***
Уже два года он жил на другом конце света, в одиночку осуществляя свои мечты о более серьезной музыке. Той, о которой он всегда мечтал. Он все еще учился у лучших преподавателей вокала, делая упор на джазовое направление. После окончания контракта с ХАЙБ, он решительно заявил, что хочет заняться сольной карьерой, впрочем, как и остальные мемберы. Вот только в отличии от них, он сорвался в абсолютно другой мир, наполняясь новыми впечатлениями, новыми мыслями. Друзья частенько звонили ему, справляясь о жизни в Америке, следили за его успехами. Да и общий чат никуда не делся. Они все также переписывались, шутя и подкалывая друг друга. Намджун на полном серьезе не раз предлагал вернуться и не валять дурака. Шуга, ставший серьезным продюсером, уговаривал прилететь к нему под теплое и знакомое крылышко, но Тэхён только отшучивался и упорно занимался любимым джазом. Пару раз к нему в гости приезжал Хоби, когда был тут на записи своего нового, уже четвертого сольника. Было так здорово поболтать со старым другом, вспомнить былое. …- Ты прямо как самый настоящий американец! — Хоби восхищенно рассматривал не очень большой, но уютный дом. — Что, и камин есть? Он запрокинул голову, придерживая съезжающую с затылка кепку, и уставился на ступенчатую высокую трубу, венчавшую боковой фасад каменного дома. — Есть, — рассмеялся Тэ, подталкивая хёна ко входу в дом. Приглашающим жестом он открыл перед ним калитку палисадника и продолжал наблюдать, как тот проходит внутрь, не переставая вертеть головой по сторонам и выдавая на каждом шагу свое знаменитое: «Ува!» Уже поздно вечером, сидя у того самого, уже растопленного камина, Хосок вспоминал просторную квартиру Тэхёна, оставленную им в Сеуле, и сравнивал ее с этим домом. — Ну и, если честно, хён, как тебе? — вопросительно приподнимая брови, поинтересовался Ким. — Да зачетный дом! И просторный. А снаружи сразу и не скажешь. Не такой большой, как Чонгуковский, конечно… Он опасливо осекся, быстро стрельнув глазами на лицо Тэ. Вот совсем не месту сейчас было это замечание. Тэхён покрутил в руках бокал с вином и поднял на Хоби спокойный прямой взгляд. Он не обманывал себя, что его имя не будет упомянуто. Волей-неволей, когда ты общаешься со старым другом, воспоминания всплывают сами собой. Тем более, когда всех семерых объединяло вместе почти двадцать лет. Они всегда были семьей, ей же и остались несмотря на то, что двое из этой семьи больше не общались между собой. Двое самых близких некогда друг другу людей… — Мне вполне хватает, — чуть пожал плечами Тэ. — Знаешь, как будто я просто взял то количество комнат, что у меня были, и перенес их на два этажа. Так компактнее и, не знаю, уютнее что ли. — Нет, все отлично, — затараторил Чон, незаметно выдыхая. — Правда, мне все очень нравится. И район, и расположение, и то, как ты все тут обустроил. Кстати, я помню вон ту картину, — он ткнул пальцем в стену напротив, — и вон ту тоже. Это же те, которые Гук… — А давай я тебе фотки покажу, — быстро перевел разговор с опасной темы Тэ. — Мы недавно с музыкальной группой записывали видео с моей новой песней. Кучу снимков сделали. — А давай, — легко согласился Хоби. Они потом еще долго разговаривали, Тэ, после недолгих уговоров напел пару своих новых песен. В конце концов, вечер закончился на теплой расслабленной ноте… Сейчас, развешивая над камином искусственные еловые ветки с серебристыми звездами, он вдруг внезапно решил, что в этом году его елка будет в фиолетовых тонах. И действительно, хватит бегать от прошлого. Их группа — огромная, большая часть его жизни, а фиолетовый, всегда был их цветом. Легкая улыбка тронула его губы. Да, ожидание чего-то волшебного уверенно поселилось в его груди.***
Неожиданно для него самого, Тэхёна пригласили на сборный концерт у Рокфеллер-центра, который должен был состояться в декабре и был организован благотворительным фондом помощи приютским детям. Он с удовольствием согласился, и несколько дней был занят тем, что обсуждал со своим менеджером композиции, которые необходимо будет включить в отведенное ему время. — Может все же исполнишь хотя бы один из своих старых треков? — темнокожий улыбчивый Гарри знал его еще по их мировому туру, помогал организовывать концерты группы. Он был очень рад, когда Тэхён позвонил ему и предложил работать вместе. — Ну вот с твоего первого сольника, к примеру. — Не хотелось бы спекулировать на имени группы, — неуверенно ответил он, но обещал серьезно над этим подумать. Никто не запрещал ему исполнять его песни, но сейчас он все же работал не под брендом ХАЙБ. Промучившись целый день, он открыл мессенджер и нажал на видеозвонок. — Ви!!! — знакомая кошачья улыбка расплылась на весь экран. — Я так рад тебя видеть, бро! — Я уже и отвык от этого имени, — он искренне улыбнулся в ответ. — Как поживаешь, большой босс? — Да весь в делах, не продохнуть, — обреченно махнул рукой Юнги. — Знаешь ведь, сейчас время премий. Совсем зашиваюсь. Жду Нового года, как никогда в жизни. Как сам? — Работаю, записываюсь, снимаюсь. Все, как обычно, — успокоил его Тэ. — Без дела не сижу, если ты об этом. — Да я и не сомневался, — хохотнул тот. — Чтобы ты и сидел без дела… — Ну, раньше такое частенько бывало, — Ким потер кончик носа, смущенно улыбаясь. — Теперь меня не ждет золотой пендаль от тебя или Джуна, так что приходиться самому брать себя за жопу. — Ну, самоудовлетворение тоже иногда не помешает, — с самым серьезным видом изрек Мин, глядя на то, как медленно округляются глаза и отвисает челюсть его собеседника. С минуту он молчал, давая переварить услышанное, но все же не выдержал первым и, расколовшись, громко заржал. — Бля, Тэ, ты бы сейчас себя видел! Я же шучу… — Прости, — еле выдавил тот, — отвык немного от твоих шуточек. Даже забыл, зачем звоню. — И