1 день
В прошлый раз я сказал себе: «Это будет последняя вылазка. Возьму немного жратвы, воды или, может, кто-нибудь из охраны оружие выронил — подберу, совсем не повредит. Последняя вылазка». Вот понёс же меня бес обратно в лапы к этим тварям! Того, что я набрал раньше, хватит на год с лихвой, а мне всё мало. Чёрт побери, кажется, мама всё-таки была права, когда говорила, что жадность до добра не доводит. Едва ноги унёс! Очередной булькающий звук раздался так близко, что я услышал его глубинное зарождение в самой утробе монстра. В нос ударила ставшая знакомой вонь: сладковатая, но с мерзкой ноткой гниения, а поверх неё ядрёный след морской солёности и до кучи медный привкус крови. Я улыбнулся, поднял глаза на крепко запертую дверь, за которой стояла проклятая поганина и, едва подавляя желание расхохотаться, показал в пустое пространство перед собой средний палец. — Понял меня? Вот, что тебе светит сегодня, мудила, — я всё же не сдержал истеричного смешка. — Хер и только. И дружкам своим это передай. Одышка — то ли после долгого бега, то ли из-за задушенного страха — резко сковала лëгкие и мне стало совсем не до смеха. Я опять скрючился, глубоко вдохнул, стерпел осадок напряжения в груди и замер, приводя в порядок мысли. Действительно, попытка совершенно не стоила риска. Валяющаяся рядом с дверным косяком сумка была тому подтверждением — не так уж много удалось добыть, да и из полезного особо ничего не попалось. Ну, хотя бы пол-пачки сигарет достал — достойное утешение. Остальное же: зачерствевшая выпечка из ближайшей пекарни, несколько бутылок воды и ещë каких-то напитков — может, пиво или вино — а так же наверняка чуть попортившееся мясо с кухни местного ресторанчика и (наверное, более важное, чем сигареты) набор кухонных ножей оттуда же. Конечно, ровней моему пистолету эти поварские орудия быть не могли, однако патронов у меня имелось всего-то ничего — пара магазинов, один из которых, к слову, надо бы проверить на наполненность. Перед глазами опять замелькали фрагменты только что пережитого напополам с виденным ранее. Искривлëнные создания, лишь отдалëнно походящие фигурами на людей, а некоторые так и вовсе изменившиеся до фатальной неузнаваемости. Все эти наросты на их телах, клешни из вывернувшихся костей, лица с едва ли различимыми глазами, жизнь в которых полыхает каким-то неестественным желтоватым светом. Я моргнул, прогоняя наваждение. Чего ещë не хватало — отдаваться панике из-за каких-то уродов. Несомненно, любой другой на моëм месте просто наложил бы в штаны и дал бы себя прикончить, но я… Да, я тоже никогда не сталкивался ни с чем подобным, но природа, как известно, всеми силами борется с пребыванием человека на Земле и эти твари, вне всяких сомнений, одно из еë орудий — нечто, посланное морем для расправы над людьми. Люди привыкли к тому, что их защищают военные, полиция и прочие сторонники закона в современном обществе, но я-то не из таких. Я знал, что однажды судьба преподнесëт мне некое дерьмо, от которого не защитит закон и поэтому знал как себя защитить. Я о себе позаботился, а остальные… Хер с ними — размякли, сдались, значит сами виноваты. Я быстро распотрошил сумку. Убедившись в том, что мясо не отличается особой свежестью, упаковки с ним я разместил возле вентиляции, у ближайшей к матрасу стены — пусть хоть так охлаждается. Одну из чуть затвердевших булок тут же умял, запив порцией той сомнительной жидкости из также добытых недавно бутылок. Всë-таки, пиво. Тëплое, зараза, но лучше уж так, чем вообще без питья. Разобравшись с едой, следовало приняться за оружие. Опасения подтвердились, и один из оставшихся магазинов оказался пуст больше чем наполовину. Итого, у меня есть восемнадцать выстрелов, и это, если предположить, что добытый ствол всë ещё работает и не удумает заклинить в самый неподходящий момент. Учитывая сколько он служил прежнему владельцу (и не помог ему спастись, кстати), доверия у меня к этой старой пукалке имелось немного. Да уж, нашему