Часть 1
26 ноября 2023 г. в 16:54
«Отец никогда не рассказывал нам о мире екаев. Удивительный город под асфальтовой землей, метро и канализацией огромного Нью-Йорка, полный волшебства и существ, которые не подаются воображению. В подземном городе никогда не светят ни солнце, ни луна, ни звезды. Потолком служили неровные каменные сталагмиты, увитые корнями растений и комьями земли, изредка падающими мелкими крошками на головы жителей. У города не было плановой архитектуры, нельзя было точно предугадать куда именно попадешь, где встретишь тупик, где откроется хорошая возможность для побега от любопытных глаз. Сотни разных видов екаев: екаи-животные, екаи-люди, и екаи, которые не были ни тем, ни другим. Видели когда-нибудь дух столетнего зонта? Потрепанного и озлобившегося от ненадлежащего хранения и использования, ворчливого и скупого, что от зависти и жадности готов пройти на своей деревянной ноге сотни миль, чтобы просто испортить твой день. Снимали комнату в маленькой гостинице, где вместо видеокамер на стенах время от времени появлялись глаза, что неустанно следили за тобой по коридорам, фойе или в лифте? Не знаю следили ли они за мной в моем номере, но я никогда не видел их внутри. Девушки в длинных юбках, под которыми мелькали лисьи хвосты или молодые монахи с одним глазом посреди лба, женщины, укутывающиеся длинными шарфами, скрывая свои шеи, а точнее их полное отсутствие.
Екаи хоть и были совершенно разных форм и размеров, но все будто с самого детства знали, как должен выглядеть екай, поэтому мое появление в том городе стало неприятной сенсацией для местных жителей. Ни человек, ни каппа, что-то среднее, совершенное неестественное ни для верхнего, ни для нижнего мира. Каждый встречный пытался взглянуть на мою голову в поиске углубления для воды, что у меня никогда не было, зато было у каппы. Всматривались в мои красные отметины вокруг глаз, касались моего треснутого панциря. С тем же интересом, каким я рассматривал жителей Скрытого города, с такой же отдачей они рассматривали и меня».
Донателло, перекинув красную нить с предыдущей страницы на ту, где он остановил свое чтение, закрыл помятую тетрадь с оборванными по краям листами и красной обложкой. Он не заметил, как наступил вечер. С кухни доносился острый запах томатного соуса, подсказывая, что приближается время ужина. Тихие, привычные мягкие шаги его старшего брата подходили к его комнате. Идя на опережение, желая, чтобы Раф не застал его за очередным чтением дневника их потерянного брата, встал и пошел к нему навстречу, открывая дверь до того, как он успел в нее постучать.
— Майки готовит ужин, — голос его старшего брата сквозил неуверенностью. Зачастившие споры между ними сбивали почву из-под ног при каждом взаимодействии друг с другом.
— Да, я как раз собирался идти, — его собственный голос был не лучше. Неловкость, повисшую в воздухе, можно было резать ножом. Им нечего было друг другу сказать. За годы отсутствия его близнеца они успели наговорить друг другу достаточно, чтобы строить былое дружелюбие.
Ужин стал самым нелюбимым временем для него. Некогда уютная и домашняя атмосфера семейного тепла превратилась в угрюмое молчание. Даже Майки, притворявшийся, что не все потеряно, после года ссор и обвинений, замолк. Они все еще сидели за столом вместе, не разбредаясь по разным комнатам, только потому что отец слезно просил их об этом.
Паста с курицей под острым томатным соусом. Вода. Миска с салатом из рукколы и томатов черри, заправленный оливковым маслом. Тишина, прерываемая лишь звуком собственной челюсти, пережевывающей еду. Холод от свободного пространства рядом с ним, слишком просторно, чтобы чувствовать себя комфортно. Он знал, что пустота рядом с ним резала всем глаза.
Его брат… Его дорогой и совершенно глупый брат исчез два года назад.
— Передашь миску? — Майки обратился к нему, прервав его мысли.
— С лапшой или рукколой? — за него ответил Раф, протягивая руку перед ним.
— С рукколой. — и за столом снова стихло.
Все вернулись по комнатам с полными желудками, но с абсолютным чувством опустошения.