зачем? Разве не для того, чтобы увидеть такого прекрасного меня? — Юнги игриво взмахнул ладонью, словно откидывая назад волосы, как он когда-то делал в одном из РАН. — И для этого, конечно, — квадратная улыбка Ви снова появилась на его лице. Боже, как же он по нему скучал! По всем пятерым… Шестерым, если уж быть абсолютно честным. — Вообще-то я по делу, — он слегка откашлялся. — Как думаешь, если я исполню пару своих песен с Layover на концерте? Ничего страшного? — А что тут страшного? Песни твои, ты вполне можешь их исполнять, — Мин включил начальника. — Все условия окончания контракта обговорены, ты не делаешь ничего противозаконного. Я вообще не понимаю, почему ты не используешь свои песни для продвижения? Так было бы намного легче… — Юнги, мы уже это обсуждали, — оборвал его Тэ. — Достаточно того, что в моделинге я пользуюсь былой славой. Тут я занимаюсь и пишу другую музыку, к чему эти отсылки. Я уже не Ви из БТС, я — Ким Тэхён. Это уже совсем другой человек. — Ну чего ты завелся? — вскинул голову хён. — Я просто высказал свое мнение. Никому из нас не мешает наше общее прошлое, а ты, значит, гордый? — Да гордость тут не при чем, — Тэ помолчал. — Просто это… нечестно что ли. Сбежал из компании, а теперь пользоваться тем, кем я был когда-то… — И пользуйся! — Юнги аж подпрыгнул в кресле, настолько его захлестнули эмоции. — Ты что, зря столько лет херачил? Хочешь слить почти двадцать лет своей жизни коту под хвост? Кончай рефлексировать, а то загонишь себя в депрессию. А меня рядом нет, кто тебя будет из нее выводить? — Спасибо, Юнги. — тихо прошелестел Тэхён. — Ты всегда находишь правильные слова. Даже не знаю, что бы я без тебя делал. — Не всегда, — Мин отвел глаза в сторону. — Все же, слова у меня находятся не всегда. А иногда находятся, но запаздывают. Они помолчали, прекрасно понимая, о чем идет речь. — Ладно, был рад тебя повидать! — Тэ решил, что на сегодня с него хватит флешбеков, то и дело возникающих в памяти. — Если все же вырвешься из своего плотного графика, всегда буду рад видеть у себя. — Заметано, — глаза-щелочки озорно блеснули в ответ.***
Он все же купил оленя. Даже двух. Решил, что хотя бы кто-то в этом доме должен быть в паре. А еще накупил фиолетовых елочных игрушек самых разных оттенков: от нежного лавандового до темно-насыщенного баклажанного. Были и цвет сирени, и аметистовый, и серо-фиолетовый. Шары, сосульки, звезды, даже фигурки то ли фей, то ли ангелов. Наконец-то дело дошло до елки. Он купил самую настоящую, живую, не искусственную, она так вкусно пахла хвоей. Большая, почти до потолка, она занимала целый угол у камина. Тэ снова начал с гирлянды, затем пошли в ход все купленные игрушки, которые он разбавил уже имеющимися: белыми и серебряными. Мишура и ленты венчали его новое творение. Из колонки звучали любимые песни. Сегодня его настигла ностальгия. Он сел в глубокое кресло и задумчиво посмотрел на переливающиеся огни. … — С днем Рождения, — его щеки касаются знакомые губы. Следующий поцелуй достается плечу, а потом нос утыкается в район ключицы. — Ммм, — сонно тянет Ви, притягивая лежащего рядом парня ближе. — Так приятно. Одно из моих самых любимых пробуждений. — Одно из? — он усмехается прямо в кожу, обдавая дыханием и вызывая неконтролируемые мурашки. — А если так… — его рука медленно ползет вниз, задевая край резинки белых боксеров. — Уговорил, — Тэ мгновенно раскрывает глаза, переворачиваясь и подминая любимого под себя, — самое лучшее… Бокал в руке слегка покачивался, губы тронула печальная улыбка. Еще одно воспоминание. Сколько их живет в его памяти? Сложно сосчитать. … — Ты сумасшедший, — черные глаза восторженно сияют. — Как тебе это удалось? Боже, Тэхён, я поверить не могу, что это ты. — Я не мог больше ждать, поэтому тупо тебя похитил, — Ви виновато пожимает плечами. — И даже не спрашивай, как мне это удалось. Не представляешь, скольких человек мне пришлось подкупить, чтобы наши отпуска совпали. — Я не верю, — он закрывает лицо ладонями, пытаясь спрятать довольную улыбку. — Ты, я, наша машина… — он выглядывает между пальцами, разглядывая водителя. Тот приветливо улыбается, но улыбка тут же сползает с лица, когда он встречается в зеркале заднего вида со сверкнувшими глазами Кима. — Какие-то проблемы? — не терпящим возражения тона спрашивает тот. — Следите-ка лучше за дорогой, мы в вашем внимании не нуждаемся. Увидев, что его слова возымели эффект, он снова переключается на любимого человека. — Я так безумно скучал, — Тэ притягивает его и без объяснений впивается с такие манящие губы, слыша тихий стон. Они так долго не виделись, что от его близости сносит крышу. Тэхён стискивает его сильнее, чувствуя перекатывающиеся под формой мышцы. — Малыш, ты стал еще крепче. — Да и ты изменился, — он обхватывает его шею и упирается лбом в его лоб. — Тэ, мой медвежонок. — Мой Гуки… Он хорошо помнил тот армейский отпуск. Так хотелось сбежать в тот самый отель парадайс, в котором когда-то сняли знаменитый челлендж. Но прекрасно понимая, что они все еще военнослужащие под присягой и наложенными на них обязательствами, пришлось ограничиться квартирой Кима. Но, видит Бог, как же мучительно долго тянулись минуты до их вечного убежища! И как быстро понеслось время после. Близость была как никогда яркой. Какими ненасытными и горячими они были, едва дорвавшись до тишины знакомых стен. Тэ никогда еще не дарил Гуку столько любви и нежности в промежутках между занятий сексом, а его малыш то плавился в его руках, то терял голову, срываясь в безумный темп, когда оказывался сверху. Стонал от его резких толчков, будучи внизу, скулил от острого горячего языка и таких бесстыдных влажных губ. Они вплетались, врастали, снова пропитываясь запахами друг друга. Такими бесконечно родными и неизменными. — Люблю