Снежинки в волосах, ямочки на щеках и валентинки в руках

      Сынмин давно его заметил.       Первая встреча не была какой-то необычной, чтобы запомниться. Чонин просто сделал ему кофе. Всего-то. Причём не с утра на кухне у него дома, а в кофейне, в которой работает. И не угостил даже. Лишь выполнил заказ. Зато так улыбнулся, что у Сынмина дыхание перехватило. Не смог и банального "Спасибо" вымолвить, столь очарован был.       Эти ямочки на щеках снятся ему уже месяца два. Сынмину ни капельки не жаль. Только вот странно, что ямочки именно Чонина привлекли. Миловидная Венди, что работает с ним бок о бок, тоже имеет красивые ямочки на щеках. А манят всё равно только Чониновы.       Сынмин не бесится, не злится, даже негодовать не приходится. Внутри Кима не сидит маленький гомофобный чёрт, который бы ему жить мешал, хотя прежде он никогда не заглядывался на парней. Странно, конечно, но с Сынмином всегда всё работает не так.       Он ходит в полюбившуюся кофейню три раза в неделю после пар, а иногда — и четыре, но только в смены Чонина. Он работает два через два. Сынмин специально узнавал. Распрашивал бариста из другой смены — Джэхёна. У него, кстати, тоже ямочки на щеках есть. Красивые. Однако у Чонина всё равно красивее. В них пальчиком тыкнуть хочется. Всегда. Но не то чтобы он отказался тыкнуть в ямочки на щеках Венди, но если бы был выбор, то пал бы он на Чонина.       Тем не менее выбора нет, посему и приходится тихонько воздыхать в стороне и мечтательно засматриваться на Яна, пока тот увлечённо готовит очередной кофе.

❄️❄️❄️

      Сынмин решает не идти на последнюю пару. Кому нужна эта философия? У него своя есть. И основаны все её теории на Чонине. Ни о чём Ким не жалеет. Ни о чём.       Он скромно улыбается, подходя к кофейне, хотя со стороны это выглядит скорее угрожающе. Возможно, у Сынмина тяжело с проявлением эмоций, но только вот в сердце у него весна, несмотря на снег под ногами холодным ноябрьским днём, и цветы распускаются.       Сынмин подходит к кассе и не видит своего любимого бариста. Он оглядывается, авось тот наклонился или отошёл, но нет. За кассой только Венди, которая озаряет светом ласковой улыбки и привычно спрашивает: "Как обычно?" Да, Ким тут столь частый гость, что теперь все знают, что он пьёт. Вернее, не пьёт даже, если честно. Так, берёт что-нибудь, чтобы внимание не привлекать, и даже не касается своего напитка, только трубочку кусая.       Если уж совсем искренне, то Сынмину просто нравится, как красиво всегда рисует Чонин на пенке сердечки, листочки, животных. И как решиться такую красоту испортить?       Ким забирает свой кофе и идёт к любимому дальнему столику. Достаёт телефон — впервые, к слову, за всё время, что ходит в это заведение — и устало прожигает взглядом иконки приложений.       — Привет, — доносится знакомый голос сбоку, заставляя оглянуться.       Сынмин хлопает глазами и чуть нервно облизывает пересохшие губы, слабо кивая в знак приветствия.       — Хочешь прогуляться со мной? — Чонин ярко улыбается, а глаза его буквально искрят.       И Сынмин хочет. Очень хочет. Только вот сказать не решается. Вдруг Чонин засмеётся? Вдруг это будет не по-доброму, как всегда? С чего ему вообще предлагать Киму прогуляться? Они даже не знакомы.       — Пойдём, — продолжает Чонин, когда ответа не следует слишком долго, и накрывает чужую ладонь своей.       Сынмин себя тупым ощущает. Чего он тормозит-то? Это не выглядит милым, как в дорамах, это явно раздражает. И Ян скоро пошлёт его, быстро пожалев о решении подружиться. Да, с энтузиазмом, но пошлёт.       Чонин мягко гладит его по тыльной стороне ладони и терпеливо ждёт, уронив голову набок.       — Там сегодня ярмарка в центре. Обещают веселье. Уверен, в парке никого. Идём?       И Сынмин всё-таки отмирает.