начальству следовало провести обновление не только моторных систем корабля, но и снаряжения его служащих. Хотя, вряд ли это помогло бы. Напавшие на нас твари — это вам не какие-нибудь пираты из африканских вод, а нечто похлеще. Я качнул головой и вдавил затылок в куртку, которую уместил на матрасе вместо подушки. Не стоит так много думать. Пусть весь корабль сошëл с ума — мне-то что? Я теперь сам по себе, противостою атаке природы и обязательно выйду победителем. У меня еды тут столько, что хватит целую армию накормить; твари, коли хотят, пусть и дальше шляются по прогулочной палубе — дверь здесь крепкая, им не пробиться. Иными словами, я в безопасности, буду сыт и готов свалить отсюда, когда появится такая возможность. Я покрутил головой, в очередной раз изучая комнату-убежище. Тишина, даже хлопающих шагов и завываний за дверью не слышно. Твари отступились? — Поговорить бы с кем-то, — сам не зная для чего, пробормотал я, вслепую выудил из пачки сигарету, взял спички и закурил.2 день
— Сука, сука, сука! Остановиться почему-то было трудно. Я всë глядел и глядел на месиво под своей ногой и по-прежнему видел рассыпавшиеся кости и размазанную густую, словно каша, плоть. Естественно, тварь давно сдохла и навредить больше не могла, но я зачем-то продолжал долбить насквозь промокшим ботинком по останкам. Наверное, так сказывался стресс, который я старательно закопал глубоко в себя. Хотя, может, дело не в стрессе, а в разочаровании в самом себе? Это ж надо было так облажаться — не подумав, оставить мясо рядом с вентиляционной шахтой. — Почуял, да? — я наклонился ближе к тому, что осталось от убитой твари. Вонь пробилась через нос до самого мозга и вызвала головокружение. — Проголодался, решил перекусить? Самый умный, поди? Мышцы захватила мерзкая слабость, я пошатнулся и почти неконтролируемо отбрёл к стене, уперевшись в неё. Слишком уж быстро всё произошло. Тварюга пробралась, пока я спал и, надо признать, застала меня врасплох. Когда сон, сюжет которого сейчас уже растворился в небытии, резко оборвался, я даже не сразу признал происходящее за действительность. Странно, но от звука продвижения твари через шахту пробуждение не наступило, как и от удара по решётке, сбившего её с надлежащего места. Открыв глаза, я увидел врага уже стоящим почти в полный рост: тонкие ноги с округлыми культями вместо ступней, содрогаясь, отмеряли маленькие шаги в мою сторону; остальное тело тоже тряслось, будто внутри него что-то собиралось взорваться, а длинные руки с несколькими когтистыми отростками на каждой уже поднимались, готовясь нанести удар. Хорошо, что я оставил пистолет рядом с матрасом. Пять выстрелов — значит, учтя перезарядку, осталось чуть больше десятка. Одна пуля, увы, попала в стену, пройдя в стороне от обезображенной ноги монстра, но остальные успешно поразили хрупкую плоть, постепенно поднимаясь вверх: раз в брюхо, два раза в грудь и последний — точно в башку, которая не замедлила тут же расплыться жижей по плечам. — Мать твою, — я почти смирился с возникнувшей привычкой разговаривать с самим собой. — Размяк ты совсем, дружище. Ох, размяк. А ведь всего-то два с лишним дня взаперти. Дальше что будет, м? Покой и тишина постепенно сбалансировали сознание, и коллапс разрозненных после пробуждения мыслей унялся. Слабость, правда, никуда не ушла. Последствия короткого сна или, возможно, всё дело в испуге? Ощущения очень совпадали с простудной ломотой. Простудился что ли? Этого ещё не хватало. К горлу подступил комок тошноты. Я поворчал языком, сглотнул кислую слюну и уставился на то, что минуту назад пыталось меня прикончить. Подумать только, какую же дрянь умудрилась создать природа из человеческого тела. Кости этих тварей были очень хрупки и легко ломались, а плоть становилась будто бы в два раза менее плотной и сидела поверх скелетов желеобразной, постоянно истекающей не то гноем, не то потом массой. Теперь же мой враг представлял из себя расплывшуюся по полу лужу с торчащими из неё обломками