тебя, Гуки, как же сильно я тебя люблю!.. — Я скучал до невыносимой боли, — горячее дыхание опаляло его и лишало рассудка. — У меня даже кожу жгло оттого, что я не мог к тебе прикоснуться. Тэхён-и… Пообещай, что мы никогда не будем расставаться так надолго. — Гуки… — Поклянись, — он навис над Тэ, требовательно сверкая чернотой бездонных глаз. — Я не могу без тебя… — Клянусь. Мы никогда не расстанемся надолго. После этой гребаной армии мы вообще никогда не расстанемся… Тэхён отставил недопитый бокал и отправился в спальню. Завтра ему рано вставать, предстоит репетиция с группой. А еще надо отыскать ноты его старых песен. Времени до концерта остается все меньше. Он закрыл глаза, и на него снова накатили воспоминания. Другой год, другая локация. Действующие лица все те же. …Карие глаза горели негодованием. Тэ никак не мог взять в толк, почему Чонгук отказывается его понять. Ведь все же очевидно. Он хочет жить с ним. Как самая настоящая семья, чтобы не бояться, не оглядываться, не скрываться. — Уехать? — Гук непонимающе хлопал глазами. Он был все еще обнажен и разгорячен после безудержного секса, которым они занимались на черной атласной простыне широкой кровати в квартире Тэхёна. Он сел и натянул на себя одеяло. — Но для чего нам уезжать? И, прости Тэ, но это больше похоже на побег. — Неужели тебя все это не достало? — он встал, поднял валяющееся на полу полотенце и обернул его вокруг бедер. — Этот вечный контроль, эта тщательно скрываемая жизнь. Меня уже трясет от этих вечно закрытых штор! На какой черт мне квартира с видом на Хан, если я даже не могу насладится видом из окна! Того и гляди в окно залетит дрон с фотоаппаратом. — Но Тэ, — Чонгук подполз к краю кровати, вставая на колени и обнимая его за талию, — тут у нас есть все. Работа, дом, друзья, компания, которая о нас заботиться… — И которая каждый раз выдвигает неукоснительное правило, касаемое наших отношений, — оборвал его Ви. — Но они же не запрещают нам жить вместе. Просто просят делать это менее открыто, — он коснулся губами живота. — Тайно, — поправил его Тэ. — Пусть так, — согласился Гук, двигаясь вверх и оставляя цепочку из поцелуев на его коже. — Ну милый, будь же благоразумнее. — Сколько еще? — он обхватил руками его лицо, гладя скулы большими пальцами, заглядывая в глаза. — Я. Хочу. Семью. Понимаешь? Настоящую. Хочу, чтобы у нас был малыш, лучше два. Хочу водить их за ручку в парк, возить на пони. Хочу идти с тобой по улице за руку и не ловить осуждающие взгляды. Гуки, любимый мой крольчонок, ну пойми же меня! — Давай подождем еще немного, — Чонгук прикусил уголок губы. — У меня новый проект, и я… — Что? — Тэ отстранился, роняя руки. — Проект? И когда ты собирался мне рассказать? В промежутке между нашими тайными потрахушками? — Тэ, не усугубляй, — Гук уже сам начал заводиться. Он решительно встал и направился в душ. — Нет. Не смей сбегать от разговора, Чон Чонгук! — Тэ проследовал за ним по пятам, пока прямо перед его носом не закрылась кабинка. Он рывком открыл дверцу и смотрел, как тот остервенело начал намыливать плечи и грудь. — Я не буду разговаривать с тобой, пока ты не сбавишь тон, — кинул зло, словно это он, Тэ в чем-то виноват. — Сбавить тон? Мне? — Ким уже рычал от возмущения. — Это не я скрываю от тебя свои планы. В отличии от тебя я ими делюсь, как и положено в нормальной семье. — Да нет, Тэ, ты не делишься, — Гук свирепо дернул кран и принялся смывать с себя пену. — Ты ставишь меня перед фактом, что ты так решил. Конечно же, — язвительно добавил он, — для нашего общего блага! — А для чего же еще? — у него полезли глаза на лоб от таких беспочвенных обвинений. — Думаешь, без тебя мне сдалась эта гребаная Америка? Что я буду делать там один? — Не знаю, — Чон пожал плечами, — ты же ведь уже обо всем подумал, разве нет? Чем ты там собрался заниматься? Джазом? — Но Гуки, — уже тише, — тебя же уже хорошо знают в США, ты не останешься там без работы. Будешь также петь… — Нет, Тэ. Также не получится, — он сдернул с его бедер полотенце и с остервенением вытерся. — Тут, я — звезда. Айдол! А кем я буду там? Одним из? Спорить, стоя с голым задом было очень некомфортно, поэтому Тэхён тоже отправился под душ, чтобы не столько освежиться, сколько охладить пыл. — Я все же не могу понять твоего отказа, — после душа Тэ нашел Чона на кухне, где тот молча подвинул ему кружку с заваренным чаем. Сам Чон прокручивал на столе чашку с кофе. — У тебя есть бренд, его можно развивать и там. Да твое имя само по себе бренд! Да и мое, в принципе. Чего ты боишься? — Давай отложим этот разговор. Хотя бы на месяц, — попросил Гук. Он встретился с Кимом глазами, в которых плескалась мольба. Ви согласился. Месяц, так месяц. Главное, чтобы потом вместе и навсегда. Если бы он только мог знать…***
Как это обычно бывает в конце года, время таяло, как срываемые листки календаря. За всей этой предновогодней суетой, за подготовкой к выступлению, он не заметил, как прошло половину декабря. Каждый вечер дом встречал его праздничными сверкающими огнями и наряженной непонятно для кого елкой. Иногда он просто падал в кровать и засыпал, слава всем святым, без снов. Все это напомнило Тэ времена их бесконечной гонки, их знаменитого бега вперед. Концерт прошел великолепно. Его новые и старые, особенно старые, песни, были встречены с таким же восторгом, как некогда их общие выступления. Стоя на сцене и слушая крики зрителей, он впал в так знакомую ему эйфорию, что его снова накрыло уверенностью, что все в его жизни будет отлично. Все будет именно так, как он мечтал. Хапнув убойную дозу адреналина, он еще в машине залез на известный корейский сайт и оплатил кучу подарков, уже давно отложенных в корзину. Для семьи, кое-кого из стафф и мемберов. Всех без исключения. И ему плевать, что подумает