❄️❄️❄️

      Как так получается — ответить довольно тяжело. Чонин просто появляется рядом и сам делает всё, чтобы подружиться. Он постоянно болтает, вечно что-то рассказывает и много шутит. А потом искренне смеётся, когда с языка Сынмина тоже начинают соскальзывать шутки. Неужели.       Сынмин, вообще, немногословен. Он чаще молчит, слушает и очень трепетно относится к тому, что Чонин за это не предъявляет, несмотря на свою болтливость и раскрепощённость. Ким расслабляется со временем, понимая, насколько рядом с Яном комфортно. Он цепляется за него всеми фибрами души, только вот рукой коснуться боится.       Чонин не боится. Он вообще очень смелый. Сам берёт за руку, сам обнимает и сам прижимается крепче.       Сынмину нравится такая тактильная дружба, хотя сам по себе он человек не то чтобы прямо любящий всё это, но с Чонином так хорошо обниматься.       Только вот можно ли назвать его другом? Сынмин не уверен. Все друзья касаются друг друга губами? Все ли трогают за бёдра и задницу? Все ли зажимают в каморке со швабрами, где рукояти неприятно упираются между лопатками, и целуют-целуют-целуют?       Сынмин сомневается.       Сомневается, но всё равно целует в ответ.       Чонин не делает ничего, за что бы Сынмину было стыдно после. Может быть, неловко, когда Ян просовывает руку за пояс его джинсов, мягко обвивает член ладонью и позволяет толкаться в свой кулак, пока сам трётся о бедро Кима. Может быть, смущающе, когда опускается на колени, трогает языком головку и толкает её за щёки, позволяя кончить себе на губы. Может быть, это заставляет колени дрожать, лицо — покрываться румянцем до самых ключиц, а глаза — застенчиво опускаться в пол.       А потом Сынмину всё-таки стыдно, когда он проводит вечер за просмотром гейского порно, когда покупает в аптеке лубрикант, когда толкает в себя пальцы, пока поток воды в душе глушит его скулёж. Ему стыдно писать Чонину сообщение с приглашением к себе, потому что понимает, что тот знает причину. Всё давно идёт к приглашению на ночь.       Сынмин сидит, как на иголках, весь вечер и губы кусает, а потом Чонин целует, туманя рассудок, и мягко гладит бока, заставляя расслабиться.       Сынмин правда расслабляется. Он не думает ни о чём, пока Чонин жадно вылизывает его шею, ключицы, соски. Ни одной мысли в голове, пока чужие губы смыкаются вокруг члена, ласкают головку и оставляют крошечные поцелуи на выпирающих венках. Стыд снова берёт верх только тогда, когда Сынмин находит себя в коленно-локтевой позе и ощущает аккуратное давление кончиками пальцев на колечко мышц. Он всхлипывает, стоит Чонину заменить их на язык, и больно кусает костяшки, чтобы не показаться слишком жалким, хныча от ненастойчивых касаний.       Ян вылизывает его, как кот блюдце со сметаной, и толкает язык внутрь так, словно собирается трахнуть им. У Сынмина звёзды сыпят перед глазами и щёки горят, обещая каждую секунду сжечь здесь всё к чертям.       Сынмин выдыхает чуть свободно, когда влажное скольжение по его дырочке прекращается и внутрь проникают смазанные лубрикантом пальцы. Это легче. Чонин растягивает его, оставляя нежные поцелуи вдоль позвоночника, а когда в Кима уже спокойно входят три пальца, приставляет головку члена к судорожно сжимающемуся колечку мышц.       На самом деле, пальцы внутри ощущаются чуть грубо. Сынмину казалось, что членом будет чуть более неприятно, хотя попробовать всё равно хотелось. Только вот нет. Орган входит более плавно и не давит на внутренние стенки так сильно, как костяшки пальцев. Ощущать себя заполненным оказывается приятно, а когда головка проходится под новым углом, задевая комок нервов внутри, Сынмина так выгибает, что кажется — позвоночник хрустнул, переломившись.       Сынмин стонет в голос, задирая голову, и просит ещё, сильнее, глубже. Ему жутко стыдно по окончании, но как же хорошо в процессе. Он впервые кончает со слезами в уголках глаз, так и не тронув себя.       Дыхание сбито, бёдра крупно дрожат, а сердце норовит ускользнуть, бешено стучась где-то в глотке, пока Чонин продолжает толкаться в него, продлевая оргазм. Сынмин скулит от сверхстимуляции. Хочется избежать этого чувства, соскочить с чужого члена, но кто бы позволил. Чонин крепко держит за талию, проникая глубоко и резко, наполняя комнату шлепками тел друг о друга, и Сынмин чувствует, что новая волна возбуждения накрывает с головой, а тело прошивает током от постоянной стимуляции простаты.       Сынмин ощущает, что он снова твёрд, что его снова трясёт в предоргазменных судорогах, но только вот кончить без рук больше не получается. Он касается себя, крепко сжимая член в ладони, и не ощущает влаги на пальцах в момент блаженного удовольствия.       Это ново. Но так хорошо, что раствориться хочется в испытываемом чувстве. Тем не менее получается лишь закончиться, как человек.

