На коне. На сосне. При луне.

"Он должен отсосать мне. На коне. На сосне. При луне." Я открыл глаза. По потолку флегматично полз луч солнца, не обращая на меня ни малейшего внимания. Тикали часы. Что произошло? Это был сон? Это казалось сном. Но... Слова отпечатались в памяти, их будто калёным железом выжгли. И я знал, что это значит: этот бред – условия, при которых между мной и моим соулмейтом образуется связь. Чёрт, я навсегда останусь одиноким. Я перевернулся и повыл в подушку. Стало чуть-чуть легче. Раздался тихий всхлип, но не мой. Стало удушливо-стыдно. – Ба, я же просил не входить без стука! – Дети так быстро растут... Вот таким тебя помню... На руках носила маленького... Уж не надеялась дожить... – Ну ба, не говори так, ну чего ты. Узнал и узнал, – я неловко приобнял расчувствовавшуюся старушку. – Пошли поедим, а? Блинчиков испечём, с вареньем. Откроем из шишек, моё любимое? Повод как-никак... Посмеиваясь от шлепка полотенцем по предплечью и добродушного ворчания, пошлёпал умываться. Вот за что люблю удалённую работу – так это за возможность жить на отшибе цивилизации. Ни тебе смога и прочего курева, ни толп озлобленных людей... Ляпота! И даже дурацкое условие не испортит мне настроение. Ну, почти... *** С того момента, как я узнал, что кайфово (и довольно чудаковато) проводил бы время со своим соулмейтом, прошло больше полугода. По здравом размышлении я решил, что зимой можно не париться, а также следует настороженно относиться к конным прогулкам с неприятными людьми. Ни одного предложения проехаться верхом я за это время так и не получил. Возможно, всё дело в веянии времени. Двадцать первый век на дворе, какие кони?! Пару раз задумывался, а что, если моё условие просто запоздало? А мой соулмейт жил типа веке в восемнадцатом? Может же такое быть? Или нет? Я никогда о подобном не слышал. Нет, бывали, конечно, случаи типа "я увижу, как мой соулмейт спрыгнет с высотного здания". Тогда, 9.11, кадры трагедии крутили по всем новостям, и больницы полнились горюющими родственниками и незнакомцами-соулмейтами погибших... В этом смысле мне повезло, да. Но вся сюрреалистичность ситуации... Поэтому я себя не ограничивал. Зная пол партнёра, я пустился во все тяжкие и свободные вечера проводил в барах и гей-клубах. Ба качала головой, но не останавливала меня, пока я честно предупреждал, где буду и как долго, давал адрес очередного заведения и скидывал в мессенджер номер такси. И вообще развлекался я в целом культурно: цепко искал взглядом тех, к кому лежала душа, не боялся подходить и знакомиться, не напивался в хлам. Да, были отказы, были и пощёчины. Воспринимал такое философски, только бурчал, мол, ясно, но можно было и языком сказать. Обычно нападавший от такого быстро сдувался и, бывало, даже извинялся. Но отношений так ни разу и не завязалось. Я заказал себе ещё коктейль с креветками (не слишком брутально, но вкусный, зараза!) и обратился к смешливо сверкающему глазами бармену: – Смешно тебе? Ну вот что я делаю не так?! Тот фыркнул и, смешивая очередной коктейль, произнёс как-то в сторону: – Не тех выбираешь. – А кого надо? – я вперился в него слегка затуманенным алкоголем взглядом и... в какой-то момент начал трезветь. У него раскраснелись щёки. Я начал осознавать. И кончики ушей. Я совершенно необоснованно начал паниковать. – Меня. Взгляд глаза в глаза, открытый и жутко взволнованный, был для меня неожиданностью. Я залип на прикушенную в волнении губу бармена и сглотнул. Он, кажется, всё понял по одному этому взгляду и слегка расслабился. Это позволило мне очнуться и кивнуть. – Когда вы закрываетесь? – Никогда, но моя смена до четырёх. Я буду смертельно уставшим, чтоб ты знал. – А, точно... Тогда как насчёт?.. – мы договорились пересечься на выходных. И знаете, что? Это было волшебно! Мы ходили кататься на лыжах, грызли на спор мороженое в самую лютую холодрыгу и скидывали потом друг другу фотки своих некрасивых, сопливых, потных, заразных, но бесконечно уютных рож. Резались вместе в компьютерные игры, даже в магазин вместе сходили, закупаясь продуктами на Новый год. Кстати, отмечать этот праздник мы с бабушкой договорились поехать к нему. Он обещал, что его дом стоит в каком-то совершенно особенном месте, близ леса, на холме, откуда вид – неописуемый, и, к тому же, живёт он в этом доме один со своей любимой овчаркой Дингой. Бабушка в нашу самостоятельность ни на секунду не поверила и заставила под её неусыпным контролем настрогать какое-то совершенно необъятное количество салатов. На пятой кастрюле (не считая селёдки под шубой) я взвыл и сбежал доделывать работу, которую