этот упертый мужик с оленьими глазками! Ему так захотелось! И было абсолютно плевать, что он сделает с его подарком. Выбросит? Да и пусть! Тэхён устал обижаться и горевать. Сегодня ему хотелось быть тем же веселым и странным Ви, каким был когда-то. Нажимая кнопку «оплатить», он улыбался, представляя лица Джуна и Чимина, Хоби и Юнги, Джина и… Чонгука. Да, черт возьми! Его зовут Чонгук. Гуки, Чонгуки… Почти два года он даже про себя не называл его по имени. Просто он. Начинало ныть где-то в подреберье только об одном воспоминании о его глазах, губах, голосе. А за последний неполный месяц его имя снова горело сигнальными огнями в каждом закоулке мозга. Предрождественским утром он открыл чат, и на него обрушились непрочитанные сообщения от бантан с поздравлениями, пожеланиями счастья и надеждой на скорый приезд. Также все благодарили его за подарки. Все кроме него. Телефон снова начал подавать признаки жизни. Полетели сообщения от менеджера, музыкантов, еще кого-то, кто был подписан на его аккаунт. И в каждом что-то о любви и счастье. Также внезапно он наткнулся в интернете на анонс очередной коллаборации Чонгука, на этот раз с Арианой Гранде. Сердце снова больно кольнуло, и всю накопленную радость смыло в слив вместе с остатками недопитого чая. Значит, он снова был в Америке, и снова даже не намекнул на свой приезд. Отключив звук на телефоне и оставив его на крае стола, Тэхён подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. Он устал. Устал улыбаться всем вокруг, демонстрируя счастье и успех, пряча за вечной маской всепоглощающий мрак и разрывающую его изнутри боль. Устал быть любимым всеми, но нелюбимым тем самым, единственным… …Тэ тихонько подошел к столу, за которым работал Чонгук и чуть качнул кресло. Гук посмотрел на него из-под очков и приподнял брови, сворачивая страницу поисковика. Это было странно, обычно он не прятал даже свою переписку. Тэхён решил, что подумает об этом в следующий раз, не сегодня. Ведь у него был такой прекрасный повод. — Посмотри, — он протянул Чону айпад. — Я нашел его совсем недавно. Прекрасный тихий район, но недалеко от Манхэтена. Очень удобно добираться. — Добираться куда, — Чонгук непонимающе смотрел на открытую фотографию. — Да куда угодно! — воодушевленно ответил Тэ. — Говорю же, район просто великолепный. Да и сам дом. Да ты посмотри, как тебе? Нравится? Гаджет дрогнул в руке Чона. Он снял очки и чуть надавил на уголки глаз кончиками пальцев, словно собираясь с мыслями. — Не нравится? — Ким расстроенно взял айдад из его рук и снова посмотрел на двухэтажный дом в престижном районе Нью-Йорка. — Ну хорошо, поищу еще. Просто, — он слегка взъерошил волосы на затылке сидящего, — ты же толком не сказал, чего бы ты хотел от нашего нового жилья. Я просто полагаюсь на интуицию, и на то, что довольно давно знаю тебя. Но я могу и ошибаться. Просто скажи… Он все продолжал ласково перебирать черные волосы. Тэ чувствовал, что с его любимым что-то происходит, но никак не мог понять, что именно. В последнее время идея уехать в Америку стала для Кима какой-то навязчивой идеей. Казалось, что жизнь в другой стране была решением всех проблем, которые их окружали. Он совсем не жалел о том, что пришлось бы оставить здесь, в Корее. Главным было лишь то, что они могли жить вместе, открыто, могли заниматься любимым делом и наслаждаться свободой. — Ты так сильно хочешь уехать? — Гук поднял голову, перехватывая его запястье и слегка сжимая. — Зачем тогда я строил этот дом? — Но мы ведь вдвоем думали, еще до армии, — Тэхён ничего не понимал. Он привык следовать плану, а о том, чтобы уехать и создать полноценную семью они мечтали уже давно. Тут, в Корее, это осуществить было невозможно, значит ответ был очевиден. — Ну, после армии прошло столько времени, — неопределенно проговорил Чон. — Ты не хочешь уезжать? — запоздало дошло до Тэ. — Хочешь оставить все, как есть? — Да нет, же, Техёни, — Гук резко встал и притянул его к себе, обнимая. — Конечно хочу. Я вообще хочу с тобой. Всегда и везде. Просто… — Просто у тебя опять новый проект, — тихо закончил за него Ви. — Я все гадал, когда же ты мне про него скажешь. — Ну, ты прав, — снова виноватый вздох где-то в районе его виска. — Знаешь, а у меня тоже проект, — он выскользнул их теплых рук, обнимавших его. — Правда не здесь. Мне предложили записать альбом в Америке. С хорошим джаз-бэндом. — Ты согласился? — Я еще не дал ответ, хотел посоветоваться с тобой. — Да, конечно, соглашайся! — пожал Чон плечами. — Но мне придется уехать без тебя, — Тэхён всмотрелся в такие родные глаза. — Ничего страшного, я приеду позже. Ты там пока все устроишь, — он кинул взгляд на монитор ноутбука и снова повернулся к Ви. — Ты же знаешь, что я не особо люблю все это обустройство, всю эту закупки мебели, расстановку ее в тенденциях новомодных дизайнеров. Это все не для меня. А ты с этим хорошо справишься. — Хочешь прикатить на все готовое? — Тэ сощурился, что-то прикидывая. — Ага, — макнэ виновато склонил голову. — Но ты ведь все-равно меня любишь?.. Чонгук не приехал ни через полгода, ни через год. Он только позвонил где-то через три месяца, долго говорил ни о чем, интересовался его делами. В конце концов, он как-то сжато пробормотал, что не сможет пока приехать. Что снова наклюнулись какие-то дела, и он очень сожалеет, конечно же, но… Тэхён тогда сильно обиделся. Говорил что-то о них, об их жизни, которой словно и не было, об эгоизме Чонгука, еще что-то о любви и нелюбви, еще кучу всего, чего в принципе и не думал. Просто накипело. Тэхён потом много думал о том разговоре, винил себя за несдержанность, думал, что именно он стал причиной их разлада. Но надеялся, что те чувства, что они испытывали друг к другу столько времени, пересилят обиду. Он же ведь потом писал ему, и в чате пытался общаться, поздравлял с его премьерами, с выходами альбомов. Чонгук либо отмалчивался, либо отписывался общими фразами. А потом и вовсе перестал отвечать.***