костей и тех когтей, что отрасли на месте пальцев рук. Лужа. Да, лужа долбанной блевотины — вот, что природа способна сделать с нами. Мысль о том, что я избежал подобной участи успокаивала. Я не знал, в каких целях использовалась комната, ставшая мне убежищем. Кладовка одного из магазинов, что были распространены по прогулочной палубе или, возможно, каморка какого-нибудь уборщика? Второй вариант казался более правдоподобным, ибо среди здешнего скромного обустройства я быстро отыскал две швабры, ведро и бутылки со старым моющим средством. При помощи первой части сего скромного инвентаря мне удалось быстро затолкать останки твари обратно в отверстие вентиляции. Вонь поднялась страшная, и всю работу я постарался проделать как можно более быстро, стараясь при этом не дышать носом. Когда сдвинутый мною ящик загородил шахту, моя сила воли всё-таки дала слабину. Я выблевал всё, что недавно съел в дальний от матраса угол. Неприятный вывод о негодности набранных мною продуктов сам забрался в мозг. — Вот не могли эти придурки достойно позаботиться об остатках провизии, — проворчал я. Воистину, нынешние владельцы корабля с самого начала показались мне весьма неприятными типами. С тех пор как «Зенобия» перестала служить своей первостепенной цели — быть круизным лайнером — поставки продовольствия и прочих необходимых для постоянного пребывания в море ресурсов заметно сократились. И что только заставило меня остаться работать на старой должности связиста? Зарплата, конечно, осталась прежней, но вот сама обстановка изменилась до неузнаваемости. Я и остальные оставшиеся члены экипажа всё также заступали на дежурство, исполняли свой долг, потом шли на заслуженный отдых, а на утро всё повторялось по новой. Кто-то из моих друзей сошёлся во мнении, что «Зенобия» просто переживает своеобразную перестройку, чтобы потом вернуться к своей изначальной профессии — возить долбанных богачей, радуя их самодовольные рожи морскими пейзажами. Но так ли всё было на самом деле? Новые владельцы корабля, конечно, обновили большую часть систем и механизмов, сделав их чуть более современными. Моего оборудования, к слову, это тоже коснулось. И всё же, поведение наших «боссов» выглядело очень странным. Даже несколько пугающим. Их насчитывалось совсем немного из-за чего корабль казался каким-то пустым. Была среди них и какая-то солдатня с пушками наперевес и придурки в очках и белых халатах — учёные что ли, инженеры и эксперты неких отраслей? Боль в правой половине головы заставила меня поморщиться. Совсем не вспоминаю прежних выводов. Надо поменьше думать. Меньше мыслей — меньше стресса и дискомфорта. Теперь, когда твари не полезут через вентиляцию, здесь будет намного спокойнее. Надо просто ждать и стараться следить за тем, чтобы жрачка была нормальная, а не прокисшая — тогда и блевать не придётся. — Буду ждать, — кивнул я. — Скоро кто-нибудь выйдет на наш след и начнёт поиски. — Или пошлёт тебе нахер и бросит тут умирать. Я поморщился. Никогда прежде мысли в моей голове не звучали настолько громко, чтобы казаться чей-то чужой речью. Надо лечь отдохнуть. Меньше думать, побольше отдыхать.3 день
Початый мною кусок вяленого мяса шёл в желудок плохо, несмотря на то, что выглядел вполне съедобным и неиспорченным. Да что со мной происходит-то? Аппетита и так почти сутки не было, а теперь, когда он появился, кусок в горло не идёт. — Да жри ты, жри. Надо больше жрать. Это начинало немного бесить. Но лишь немного. Со стороны я, наверное, выгляжу как конченый психопат, раз позволяю собственным мыслям заводить диалоги. Несомненно, это сказывается странность рабочей обстановки последней половины года и нынешнее одиночество. Кто захочет быть один, когда мир вокруг катится к чёрту на рога? — Не, не буду сейчас, — ответил я. — Давай попозже. — Когда это — попозже? Надо много кушать. Надо жрать, иначе будешь слабаком. Хочешь расскажу анекдот про мужика, который знал толк в еде? Я задумался. Кажется, я слышал нечто с похожей