***
Потом они помылись, умылись и сидели на кухне, ожидая, когда заварится чай. Продукты в пустующей квартире Андрей, конечно, держать не стал, но коробку чая на полке оставил. Сейчас они залили кипятком заварник, накрыли его сверху прихватками и ждали, когда чай настоится. В кухонном пенале оставались еще мед и грецкие орехи в стеклянных банках, которые Андрей посчитал непортящимися – и Андрей достал и поставил баночки на стол к чаю. Марату спокойно на табуретке не сиделось. Он вскочил, присел на подоконник, вытащил было сигареты и хотел закурить, но потом зацепился взглядом за Андрея, сдернул его с табуретки, притянул к себе и принялся целовать, часто прикусывая и вылизывая нижнюю губу. – Блять, не могу, какой же ты, – бормотал Марат ему в губы, и Андрей охотно поддавался поцелую. Потом Марат чмокнул его в уголок губ, трогательно потерся кончиком носа о нос Андрея и уткнулся лицом ему в шею, все так же прижимая Андрея к себе, сидя на подоконнике. Андрея это объятие даже успокоило. А то он начал уже психовать, обдумывая – что чуть не случилось в спальне. А если бы у Андрея совсем затуманились мозги, и он не смог бы остановиться? Навсегда бы себя уважать перестал! Марат, хоть, на первый взгляд, казалось, был менее спокойный, чем Андрей, и часто вываливал, что он думает, на окружающих – но Андрей, на самом деле, завидовал силе духа Марата. Андрей был человеком весьма тревожным – только об этом никто не знал. Ни мама, ни самые близкие люди. Андрей не знал, как сказать, что он часто переживает, размышляет, не находит себе места – он был старшим братом, ныть в семье имела право Юлька, а не он. А мама Андрея сама, чуть что, начинала нервничать и переживать – Андрей никогда не ждал от нее помощи в своих проблемах, поэтому и не говорил. Вот, когда маму забрали в психушку – Андрей просто сидел на кровати, взяв Юльку на руки, и пялился в стену. Казалось бы, он сохранял завидное спокойствие и хладнокровие в сложной ситуации. Но мысленно какой только херни он себе не надумал! Что делать? Как воспитывать одному маленькую сестру? Хватит ли доли с видеосалона на жизнь? Куда девать Юльку, когда занят делами Универсама? Почему-то Андрей тогда по дурости даже не подумал, что Юльку должны забрать высшие инстанции. Да и его. Он осознавал только, что остался жить в квартире с младшей сестрой без мамы. А когда Ира сказала, что Юльку заберут – Андрей еще десять раз мысленно схватил панику и полное непонимание, как дальше быть. Андрей никогда и никому не демонстрировал своих переживаний, потому что не понимал, зачем. Ну не мог же он начать ныть Юльке, как он волнуется? Он просто крутил, крутил, крутил проблему у себя в голове, «загоняясь». Андрей посчитал, что поэтому мама и поехала головой из-за шапки – наверное, все время про эту шапку думала. Неужели он такой же? И сейчас он очень запарился, что сам чуть не попросил Марата всунуть в него член – а вдруг это когда-нибудь произойдет? Андрей плохо отдавал себе отчет, что делает во время ласк – как пьяный. А вдруг он, поплыв мозгами, решит, что сиюминутное удовольствие важнее, чем честь пацана? Андрей стоял в объятиях Марата, пытаясь успокоиться. Вот, Марат ведь не переживает. И все же, не сдержавшись, он ляпнул: – Маратик, что будет дальше? – В смысле? В качалку заглянем, потом по домам пойдем. Турбо говорил, у него для нас какое-то поручение, потому что мы единственные в курсе на счет переговоров Старших про Желтого. Хотя, Андрею показалось, что Марат прекрасно понял, о чем он спрашивает – просто тоже не хочет об этом говорить. – Я имею в виду, вообще. Мы ведь должны будем найти себе девушек и быть нормальными. Андрей почувствовал, как Марат всем телом передернулся недовольно. – Я не хочу ни с кем ходить, я говорил уже. Айгуль я оставил, другую искать не буду. Я только с тобой хочу. Это Андрей уже понял – что Марат хочет трахать не девушек, Марат хочет трахать