Ржавая цена хорошей жизни.

Было странным то, что он дома. Обычно он с утра до ночи сидел в окружном суде, разбирая кипу бумаг о налогах, решении суда, общественном мнении и других важных делах, в которых он утопал, оставляя меня днями и ночами дома одного. Свою бумажную работу домой он брал редко, только если ему нездоровилось или.. только если что-то случилось. Я прекрасно понимал, что конкретно. Я сделал пару шагов вперёд, стук каблуков моих сапог о старый деревянный пол разрезал нагнетающую тишину. – Как прошел рабочий день? – Раздался спокойный тон, не сильно скрывающий истинные намерения вопроса. – Как обычно. Ничего нового. – Ответил я, хотя и знал, что это риторический вопрос. Хотя сомневаюсь, что что-то поменялось бы, если бы я с ходу в дом стал просить милостыни и адекватного взрослого разговора. – Да неужели? – Он встал, повернувшись лицом ко мне, придерживая пальцами темную сигару, вот уже много лет являющуюся главным источником запаха табака и клубов дыма в доме. – Я получил известие, что скот привёл не ты. Скажу больше, одной коровы не хватает. Отец приподнял бровь, то ли желая меня пристыдить, то ли ожидая, когда я разломлюсь и начну сам рассказывать всю ситуацию, чтобы он мог как можно скорее приступить к принятию мер и чтению лекций. – Я не причастен к этому. – Со спокойным лицом соврал я, даже когда это был совсем невесомый аргумент. Я привык врать ему, но он тоже привык к тому, что я вру. Поэтому он нахмурился, посерьёзнев, едва сдерживая своё недовольство моим поведением. – Не смей мне лгать. – Приказал мне он. – Сейчас все, ради чего тебе позволено открывать рот - это говорить мне только правду. Я мысленно вздохнул и закатил глаза, но только мысленно, потому что показ такого жеста при нём означало, что я подолью бензина в огонь и однозначно сделаю ситуацию для себя хуже. – Коди, ты собираешься молчать как могила или наконец расскажешь мне то, что я рано или поздно все равно узнаю? – Он не блефовал. Ему всегда удавалось узнавать все, чем он только мог интересоваться, каждую крупицу информации в пределах штата. Да что штата. Если он захочет - в пределах всего континента. – Я продал её. – Кратко ответил я. В светлых глазах отца я видел презирающую заинтересованность. – И? – Ожидая продолжения, вопросительно спросил он. Мне нечего было добавить. Этой информации должно было быть достаточно. Продолжить - означало соврать или заработать столько проблем, что даже в следующей жизни я не успел бы их все разгрести. – Значит, ты хочешь сказать, что продал скот, что никоим образом не принадлежит тебе посреди рабочего дня? – Ну.. не посреди, под конец.. Отец стукнул кулаком по столу, прерывая мои оправдания. – Рот закрой. Я замолчал. Хорошо, позволим старику провести очередной поучительный монолог, как он любит. – Ты же сделал это ради денег. Ради чертовых.. Сколько тебе дали? Несколько долларов? За несколько чертовых долларов? – Теперь на его лице была нескрываемая хмурость и злость. Отец стал расхаживать по комнате, от увлечённости своим негативом не находя в себе желания сесть обратно и успокоиться. – А почему? Ведь кого-то не устроила предложенная мной работа маршалом! Мой сын поперся работать грязным пастухом за грязные гроши, в то время как маршалы за милую душу отбирают часть собранных налогов и живут припеваючи. Одни безголовые идиоты! Забавно было понимать о каком конкретно маршале идёт речь. Не то, чтобы мне нравилась идея "грязной", как выразился отец, работы, но работа маршалом была не лучше и, даже за хорошие деньги, я бы не согласился на это. По мере продолжения его тон стал подниматься и подниматься, теряясь в своих желаниях что-то мне донести. – У тебя есть крыша над головой, есть репутация, есть работа, а ты вот так безрассудно решаешь все испортить, ты бесстыдник, что ничего не ценит! Да я же все время за тебя и твои старания, вечно помогаю тебе во всем! Вот таким образом ты благодаришь меня? Для тебя цена всего этого - чёртовы несколько долларов?! Я даже не старался делать вид, что мне стыдно. Просто стоял с каменным лицом, что, наверное, раздражало его ещё больше. Он ждал, когда я опущу взгляд в пол, как я делал это в детстве. Мне не было стыдно, хотя, вроде бы, я сотворил что-то плохое. Но самое забавное, на самом деле раздражающее, было то, какими лживыми