Пёс и Тигр

      Шен Гуанчжуй молча смотрит на Хуан Ичена, ожидая объяснений. Заклинатель хватает друга за руку, различая зажатый в руках сигнальный талисман, который может дать знать Клану Цянь о том, что они выдвинутся на защиту.       — Это наш шанс, — Хуан Ичен чувствует, как во рту становится сухо от собственных слов. — Мы должны бежать, пока Цветущая Пустошь занята другими вещами.       Шен Гуанчжуй хочет выдернуть руку, но хватка Хуан Ичена оказывается куда более крепкой, особенно после использования темной энергии. Герой какое-то время молча и строго смотрит на лицо Хуан Ичена, пытаясь уличить в шутке, но заклинатель настроен серьезно. Это их шанс спасти Юджина — сейчас или никогда.       — Цветущая Пустошь не просто так напала на Клан Цянь, пока мы были за его пределами, — ровным тоном проговаривает Шен Гуанчжуй. — Сбежим — попадемся на их уловку. Сейчас мы нужны Клану Цянь, как никогда, — он снова дергает на себя руку. — Отпусти.       Хуан Ичен нехотя расцепляет пальцы. Шен Гуанчжуй оглаживает запястье, выглядывая из-за спины друга на столп пламени за крышами домов и над лесной макушкой. Дым очерчивает само ночное небо, голубоватые пятна отражаются в бездонно-черных глазах. Хуан Ичен загораживает обзор.       — А ты не думал о том, что это — тоже подставное действие со стороны Клана Цянь? — упрямо спрашивает Хуан Ичен. — Одним Небесам известно, о чем думали великие семьи, проводя повторный суд, во главе которого, заметь, был Ван Исянь. Это дело тоже нечисто.       Шен Гуанчжуй цокает, рукой отодвигает от себя Хуан Ичена и замахивается, чтобы выпустить талисман. Хуан Ичен, раздражаясь, выпускает поток темной энергии, сжигающий миндальную бумажку. Шен Гуанчжуй разворачивается к нему всем телом, так и спрашивая взглядом, что за чертовщину Хуан Ичен творит.       Хуан Ичен устал, что он вечно выглядит дураком в глазах героя.       — Ты же сам хотел спасти Юджина, — надломленно произносит он, силясь достучаться. — Нам выдался шанс — и что же ты медлишь?       — Людям, которые нам помогли, угрожает опасность, — отвечает Шен Гуанчжуй спокойно. — Лю Янян, Ли Юнцинь, Сон Юци — они уж точно протянули руку помощи, когда мы были в беде. Мы не можем бросить их, бродяжка.       — Уважаемый герой, — цедит Хуан Ичен. — Не в твоих силах спасти весь цзянху в одиночку.       — Так же как и ты не сможешь уничтожить Пустошь, — парирует герой. — А даже если сможешь, вернешь ученика, свергнешь Я Вана… Что потом? Бесцельно скитаться без благодетели и цели? Жить ради мести — пустой мотив.       — Что ты знаешь о пустых мотивах? — Хуан Ичен повышает голос. — Мою семью убили, и единственный дорогой мне человек в заложниках, неизвестно, живой или мертвый! Ты сам прекрасно знаешь, почему я хочу вернуть Юджина.       Шен Гуанчжуй недолго молчит. Вдалеке раздаются крики, вынуждающие продолжить разговор.       — Такая же ситуация может произойти с Кланом Цянь. На месте тебя могут оказаться другие дети. Преимущество за счет вреда другим не продержится долго.       Хуан Ичен стискивает кулаки, чувствуя, как ноют мышцы в руках после воздвижения новой стены — ради тех же людей. Он ведь уже сделал достаточно. Ему просто непонятно, как герой может быть столь упрям. Герой — ведь верно. Он и Хуан Ичена спас, не объяснив толком причин. Всегда себе на уме, с планом, не доступным такому глупому человеку, как его горе-спутник.       — Не смей винить меня в эгоизме. Это ты — герой, которого прославляли даже вне окрестностей Чжанцю. И вот ты снова хочешь геройствовать, чтобы восстановить свое имя, — Хуан Ичен отворачивается. — Мы оба эгоисты.       Шен Гуанчжуй резким движением выпускает новый сигнальный талисман. Стоило догадаться, что герой позаботился о наличии нескольких. Бумажка взрывается в воздухе, и с места, где они стоят, не разобрать, что именно он вырисовывает в звездном небе. Хуан Ичен несдержанно хватает Шен Гуанчжуя за ткань ханьфу на груди.       — Что ты будешь делать, поведай, — все так же спокойно интересуется герой, будто ничего вокруг них не происходит, совершенно не реагируя на чужой гнев. — Как уничтожишь Цветущую Пустошь, когда вернешь ученика? Этих тварей тысячи.       — Я знаю, — едва обуздав желание эти слова выкрикнуть, произносит заклинатель. — И то, что Я Ван сильнее меня, знаю. Но моя цель далеко не Король темных сил.       Губы Шен Гуанчжуя складываются в почти не слышное «о?»       — Кто же тогда твоя цель? — одна его рука ложится поверх иченовых. Заклинатель разжимает кулаки вновь — перечить герою он так и не научился.       