его. – Я знаю, но так же нельзя все время. Пацаны вопросы задавать начнут, почему ни с кем не ходишь. Марат снова поморщился, однако принялся как-то успокаивающе поглаживать Андрея по спине. – Потом сам разберусь, как оно выйдет. Ну а ты? С Ириной своей быть хочешь? Вот огребешь же ты неприятностей, Андрейка. Она ментовка, она взрослая, она твоя опекунша. Ты понимаешь, что это такой же зашквар – даже если не по-пацански, то для нее, у взрослых людей. Хотя... – Марат заскрежетал у него над ухом зубами, – если она тебя захочет, что ей помешает? Мутить с тобой мутки и никому не говорить? Андрей даже рассмеялся невесело. – Вот херню ты сейчас порешь, Марат. Ира такого не сделает, именно потому, что она взрослая и умная. Я для нее – глупый ребенок, которого жалко. Я должен вырасти. Вот вырасту, стану совершеннолетним – и тогда уже смогу к ней подкатить без, как ты выразился, зашквара. А пока я еще вырасту... Мы можем продолжать делать то, что делаем с тобой. Только все равно оно непонятно, как все будет. Может, даже... Я не знаю. Может, прекратить все стоит. Я в руках себя плохо держу. Марат тут же сжал Андрея в объятиях чуть более резко. – Не надо ничего прекращать. Пожалуйста. Ничего не случилось сегодня. Правда, забудь. Пусть все будет, как есть, хорошо, Андрюш? Андрей рассеянно кивнул Марату в плечо, потому что объятия Марата его успокаивали и убаюкивали. Марат чуть его отодвинул, свесился с подоконника, взял со стола баночку меда, повертел в руках. – Ну, извини, не сгущенка, – фыркнул Андрей. Марат отвинтил крышку, окунул палец в мед, поднес его к губам Андрея и намазал ему губы. – Это даже лучше, чем сгущенка. Блестит так красиво, – шепнул Марат внезапно севшим голосом и принялся сцеловывать мед с губ Андрея. Поцелуй вышел с привкусом меда, Андрей и сам его чувствовал, когда Марат облизывал ему губу, неглубоко проникая в рот языком. – Какой же ты сладкий, – прошептал Марат, и Андрей даже не стал обижаться, потому что губы его были правда сладкими от меда. Марат притянул его к себе сильней, и вдруг протянул руку и скользнул пальцами в ложбинку между ягодиц прямо поверх белья и штанов Андрея, просто потирая там рукой сквозь ткань. Андрей охнул Марату в губы от приятного раздражения, которое возникало от потираний все еще чувствительного местечка. – Вот как встречаться после этого с девочкой? – Марат усмехнулся, прекрасно видя, насколько Андрею нравится. – С ней до свадьбы нельзя, и в рот ты ее взять не попросишь, чтоб не обидеть, потому что она не шлюха ведь, а невеста твоя. Никогда с женщинами такого не будет, как у нас с тобой. – Заткнись, Марат, – на этот раз более твердо, чем в постели, сказал Андрей, и закрыл Марату рот поцелуем. Он понимал, что с девчонками не получит такого удовольствия, как с Маратом, поэтому и не мог это прекратить. И в то же время понимал, что не сможет всю жизнь жить без женщины, если хочет, чтоб его считали нормальным. Да и потом, это пацанские девушки не могли ничего себе позволить. А Ирка, ментовская, устраивала у себя новомодные вечеринки с продвинутой музыкой, и Наташка, медсестра из студенческой общаги, даже не знавшая, что ее кузен – авторитет, – жила теперь с Вовой Адидасом и не парилась. Может, Андрею и нравилась Ира, потому что она была взрослой, смелой и уверенной в себе. Работать с такими малолетними преступниками, как они, – тоже ведь храбрость иметь надо. Они долго еще целовались на той кухне с Маратом, и поцелуи оказались приторно-сладкими, поэтому потом они с Маратом с удовольствием пили черный крепкий настоявшийся чай без сахара.***
