Запретный плод

      Первое яркое воспоминание из детства — то, как мама шлёпнула Сергея по ладони, когда он потянулся за апельсином, и прикрикнула: «Нельзя! Даже не трогай!» Её слова Сергей принял как факт: яблоки можно, бананы можно, а рядом с апельсинами лучше не дышать, потому что мама сказала. Запрет его не взволновал: Сергей знал, что у мамы с папой, например, была особая связь, которая позволяла им чувствовать, что они едят; взрослые называли это «родством душ». То есть, если у него был такой же человек, то когда он будет есть апельсин, Сергей об это узнает, как и о вкусе цитрусовых.       В девятнадцать Сергей почувствовал вкус лавандового латте во рту, когда ел борщ. Кофе и суп смешались, родив неприятное сочетание, от которого пришлось отложить обед и вернуться к нему, лишь когда суженая закончит.       Он очень быстро запомнил её любимую еду: всё, что со вкусом лаванды, от чая до тортов, мятные конфеты, сушёное манго, шоколад с воздушным рисом, солянка и гречка, от которой Сергея тошнило. Способ, которым можно было об этом сказать, в голову не приходил, да и говорить было некому: Сергей день ото дня приглядывался к девушкам в окружении, но ни одна не ела то, вкус чего он чувствовал.       Вернувшись вечером после пар, он написал матери, наконец решившись дать ей знать о происходящем. Мама переполошилась после вопроса: «Как вы с отцом нашли друг друга?» — и сразу начала допытываться, как давно Сергей это чувствует и есть ли у него догадки.       Догадок не было. Только факты, которые ни на что не могли натолкнуть.       В конце концов, осталось только смириться. С гречкой и полным незнанием вкуса апельсинов. Он пожаловался подруге в перерыве между лекциями:       — …Она даже лимонад не пьёт! Вот обычный лимонад, сложно что ли?       — Мой терпеть не может, когда я кофе без молока пью, — поделилась Вика. — Костя любит, чтобы всё чин чином: вот кофе, вот молоко, вот сахар. Заколебал меня! Что за цирк? Я эспрессо литрами гоняла, пока он предметы к ЕГЭ выбирал.       — А она гречку ест! Кастрюлями! Ни одного апельсина за два года, зато гречки!..       — И что, у тебя вообще без шансов?       — Ну, я пытаюсь её найти, правда…       — Не-не, я говорю про апельсины.       — Анафилаксия, Вик, ремка и смерть!       Мама периодически вспоминала ту историю со слезами на глазах. Ей было двадцать пять, на руках — первый и единственный ребёнок. Опыта и знаний ноль. Муж в другом городе — отец в постоянных командировках. Летним днём мама купила Сергею желе с кусочками апельсина второй раз в жизни. И, хотелось верить, что реанимацию ночами караулила, места себе не находя, последний — Сергей был убеждён, что права не имел ещё раз из-за одного лишь праздного любопытства заставлять маму проходить через подобное.       — А заменители всякие?       — Я так не рискую. Мать не рискует, и я тоже — не хочу, чтобы она инсульт словила.       В лекционный зал вошла преподавательница, и все встали в молчаливом приветствии. Был бы предмет профильным, то продолжение разговора отложили до лучших времён, но философия юристу не нужна (по крайней мере, этого мнения придерживалось большинство), а потому Вика шепнула:       — А что, если она у тебя какая-нибудь итальянка или ля француженка?       — По-твоему, итальянка или француженка гречку бы ела?       — Не аргумент вообще. Может, Наполеон во время войны к себе туда мешки гречки увёз. Ты во Франции жил? Откуда тебе знать, что у них гречки нет?       Сергей, чувствуя себя почти проигравшим, замолчал, подбирая возражение, а Вика продолжила:       — Мысль есть. Я вот Костю нашла, когда поняла, что он тыквенные семечки часто грызёт. Пришла на пару как-то с двумя упаковками, так он сам подошёл и попросил — удержаться не смог.       — Гречу принести предлагаешь?       — Зачем гречу? Купи манго.       Сергей поцокал языком, раздумывая. Не яблоки какие-нибудь ведь, у которых семьдесят рублей за килограмм.       