***
Он не знал, что ему делать. Окончательно потерялся в себе, своих чувствах и мыслях. Страх, боль, разочарование — все, что Блэк ощущает сейчас. Сириус, казалось, всю свою жизнь состоит в крепких отношениях, полных страсти и любви. Он не мог даже предположить, что встреча с подругой школьных лет будет сравнима с полом, который резко убрали из-под его ног. Сириус падает в пропасть; прямо сейчас летит, осознавая, что пути назад нет, и единственное, что ему остается — стремительно низвергаться в тьму, осознавая всю тягостность своего положения. Блэк больше не чувствует ни былой уверенности, ни спокойствия за счастливое будущее со своим молодым человеком в домике на берегу моря, о котором они так мечтали, — которое обсуждали всего неделю назад! Одной встречи с подругой школьных лет хватило для того, чтобы Сириус начал метаться по кровати и мыслям в абсолютном непонимании, что делать дальше. Блэк не ставит перед собой выбор, осознавая, что никогда не сможет выделить одного и быть счастливым. Счастье в целом постепенно перестает казаться чем-то возможным и достижимым в тот момент, когда исчезает. Сириус корит себя за все, что чувствует, считая себя тем, кто прямо сейчас предает все и всех, — прежде всего, чувства Римуса, затем — свои собственные. Боится признаться в этой на первый взгляд ничтожной, но страшно губительной влюбленности; боится разбить сердце, казалось бы, единственному человеку, готовому любить и принимать любовь Блэка в любом ее проявлении. Есть шанс, что Римус принял бы, не отверг, но он кажется настолько маленьким и незначительным, что Сириус даже не хочет думать ни над одним планом своих действий после этих слов; Блэк лишь готовится оказаться на пороге квартиры Джеймса, — в слезах и с бутылкой какого-нибудь самого дешёвого алкоголя, — обязательно на основе метилового спирта, чтобы скорее ослепнуть и не видеть картину своего великого краха, — не в силах рассказать реальную причину своего появления. Нет, пойти к Джеймсу после такого предательства в сторону его лучшего друга он бы не посмел. Сириус бы сбежал из Лондона куда-то в сторону Ирландии, арендовал маленькую затхлую студию где-то на окраине Белфаста и спился бы в полном одиночестве. Он не перестаёт питать все те же чувства к своему партнеру, он абсолютно точно любит его ни чуть не меньше, однако при появлении в поле зрения Маккиннон, глупое сердце начинает вести себя так же, как на протяжении пяти с лишним лет ведёт себя рядом с Римусом. Черт, четверть сознательной жизни он рядом с Люпином, а теперь сам был виноват в том, что все, на чем основана его жизнь, рушится, — крайне медленно, и оттого лишь еще болезненно, так, чтобы Сириус с каждой секундой все сильнее ощущал, как горький привкус разочарования в себе становится перманентным. «Ты такой же, как и остальные Блэки. Предаешь, умалчиваешь, на людях делая вид, что все в порядке. Чем ты от нас отличаешься?» — набатом слова стучал в голове голос матери, — даже никогда не произносившей эти слова, — звоном отражаясь от мозга к внутренней части черепа и распространяясь шлейфом страха и тревоги по всему телу.***
На этот раз он чувствует влажные губы на своей шее и дыхание у самого уха. Марлин прикасается настолько нежно, что у Сириуса закладывает уши, а в голове один белый шум лишь от того, что он перестаёт контролировать своё тело, чувствовать температуру вокруг и осязать что-то помимо мимолетных прикосновений только благодаря паре касаний нежных уст девушки. Блэк всеми клетками тела буквально ощущает электрические разряды, образующиеся между его телом и телами сразу двух людей, окруживших его. Спустя несколько мгновений, он слышит тихий низкий, глубокий голос, всегда вызывающий бурю эмоций, прямо у своего уха, чувствует дыхание говорящего, от чего пальцы на ногах поджимаются, а на лице выступает ощутимая испарина; на этот раз его просят открыть глаза уже вслух, буквально не давая сделать это. Блэк не хочет открывать глаза, чтобы не видеть всего, что происходит вокруг : он не готов осознавать, что такова реальность, абсолютно точно.***
— Римус, я хотел тебе сказать... — Сириус, уже настроившись на беседу, резко замолчал, почувствовав громкий звон в ушах. Как только Люпин, отвлекаясь от варки кофе, взглянул на Блэка, сердцебиение того вмиг участилось. Сириус потерялся, забывая в момент всю речь, наполненную извинениями и пропитанную раскаянием, которую подготовил перед тем, как идти к Римусу. Люпин, заметив страх и стыд в глазах партнёра, напрягся, однако старался скрыть это от Сириуса, чтобы дать ему договорить хотя бы предложение. Он, немного улыбнувшись, молча накрыл чужую руку своей, внимательно всматриваясь в лицо парня в попытке найти опровержение всем худшим догадкам. — Мне кажется, мне... — снова запнулся, будто от этого разговора еще можно было убежать; слезы подступали, но он отчаянно сдерживал их из последних сил, — мне нравится Маккиннон, — закончил Блэк, проговорив на одном дыхании, опустив взгляд, чтобы не видеть гримасы разочарования и отвращения, которая на его взгляд обязательно только что исказила лицо Римуса.***