Андрей задержался в качалке, потому что Турбо отозвал их с Маратом и сказал, что на днях они поедут втроем с ним за город, в один дачный домик – проверят территорию для переговоров между Адидасом и Желтым, которого Наташа пообещала привести. Все по-честному, скрипнул зубами Турбо, без каких-то засад в этот раз. Чтоб один на один. Турбо, видимо, в успех переговоров не верил, но поехать и осмотреть место вызвался сам. А Марат и Андрей, как всегда – младшие, которых не жалко нагрузить. Поэтому домой Андрей, выслушивавший Турбо в качалке, вернулся поздно. Он тихонько просочился в квартиру, стараясь не хлопать дверью – но наткнулся в прихожей на хмуро уткнувшую руки в бока Ирину. Андрей замер, а потом неуверенно принялся стаскивать пальто и разуваться. Он не знал, чего ожидать от Ирины – она не Ильдар, который отпиздит, и не мама, которая начнет причитать. – Андрей, не держи меня за идиотку, – холодно, но тихо сказала Ирина, чтоб не разбудить уже спящую Юльку. – Я прекрасно понимаю, что ты таскаешься на сборы и ошиваешься со своими пацанами. Благо, в последние дни у вас не было ни с кем серьезных стычек. Я вообще, так понимаю, ваш старший исчез, потому что в розыске, и вы хоть залегли на дно, одна радость, – Ирина прошла в зал на диван и поманила его за собой. – Ты опять не делал уроки, не помогал мне на кухне. Я, конечно, не могу не выпускать тебя из квартиры, если ты решил умчаться в группировку – но, знаешь, я вполне могу тебя в квартиру не пускать! Андрей хотел было просить прощения и врать, но потом вдруг остановился возле дивана, сжал руки в кулаки и фыркнул. – Как вы себе это представляете вообще, Ирин Сергеевна? Вы понимаете, что тому, кто уйдет из группировки, житья не будет на районе? Сами же всякие фильмы про группировки смотрите, а нифига не шарите. Ну, отошьют меня, и будут каждый день во дворе избивать, деньги отнимать, оплевывать. Вы думаете, вы способны меня защитить? Наша милиция? Вы думаете, вы с Коневичем хоть кого-то защитили в школе, тогда, когда я был еще не пришитый, и меня избивал Искандер – ну так вот, до жопы была ваша помощь! Ирину, наверное, от его слов проняло, потому что она взяла Андрея за руку, потянула и усадила рядом с собой. – Андрюш, все будет хорошо. Тебе кажется, что твои друзья всесильны, но это не так. Их всех посадят или убьют в стычках с другими группировками. Коневич, вон, собирает отшитую молодежь, и ему удается их защитить. Если ты хочешь прожить долгую и успешную жизнь, ты должен бросить это. Можешь, вообще, уехать поступать в Москву в консерваторию. Не весь же мир – Казань с группировками. А среди музыкантов есть продвинутая молодежь, которых гораздо больше интересует, как играть музыку, как на западе – а не как бить другим морды. – Видал я ваших музыкантов, – с неприязнью буркнул Андрей, вспоминая Джона. Ира, конечно, все равно ничего не понимала – взрослые никогда не понимают, что происходит в подростковых коллективах, и что они не в силах ни на что повлиять. Впрочем, Андрея сейчас гораздо больше волновало, что Ира продолжает держать его руку, ласково поглаживая костяшки пальцев. Он сидел совсем близко рядом с ней на диване, и она смотрела на него взволнованно – ну, наверное, переживала, хотела убедить, что из группировки уйти возможно. Андрею, в общем-то, на аргументы было плевать, потому что он не собирался из группировки уходить. Он рассеянно скосил взгляд на свою руку в руке Ирины. – Вы же знаете, что вы мне нравитесь, Ирин Сергеевна? – весело и как-то бесшабашно спросил Андрей, потому что в любом случае не хотел выслушивать эту мутотень про группировки. А вот выяснить, какого хрена Ирина его усыновила, и чем она руководствовалась – было гораздо интересней. – Да, но... – Ира неуверенно запнулась, кажется, не ожидая, что Андрей поднимет эту тему. – Во-первых, я думаю, ты понимаешь, что я взрослая, а ты школьник. И мне казалось, если я тебе нравлюсь – может, ты прислушаешься ко мне? Перестанешь гробить свою жизнь? И, может, со мной тебе будет жить приятнее, чем в детдоме или с чужими людьми? «Вот уж действительно приятнее. Особенно, когда вы в маечке по утрам по квартире бегаете», – подумал Андрей, но говорить этого Ирине, конечно же, не стал. Вместо этого он