За окном разворачивалась самая настоящая рождественская сказка. Снег летел крупными хлопьями, застилая улицу холодным воздушным покрывалом. Зима в Америке совсем не походила на мягкую привычную в родной Корее. Здесь было намного холоднее, да и снега выпадало в разы больше. Но именно во время таких снегопадов хотелось верить в новогодние чудеса. Как жаль, что он больше им не верит. Тэхён зажмурился с тихим рваным вздохом. Давно пора было сказать себе самую главную правду, но он все оттягивал момент, все еще чего-то ждал, надеялся на какое-то чудо, наступающее с приходом следующего года. Чушь! Ты просто вешаешь на стену новый календарь, вот и все волшебство… Догорают зажженные в канун праздника свечи, оставляя лишь растекшийся воск, осыпается увядшая елка. В конце концов, она сгорит в камине, в том самом, где сгорают каждый вечер его воспоминания, так бездумно отданные безжалостному огню. Техён собрался с силами и тихо проговорил, смотря в оконное стекло: — Чонгук больше меня не любит. Горло сжалось. Оно совсем не желало выдавливать из себя эти страшные слова. Но он упрямо повторил чуть громче, чтобы самому расслышать: — Он больше меня не любит. Все… кончено… Словно весь организм вдруг начал бастовать. Виски сдавило, в груди резко перестало хватать воздуха, и от его нехватки потемнело в глазах. Ноги дрогнули, и ему даже пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть. Удивительно, насколько произнесенное слово может ранить. Ведь по-честному, он не сказал ничего нового, это уже таилось в самом дальнем уголке мозга. Просто он не давал ему выхода, продолжал заталкивать все глубже, давя хорошими, счастливыми мгновениями прошлого. С трудом передвигая ноги, он сделал пару шагов и упал в любимое кресло. Плотину прорвало, и слезы хлынули из глаз. Тэ не вытирал их, у него просто не было на это ни желания, ни сил. Да и к чему? Никто не увидит его таким — жалким, одиноким и разуверившемся во всем. Сквозь эту пелену он вдруг зацепился взглядом за мигающий огонек на елке. Тот мигал так однообразно, так навязчиво, что Тэхён вдруг разозлился. Он вытер лицо рукавом широкого мягкого свитера и недобро усмехнулся. Он просто не выдержит еще одного рождества без него. Больше не вытянет. Сколько уже можно? К чему все эти приготовления, праздничный блеск и никому не нужное предвкушение? Он вдруг собрал все оставшиеся силы и вытащил себя из мягкого кресла. Протянув руку, он дернул за край еловой гирлянды, висящей над камином. Словно сопротивляясь, она зацепилась за какой-то крючок. Он дернул сильнее, и вот уже со всей нахлынувшей злостью, он срывал еще недавно с такой любовью развешенное украшение. На пол полетели серебристые звезды и яркие красные носки, домики со светящимися окошками, стоящие на каминной полке и рождественский венок. Тэхён задыхался от ярости и необъятной тоски, охвативших его. …Прозвучавший дверной звонок был настолько же внезапным, как и его прилив злости. Он смотрел на свою руку, сжимавшую гирлянду. Вот до чего доводит одиночество и скулящая тоска. Нехотя, он дотащился до холла, так и волоча за собой все еще почему-то светящуюся гирлянду, и приоткрыл дверь. Из-за нее на Тэхёна смотрели удивленные и такие до боли знакомые черные глаза. Тэ с силой зажмурился и чуть тряхнул головой, чтобы видение исчезло. Но Чонгук, каким бы непостижимым образом он не оказался сейчас на пороге его дома, никуда исчезать не собирался. И весь он был такой немного нервный и чем-то обеспокоенный. — У тебя все хорошо? Ничего не случилось? — Чон приоткрыл дверь шире и заглянул внутрь. Увидев в руке Тэхёна гирлянду, качнул головой. — Дом украшаешь? «Скорее разбираю», — подумал про себя Тэ, наблюдая, как топчется на крыльце Гук, прикрываясь от снега и ветра большим капюшоном пуховика. — Я войду? — Чонгук вытащил руку из кармана и показал на пространство позади Кима. Тэхён молча повернулся и пошел в гостиную, по пути наматывая на локоть гирлянду. Он слышал, как хлопнула входная дверь, потом застучали по паркету подошвы тяжелых ботинок. «Это сюр какой-то, — думал Тэ про себя, — такого просто не может быть. Откуда здесь вдруг взяться Чонгуку? Не трансгрессировал же он в самом деле…» — Ты меня напугал, — произнес между тем появившийся ниоткуда макнэ. — Телефоном разучился пользоваться? Я тебе пишу, звоню, а ты не отвечаешь. Тэхён бросил на пол надоевшую гирлянду и отправился на кухню. Он неспешно налил в чайник воды, поставил его кипятиться, затем достал чай, бутылку рома, покатал по деревянной разделочной доске лимон. Немного подумав, заглянул в полку и выудил оттуда специи: бадьян, гвоздику и палочки корицы. О плиту звонко стукнулась блестящая кастрюля. Чонгук, постояв немного, скинул куртку, размотал шарф, пошел следом и остановился в дверях, наблюдая, как Тэхён с нечитаемым лицом выжал сок из лимона, сложил в кастрюлю все специи и насыпал чай. Затем он облокотился о столешницу, сложив руки на груди, и уставился на никак не закипающий чайник, словно важнее этого во всем свете ничего не было. — Ну, я в принципе понял, что ты был занят подготовкой к празднику, — Гук привычно прикусил уголок губы, оглядываясь по сторонам. — Красиво здесь. Уютно. Чайник обижено забулькал и призывно запищал. Тэ налил кипятка в приготовленную смесь и добавил лимонный сок. Пока чай настаивался он достал фарфоровую белую кружку с красивым зимним рисунком, плеснул в нее рома. Немного подумав, добавил приличную порцию. — Это грог? — Чон подошел ближе и присел на высокий барный стул, стоящий у острова. Потирая руки, он потянулся за стоящей кружкой. — Самое то после такой метели. Слушай, холодно в этом