Послесловие Автора

      По пустому метро раздавались гулкие шаги. Хан Суён задумчиво оглядывалась. Придёт поезд или нет? Она вытащила руки из карманов белого пальто и неуверенно посмотрела на них. В руке была мерцающая Историями перьевая ручка. Покрутила её, в первый раз замечая. Та, словно отвечая на внимание, заворковала и задрожала, ластясь к её руке. Хан Суён была писателем, в каком-то извращённом или метафорическом смысле ручка – её оружие. Верный соратник и проводник.       Вновь оглядела пустую станцию метро. Сомнения и чувство неправильности засели в груди. Но это было нормально, она ведь привыкла быть одной? Отголоски Истории в перьевой ручке завибрировали, ревниво привлекая к себе внимание. Перевела взгляд. Хан Суён чувствовала желание ручки.       Писать писать писать писать писать       Но в горле застрял ком, а нос защипало. История, которую хотело это перо, – она ненавидела эту историю. Но она должна продолжать писать? Хан Суён нахмурилась, обдумывая это. Это ускользало. Извивалось подобно змее, рассыпалось словно прах. Но была уверенность. Она точно ненавидела эту историю. Но продолжала её писать. «Зачем писать историю, которая тебе не нравится?» – промелькнула мысль в голове с пропущенным ударом сердца. Причина. Всегда была причина. Хан Суён хотела избавиться от этой ручки, но не могла. Ей казалось, что она упустит что-то важное.       Но разве имеет ли сейчас хоть что-то значение?       Когда Хан Суён остановилась, не осталось ни одного постороннего звука. Даже задержав дыхание, не было ничего. Она и пустующая станция один на один. Но что она здесь делала? Перо снова напомнило о себе. Эпилог. Она… Не написала эпилог? Кто-то, кто читал эту историю, должно быть, расстроен отсутствием завершённости. Поэтому она здесь? Каким бы Хан Суён была автором, если бы бросила у самого финиша свою работу.       Вихрь слов крутился у неё в голове. Она, кажется, уже знала, что должна рассказать. В этом был весь смысл, Хан Суён уверена. Именно ради этого она писала эту историю. Значит здесь был тот, кому она должна была рассказать.       Хан Суён в третий раз огляделась. Придет поезд или нет? Должно быть, читатель прибудет вместе с поездом, так? Она здесь для того, чтобы дождаться его. Можно было подготовиться к его прибытию, ручка дрожала и визжала, напоминая о себе, но Хан Суён слишком нервничала. Мысли продолжали течь странным, обтекающим образом, и она никак не могла сосредоточиться. Но, возможно, как только она увидит читателя, все станет на свои места. Хан Суён чувствовала это.       Это было странное метро. Абсолютно пустое, безжизненное. Разве никто за ним не присматривал? Она тяжело вздохнула, ощущая потребность закурить. Отвратительное место, время в котором течет слишком медленно. Или быстро? Холодный пот скатился по спине. Почему, черт возьми, она такая рассеянная? За всё это время ни одна мысль не сформировалась должным образом в её голове. Как она оказалась в метро? Где она была до этого? История, которую она написала и которую даже не может вспомнить? Предчувствие чего-то плохого нахлынуло на неё.       Глаза заметались по метро, выискивая угрозу. Хан Суён видела, как очертания предметов начали стираться, как на периферии ее зрения пошла рябь, словно в воду кто-то кинул камень. Ее голова начала раскалываться и она рефлекторно сжала переносицу. Перед глазами прыгали цветные пятна, когда она прикрыла веки. Гудящий шум пронзил уши. Ей нужно оставаться начеку.       – Всё здесь исчезнет, если ты продолжишь задаваться вопросами.       Хан Суён распахнула глаза. Этот голос. Она смотрела на прибывший поезд, за дверьми которого сидел юноша. Белое пальто ему было явно велико. Хан Суён быстро посмотрела на себя, но на ней больше не было его. Точно. Она ведь подарила ему это пальто перед уходом. Она всматривалась в поникшие маленькие плечи, большие круги под глазами и темные, хранившие в себе всю бездну вселенной, глаза. Ким Докча.       – О чём ты?       Хан Суён вспомнила, почему он так привычно выглядел. Она уже видела его в этом возрасте, хотя даже немного младше. Отделение неотложной помощи. Поломанный худощавый подросток на койке. Хан Суён преодолела Последнюю Стену и отправилась с Королем Доккейби на первую мировую линию. Тринадцать лет ожидания и тщетная попытка докричаться.       – Когда во сне ты начинаешь задаваться вопросом сон ли это и подвергать сомнению всё происходящее, то оно просто разрушается. – его голос звучал хрипло.       Хан Суён подошла к дверям вагона, замечая разделяющую их полупрозрачную стену.       – Так ты говоришь, что все это нереально?       Он глухо рассмеялся, словно ему было больно.       – Для меня сон это реальность.       Она подошла ещё ближе, всматриваясь в его черты лица. Снова все детали ускользали из её внимания, как и в 1863 регрессии. Но всё ещё можно было заметить заплаканные покрасневшие глаза и слабую дрожь в теле. Ей хотелось смахнуть его слёзы, но когда ее пальцы коснулись стены, та угрожающе зарычала.       [Т е б е с ю д а н е л ь з я]        Хан Суён уставилась на Четвёртую Стену. Ей однажды удалось попасть за Последнюю Стену, скопировав суть Четвёртой стены. Перьевая ручка завибрировала, напоминая сейчас больше меч, чем принадлежность для письма. Она бы могла попытаться сделать брешь в этой Стене раньше. Но сейчас? От её Историй почти ничего не осталось. Пытаться прорваться сейчас сквозь неё было бы глупо. Хан Суён бы просто рассыпалась на маленькие фрагменты Историй и в итоге от неё ничего бы не осталось. Она не могла так рисковать, когда оказалась здесь.       – Ты ведь Древнейшая мечта сейчас, да? Я не получила разрешение попасть сюда тогда, так почему сейчас? Разве я не..?       Она нахмурилась, сжимая руку в кулак.       – Ты должен знать, я-       – Я знаю. – его голос дрожал.       Хан Суён тяжело вздохнула, словно ей не хватало воздуха.       – То, что я хотела сказать, – она осеклась. Ким Докча выглядел так, будто ещё одно её слово и он сломается окончательно.       – Знаю. – тихо повторил он, смотря перед собой.       Но теперь Хан Суён тоже увидела. Плывущие предложения. То, чего она так и не смогла сказать. То, что ей больше не нужно говорить. Это должно было успокоить её разрывающееся сердце, но-       – Но ты не послушал.       Злые слёзы застелили ей обзор, и она больше не могла видеть Ким Докча. Правильно. Он всё ещё был здесь, она не могла этого изменить, но даже для себя. Этот придурок продолжал винить во всем только себя. Когда она была той, что с полным осознанием последствий написала чёртов роман, положивший начало апокалипсиса. Она была эгоистичной для этого. Не он.       Зажмурившись, пыталась отогнать слёзы. Перед глазами снова мелькнул образ одинокого ребёнка на больничной койке. Он не был виноват в том, что хотел выжить. В том, что беспомощная взрослая женщина решила воссоздать и уничтожить вселенную ради него.       – Почему ты такой самоотверженный придурок? – её рука прикоснулась к стене, желая схватить его за плечи и встряхнуть. – Ты должен ненавидеть меня, а не себя!       Ким Докча поднял голову, смотря на неё такими же как у неё заплаканными глазами. Его лицо приняло глупое выражение удивления.       – Как я могу ненавидеть тебя за это?       – Это было бы справедливо. – она врала.       – Это было бы самой несправедливой вещью в мире. – не согласился Ким Докча, упрямо смотря на неё.       Её сердце пропустило удар. Хан Суён понимала о чём он. Ведь причина всего этого была в его спасении. Но даже так, разве он спасён? Нет. Она своими глазами видела, как он вдали от своих товарищей в одиночестве неизвестно сколько времени наблюдает за всей чёртовой вселенной, чтобы та не рухнула.       Но эгоистичная, отвратительная мысль согрела её грудь. Спустя столько лет она всё же смогла встретиться с ним. Её глаза жадно пытались различить каждую деталь его внешности. Он был тем, кто помнит её. И хотя для неё это явно конец, Хан Суён он устраивал.       – Я бы хотела написать эпилог, в котором ты счастлив. – тихо произнесла Хан Суён, и сама удивилась, что слова на самом деле сорвались с её губ. Затворничество сделало ее сентиментальной, не иначе.       Перьевая ручка в её руке завизжала, выражая свое согласие.       – Я сам выбрал свой конец. Тебе не нужно брать за него ответственность. – покачал головой Ким Докча, подходя к разделяющей их стене. – Но… Я хотел бы его прочитать. – едва слышно добавил.       Хан Суён задумчиво рассматривала ручку, которая никогда больше не сможет создать ни одного предложения. История закончена. Но… Автор могла оставить послесловие, так ведь?       – Ким Докча.       Он ответил на её требовательный взгляд.       – Я не сожалею о содеянном. И… Это хорошо, увидеть тебя снова.       А читатель мог оставлять комментарии.       – Мне жаль, Хан Суён.       С её губ сорвался смешок, но в горле застряло рыдание.       – Это не то, что мне хотелось услышать, знаешь?       Ким Докча прикрыл глаза, словно собираясь с мыслями. Этому паршивцу всегда есть что сказать, но сейчас?       – Я рад быть тут с кем-то. – он сглотнул. – С тобой.       Она решила принять это в независимости от того, было это правдой или нет.       Рябь с новой силой пошла по краям. Ким Докча грустно улыбнулся ей.       – Подвергаешь сомнению?       Хан Суён вздохнула.       – Ты сказал, что реальность и есть сон для тебя. – она выдержала паузу, собираясь с мыслями. – Но почему тогда всё рушится из-за моих вопросов?       Он молча смотрел на неё, не собираясь отвечать.       – Разве это не твой сон? Ты Древнейшая мечта. Как я могу разрушить это? История давно вышла из под моего пера и я не имею никакой власти здесь, так что…       – Ты правда хочешь знать?       Хан Суён злобно уставилась на него.       – Опять твоё увиливание и ложь. Почему бы тебе-       – Имеет ли это значения?       Она вздрогнула и посмотрела на него. Его взгляд был таким сочувствующим и снисходительным, что Хан Суён почувствовала тошноту. Очертания метро начали медленно размываться, но она больше не оглядывалась. Её глаза встретились с его взглядом.       – Нет.       В этот момент Хан Суён отпустила всё. Волнения, сомнения, чувство вины. Ничего не имело значения. Только человек перед ней остался в её поле зрения. Ким Докча криво ухмыльнулся, прикладывая с другой стороны стены свою руку, к её. Его рука была меньше и она всё ещё немного дрожала. Но Хан Суён чувствовала умиротворение.       – Надеюсь, она спасёт тебя. – прошептала Хан Суён. – Эти воспоминания вернуться к ней и она вытащит тебя.       – Значит, ты решила уйти? – понимающе спросил Ким Докча, заглядывая в её глаза.       – Твоё спасение. Это то, что имеет для меня значение. Остальное неважно.       Перед тем как закрыть глаза, Хан Суён увидела отразившуюся боль на его лице. А потом она погасла.