сказал, крепче сжимая руку Ирины: – А если я вас, допустим, поцелую? Такая возможность ведь может возникнуть, если мы живем вместе? Об этом вы не думали? Тут Ирине надо было бы жестко отрезать, что, если Андрей хоть рыпнется в ее сторону – непременно окажется на улице или в приемнике. Тогда Андрей, конечно, не стал бы наглеть. Но Ирина, видимо, не посчитав его слова серьезными, фыркнула пренебрежительно: – Я не думаю, что ты умеешь, – это больше походило не на взрослую позицию, а на подколку молодой девчонки, пожелавшей осадить настойчивого ровесника. Андрей в эту секунду совершенно забыл про их разницу в возрасте – ему показалось, что Ирина его просто провоцирует, как провоцируют стервозные девчонки несмелых пацанов на дискаче. Он крепче сжал ее руку, потянулся и коснулся ее губ. Прижимался губами в невинном прикосновении всего лишь секунду, а потом лизнул нижнюю губу, скользнул языком внутрь и принялся целовать по-настоящему. Ирина вначале просто уперлась в плечо Андрея рукой, вроде намереваясь оттолкнуть, потом стиснула его плечо в жесте удивления, а потом ответила, и какое-то время они целовались. Это было не так, как с Маратом – с девушкой, действительно, все оказалось гораздо более нежно, и это Андрей был тем, кто напирал, стремился более смело проникнуть в рот языком, захватить ее губы, поймать дыхание. Да, в этом поцелуе было меньше страсти и накала, чем в их кусачих поцелуях с Маратом – сильно накидываться на Ирину Андрей бы не посмел. Но все равно это было очень нежно, влажно и приятно. Потом Ирина сильно оттолкнула Андрея и залепила ему пощечину. Реакция оказалась такой предсказуемой, что Андрей нервно расхохотался. Он вдруг понял, что с Ирой не так – она будто делала все по предписанному регламенту. Она не полыхала праведным гневом и даже не выглядела возмущенной – просто будто бы ударила его, потому что так положено. Потому что она должна так в данной ситуации поступить. – Андрей, если ты еще раз когда-нибудь посмеешь сделать что-то подобное, я буду вынуждена отказаться от опеки над тобой. Ты отправишься в детский дом и не сможешь жить с Юлькой. Ты не сможешь находиться в моей квартире, если... если такое повторится, – сказала Ирина и, странно – даже сейчас ее голос звучал сдержанно, будто она читала речь на собрании комсомола. – Я не шучу. Я просто должна буду так поступить. Ты не оставишь мне выбора. (И ни одного «я хочу», или «я не хочу» не прозвучало в этих фразах. «Не хочу тебя видеть», «Хочу, чтоб ты убрался с глаз долой», «Ты меня обидел», – вот главное, что отметил Андрей). – Я же нравлюсь тебе, – сказал Андрей, уже не сомневаясь в своих словах. – Это не имеет значения. И не так нравишься. Нравишься, как милый очень обаятельный юноша, который когда-то вырастет красивым мужчиной, – Ирина усмехнулась иронично, но как будто иронизировала она сама над собой. – Я не могу смотреть на тебя серьезно, Андрей, ты еще мальчик. Так не положено. У нас не может ничего быть. Это безнравственно и неприемлемо. Андрей задумался. – А когда я вырасту и стану совершеннолетним, я смогу ухаживать за тобой? Ирина снова усмехнулась – теперь уже горько. – Ты даже не представляешь, насколько это долгий срок в твоем возрасте, и сколько раз ты за это время успеешь влюбиться. – А если нет? Если я буду взрослым и совершеннолетним, у тебя больше не будет повода говорить, что так не положено? Ира улыбнулась в третий раз – уже действительно взрослой улыбкой, улыбкой человека, превосходящего Андрея в жизненном опыте. – Поживем – увидим. Но больше не прикасайся ко мне с подобными намерениями и не смей целовать. У меня тяжелая работа, Андрей, и мне тяжело с Юлькой. Если твоя юношеская влюбленность начнет портить мне жизнь – я буду вынуждена от тебя отказаться. Ты окажешься в детдоме, а я не хочу, чтоб ты оказался в детдоме. Но я хочу, чтоб ты четко понял: никакое мое хорошее отношение к тебе, никакая жалось к Юльке