Голод

С серого неба плавно падает мириады маленьких снежинок, порхающих словно причудливые мушки в своём странном танце в холодном воздухе. А затем они всё с такой же лёгкостью и непринуждённостью падают на землю, соединяясь со своими собратьями и превращаясь в серебристо-белую простыню. Сейчас середина декабря, а зима уже в своём разгаре: она овладела всем Лесом Транквилити*, превратив его из зелёной и густой рощи в белую лощину с голыми деревьями, чья кора почернела. Единственные растения, всё ещё не утерявшие свой пышности – сосны и пихты, с которых уже попадали шишки. Животные здесь или попрятались в норы и берлоги, впав в анабиоз, или адаптировались и разбежались в поисках любой пищи. Зима никого не щадит. Ни хищников, ни травоядных. Ни людей. Морро бродит по этому лесу, вжавшись в ткань чёрного плаща и своего кимоно, время от времени растирая и дыша на озябшие и покрасневшие от холода ладони. К сожалению перчатки износились и разошлись по швам да так, что их обратно не заштопать. Пришлось выбросить. Морозный воздух кусает беспощадно за нос, губы, уши, щёки и веки, а снежные хлопья иногда надоедливо падают на ресницы. Единственный ориентир в этом богами* забытом месте является компас и карта. Да и они не особо помогают, когда пейзаж на горизонте одинаковый: снег, голые деревья, ещё одни... о, сосна и... с ней также голые деревья. Но Мастера ветра беспокоит не сколько холод или то, что ему сложно ориентироваться, а нечто другое. Голод. Он съел свои последние запасы несколько дней назад и в течение этого времени держался лишь на редких кислых ягодах. Но этого недостаточно. Ему надо поесть срочно. Иначе он сдохнет в этом лесу от бессилия как собака. Колени у него дрожат, и юноша не поймёт отчего. То ли его настолько сильно знобит, то ли усталость сейчас одолеет, повалив на белую землю. Это невыносимо. Так невыносимо. Небожители, ну пошлите ему хоть что-нибудь на съедение! Хоть сгнившую тушу мёртвой птицы, неважно! Он что угодно готов вкусить, лишь бы не помереть в этой глуши! Желудок урчит. И такое ощущение, что этот звук слышно на всю опушку. Казалось, что он сейчас начнет выворачиваться на изнанку и есть самого себя. Морро слышал от других странников, подобных ему, истории о несчастных, «чьё чрево съело тело». И после таких баек перспектива умирать в голоде и холоде кажется все менее приятной (как будто бы она была приятной). Но Морро продолжает идти, хотя силы иссякают подобно ручью в невыносимую засуху. Зачем? Он не знает. Есть ли надежда? Он не уверен. Снег под его шагами не хрустит, а следы в мгновение ока заметает, словно юноша – есть тень. И совсем скоро он тенью этой станет, но... Он видит что-то на горизонте. Какой-то силуэт, лежащий на земле. Неужели молитвы были услышаны? Юноша почти сразу срывается с места, окрылённый мыслью о том, что он сегодня не помрёт. И вот, он с каждым шагом всё ближе и ближе к таинственному нечто, пока не встаёт в метре от этого «что-то». Как и ожидалось, это труп. Да только это не олень, как бы того хотелось. Человек. Такой же путник, как и Морро. Только этот парень не выдержал суровой природы и стал её жертвой зимнего ритуала смертей. И он ещё тёплый. Значит, откинул коньки совсем недавно. Ну что ж... Выбора нет. – Бедолага, – Морро тихо произносит с хрипотцой, вставая на колени перед мёрзлым телом. Юноша переворачивает мужчину на спину, стягивая балахон и ловко развязывая оби* его кимоно, чтобы потом распахнуть ткани, обнажая белому свету чужую бледную плоть, – ты сделаешь мне хорошее одолжение. Я давно не ел. Очень жуткое с точки зрения морали зрелище, да? Но в таких ситуациях вопросы о нравах не имеют веса. Здесь правит бал лишь вопрос о выживании. Убей или будешь убит. Съешь или съедят тебя. Либо ты их, либо они тебя. Морро наизусть выучил это правило и повторяет про себя как мантру, когда он совершает различные сомнительные поступки. В исохшем горле юноша глотает ком, чтобы взять в дрожащие почему-то руки крис* и крепко сжать рукоять. Ему нестрашно вонзать кому-то клинок в грудь, просто сейчас момент волнительный. Но делая вдох, Мастер ветра аккуратно всадил холодную сталь в грудину этого мужчину, да поглубже, и ведёт до пупка. – Словно скот потрошить, честное слово... – дрожащим голосом зачем-то  сказал в слух Морро. Он вытаскивает оружие, чьё лезвие окропилось кровью. Морро слизывает немного красной субстанции, что в это мгновение казется ему настоящим нектаром. Блаженство. Ощущение того, как капли сукровицы другого человека течёт по горлу, приводит в настоящий экстаз. Плевать на мораль. Морро хочет есть и он поест. Из-за холодного воздуха на лезвии кинжала кровь быстро засыхает, становясь более тёмной. Юноша решает продолжать трапезу. Но на миг его взгляд цепляется за чужие ладони и видит на них перчатки. На глаз они подходят Морро по размеру. – Теперь это моё, – строго отчеканил Мастер ветра, снимая с мертвеца его краги и надевая на свои ледяные руки, мгновенно согреваясь. Сидят как на него шитые, и хорошо. Желудок напоминает о себе урчанием. Сейчас нужно не отвлекаться, а удовлетворять нужду собственного тела. Морро не собирается трогать органы, но филе он насладится. Отрезая от грудины неровный кусок, юноша не задумываясь запихивает его себе в рот со звериной жадность, быстро пережёвывая и глотая. Сырое мясо ему вкушать не впервой, ибо бывали в его жизни такое моменты, когда приходилось есть «на скорую руку». Плоть человека похожа по вкусу на плоть свинины. Вкусно. Задор постепенно начал утихать, и Морро продолжает от грудины отрезать куски и поедать их, не испытывая ни грамма совести или вины. Хотя за что ему испытывать вину? Он убивал этого мужчину? Нет. Если бы юноша его и убил, то ситуация была бы более жёсткой и леденящей кровь (каламбур). На всю опушку раздаются чавкающие звуки. Кровь и плоть согревают Мастера ветра изнутри, и сердце его трепещет. В серых глазах появляется жизнь, а сердце бьётся, разгоняя питательные вещества по телу. Но хочется ещё. Он подносит к устам чужую руку и изо всех сил кусает, отрывая мышцы друг от друга и от кости́, чтобы переживать и проглотить. Ещё укус. И ещё. Бледные тонкие губы становятся алыми. – Потрясающе... – удовлетворённо шипит Морро, когда смотрит на то, что он сделал: распахнутая грудная клетка и одна обглоданная рука. Голод утолён, словно его и не было никогда. Окровавленный рот, ладони, одежда и кинжал не являются проблемой. В конце концов, снег – это замёрзшая вода. Так что уже через минуту Морро вытирает всю красную краску с себя и ткани, встав на ноги и, не бросая взгляда на труп, идёт дальше своей дорогой, будто бы ничего и никогда не происходило. И надо же! И силы в теле есть, и уже не так холодно, и самоопределяться легче, и разум яснее стал. Чудеса.