тематикой от Фрэнка — одного из наших охранников. — Ну, давай. Что за анекдот? — Слушай. Короче, жена послала мужика в магазин за продуктами. Сходил он, купил всего, что она ему в списке написала, идëт домой и думает: «Чего она задумала-то? Романтический ужин? Или пикник на природе с семьёй соседей, как две недели назад?» В общем, идёт мужик, думает-думает, вспоминает, что было раньше — так и дошёл до дома. Заходит, бросает перед женой на кухне пустой мешок. Жена спрашивает: «Дорогой, ты что же ничего не купил?» А он отвечает: «Знаешь, дорогая, сырой еда всяк вкуснее, чем с твоей сковороды». Я хмыкнул. Бред какой-то. Ну точно, я слышал этот анекдот от Фрэнка, только с его уст это прозвучало как-то поинтереснее. Что-то забыл, наверное — какую-нибудь деталь в центре сюжета. — Ни хрена не смешно, — покачал я головой. — Отчего же? Намёка на нашу с тобой ситуацию не понял? Надо жрать и похеру, что оно сырое или попорченное. Жри, тогда и силы появятся. Нет, ну это уже бред собачий. Так дальше нельзя. Я с силой замотал головой и уставился на дверь, из-за которой вот уже третий день не доносилось никаких звуков. Забаррикадированная шахта тоже не беспокоила. А вот про себя-шутника я сказать такого же не мог. Кто бы мог подумать, что одиночество так долбанёт по нервам, что я начну сам с собой столь длительные и закрученные беседы вести? Нет, пора тормозить. — Я никуда не денусь, дружище. Тебе ведь скучно без меня будет. Давай, у меня ещё много анекдотов в запасе. Может, другой понравится больше? Слушай… Я сел на матрас, опёрся по-прежнему зудящей частью головы о стену, но почти сразу же шарахнулся обратно и поднял руку. Пальцы нащупали круглую шишку над правым виском. От одного лишь прикосновения колкое ощущение усилилось и даже вызвало дрожь по всему телу. — Что за хрень? — Да расслабься, дружище. Говорю же, послушай меня, я плохого не посоветую.4 день
Жар никак не спадал. Выругавшись, я вылил себе на голову уже третью бутылку воды, что было непозволительной роскошью. Однако, если подумать, от питья толку было немного. Всё выпитое мною вызывало в животе жжение и бурление, будто желудок стал гейзером. Иногда жидкость просто не шла внутрь — пищевод выталкивал всё обратно. — Не надо было есть тот бургер, — пробормотал я, слушая, как слова звучат нездоровым эхом в глубине сознания. Обычно, так бывает с мозгом, когда хлебнёшь добрую порцию вискаря без закуски, — и не надо было ту суповую основу всухую в себя засыпать. Чем я, блядь, думал?! — А ты не думай. И не пей. Воды в тебе и без того предостаточно. Просто жри. Надо больше кушать. — Еда тоже не идёт, — обречённо выдавил я. — Ты прав, я голодный, но есть не могу. — Ничего, дружище. Я всё прекрасно понимаю. Тогда ляг и отдохни, а я обо всём позабочусь. Мы с тобой будем сильными и сытыми. Очень сильными и сытыми. Я кивнул. Хорошо будет, когда вся эта болезнь отступит. Это ведь простая простуда, только с осложнениями. Лекарств бы раздобыть — чего-нибудь жаропонижающего. Я опять посмотрел на запертую дверь. От заполонивших корабль тварей всё ещё не было никаких вестей. Ушли? Среди магазинов прогулочной палубы, кажется, была аптека, содержащая в своём ассортименте самые простейшие и долговечные препараты — на случай, если кто-то из гостей «Зенобии» приболеет, но захочет полечиться сам, а не осложнять жизнь корабельному врачу. — Рискну, — сказал я. До двери удалось добраться ползком, но около неё я всё же выпрямился. Чего ж так хреново-то? — Ты куда? — За лекарствами. Плохо мне. Надо подлечиться. — Еда — вот лучшее лекарство, дружище. Когда ешь, организм работает, ускоряется обмен веществ и ты постепенно поправляешься. — Да не могу я есть, сказал же! — заорал я и потянулся к одной из защёлок рядом с дверной ручкой. — Тогда засыпай. Спи, а я поем пока — помогу тебе укрепиться. Его слова звучали странно-соблазнительно. Прежде мне заснуть почти не удавалось, а теперь… Мозг будто уже наполовину уснул. К чёрту матрас — посплю прямо здесь, около дверей.***