были слова отца. Репутация была не у меня, а у него, а сам он никогда не был за меня и никогда ни в чем не помогал. Все мои достижения были моими, отец не вкладывал ни копейки в мои старания, лишь молча делал вид, что не замечал, когда мне было тяжело. Считал своим долгом только обеспечить, накормить и дать крышу над головой, а остальное держалось на матери. Жаль, недолго. – Ну и куда тебе эти деньги? Ради чего ты получал их? На что тебе они? Потратить на алкоголь? А может долги отдать кому-нибудь? А? Чего тебе не хватает, Коди?! Я сжал кулаки и стиснул зубы, продолжая хранить молчание. Ещё чуть-чуть и он успокоится. Вдох-выдох. Отец подошёл ко мне вплотную, пытаясь надавить на меня так сильно, чтобы добиться от меня страха и детского стыда. – Ты, Линтон младший, ни на что не способен. Позор нашего рода. Да твое призвание быть... быть только проституткой, как твоя грязная мать! Я не выдержал. Моя рука дрогнула и я с размаху дал такую сильную железную пощечину, что кажется, этот громкий хлопок был слышен всему городу. Спустя секунду мою ладонь и кончики пальцев окутала колющая, пульсирующая боль. На щеке моего отца постепенно стал проявляться красный отпечаток, а сигара с приглушённым стуком выпала из его пальцев на деревянный пол. Я сделал ошибку и на моем лице появился нескрываемый животный страх. Я не жалел о своих действиях, я жалел о том, каковы могут быть последствия для меня. Сделав вдох, я, развернувшись на каблуках сапог, быстрым шагом вышел из дома, напоследок хлопнув входной дверью. Если мне в затылок не прилетело что-то острое вроде ножа, значит, все не так уж и плохо.. или может он просто не успел взять что-то в руку. Что ж, теперь мне придется скитаться где угодно, до тех пор, пока отец не успокоится или не уснет за рабочим столом, как это происходит обычно. Пнув какой-то камень под ногами, я знал, что у меня был только единственный путь, где я мог бы скоротать время и даже не в одиночестве. Маятниковые двери, незамысловатый шум чужих бесед и запах алкоголя. Войдя внутрь, все затихло, а любопытные глаза устремились на меня. Затем, будто ничего и не произошло, гул, разговоры и смех вновь разразились, хотя я до сих пор получал косые взгляды, что раздражало меня. А может мне просто было мерзко снова заходить в помещение для усталых, больных и лгущих. Этот салун, совершенно ничем не отличался от других таких же салунов в соседних городах. Пьяницы-рабочие, которые хотят забыться в алкоголе, чтобы не чувствовать ту тяжесть после каждого дня. Лудоманы, что надеются выиграть столько, сколько им хватило бы на комфортную жизнь, те, кому не хватает хотя бы немного эмоций в своих серых днях. Бандиты, что ищут где истратить свои нечестным путем заработанные доллары на какую-то распутную даму. Они все всегда кажутся такими счастливыми, но только когда перед ними есть кружка теплого пива, смешанного с порохом и стрихнином. Но что-то всё-таки было отличительным, нестереотипным. То, ради чего я сюда и приходил время от времени. Та причина. Рыжая, длинноволосая, голубоглазая причина. Передо мной красовалась еженедельная картина, которую мне было радостно видеть. За стойкой стояла невысокая, симпатичная девушка, которая с энтузиазмом общалась с местным маршалом, что приходил выпить во время или после рабочего дня. Пэрл, моя давняя подруга, работающая барменом.. и Джозеф, мой друг, работающий полнейшим идиотом, за что ему не платят и работающий маршалом, тем самым, о котором ворчат шерифы. Необычным было то, что в подобном заведении работала девушка. Дам никогда не желали видеть в салунах, а если они и находились там, то только по одной, очевидной причине. К Пэрл это никогда не относилось. Новопришедшие часто негодовали, предлагали деньги за услуги и просто доставали бедную девушку. Постоянные же клиенты, были в курсе, что владелец салуна, Господин Уилсон, никогда не доверил бы работу в своем заведении кому-то менее близкому, чем своей дочери. В общем-то, причин жаловаться для посетителей было мало, особенно если вся причина прихода была в том, чтобы напиться, сыграть и затеять драку. Я подошёл ближе, молча вслушиваясь в разговор моих товарищей, но, конечно, много деталей уловить я не успел. – Всё-таки передумал и решил начать пить? – С усмешкой спросила она, отвлекаясь от диалога и переводя