Нью-Йорке не по-детски. Кружка неожиданно уползла из-под его рук на другой край стола. Гук удивленно проследил ее путь, а потом поднял на Тэ еще более удивленный взгляд. — Что, даже чаю не нальешь? Перед ним на стол опустилась точно такая же кружка. Тэ щедро плеснул в нее рома и снова прилепился задом к столешнице. — А я дом почти сразу нашел, — как ни в чем не бывало продолжал Гук, — мне Хосок прямо так подробно объяснил. Хотя, в такую метель немудрено и мимо пройти. «То-то я и смотрю, блуждал ты долго. Заплутал, бедняга», — криво усмехнулся про себя Тэхён. Он налил в кружки свежезаваренный чай и добавил по паре ложек меда. Присев напротив макнэ, он придвинул ближе корзинку с имбирным печеньем. «А что он вообще тут делает? — запоздало догнала его разумная мысль. — Он же должен быть где-то… Не важно где, главное, что не тут. Не в этом доме. И не в канун рождества. Это начинает походить на какую-то дешевую мелодраму. Не хватало еще, чтобы он сейчас попытался взять меня за руку…» Увидев ползущую по столу ладонь Чонгука, он словно окаменел, но в самый последний момент успел убрать свои руки со стола. Пальцы на ладони Гука чуть согнулись, и она вернулась на согретую грогом кружку. Пригубив напиток, тот удовлетворенно кивнул, поджав губы. — Вкусно, и рома самое оно. Тэхёна все это начинало немного раздражать. Он и до момента эпичного появления Чона на пороге своего дома был не в лучшем расположении духа, но вот этот самоуверенный в себе тип напротив просто уже выводил из себя. Пришел, когда его никто не ждал, расселся тут, ведет себя, словно только пол часа назад вышел в магазин, а не отсутствовал два года. Он ему, видите ли, писал и звонил… Кстати, а где его телефон? Тэ встал и отправился на его поиски. Телефон нашелся в гостиной на столе, практически заваленный звездами и домиками. Он нажал на экран и с удивлением обнаружил кучу сообщений и звонков от Чонгука. Надо же, не обманул! Он писал ему и в чате, и в мессенджере, и даже ухитрился отправить несколько смс. Вот идиот… Кто их сейчас отправляет! — Тэхён… Голос раздался так близко, что он вздрогнул. И как он не услышал его шагов? Ему практически дышали в спину. Такое знакомое чувство… Он чувствовал теплое дыхание, слышал знакомый аромат. В тело словно впились сотни тысяч иголок. Он дернул плечами, словно сбрасывая накрывший его морок. Тэ думал, что больнее уже не будет. Просто не может быть. Оказывается, он ошибался. Зачем он приехал? Поставить окончательную точку? Показать, насколько ему хорошо? За что он наказывал Тэ? За то, что уехал? В голове бились и толкались десятки вопросов, но ни на один он не находил ответа. — Тэ, послушай меня, не надо уходить, — тихим умоляющим голосом. Ну зачем он так с ним… с ними… Неужели нельзя было все оставить, как есть? Тэхён уже и сам стал догадываться, не надо сейчас еще и тех самых слов от него. К этому он пока не готов. Не сегодня. Пожалуйста… Он не заметил, как пошептал последнее слово вслух. И почему в нем было столько мольбы? — О чем ты просишь меня? — он почувствовал, как знакомые руки легли на его плечи. — Почему не говоришь со мной? Почему не смотришь? Ты не рад меня видеть? Говорить? Он столько всего хотел ему сказать! Вот совсем недавно, хотел похвастаться прошедшим концертом. А незадолго до этого хотел посоветоваться о цвете украшения елки. А где-то за год до сегодняшнего дня ему просто необходимо было обсудить с ним поездку во Францию, где он, Тэхён, хотел встретить с ним рождество. Но его не было рядом, он даже не отвечал на сообщения. Так о чем теперь говорить? Он сделал пару шагов вперед, чтобы знакомые руки не касались его плеч. — Тэхёни…. Ах, как же невыносимо было слышать сейчас этот голос! И то, какие эмоции он передавал. Как будто, ему не все равно. Как будто, все осталось, как прежде. Наверное, именно это заставило Тэ обернуться и выдавить из себя: — Рад видеть, что с тобой все хорошо. Слышал о новой коллаборации. Видимо, из-за нее ты и прилетел. Если тебе негде остановиться, я мог бы предложить тебе гостевую спальню. Но тут ты уже сам решай, насколько это для тебя удобно, — он безразлично пожал плечами. — Да что происходит? — Чонгук уже явно нервничал. Он переминался с ноги на ногу и в отчаянии кусал губы. — Ты на меня зол? Тогда выскажи мне все, наори наконец! Но не надо вести себя так… — А как ты хотел, чтобы я себя вел? — не выдержал Тэ. — Чтобы запрыгал от радости до потолка? Затискал тебя на пороге? Бросился к тебе с поцелуями? Чего ты ждал, Чон Чонгук? — Наорать было ничего себе таким предложением, но это словно спусковой механизм выдернуло его из скорлупы, в которую он благополучно залез. И он действительно начал орать. — Тебя не было два года! Два! Гребаных! Года! А теперь, ты появляешься в канун рождества, и надеешься, что я растаю от одного взмаха твоих ресниц? Ты себя кем считаешь? Подарком Санты? Внезапно свалившимся на мою голову счастьем? На что ты рассчитывал? — Тэ эмоционально размахивал руками, изредка тыча указательным пальцем в грудь Чона. — Что прямо в холле растекусь в лужицу и раздвину ноги. О, разумеется, в знак нашей большой и чистой любви! Которой не страшны ни расстояния, ни время… Ты так думал, когда приперся сюда на ночь глядя? — Тэхёни, я, — едва мог пролепетать Гук, но его снова прервали. — Ты! Это ты наплевал на эту самую любовь, когда буквально отослал меня на другой конец земли. — Но ты же сам, — попытался возразить Чон. — Конечно, я все сам! — резко кивнул Тэ — Сам решил, сам уехал, сам перестал общаться, сам забыл про нашу, пусть и немного странную, но семью. Ой, прости, что я тебе про нее напомнил… — Да я и не забывал, — оторопело отбивался Гук. — Правда? — Тэхёна просто трясло. Он и сам не понимал, как так получилось, что он сейчас выговаривал все наболевшее очумело смотрящему