Его семья никогда не была идеальной, по общим меркам. Они не знали ни собственного происхождения, ни цели своего существования. Пять существ, живших бок о бок под бетонной крышей канализации, ставшие семьей по случайному стечению обстоятельств. Их отец, огромная крыса, приютившая их, собравшая из мусора и хлама дом, который они обживали последние 16 лет их существования. Несмотря на скудную пищу, что их отец отыскивал им, выходя наружу, на вечный холод, преследовавший их в бетонных стенах, на страх, быть найденными людьми, они жили счастливо. Они, глупые дети, не думали ни о каких проблемах, кроме как игр, создаваемых их собственным воображением. Леонардо всегда был тем, кто придумывал игры. Он был их мастером игр, который превращал в игру любое дело. Даже самое глупое и бесполезное, вроде гонки с собственной тенью или охоты на тануки, о которых рассказывал им отец по вечерам. Леонардо отвлекал их от мрачной реальности, где они никому не были нужны. Рафаэль был их старшим братом, тревожным и самым крупным среди них. В будущем после многочасового изучения их собственных видов черепах, они выяснили, что несмотря на свои размеры, их старший брат был недостаточно большим для своего вида и возраста. Донателло думает, что всему виной недоедание, которое он всегда прикрывал отсутствием аппетита. Их старший брат с большой радостью делился всем, что у него было, обходясь малым. К сожалению, они заметили это слишком поздно, но даже это не стало препятствием тому, что Раф всегда казался олицетворением слова надежность. Его сильные плечи несли на себе груз заботы о них. Его единственный младший брат — Микеланджело был самым крошечным как в детстве, так и сейчас. Громко пищащий малыш, который превратился в несмолкаемого подростка, превращающий свою жизнь в сплошное вдохновение. Блеклые стены дома расцветали яркими цветами под его трехпалой кистью, пресная еда становилась взрывом вкусов, а разговоры перетекали в семейную кучу из рук и ног, объединенная любовью младшего к общим объятиям.
Комната встретила его привычной тишиной. Той тишиной о котором он мечтал, живя с тремя братьями, тишиной, что давила на него, тишиной, которую он принимал как собственное наказание.
«Меня долго вводили по городу, будто показывая жителям диковинное животное. Не было ни клетки, ни пут, но внутреннее ощущение того, что попытка сбежать не обвенчается успехом пронзало мое тело насквозь. Что-то магическое, что-то совершенно неизведанное для меня, которое не давало мне даже отстать на метр от моих похитителей. Похитители ли они, если я добровольно пошел за ними? Добровольно ли, если выбора практически не было?»
Донателло прижался лбом к поверхности стола, обдумывая этот абзац раз за разом. В дневнике ни разу не упоминается как он попал в тот мир. Они даже не подозревали, что подобное может существовать. Их отец никогда не упоминал о магическом мире под их ногами.
Впервые, когда они отправились в Скрытый город в поисках брата, он и его семья все еще горели надеждой его отыскать. Ведомые их отцом, который на удивление знал город, как свои пять пальцев. Яркий и теплый от старых фонарей, огромным количеством существ, которые разглядывали их точно также, как и описывал Леонардо. Отец вел их из дружелюбного центра, где продавцы старались впихнуть то, что было им незнакомо, в темноту подземного мира. Там, где стены из красного кирпича переходили в бетон и дерево, где ранее некомфортное, но безопасное разглядывание не превратилось в ощущение угрозы. Отец велел держаться ближе к нему и не задерживать взгляд на чужих лицах. Запах специй превратился в смрадных запах пота и пороха, где-то громко и пьяно смеялись, где-то раздавались звуки ударов и ругани.
Майки ходил, прижавшись к его руке, ни на секунду не ослабляя свою напряженную хватку. Рафаэль замыкал их импровизированную шеренгу, расправив плечи, стараясь выглядеть еще больше, чем он есть, а отец неумолимо шел вперед в более темную и грязную часть города. Донателло помнил свое недоумение, невозможно было представить, что его яркий и вечно улыбающийся брат, шумный и весьма раздражающий, мог оказаться в таком месте.
Леонардо никогда бы не пошел сюда добровольно. Он бы даже не взглянул на эти подворотни, предпочитая находиться там, где тепло и безопасно. Как отец мог подумать, что они найдут его здесь?
Ему хотелось убраться как можно скорее с этих улиц. И, может быть, грунтовое небо услышало его. Отец остановился перед бетонным зданием, похожим на склад. Единственное, что указывало на то, что это место является жилым — это запах еды. Когтистая лапа отца постучала по двери, он выпрямился и одернул свой старый халат, единственный элемент одежды, что он когда-либо видел на своем отце. Дверь открылась и на пороге появился козел на двух ногах, одетый в потрепанное кимоно, запах еды стал более отчетливым, раздражая его чувствительное обоняние. Пахло горькими травами и специями. Козел рассмотрел их внимательно, а затем его лицо из раздраженного стало удивленным и испуганным, он открыл дверь шире и велел им быстро зайти внутрь.