Сон был не просто странным, а по-настоящему жутким. Никогда прежде мне не снилась такая чертовщина. Кошмары — да, бывало, но они обычно имели какую-то логическую основу, пусть и являлись плодом воображения. В детстве мне, кажется, однажды снилось нечто похожее на нынешнее — мол, я попал в страну, где всё было сделано из моих самых любимых вкусностей. Я мог есть и есть, есть и есть — вплоть до момента, когда пришлось проснуться и смиренно признать, что в реальности такого быть не может. Но теперь… В этом сне я жрал всё подряд: ломал ящики, которые перенёс в своё убежище, распаковывал продукты и совал их в рот, глотал целые куски, не пережёвывая, но всё равно не ощущал сытости. Бесконечный голод, который будто невозможно утолить. А ведь еда в один прекрасный момент закончится. И что тогда? Увы, сон дал ответ и на это. Через какое-то время всё, что было мною принесено в эту комнату, закончилось. Даже крошек на полу не осталось — их я доедал с тщательным вниманием. Но есть всё ещё хотелось. Мысль казалась одновременно абсурдной, ужасной, идиотской и правильной. Иного выхода не было. Я пополз по хрустящим обломкам контейнеров и шелестящим упаковкам в сторону отверстия шахты вентиляции. Ящик, которым я закрыл этот проход, был наполнен всяким мусором — ничего съестного. Оттолкнув его с дороги, я потянулся рукой в шахту и сразу нащупал влажное месиво. Прежние наблюдения оказались вполне явственными — по консистенции это действительно очень походило на желе. — Кушай-кушай, всё глотай — про еду не забывай. Надо кушать, а иначе — быть беде, быть неудаче. Его слова смешили меня. Да, он действительно был хорошим шутником. Продолжая напевать сказанную им строчку, я направил ко рту первую порцию добытой из вентиляции массы. Выглядит, конечно, не очень, а вот на вкус… Я попробовал. Очень вкусно. Вот, что мне было надо! А я, дурак, всё про лекарства думал. Надо было правильную еду найти. — Кушай-кушай, всё глотай — про еду не забывай. Жри побольше и тогда — сильным станешь навсегда. Я потянулся дальше, нащупал что-то твёрдое — должно быть, кость или один из нескольких когтей. Выудив находку, я впился в неё зубами, ссасывая аппетитную массу. Боже, как вкусно-то! Оставалось всё меньше и меньше. Раз за разом я вытаскивал из шахты новую порцию, но ведь это означает, что скоро там почти ничего не останется. Надо бы притормозить, чтобы осталось на попозже. Я начал отползать от шахты. — Нет-нет-нет, надо ещё. Надо кушать. Я обернулся обратно к шахте и соблазнительному яству в её недрах. Никогда прежде мне не было настолько страшно. Огромная пасть засасывала в себя кусок за куском, размалывая острыми зубами кости, а плоть, мгновенно пережёвывая и глотая. Какого дьявола?! Что это такое? — Как это «что»? — заговорил он. — Это я, а я — это ты. Я заорал, но едва ли услышал собственный крик, ибо голос оказался совсем слабым. Почему я так слаб? Я же ведь столько съел. Или… Нет, это не я ел. Это он ел! Мудила обманул меня! Убедил, заставил прислушаться, успокоил. Он жрал и жрал, а со мной не делился! Если так пойдёт дальше… — Это не сон, — сказал я, неуверенный до конца хочу ли задать вопрос или утвердить свои слова, как факт. — Конечно, не сон. Разве во сне может быть настолько вкусно? — Помогите, — в этот раз задавливать панику было бессмысленно. — Кто-нибудь, помогите мне! — Да чего звать-то, дружище? Никто к тебе не придёт. Никто не услышит. — Я связист на этом корабле, псих ты долбанный! Я подам сигнал и меня услышат. Я буду ждать столько, сколько нужно! — О, вот как? Ну давай, связист, действуй. Как там правильно сигнал бедствия надо подавать, не напомнишь? Конечно же, я помнил. Я столько времени учился этому — глупо было бы забыть. Мысли всё ещё по-пьяному разъезжались в стороны, но я заставил себя скомкать их обратно в единое целое. — Mayday, mayday, mayday, — начал я подавать сигнал, надрывая голос всей доступной силой, — это «Королева Зенобия». Сигнал бедствия, номер… Блядь, какой же там был номер сигнала?Много дней спустя