на него Чонгуку. Тот, наверное, никогда его таким не видел, за все неполные двадцать лет. — Тэ, прости, что так свалился к тебе на голову, — Гук все же вклинился в его отповедь. — Видимо это стало для тебя в некотором роде шоком, но я правда не думал, что все настолько… — Настолько что? — Тэхён вдруг стал решительно надвигаться на Чона, наклонив голову и сжимая кулаки. — Настолько печально? Я кажусь тебе неприветливым? Серьезно? — Ты все неправильно понимаешь, — Чонгук опасливо отступал назад, выставив перед собой ладони в примиряющем жесте. — Почему в каждой моей фразе ты ищешь второй смысл? — А его нет? Правда? — Абсолютно никакого, — уверенно ответил Гук. — Я приехал потому, что должен был. По правде сказать, я давно должен был приехать и все выяснить… — Выяснить? — Ким прищурился. Почему-то эта фраза ему совсем не понравилась. — Объяснить, — тут же исправился макнэ, — не цепляйся к словам. Господи, Тэхён! Ты знаешь меня хренову кучу лет. Кому, как не тебе знать, что в стрессовых ситуациях я плохо изъясняюсь. — А для тебя приезд ко мне — сильный стресс? — Для меня видеть тебя таким сильный стресс! — Гук протянул было руку, но нахмуренные брови сразу его остановили. — Тэ, ну неужели я настолько тебя обидел, что ты совсем не хочешь меня видеть? — Не хочу, — тот упрямо выставил вперед подбородок. Сейчас из Тэхёна просто перло все его врожденное упрямство. — Ты правда хочешь, чтобы я ушел? — чуть тише, с недоверием. — Да, хочу. Глаза встретились с глазами. Чонгук не выдержал тяжелого убийственного взгляда и первым отвернулся. — Хорошо, — он кивнул словно самому себе, — я уйду. Но сначала я все же сделаю то, ради чего притащился в такую даль, — он вдруг повернулся и пошел обратно на кухню. Те вздохнул и двинулся следом. Несмотря на всю обиду и злость, его, как и прежде, тянуло к своему любимому мужчине. Они уселись за стол и снова обхватили руками свои кружки с уже остывшим грогом. Чонгук чуть помолчал, словно раздумывая, с какого края приступить. — Я понимаю, что мое долгое отсутствие могло натолкнуть на какие угодно мысли, но я… Наверное это прозвучит глупо, но я все это время думал о тебе. Думал о нас. Много размышлял. Если честно, все это началось еще когда ты никуда не уезжал, когда был рядом. И потом, когда ты уже жил здесь, я видел, что у тебя все хорошо складывается, и я решил… — Бросить меня? — голос Тэ был тихим. Злость чуть улеглась, он дал себе слово выслушать, но все эти долгие подходы ему совсем не понравились. — После нашего дембеля мы сразу окунулись в работу, ты же помнишь, — Гук словно намеренно проигнорировал его вопрос. — Концерты, тур, записи сольников. Все, как всегда. И у нас тоже все, как всегда. Только вот я… Как тебе объяснить. Все что мы делали группой, было чудесно, но мои сольные проекты становились все хуже, однообразнее что ли. И не спорь, — увидев вскинувшегося Кима возразил он, — я потому и не говорил тебе ничего, зная, что сразу начнешь убеждать в обратном. Я знаю, что для тебя мои песни всегда были лучшими, как и твои для меня. Именно поэтому я и не мог рассчитывать на непредвзятое мнение и адекватный анализ. — Ты считал, что я не смогу адекватно оценить твое творчество? — удивленно поднял брови Тэхён. — Считаешь, что я стал бы тебе врать и утешать, не вникая в суть проблемы? Не думал, что… — Вот и дальше не думай, — оборвал его Гук. — Просто выслушай. Я долго собирал мысли в одно целое, не знал, как все тебе объяснить, а время шло. У меня начался самый настоящий творческий кризис. От меня постоянно требовали новые треки, и я их выдавал. Как тупой бесчувственный конвейер, понимаешь? Я просто тупо следовал советам и указаниям, но в этом было настолько мало меня самого… С каждым новым релизом мне становилось все страшнее. Вдруг это будет полный провал? Вдруг никто не захочет это слушать? Я стал раздражаться по пустякам, а тут ты со своим переездом! Это было для меня просто крахом, понимаешь? Я и в родной стране ничего стоящего не мог изобрести, а уж в чужой… — Но почему ты ничего мне не рассказал? — Тэ ошалело смотрел на сидящего напротив макнэ. Он и подумать не мог, что тот скрывал от него такую проблему. Нет, он еще тогда, два года назад чувствовал, что с ним что-то происходит, но списал это на нежелание что-то менять. — Чонгук, это по меньшей мере нечестно. Мы обещали ничего друг от друга не скрывать. Да как ты мог, находясь в таком состоянии дать мне улететь?! — Нет, твой отъезд был правильным шагом. Для тебя уж точно, — уверено возразил Гук. — Ты должен был развиваться дальше, для тебя это был шанс… — А как же ты? — А я дальше погружался в кризис, а потом вообще впал в депрессию. Практически ничего не ел, много пил, не спал ночами. Я был уверен, что не оправдываю ничьих ожиданий. Ни компании, ни мемберов, ни Арми, ни твоих. Я стал сам себе противен. Конечно, я до последнего старался никому этого не показывать, все также записывал полное дерьмо, выдавал шлак, слушая, как мне продолжают петь дифирамбы, и ненавидел себя еще больше. — Ты просто неправильно все воспринимал, слишком утрировано, — Тэ потянулся за бутылкой и отхлебнул из горлышка. — Я сейчас считаю себя полным дерьмом. Сидел тут, ждал твой приезд и не подозревал, что тебе настолько хреново. — Не вини себя, — он протянул руку и взял из рук Тэ бутылку. Сделав пару глотков, он поморщился. — Никогда не любил крепкий алкоголь. Тогда мне казалось, что ты правильно сделал, что улетел. Я все время вспоминал твои слова перед армией. Помнишь? Ты сказал, что для того, чтобы понять, насколько ты ценен, надо на время расстаться. — В черных глазах сверкнули слезы. — Я умирал без тебя. Каждый день без тебя был вновь приходящим кошмаром. Я будто снова оказался в тех казармах, из которых не было выхода. Но в этот раз я сам загнал себя