Внутри запах трав и специй усилился, его отец дернул носом, но не показал свое недовольство резким запахом.
— Леонардо пропал, — козел снова посмотрел на них, будто пересчитывая. — Пропал почти неделю назад, мы обыскали весь верхний город, но не нашли ни следа от него. Я думаю, что он может быть здесь.
— Чего ты хочешь от меня? — голос козла был глубокий и приятный, но резкость его тона портило впечатление. Отец выглядел сдавшимся и уставшим.
— Ты знаешь этот город лучше меня. Ты должен помочь мне его найти, ведь это твой сын тоже.
Так Донателло познакомился со своим вторым отцом.
Драксум — его второй отец, точнее создатель, как он выяснил позже, мутировал их из обычных черепашат, надеясь получить совершенное оружие для собственной мести. Драксум должен был их воспитать и сделать солдатами для борьбы против верхнего мира, против людей, что заточили екаев под землю. Донателло усмехнулся, если бы только люди знали, какая война готовилась против них и за какие грехи. Люди понятия не имели о существовании другого мира, который ненавидит их, желая уничтожить, как когда-то желал Драксум. Причиной его провала стал их отец — Лу Джитсу, человек, который уничтожил его дом, лабораторию и статус в обществе. Человек, который предотвратил эту войну ценой собственной жизни среди людей. Он мутировал в крысу, украл черепах, которые носили в себе часть его человеческой крови и воспитал их. Донателло не мог не чувствовать раздражение от самой истории их происхождения. Слишком много вариантов того, как могла бы сложиться их судьба. Отец мог бы остаться в Скрытом городе, и им не пришлось бы расти в полной изоляции и одиночестве, довольствуясь лишь компанией друг друга. Или они могли же умереть на поверхности, сражаясь за то, что им было не нужно.
— Взращенные местью, никому более ненужные воины, которые тратят свой потенциал на глупые игры, — так про них сказал Драксум. Его отец промолчал в ответ на это заявление. — Я узнаю слышали ли о нем в городе. Таких как вы в этом мире нет. — Драксум смотрел на них как на свой утерянный эксперимент.
Прошлое его отца и его создателя было мутным. Слишком много темных моментов в их истории. Почему Драксум согласился помочь им, если он должен был ненавидеть их отца за то, что он буквально отобрал у него все. Почему отец обратился первым делом к этому екаю?
Майки шепнул ему на ухо, что он голоден. Запасы еды, которые они взяли с собой для поисков брата, были скудны. Он не знал, как долго они пробудут здесь. Без местной валюты, без ночлега, без каких-либо знакомых, кроме Драксума. Донателло все-таки полез в свой рюкзак за сэндвичами, чтобы разделить из на четверых, но козел пригласил их за стол.
Стол был слишком маленький для них, но они взяли предложенную еду и сели на пол, чуть дальше от стола. Отец сел напротив Драксума, и они заговорили о чем-то слишком тихим голосом, чтобы уловить смысл их разговора.
Рафаэль все еще был напряжен, его плечи оставались такими же широкими, глубокая морщина прорезалась на его лбу, состаривая его все еще незрелое лицо.
— Мне не нравится этот тип, — сказал он. — Мы должны сами разыскать его. Как отец может спокойно разговаривать с ним и есть, когда мы не знаем, где сейчас Лео? — Тарелка с супом из трав и капусты стоял у его ног. Раф нервно царапал свое колено.
— Мы даже не знаем ел ли он все это время. Что если он сейчас раненный и голодный, совершенно в незнакомом ему месте без единого знакомого лица? — Майки тоже оставил еду в сторону. — Аппетит пропал.
У Донателло аппетит пропал тоже.
Драксум позволил им остаться у него на некоторое время. Донателло и его братья собрались в кучу и от усталости и переживаний уснули.
На следующее утро отца и Драксума не было, снаружи была вечная ночь с горящими фонарями. Донателло собирал свои вещи, чтобы выйти наружу и начать поиски брата. Рафаэль предложил дождаться их и никуда не уходить, терзаемый желанием отправиться на поиски, но уверенный в своем решении, что выходить наружу с его младшими братьями опасно, но и оставлять их одних тоже было бы крайне нежелательно.
Нервное ожидание и полная неосведомленность о том, что происходило утомляло их. Именно в тот день он понял тяжесть тишины. Его братья молчали. Он не мог и не хотел разговаривать сам. Мрачные мысли жив ли их брат или нет мучали его. Их семья никогда не расставалась с кем-либо настолько долго, привычный уклад жизни рухнул, и ни один из братьев не знал, как справиться с этим кризисом.