❄️❄️❄️

      Сынмин хочет сказать, что чувствует себя счастливым, ведь с Чонином так классно. И гулять, и в кино ходить, и молча валяться в тишине, и спать с ним тоже потрясающе. Только вот говорят, что счастливые часов не наблюдают, а Сынмин считает дни, как десятиклассница, записывая в блокнот числа.       Ким обводит пальцем написанные кривым почерком цифры и тяжело вздыхает. Они "вместе" уже два с половиной месяца, а если точнее, то семьдесят четыре дня. Это если считать с того дня, как Чонин подсел к нему в кофейне. А если с того дня, как впервые поцеловал, получается — шестьдесят восемь. Однако ещё можно считать, как впервые переспали, тогда выходит совсем мало — двадцать один.       Хотя глупо всё это — развлечение для сопливых старшеклассниц, ведь сколько не считай, всё равно не вместе. Не встречаются. Нет, Чонин, бывает, иногда обнимает его за плечи, когда гуляют в парке, или держит за руку в театре, но это так, не в счёт. Ведь все друзья так делают, а друзья с привилегией — так точно.       Грустно, конечно, но се ля ви. Так, кажется, говорят.       Сынмин вздрагивает, когда на телефон приходит смс, и тянется за ним на дальний край стола. Милый Инни: Минни! Ещё не спишь там? Хочется, чтобы не спал. Я узнать хотел... А какие у тебя планы на завтра? 22:21

Вы: Нет, пока не сплю. А планы... Ну, никаких вроде не было. А что? 22:22

Милый Инни: Праздник же. Ты чего? День влюблённых. Помнишь про такой? 22:23

Вы: Мм, да. Что-то припоминаю. 22:23

Милый Инни: В нашей кофейне будет много плюшек для парочек. Сходим? 22:24

Вы: Не знаю. Хочешь притворяться? 22:25

Милый Инни: В смысле? О чём ты говоришь? Притворяться в плане чего? 22:27       Сынмин смотрит на экран телефона, не мигая, и трёт подушечки больших пальцев о фаланги указательных. В голове пусто, руки подрагивают, а сообщения Чонина не делают лучше. В кои-то веки не делают лучше. И что ему написать? Милый Инни: Мин? 22:31

Вы: Не знаю, что тебе ответить. 22:32

Милый Инни: Скажи, что ты имел ввиду? 22:33       А что Сынмин имел ввиду? В самом деле! Зачем Чонин об этом пишет? Так странно сейчас сидеть и ощущать неприятные спазмы под рёбрами из-за волнения. Если честно, Ким уже жалеет, что ляпнул это. Надо было просто обрадоваться и сказать: "Да". Ну что за дурак?       Сынмин тяжело сглатывает и больно жуёт губы. Почему так нервозно-то? Чонин даже не рядом находится. И страшно представлять, что ощущал был Ким, будь Ян в самом деле здесь. Милый Инни: Я тебе валентинку сделал. Нет. Одну купил, а вторую сделал. Вдруг не понравится моя аппликация. Это по-детски, да? 22:38

Вы: Нет. Совсем нет. Мне понравится. Я уверен. 22:39

Милый Инни: Ты ж не видел ещё, Минни. 22:40

Вы: И всё равно убеждён, что мне понравится. 22:41

Милый Инни: Хорошо. Но я всё равно две подарю, ладно? Две же лучше, чем одна. Правда? Это как двойной бургер лучше одинарного. 22:43

Вы: Ты прав. Да. Мне будет приятно получить обе. 22:44

Милый Инни: А я буду рад тебе их отдать. 22:45       Сынмин смотрит в телефон не ощущает себя собой, будто в прострации находится, будто не он вовсе получает все эти милые сообщения, будто не ему адресованы. Это странное чувство и очень неприятное. Милый Инни: Так а мы пойдём куда-нибудь завтра? Можем в кино. Ты смотрел анонсы? Есть что-то интересное? 22:51

Вы: Я бы на мультик сходил. На добрый какой-нибудь. 22:52

Милый Инни: Хорошо. Давай к четырём встретимся? На нашем месте. 22:53

Вы: Хорошо. До завтра, Чонин-а. 22:54

Милый Инни: Сладких снов, Минни! 22:55       Сынмин ещё немного смотрит на экран, пока тот не гаснет, а затем с абсолютно пустой головой идёт в кровать. Вроде и не думает ни о чём, а уснуть всё равно не получается. И только ближе к трём ночи посещает мысль, что стоит днём купить валентинку Чонину.