надо было успеть сдать к праздникам. Динга приветствовала нас заливистым лаем, прыжками и снежными брызгами, намеренно игнорируя все правила поведения цивилизованной, одомашненной и, более того, благовоспитанной собаки. Она сразу мне понравилась. К сожалению, носильщик, нагруженный салатами и подарками, права голоса заведомо не имеет, так что в этом году поваляться нам в снегу не дали. Мы переместились в дом (без собаки) и погрузились в заботы, накрывая на стол, красиво раскладывая подарки под ёлкой и непрерывно разговаривая на самые разные темы. Мы чинно постояли под гимн, загадали желание под бой курантов, чокнулись изящными бокалами с шампанским и улыбнулись, встречая начало нового года. На душе было радостно, в сердце полыхнула искорка предчувствия чего-то невыносимо-правильного и прекрасного. Он подарил мне кулон с серебряным морским коньком, смущённо признаваясь, что креветок не нашёл, хотя задумывалось именно так: с отсылкой на тот день. Я заверил его, что всё в порядке, и кулон мне очень нравится. Это было (и остаётся) правдой. Бабушке мы скинулись и совместно подарили новый телефон с большим сенсорным экраном, на котором ей легче было разглядеть всё, что ей было нужно. Динге досталась какая-то суперпрочная игрушка с джи-пи-эс трекером, чтобы её было сложно потерять даже в такой глуши в снегу по пояс. А ему... Ему досталась маленькая коробочка. Я открыл её, стоя на одном колене, и признался, что дарю ему всю-превсю свою любовь и прошу быть со мной рука об руку отныне и впредь. Сказал, что, пусть нет уверенности, что мы соулмейты, но у меня всё равно слишком дурацкое условие, которое, скорее всего, никогда не исполнится, а если и исполнится, я его на такого придурка и извращенца никогда не променяю, и вообще... Меня заткнули поцелуем. И только, пожалуй, радостные всхлипывания бабушки остановили нас от того, чтобы пересечь точку неразврата прямо тут, на пушистом ковре в гостиной. А утром, после торта и крепкого, здорового сна, мы с Дингой не оставили близ дома ни единого клочка неперепаханного снега. Собака была в восторге, я – пропотевшим, но довольным, варежка – сгинувшей в белых барханах. Новый год начинался феерически! *** По весне он заметил, как я облизываюсь на сосновый лес за его окном и расспросил, чем это вызвано. Идея сделать варенье из шишек привела его в восторг, и мы забились сходить в лес на следующих выходных, пока "плоды" ещё достаточно мягкие и зелёные. Мы ходили по лесу и болтали, вместе наклоняли ветки и собирали урожай в большие пакеты, пока, ближе к вечеру, не наткнулись на поляну. Точнее, это я наткнулся. Но по хитрому взгляду своего парня я понял, что пикник у поваленного ствола нам организовал не леший. Это было безумно приятно! Шишки были забыты, мы поели, выпили немного сока и много, долго, сладко целовались. Поцелуи становились всё жарче, я сам не заметил, как оказался лежащим на широком стволе дерева, на мягком покрывале, и стонущим что-то о том, чтобы он не смел останавливаться сейчас. Спину что-то кололо, мне было уже плевать, может, сучок какой. Мне было нереально хорошо. Он поцеловал мой пах через штаны, я всхлипнул и выгнулся, на рефлексах дёргая бёдрами. Хотелось больше. Цепочка кулона чуть придушивала, и от этого возбуждение нарастало только сильнее. – Пожалуйста... – я взмолился, ловя его взгляд и просяще сводя брови. Я не мог отпустить его плечи, боясь навернуться с бревна, но мои джинсы всё ещё были застёгнуты, и это сводило с ума. – Пожалуйста... – Больше в голове почти ничего не осталось, только желание, резонирующее в наших глазах. Каждое его касание током металось под кожей, казалось, вся моя кровь (и все мозги) сосредоточилась в одном месте: между его губами, на его языке, в его горле. Я не сдерживал стонов и не слышал их, я понятия не имел, было ли ему больно от хватки моих пальцев на его плечах (потом кучу раз извинялся, зацеловывал и смазывал мазью синяки). Я отдавал себя всего и принимал всё, что мне давали взамен. Каждое движение, каждый отклик. И в конце концов настал момент, когда я не смог больше сдерживаться: глаза распахнулись, тело выгнулось, а звёзды перед глазами заслонили полную луну на небе. От сердца к сердцу протянулась алая нить связи, и я с улыбкой провалился в сон. – Хах, а я думал, что никогда ни для кого не сделаю ничего подобного... – поделился с луной мой соулмейт и укрыл меня, борясь со сном. Он любовался моей спящей моськой всю ночь, чтобы нас не сожрал этой ночью какой-нибудь дикий зверь, и утром, когда мы доковыляли до дома, я его за это горячо поблагодарил... Но это уже совсем другая история.