взгляд на меня, опершегося руками на стойку. – Ни за что. До сих пор нет желания пробовать эту адскую смесь из непонятно чего. – С несдерживаемой улыбкой ответил я. – Ну и хорошо. Я уже думала, что работа совсем сломила обычного Коди. Пэрл тоже никогда не пила, хотя знания о алкоголе имела невероятно большие, что на самом деле было не удивительно, если знать ее работу, но вполне впечатляюще, если знать ее личность. – Очень зря. – Решил добавить Джозеф, отпивая напиток в своем стакане и не в силах держать молчание. Я повернул голову к молодому маршалу, рассматривая его привычные слегка неровные каштановые волосы и неаккуратные, но мужественные черты лица. – А ты не боишься проблем себе заработать? Мартин предупреждал тебя о том, что твое ежедневное питье плохо скажется на твоём здоровье. – Мне было плевать, просто хотелось поддразнить своего друга его нескрываемой зависимостью. – Давно ты начал волноваться о моем здоровье? – Ответил он мне вопросом на вопрос. Я не ответил, лишь многозначительно улыбнувшись, понимая, что продолжать этот разговор будет слишком по-детски. В помещении играла лёгкая мелодия. Сэр Оливер Отис всегда приходил вечерами в салун, чтобы сыграть на слегка расстроенном, но все ещё хорошо звучащем пианино, пока рядом крутились мастерством заинтересованные юноши. – Так.. а где Мартин? Он не придёт сегодня? – Я вернул взгляд на Пэрл, что следила глазами за посетителями. Джозеф был слишком отвлечен своими мыслями или просто был пьян, чтобы поддержать разговор. – Он как обычно занят преподаванием. – Со вздохом ответила девушка. – Так поздно? Кому вообще вздумается заниматься образованием в такой час? Джозеф хмыкнул, а Пэрл ничего не ответила. Я с интересом разглядывал светлое лицо барменши, которая была погружена ответственностью за владение своего отца. Она все время находится внутри помещений, редко выходит на палящее солнце, оттого её кожа и светлее обычного, возможно даже здоровее. Если бы я переплел с ней руки, это было бы похоже на песчаную бурю. Карамельная лавина песка и светлые лучи солнца, проходящие сквозь. Я смотрел в ее светлые глаза и на едва заметные веснушки. Я не знаю, был ли я влюблен или это была простая симпатия к близкой мне девушке, но я точно знал, что мне было приятно любоваться её лицом, какую бы эмоцию оно не выражало. Я заметил, что ее взгляд был устремлён куда-то позади меня и кажется, даже уходящий в себя Джозеф рядом со мной, обернулся и поменял объект своего интереса, что происходило довольно редко. Не выдержав интриги, я присоединился к массовому интересу салуна, поменяв положение и пытаясь найти глазами главный объект. Толпа была собрана вокруг мужчин, играющих в покер, где велось какое-то жаркое обсуждение. Настолько жаркое, что, похоже, игра должна была подходить к концу. Я повернулся к Пэрл, спрашивая вполголоса, что было равноценно шепоту. – Что происходит? Девушка ответила неспешно, будто пытаясь сформулировать ту информацию, которой владела. – Новый постоялец. Обычно ты приходишь утром, а он - по поздним вечерам. Редко берет выпивку, приходит исключительно чтобы найти жертву и поднять ставки до небес. Выигрывает уже третью игру подряд. Странная личность. Ни имени не говорит, ни знакомых с собой не водит. Инкогнито. Я понимающе кивнул. Мой интерес, к сожалению, подогрелся только тогда, когда игра кончалась. Одна половина пьяниц ликовала, кто делал ставку на одного игрока, другая же половина с товарищами второго игрока разочарованно вздыхала, раздражённо ворчала, а кто-то даже доставал деньги из кармана, собираясь отдать проигранную ставку. Толпа разочарованных быстро расходилась по разным сторонам или на выход, забирая с собой расстроенного проигравшего товарища, хотя людей вокруг игрального стола по-прежнему было непривычно много. Мы втроём молча изучали, пока сквозь людей, я не разглядел загорелое лицо победителя. Русые волосы прикрывали часть скул.. и те янтарные глаза. Я думал, что мне показалось, что просто обознался, ведь не увидел главной отличительной вещи - красной банданы, а видел прямой нос со светлым шрамом на переносице, пухлые губы, растягиваемые в самодовольной улыбке и щетину. Однако, когда мой изучающий взгляд поймали два светлых глаза, дающие мне тот самый знак - сомнений у меня больше не было. Это был Бенджамин.