❄️❄️❄️

      Сынмин покупает самую большую валентинку, которую только находит, и даже не жалеет на неё стипендии, несмотря на то, что картон четырнадцатого февраля стоит довольно дорого. Он дарит её Чонину, опустив голову и вытянув руки, словно девчушка из аниме. Чонин ему только ласково улыбается, сверкая своими красивыми ямочками на щеках, протягивая свои две небольшие валентинки, а затем крепко обнимает за шею, не давая опомниться.       — Спасибо, Минни, — нежно шепчет ему на ухо и отстраниться не спешит, несмотря на то, что вокруг люди ходят туда-сюда, мимо и рядом.       Ему будто вовсе всё равно. Сынмин тоже хочет быть таким смелым. Хочет не обращать внимание ни на кого. Это тяжело, если честно.       Чонин предлагает пройтись пешком до ближайшего торгового центра и, уже идя по парку по небольшой тропинке, едва умещаясь на ней вдвоём, спрашивает:       — Расскажешь?       — Что? — не понимает Сынмин.       — Ну, о чём ты говорил вчера? О каком притворстве? — Ян звучит уверенно, хотя его голос чуть ломается на последнем слове.       Сынмин снова молчит, словно воды в рот набрал, и не знает, что сказать. Так страшно испортить романтичный момент. А ведь и в самом деле романтика — заснеженный парк, снежинки в волосах и валентинки в руках. А ещё ямочки эти красивые на щеках Чонина, которые образуются далеко не от улыбки.       — Ты притворяешься, что я тебе нравлюсь? — нарушает тишину Ян прямым вопросом, заставляя сердце сжаться в тиски на мгновение.       — Нет, — тихо, но чётко и быстро произносит Сынмин, на секунду поворачивая голову вбок.       — Тогда я не понимаю, — честно признаётся Чонин. — Скажи мне, что не так? — он останавливается, оставаясь позади.       Сынмин, делая несколько шагов вперёд, тоже останавливается.       — Ты нравишься мне, — стоя спиной и не поворачиваясь, произносит Ким. — Очень, — добавляет тише. — Я просто боюсь всё испортить.       Сынмин слышит, как Чонин облегчённо шумно выдыхает, а затем обходит его, становясь лицом к лицу. Он ласково улыбается, берёт холодные румяные щёчки Кима в свои тёплые ладони и, согревая их, заглядывает в глаза.       — Что же ты можешь испортить таким образом? — нежным-нежным голосом щебечет Ян и тянется вперёд, чтобы аккуратно соприкоснуться губами.       — Почему ты не боишься целовать меня прилюдно? — оставаясь с прикрытыми веками, спрашивает Сынмин.       — Потому что ты мне тоже очень нравишься. И разве я не могу проявлять свои чувства, если мне очень хочется? — серьёзно спрашивает Чонин, заставляя открыть глаза.       — А у тебя чувства? — робко интересуется Сынмин.       — Самые настоящие, — болванчиком кивает Чонин и широко улыбается, убирая руки от чужого лица.       Однако Ким мягко хватает его за запястья и заставляет ладони соединиться вместе, притягивая их к губам и аккуратно целуя костяшки.       — Давай встречаться? — очень смело даже для самого себя спрашивает Сынмин и смотрит аккурат в глаза напротив.       — Вообще, я думал, что мы уже, — неловко шепчет Ян, — но я думаю, это очень романтично, поэтому давай. Давай четырнадцатое февраля будет для нас не просто там каким-то днём влюблённых, а просто нашим днём.       У Сынмина сердце щемит. Он наклоняется, чтобы чмокнуть Чонина в щёчку. Прямо в ямочку. А затем утягивает в настоящий поцелуй. Причём не какого-то баристу его полюбившейся кофейни, а своего парня.       Своего парня приятнее целовать раз в сто — Сынмин уверен. Поэтому целует. Целует и не может остановиться. Да и некому его остановить, потому что Чонину тоже очень нравится целовать своего парня.