в них. Но я не мог приехать к тебе таким. Никчемным, не верящим в себя. Что бы ты со мной тут делал? — Я бы придумал что-нибудь! — вскликнул Тэ, ударив ладонью по столу. — Да я бы все перевернул, чтобы вытащить из тебя эту дурь! — Еще скажи «вытрахать», — Гук растер не выступившие слезы и сверкнул улыбкой. — Тоже неплохой вариант, — дернул бровями Ким. — Знаешь ведь, что безотказно работает. — Мне тогда это было не нужно. Вообще я считал, что нам надо побыть на расстоянии. Я сам должен был из всего этого вылезти. Ну, или не вылезти. И тогда, если бы я и дальше продолжал игнорить тебя, ты бы меня возненавидел… — тихо добавил он. — «Я нарисую тебя как злодея, которым ты никогда не был. Обвиню тебя за то, что ты не делал». Какое интересное воплощение в жизнь твоей «Hate you»! То есть ты отослал меня от себя подальше, чтобы я не мешал тебе самому себя уничтожать? — Тэхён опять начал злиться. — И все наши обещания, вся жизнь до этого стала вдруг не важны? Почему? Когда ты перестал мне доверять? Чего стоят все наши клятвы, если при каждой серьезной трудности ты отодвигаешь меня? Почему ты не даешь мне шанса? — Тэ, сейчас я понимаю, что твои претензии имеют серьезную основу, но тогда я не мог адекватно оценивать не только тебя, но и самого себя. Я не доверял не тебе, а себе, понимаешь? Месяцы сливались в чередование дней и ночей. Безрадостных. Без эмоциональных. Оставалась только ненависть к своей беспомощности. Каждый раз я убеждал себя, что я бездарь, которому просто повезло. Но, кроме этого, меня просто сжирала тоска по тебе. Я же знал, что ты морально сильнее, что никогда не покажешь, насколько тебе одиноко. А я выл ночами, обнимая твою подушку, — он наконец ухватился за ускользающие пальцы Ви, — скулил, не имея возможности обнять, прижаться к тебе. Ты же знаешь, что из нас двоих, я хуже всего переношу разлуку. Тэхён не скрывал навернувшихся слез. Что там Гук сказал о силе? Он вспомнил, как таращился в темноту, ежась в холодной кровати, не в силах заснуть, потому что рядом не крутился его «зайчонок». Как просыпался с диким разрывающим тело и мозг желанием прикоснуться, сжать в объятиях. Как следил за каждым движением в клипах, как ревностно оглядывал идущих рядом людей на репортажах из аэропорта. Как отчаянно скучал по этим глазам, рукам, слегка припухшим губам. — Но, знаешь, наверно именно твое отсутствие в конце концов вернуло меня. Я просто шел мимо шкафа и случайно задел альбом с фотографиями. Он раскрылся, и на меня смотрел ты. Слегка задумчивый и такой близкий… Гук, не отпуская его руки, полез другой в карман широких джинсов. Он выудил оттуда флешку и положил на стол. — Я помню, что ты просил меня уйти. Я сдержу обещание. Не стану надоедать своим присутствием. Понимаю, что сильно обидел тебя, и тебе надо время, чтобы все переварить. Я только прошу об одном. Тут, — он подвинул флешку ближе к Тэ, — моя новая песня. Не знаю, как к ней отнесутся фанаты, но это действительно что-то стоящее. Единственное из всего, что я наклепал за последние пять лет. Тут я, настоящий, без чего-то напускного. Обещай, что послушаешь. Он вдруг встал и пошел в холл, подбирая по дороге упавший пуховик и наматывая на шею шарф. Тэхён молча смотрел вслед удаляющейся фигуре и не мог сказать ни слова. Он просто не мог поверить, что Гук уходит от него вот так, даже не дав ничего объяснить, извиниться за внезапную истерику. Когда за Гуком захлопнулась дверь, он встал и дотащился до ноутбука. Вставив флешку, он нажал на плей. Комнату наполнила тихая нежная музыка. В треке было много любви: необъятной, как океан, широкой, как пляжи, по которым они гуляли, бесконечной, как небо, которым они столько раз любовались. Было море нежности, которой они дарили друг другу. Была тоска и боль от расставаний, которых было немало, и радость встреч. Был жар их ночей и волшебство признаний. Тэхён не заметил, как слезы потекли из глаз. Эта песня была о них. Таких неправильных, непокорных, непринятых. От звучащей из колонки песни не просто бежали мурашки. Это было настолько прекрасно, что он застыл, не в силах двинуться. Но не успел прозвучать последний аккорд, его точно тряхнуло током. Он рванул к двери, запрыгивая по дороге в высокие сапоги и путаясь в рукавах длинного пальто. Он выскочил на улицу и добежал до калитки, в растерянности оглядываясь по сторонам, понимая, что Чонгук уже давно ушел, а снег безжалостно замел его следы. — Ну нет, — простонал он, в отчаянии хватаясь за голову. — Какой же я идиот! Сердце заполошно стучало, снова стало не хватать воздуха, а он все крутил головой, всматриваясь в темноту улицы, пытаясь понять, в какую сторону ушел его Гуки. Снег все так же вьюжил, создавая идеальную картинку рождественской ночи… — А все думаю, когда же ты побежишь меня догонять, — послышался спокойный голос за его спиной. Тэхён резко обернулся и буквально уткнулся в грудь улыбающегося Чонгука. — Я уже начал замерзать. — Он топтался на месте, засунув руки в карманы куртки и закутавшись в шарф. — Прикольные олени, кстати, — кивнул он в сторону палисадника, — и гирлянда зачетная. Тэхён притянул его к себе, с силой сжал обеими руками и прижался щекой к его холодной щеке. — Не смей больше никогда исчезать, слышишь? — прошептал он, касаясь губами пахнущей морозом кожи. — Вот теперь я точно никуда от тебя не денусь, — обхватив его голову руками, Чонгук приподнял его лицо, всматриваясь в сверкающие глаза. — И вообще, сегодня все должно было начаться совсем по-другому. — Как? — Тэ метался глазами от губ к темнеющим радужкам таких близких и любимых глаз. — Да вот так. С рождеством, мой любимый, — тихо проговорил Гук, мягко накрывая его губы своими. Среди мелькающих в сознании звезд и взрывающихся фейерверков, яркими буквами горела надпись: «Все ТОЧНО будет хорошо!» …