После пар он стоял в магазине и взглядом сверлил ценник, в голове высказывая претензии к своей суженой. Не могла дешевле фрукт выбрать? В разум закралась пугающая мысль: родственная душа родственной душой, только вот и социальные условия не последнюю роль играли. Синергировать можно до бесконечности, но это ещё хорошо; бесконечный кредит звучит хуже.       Сергей её лица не видел и имени не знал, но вдруг понял, что люди они, сами по себе, очень разные: лавандовый латте она-то, наверняка, не дома делала. Он себе каждый день кофе брать не позволял — без того жил от стипендии до стипендии. Решил, что не потянет. Испугался и вышел из магазина с одним сырком в руке, чтобы себя как-то подбодрить.       Вечером по учёбе ничего не делал. Тревога не давала сосредоточиться. Сергей всё представлял, как увидит её, привыкшую к беспроблемной жизни, и скажет: «Так и так, подруга, я себе это позволить не могу, придётся пояс потуже затянуть, если съедемся», — а она в ответ лишь носом поведёт и скажет, что тогда лучше забыть про отношения. Перспектив в туманном будущем не видел тоже. Лучше, решил Сергей, её не искать вовсе.       Чтобы как-то отвести душу, Сергей вернулся к программированию: он купил курс пару месяцев назад, но толком не уделял этому время.       С лёгким сердцем он начал следующую неделю, в течение которой, чтобы о плохих вещах и похороненной своей любви не думать, только и делал, что учился. Начал есть гречку одновременно с тем, когда та самая ела. Закончил через полгода выплачивать рассрочку по курсам — денег стало больше. Летом нашёл подработку из дома спустя несколько месяцев, но забросил — на последнем году пришлось всё внимание обратить на учёбу.       В конце концов, он съехал из общежития и снял недорогую квартиру на окраине, какое-то время сидя на шее у родителей. До того, пока не нашёл в себе силы связаться с девушкой из прошлой команды. Когда Сергей объяснил ситуацию с тем, что ему ещё над дипломом работать, она высказала свои сожаления и предложила написать ей, если захочется вернуться.       Ему не хватало решимости и смелости. Казалось, история пройденная, надо как-то вперёд двигаться и искать предложения попривлекательнее; слова же Дианы, так её звали, всего лишь вежливость, не более. Но время шло, жить на родительские деньги становилось тяжелее и материально, и морально — когда у Сергея сломался ноутбук, терпение лопнуло.       Он написал Диане посреди ночи в состоянии, близком к отчаянию, и больше всего на свете боялся услышать отрицательный ответ.       Диана, как ни странно, почти сразу же отправила радостный смайлик. И сказала, что им надо созвониться.       Утром Сергей сидел перед ноутбуком в рубашке, пиджаке, галстуке и трусах, думая, что его ждёт собеседование. Диана позвонила, включила камеру. Её смех стал первым, с чего начался разговор.       Диана сидела в пижаме, с неаккуратным пучком на голове и ложкой в руках.       — Нихрена себе! — воскликнула она. — Блин, ты бы хоть предупредил, что будешь… А-а! Я такой бомжарой сейчас кажусь, да? Не успела себя в порядок привести.       Диана была трудоголиком до мозга костей. Не красилась, потому что экономила время, и постоянно ела на ходу — сама об этом шутила, называя себя ломовой лошадкой и обещая, что скоро спать будет тоже стоя.       — Нет, всё хорошо, всё… Ты нормально выглядишь.       — Бессовестный льстец. Короче, в чём ситуация: прошлая команда распалась, у нас там конфликт на конфликте и конфликтом погоняет… Веник, человек нехороший… Ты Веника помнишь? Если не помнишь, то и ладно. Уф-ф, там такая история была, я тебе потом расскажу, но сейчас не об этом. Мы взяли другой проект, чисто «индюшатина» с начала и до конца.       Сергей вздохнул. Начал подумывать о том, чтобы отказаться.       — Честно скажу, работаем на одном энтузиазме, я сама устала, но в перспективе…       — Диан, я же работу ищу.       — Да ты дослушай! Хочу донаты ввести или платные какие-нибудь фишки, но такие, чтобы игровому процессу не мешали. Не знаю, как это можно организовать. Это новелла вообще, сюжет уже готов наполовину, спрайты рисуются, всё на мази. Докодить надо. Скомпановать. Первую главу выпустим, ну, пролог, предположим, с неё будут капать деньги, и можно дальше на спокухе всё доделать. Ну? Мысли?       — А саму её продавать нельзя?       — Можно. Ну, это на компах. На копмах полностью платка без доната, а на телефонах… Ты же сможешь на телефончики перенести? Ну, Серёж? Ты нам нужен очень, ты же толковый. У нас сейчас другой товарищ, но, честно, я бы его из команды нахер выгнала бы, он мне весь мозг своим нытьём вытрахивает.       Она поднесла ближе тарелку, совершенно ничего не стесняясь, и Сергей пожелал ей приятного аппетита.       — И тебе. Ой! Ну, то есть, спасибо.       — Ты там гречку ешь?       — Ага. Обожаю, нахрен, гречу, одной ей бы питалась.       Сергей прикусил щёку. Он уже почти решил, что пообещает Диане подумать над её предложением, а сам пойдёт искать вариант более надёжный и быстро осуществимый, как против воли выпалил:       — Я в деле.       Диана улыбнулась. Сергей понял, что она ничему не придала значения.       — Ну, я тебе тогда всё скину, потом ещё обсудим…       — Диан.       — М?       — А ты апельсины ешь?       — Не, цитрусовые не перевариваю. Не нравится. А что?       — Тут такая ситуация… Я, кажется, знаю, что ты любишь манго, лаванду и гречку.       Она моргнула в ступоре и пропала с экрана, завершив звонок. Сергей до вечера, пока Диана не написала вновь, корил себя за слишком резкое признание, но, вместе с тем, ликовал, что вот оно, наконец — то самое. Та самая.       Как и обещала, она скинула всё, что касается игры, а после поинтересовалась: «А что там с апельсинами?» Сергей ответил: «Аллергия у меня. Анафилактический шок развивается». «Лан, куплю тогда», — написала Диана.       Вечером Сергей едва справлялся с работой. Он ходил по квартире, не зная, куда деться от кисло-сладкого вкуса во рту, меняющего свои оттенки: Диана сначала съела апельсин, потом предупредила, что сделала чай с лимоном, купила безалкогольный мохито и мармеладное ассорти с цитрусовыми.       Гамма впечатлений захлестнула Сергея с головой. Единственное — несправедливостью казалось то, что Диана в этот момент была не с ним. Она жила в другом городе, из которого пообещала приехать только после окончания работы над хотя бы двумя частями игры.       Диана сказала: «Я в этом теряться не хочу, извини. Надо сначала жизнь наладить, а потом уже в тёмных переулках обжиматься». Сергей с этим согласился.       Через год была выпущена первая часть. Через ещё два Сергей вошёл в команду разработчиков в одной из игровых кампаний, а Диана начала следующий многообещающий проект. Работа над первой игрой продолжалась, но шла уже легче: только они закончили с ней, как решили, что можно и съехаться наконец.       На четвёртый год совместной жизни Диана пришла с тестом. Две полоски. Сергей посмотрел, отвлекаясь от написания кода, и спросил комично-серьёзно:       — Это типа у него мана и здоровье полные?       Она рассмеялась, ткнув его кулаком в плечо.       — Ты дурак, блин! Серёж, я с врачом говорила. «Апельсиновые дни» пропадают у нас.       — Почему это?       — Это провоцирует развитие аллергии. К тому же, ты и так уже генетически там что-то накодил, поэтому надо с этим осторожнее быть. Во-от. Ну, ты рад, вообще?       — Конечно рад, — Сергей поцеловал её в щёку, подкрепляя слова. — У меня просто тут это… — Он рукой обвёл экран ноутбука, обращая внимание на переписку по работе.       — А! Точно. По поводу «этого», — Диана ткнулась в щёку, носом пощекотала кожу и нежно добавила, — нам нужен программист для следующей игры, возражения не принимаются.       Сергей улыбнулся. У них ещё несколько месяцев впереди — время для того, чтобы обставить детскую и расширить финансовую подушку, а после можно было без проблем заниматься ребёнком. Подобных ультиматумов он ждал: если бы Диана не придумала, чем занять своего мужа, муж придумал бы что-нибудь сам.       — А теперь сходи и укради мне шаурму.       — Зачем? Я же могу купить.       — Серёж! Я хочу украденную!