не поможет, если ты снова вздумаешь ко мне приставать. Я откажусь от опеки. Тебя сдадут в приемник, а потом в детский дом. Только так я смогу поступить правильно, в рамках моральных норм. Андрею, конечно, хотелось взбрыкнуть и надерзить – тоже мне, правильная нашлась. Он уже понял, что Ира в данной ситуации поступает не так, как ей хочется, а так, как положено. Совсем как Андрей в той квартире. Он не попросил Марата трахнуть себя – потому что так нельзя, нельзя по пацанским законам, не положено, и точка. Подумав эту мысль, Андрей тут же сдулся, сник и не стал больше доставать Ирину. Он кисло ей улыбнулся в попытке примирения и проговорил: – Хорошо, извини, я больше не буду. Спасибо, что не дала в рожу сразу. Это было... это был волшебный первый поцелуй. – Да ладно, не заливай, ты уже целовался, – фыркнула Ира, снова мигом переходя с тона строгой взрослой на тон молодой девчонки. – Я имею в виду, первый поцелуй с девушкой, – ляпнул Андрей. Ну а что, он тоже был чуточку взвинчен всей ситуацией, нервничал, и в целом задолбался от этого дня. Лицо Ирины стало настороженным, а глаза широко распахнулись. – Прости, что? – напряженно переспросила она. Андрей осознал, что только что сказал. – Я... имею в виду... первый поцелуй с девушкой, в которую я влюблен. Которая мне очень нравится, правда, – выдавил Андрей и вскочил с дивана, начав пятиться от Иры. – Я пойду, – быстро зачастил он. – Мне очень стыдно, и все такое. Я больше не буду! Завтра встану с утра, приготовлю завтрак, уберусь на кухне... Все что угодно, Ирин Сергеевна, чтоб вы поскорей забыли этот, как его... нелепый инцидент! Андрей даже по-дурацки помахал Ире рукой, ретируясь в свою спальню. Она все еще смотрела на него крайне удивленно и крайне подозрительно. И потом уже, когда Андрей заперся в своей комнате, Ирина постучалась к нему и настойчиво проговорила сквозь дверь: – Андрей, у тебя точно все хорошо? Вообще, я имею в виду. Знаешь, если что, ты можешь мне все рассказать и прийти за советом. Даже о личном. В конце концов, я и правда твой опекун, и больше взрослых у тебя нет. Андрей чуть было не забился головой под подушку со стыда, но потом решил надерзить. – Все мои личные проблемы связаны с вами, Ирин Сергеевна! Вы же не хотите разговаривать о том, как я в вас влюблен, и как о вас мечтаю? Неловко будет. Вот и ладненько! – прокричал он тоже через дверь, и с удовлетворением заметил, что Ира издала невнятный звук и тут же ушла, оставив его в покое. Андрей истерично заржал в подушку. Нет, в целом ситуация его устраивала, и все складывалось просто замечательно. Он пообещал, что подкатит к Ирине, когда станет взрослым и совершеннолетним. А до этого он может продолжать ласки с Маратом, потому что... он ждет Ирину, вот и не встречается с другими девушками. Андрей не мог сказать себе так, как говорил Марат: «Не хочу с девчонками ходить, хочу с тобой», – ему казалось, что он тогда крышей поедет. А если допустить, что он просто должен ждать несколько лет, пока сможет ухаживать за Ирой, – такая позиция позволяла Андрею почувствовать себя нормальным. Ничего он не пидор, он с Ирой будет потом. Он мутит с Маратом, потому что не может мутить с Ирой. Он же правда не хочет в детдом, или потерять Юльку. Так все выглядело правильно. Так все звучало правильно. И вообще, стоило переключиться мыслями на что-то другое. Ему завтра надо помочь Ире по хозяйству, а потом они с Турбо (и Маратом, черт, и Маратом) местность разведывать поедут. А еще Андрей глупо улыбался в потолок, вспомнив, что Ира целовалась с ним примерно с полминуты, прежде, чем залепила пощечину. Не понравилось бы - заорала б и врезала сразу. Вот, такие счастливые мысли и счастливая улыбка от поцелуя с девушкой были совершенно правильными перед сном. Андрей, наконец, смог заснуть, убедив себя, что все в его жизни нормально, все налаживается... все становится хотя бы приемлемо для него самого.