— Mayday, mayday! — кусок фразы застрял в глотке и вышел наружу уже кашлем. Я начал заново. — Mayday, mayday, mayday. Это лайнер «Королева Зенобия». Сигнал бедствия, номер… Я опять забыл номер. Да что ж такое-то?! Почему мне никак не удаётся вспомнить его целиком? Как меня услышат, если нет номера? Почему я не могу его вспомнить? — Потому что ты не поел, дружище. Ты слаб, а слабаков никто не любит. Тебя не будут спасать. Тебя просто пристрелят. А знаешь, что ещё более забавно? Отличная шутка, кстати… Я слушал его с откровенным ужасом. Что ещё он задумал сделать? Что ещё из своих «шуток» преподнесёт мне? — Эх, связист-связист. Ты про оборудование забыл, дружище. Кто тебя услышит, если просто орать на весь корабль? Вопреки всему, мне захотелось сдохнуть. Унизительные слова, но какие же, сука, правдивые! Какой же я идиот! Сколько времени я уже тут сижу и надрываю глотку? Кто меня услышит из этой комнаты? Ну, разве что на прогулочной палубе кто-нибудь. Но на остальном-то корабле — нет. Не надо было сюда приходить. Надо было оставаться в рубке связи, забаррикадироваться и оставаться там. Да, тогда бы у меня не было вкусной еды, но было бы оборудование. Тогда ко мне бы уже кто-то пришёл. Я бросился к двери и ударил в неё сжатыми кулаками. Металл жалобно скрипнул. Надо выбраться отсюда, пока у меня ещё остались силы — пока ОН не забрал их остатки. Прошло, наверное, несколько минут. Всё это время я молотил по двери своими руками, которые почему-то казались мне большими в размере, чем должны были быть. Одна так вообще походила на странное колесо с острыми шипами. Что за бред? Это не может быть моя рука. Я не могу быть таким… странным. После очередного удара раздался странный звук. Будто треск. Я замер на месте и прислушался. Ещё один точно такой же отзвук. О, я прекрасно знал, что может так звучать. Кто-то перезаряжал оружие. Пистолет, винтовку или, может, дробовик. — Я же говорил, дружище. Тебя просто пристрелят. — Заткнись нахер! — крикнул я и вновь сосредоточился на двери. Там — за ней кто-то был. Кто-то пришёл на помощь. Надо подать им сигнал. — Mayday, mayday. Это «Королева Зенобия»… Меня прервал чужой голос. Мужской, судя по интонации: — Джилл, ты уверена? Ему ответил другой — женский, это точно: — Выбора нет. Связист написал в записке, что спрячется где-то здесь. Надо найти его и взять у него ключ. Меня охватило искреннее ликование. О, Боже, да! Они говорили обо мне. Это я оставил ту записку, и она, похоже, сработала. Они пришли спасти меня! Я снова ударил рукой по двери. Скорее бы выбраться отсюда. — Ох, не нравится мне этот звук, Джилл. — Мне тоже, Паркер. Готовься, я открываю. Как и говорила незнакомка, дверь открылась. Я услышал щелчок замка и сразу ломанул вперёд, толкая её. Металл опять заскрипел и… створа полетела на пол, а я вывалился из своего укрытия следом за ней и чуть не упал. — Твою же мать! Что это за хероборина?! — закричал мужской голос. Громкий звук с отчётливым хлопком и что-то болезненно впилось в область груди. Я опустил глаза и увидел расползающееся по серой коже пятно бурой крови, а также поблёскивающие кусочки чего-то очень мелкого. Дробь? Они в меня… выстрелили? Почему? За что? Я же ведь такой же как и они. — Пожалуйста, — позвал я, и голос мой преломился отчаянием, — я же человек. — Я тебе говорил, дружище. Никто не будет тебе помогать. Знаешь, что это значит? Тебе не нужна помощь. Ты просто должен перекусить. Поешь, наберись сил и тогда сможешь спастись сам, без чужого вмешательства. Я поднял глаза. Их было двое — мужчина и женщина — оба одетые в странные костюмы, очень похожие на водолазные или, скорее, на военно-морское снаряжение. Мужчина держал в руках длинноствольное ружьё, а женщина — пистолет. Оба ствола целили точно в меня. Неприятно осознавать, но ОН был прав. Эти двое пришли не помогать, а вредить мне. Что ж, если так, то никто их не хватится, а мне — видит Бог — действительно, нужны силы. Я бросился на них.