые позволено было трогать лишь ей, с придыханием ласкать, точно боясь повредить своими аккуратными пальчиками, его безупречную лишённую изъянов кожу и оставлять невесомые поцелуи на каждом миллиметре. Её язык любви – прикосновения, и Сигма находит это премилым. Её безусловная любовь как самое ласковое и трогательное очарование в этом мире, и Сигме безумно это нравится. Люси отдаёт всю себя, не ожидая ничего взамен, но он бы отдал ей всё, что только пожелает её душа.       Остаётся только холод и пустота, Монтгомери нехотя отпускает Сигму, когда официантки замечают их, ехидно хихикая. Люси довольно резко огрызается на девушек, лишь усиливая смешки, краснеет кончиками ушей и силком выталкивает Сигму из заведения, бурча себе под нос что-то про работу. Фарфоровая белая кружка кофе остаётся недопитой стоять на столе. Сигма одиноко смотрит вслед уходящей к другим клиентам девушке. Им обоим приходится возвращаться к работе. Расставаться всегда так больно. Часы без неё тянутся мучительно долго.       Утешает то, что вечером они встретятся снова. Их пальцы переплетутся между собой, она искренне улыбнётся, заметив на его запястье точно такую же, как у неё, плетёную тёмно-малахитовыми и светло-серыми ленточками фенечку, которую подарила ему она. Она отведёт его в самые красивые места в Йокогаме, а в её волосах окажется купленная им заколка, украшенная белыми ромашками. Символизм цветов ей так до болезненного подходит, что Сигма готов усыпать под её ногами всё этими мило простыми, но нежными цветами. Её теплые ладони, сотканные точно нитями нежнейшего шёлка коснутся его замёрзших щёк, ресницы робких глаз невинно дрогнут и все слова утонут в понимающем молчании, когда их губы встретятся в трепетном поцелуе. Отражение её хрупкого силуэта в его глазах и понимание, что его столь желанный дом теперь там, где она.