О ядах и отравителях

      Кориолан Сноу вежливо улыбнулся сидящему по ту сторону стола султану Ахмеду, в который раз за день представив, как хорошо мальчишка смотрелся бы на Арене. И что за мракобесный строй должен быть в стране, если кому-то там может быть позволено возглавить государство в таком возрасте. Мало того — считать себя воплощением высших сил и зваться «повелителем вселенной». В с е р ь ё з.       В аэропорту, впрочем, он с лёгкостью сбил с мальчишки комплекс бога (кажется, султан Ахмед и правда искренне верил, что падишах Османской империи — титул настолько грандиозный, что любому правителю другой страны при встрече надлежит по меньшей мере упасть ниц). В ответ шестнадцатилетний «повелитель вселенной» едва не схватился за саблю и янычар, но, поглядев на две сотни миротворцев позади президента Панема, быстро восстановил душевное равновесие и присмирел.       — …для падишаха это было не самое звучное прозвище. Однако звучало лучше, нежели «Ахмед Отравитель», — черноволосый молодой человек холодно подарил ему ответную улыбку, чуть наклонив голову.       От неожиданности Кориолан слегка нахмурился и впервые за время обеда поглядел на высокого гостя с интересом.       — Что вы используете?.. — спросил он, помедлив.       — Вы имеете в виду…       — По какой причине вы получили прозвище «Отравитель»?       — Женщина из моей династии пыталась забрать мою жизнь с помощью яда. Я приказал её мужу, что когда-то был моим наставником, отплатить ей тем же.       Некоторое время Кориолан молча смотрел на него, приподняв брови.       — Что же, выходит, вы ничего не сделали сами… Ваш наставник всё ещё при вас? Не опасаетесь его мести?       — Он не осмелился бы на месть, я его падишах! — воскликнул султан Ахмед в искреннем возмущении. И осёкся: — Вы смеётесь?..       — Не над вами, простите. — Кориолан сделал неглубокий вдох, с некоторым усилием сдерживая дальнейший приступ смеха.       — Так или иначе, я его казнил.       — О, — президент перестал улыбаться. — Что же…       — Этот человек был мне как отец. — Взгляд молодого султана наполнился горечью. Казалось, он и сам до конца не понимал, почему продолжает говорить на эту тему, и почему именно перед этим собеседником. Вероятно, ему представился первый случай обсудить случившееся с кем бы то ни было. — И незадолго до своей казни он спас меня от покушения.       — Это было после того, как вы приказали ему отравить свою жену?.. — уточнил Кориолан и вновь нахмурился. — Правители Османской империи применяют к подчинённым какие-то особые… меры воздействия?       — Он заботился обо мне с пяти лет, полагаю, для него причина была в этом. — Султан Ахмед вздохнул. — Однако его преступление было непомерно. Он отравил моего отца-падишаха, когда тот намеревался казнить меня, опасаясь за свою власть. По всем законам моему наставнику полагалось умереть.       — Стало быть, вы не взошли бы на трон, если бы не этот человек? И были бы казнены предыдущим правителем?       Султан Ахмед отвёл глаза.       — А отчего же вы сами не последовали за ним?.. Ну, то есть, после казни. — Президент усмехнулся, глядя в свою чашку, и сделал глоток чая. — Я хотел сказать, «по всем законам» и вам полагалось умереть, если следовать той же логической тропой...       Молодой падишах с тихой враждебностью и как-то уязвлённо стиснул зубы.       — Мистер президент, я всё ещё с трудом могу привыкнуть к вашему тону…       Дверь внезапно распахнулась, и на пороге вырос один из советников султана — крепкого телосложения, облачённый в военную форму и с огромным шрамом на лице.       — Повелитель, Кёсем Султан немедленно…       — Кто позволил вам войти? — прервал его президент Сноу, не повышая голоса.       Вошедший опустил взгляд, словно растерявшись, после чего склонился, как за несколько мгновений до этого перед султаном Ахмедом.       — Прошу прощения, господин.       — Что случилось, Зюльфикяр? — спросил падишах.       — Повелитель, произошла одна ошибка. Кёсем Султан разместили по соседству с рабами президентского дворца. Она в неистовом гневе…       — Мистер президент?.. — Ахмед в недоумении посмотрел на хозяина дворца.       — В чём вы видите ошибку, разве Кёсем Султан — ваша жена?       — О… Нет, но…       — Разве она была официально освобождена из рабства, как, я знаю, иногда поступают с османскими невольниками?       — Это совершенно неважно!       — Сожалею. Но в Капитолии рабам полагается жить в местах, что специально для них отведены. К тому же, у нас они не имеют возможности, кгхм… — президент с толикой театральности указал на безгласых, что обслуживали его и падишаха за обедом, — …впадать в «неистовый гнев».       — Вы не можете так обращаться с ней! Кёсем — мать моих детей…       — Прошу простить мою память. У меня для вас подарок, султан Ахмед.       В комнату вошла красивая светловолосая молодая женщина в платье из золотистого шёлка. Несмотря на то, что она была старше падишаха, его взгляд мгновенно вспыхнул.       — Это Кашмира Ритчсон, одна из наших Победителей. Она с удовольствием скрасит ваш сегодняшний вечер.       Ахмед принялся изучающе оглядывать вошедшую.       — Повелитель… но что мне сказать Кёсем Султан? — напомнил о себе Зюльфикяр робко.       — Пускай потерпит одну ночь, — досадливо отмахнулся падишах, подходя к Кашмире и даже по-капитолийски галантно касаясь губами её руки. — В конце концов, мы не можем устанавливать здесь свои правила…