Губы накрывают чужие, касаясь настолько легко, что Сириус не может определить точно, кто сделал это. Пытается углубить поцелуй, чуть ли не хныча, но не получает настолько желанного. Блэк чувствует приближение бури, теряется в пространстве, перестает четко видеть и осязать. Он отчаянно хватается за пальцы, накрывшие его щеку, и понимает. Марлин. Определенно. Сириус вздрагивает, убирая свою руку так быстро, будто коснулся раскалённого чугуна, судорожно двигает ей в поисках Римуса, и успокаивается, как только накрывает ей чужое предплечье. Касания Маккиннон все еще не ощущаются чем-то правильным и возможным, — это лишь его мечты и пубертатные влажные фантазии, которые стоит держать в секрете, особенно, когда тебе двадцать. Сириус держится за Люпина так, будто стоит на обрыве скалы. Рука горит, но тело Римуса ощущается спасительным кубиком льда, снимающим жар и притупляющим острую боль.***
Тишина. Сириус был готов к этому, но это не умаляет степени того, насколько в тот момент он боялся тишины. Поднять взгляд казалось чем-то непосильным; чем-то, что разобьет их двоих окончательно, поэтому Блэк закрыл глаза, жмурясь, чтобы сдержать слезы. Он нервно, одним движением убрал руку явно шокированного Римуса со своей, чтобы мысленно отдалиться; чтобы не обрушить на Люпина всю ту бурю, что лишь набирала обороты внутри него; чтобы морально подготовиться к финалу. Блэк вяло начал оправдываться, чувствуя, что привычного кислорода оставалось все меньше; понимая, что исправить уже ничего нельзя : — Я не разлюбил тебя, нет, я, — он сделал слишком глубокий вздох, чувствуя в горле ком, явно не предвещающий ничего хорошего, — мне кажется, это мимолетная симпатия, или... я не понимаю, черт возьми!.. Просто попробуй понять меня, но я осознаю как это звучит, — Сириус открыл глаза, все еще направляя взгляд не выше плинтуса, — я готов к концу. Не могу больше держать это внутри, чувствую себя ничтожеством. Блэк старался говорить спокойно, не желая давить на жалость слезами и истериками, однако то, как он начал перебирать рукой бусины на браслете, выдало всю нервозность, окутавшую его и ничем не стираемую уже несколько дней. Неожиданно он почувствовал мягкие, но настойчивые прикосновения к своим запястьям, требующие разжать кулаки. Тёплые, любящие касания, полученные вместо заслуженной пощёчины или чего похуже, приближали эмоциональную разрядку в виде нервного срыва.***
Римус и Марлин пришли к одной из своих целей : Сириус не слышит себя, не обращает внимания на происходящее вокруг, его внимание заострено лишь на двух телах, зажимающих его со всех возможных сторон, не давая ни одного пути к отступлению. Он бы все равно не сбежал. Не хватило бы силы воли. В то же время узел внутри живота завязывается все туже с каждым касанием любой из четырёх рук, обвивавших его пылающее тело. Тянущее приятное чувство граничит с болью от количества ощущений, испытываемых им в этот момент. Ему жарко, тяжело, зато в голове больше нет мыслей о том, правильно ли все то, что происходит. Никакой морали, никаких рамок; только удовольствие, электричеством поражающее тело. Сквозь темноту и пятна перед глазами до Сириуса долетают обрывки фраз, судя по которым его снова просят открыть глаза, но он снова не понимает, кто именно. Вспышка удовольствия простреливает все тело, отдаваясь дрожью в каждой конечности. Молния наконец-то ударила, подтвердив, но в то же время разбив все страхи, прямо в грудь. Все ощущения обостряются в сотни раз, когда руки пропадают с его тела. Он открывает глаза, в поисках двух причин того, что его тело сейчас ощущается сожженным, и понимает, что все его лицо мокрое. Скорее всего он плакал, и судя по количеству влаги на лице, на протяжении всего времени. — Я замечал, как ты на неё смотришь, так что, — Римус вздохнул, опустив взгляд, — был готов и к разговору с иным исходом, так что я, можно сказать, даже рад. Сириус непонимающе смотрел на него так, будто он сказал что-то настолько сюрреалистичное. Блэк все еще потерян в пространстве и туго соображает после оргазма, однако как только до него доходит смысл сказанного, Сириус окончательно растекается по кровати, блаженно закрывая глаза с легкой улыбкой на губах, зевая проговаривая : — Я люблю тебя, Лунатик. И тебя, Маккиннон. — И это единственное, что нам обоим нужно было услышать, — подала голос Марлин, укрывая Сириуса одеялом и забираясь под него, — ты поступил правильно, решившись признаться. На него смотрят два улыбающихся лица, мужское — с лёгкой тревогой во взгляде, женское — с исключительной нежностью. Римус спрашивает что-то о том, не переборщили ли они; Блэк так и не услышал эту фразу целиком, однако какие-то урывки, долетевшие до его мозга сквозь пелену, созданную людьми, нависающими над ним, сложились в пазл, создав примерный вопрос. Сириус отвечает что-то невнятное, вроде «все в порядке» или что-то подобное, и засыпает, окончательно расслабившись, рядом с самыми близкими для себя людьми, даже сейчас окружающими его повсюду, обнимающими всеми частями тела, какими только возможно.***
Есть шанс, что счастье все таки возможно.