Хуан Ичен отступает на шаг и усмехается.       — Его наследник.       — Наследник? — Шен Гуанчжуй слегка наклоняет голову. — Я чувствую логику в твоих словах — око за око. Но я не слышал, чтобы у Я Вана был наследник.       Хуан Ичен мрачнеет, вспоминая историю четырехлетней давности, и, быстро оглянувшись на так и возвышающееся вверх пламя, вздыхает.       Цветущая Пустошь обладает несложной иерархией. Есть Король — названный Яньло-Ван, управляющей всеми тварями, населяющими обратную сторону горы Тайшань. Люди в масках — основная составляющая Цветущей Пустоши; ни то демоны, ни то темные заклинатели разной силы, пола и возраста, но омраченные одной идеей — службой Я Вану до самой смерти. Но есть еще одна каста людей в этом прогнившем месте, на лицах которых никогда не бывало маски. Те, кто являются ближайшими слугами Его Величества — Черный и Белый Дух, советники, правая и левая рука. Потом — известная Нин Ичжуо, женщина, связь которой с Королем не определена; одни говорят, что она любовница Я Вана, другие — сестра или родственница; а, может, просто отличный стратег. Правда покрыта мраком, как и вся Цветущая Пустошь.       Но в тот день, когда Хуан Ичен, только усмиривший жгучее горе о судьбе Усадьбы, смог подобраться в птичьем разуме к Цветущей Пустоши ближе, он видел еще одного человека без маски. Пускай мельком, пускай не напрямую — он видел.       В огромном нефритовом зале, окрашенном в ало-бирюзовые краски, восседал Я Ван. Не стар и не молод, его возраст никогда не будет известен цзянху, так же, как и личность. Рядом, облокотившись локтем о часть трона, второй рукой Нин Ичжуо придерживала чёрное зеркало, отражавшее смутный подростковый силуэт. На Я Вана лице застыла гордая улыбка, когда заплывшие кровью глаза воззирали на «отражение».       — Мой сын не так бесполезен, — своим низким и громким голосом огласил он. Нин Ичжуо расплылась в улыбке. — Ты знаешь, какую судьбу ему уготовили Небеса?       — Да, хозяин, — мурлыкнула Нин Ичжуо. Она отложила зеркальце, и ворон Хуан Ичен смог четче рассмотреть силуэт в нем. Едва ли читались черты лица на исхудалом лице, но взгляд был пронзителен почти в той же мере, как у его отца, Я Вана, — оскорбленный и жаждущий силы. Хуан Ичен наклонился ниже, желая запомнить это выражение лица, вырезать в памяти до мельчайших доступных деталей, как вздрогнул от вспышки боли — сильный заряд инь ударил прямо в птицу, за мгновение убивая бедное животное. Он успел услышать что-то сказанное про лишние уши, прежде чем вскочил в родном теле и схватился за тяжело вздымавшуюся грудь. Шрам остался до сих пор.       — И поэтому, — заканчивает рассказ Хуан Ичен, глядя куда-то мимо героя, — я хочу убить самое дорогое, что есть у Я Вана — наследника, сына. Он убил мою семью, а я уничтожу его.       Шен Гуанчжуй молчит. Заклинатель наконец концентрирует на нем взгляд, и вновь улавливает то редкое выражение лица, которое герой делал в неоднозначные моменты их бесед; то ли бездушный холод, то ли похороненная тоска. В чем-то оно даже напоминает страх, вот только Хуан Ичен не уверен, что Шен Гуанчжуй умеет таковой испытывать. Возможно, он просто проникся рассказом; в способности сопереживать Хуан Ичен сомневается не меньше.       — Я помогу тебе убить его, — спустя долгую паузу говорит Шен Гуанчжуй. Он поднимает голову вверх, к далеким звездам. — Как только придет момент, я не побоюсь стать соучастником. Но, — он возвращает внимание к Хуан Ичену, — последний раз спасем Чжанцю. Я обещаю, что после мы вернем Юджина и выполним все твои цели.       Сколько раз Шен Гуанчжуй утаивал что-то от Хуан Ичена, сколько раз врал? Хуан Ичен воззирает вверх, на звезды, считывая в них изогнутые созвездия и прикрывает глаза, выдыхая. Они обещали идти бок о бок, и если он уйдет сейчас, он это обещание нарушит. Если останется, то снова пойдет на поводу у Шен Гуанчжуя.       — Ладно, — сдается Хуан Ичен и повторяет чуть громче и четче. — Ладно. Ты все равно уже выпустил сигнальный талисман Клану Цянь. Они надеются, что мы придем.       Шен Гуанчжуй приподнимает уголки губ.       — Он был адресован не Клану Цянь, а Цветущей Пустоши. Они знают, что мы не покинем Чжанцю.       Хуан Ичен молча вскидывает брови. Шен Гуанчжуй и не сомневался, что Хуан Ичен снова с ним согласится. Самый настоящий лис.       — Не значит ли это, что они уже идут сю…       Талисман легко выскальзывает из рук Шен Гуанчжуя, взрываясь в каких-то жалких цунях от них двоих и раскидывая кучку посланников Пустоши. Хуан Ичен вынимает из ножен Цзыде и расправляется еще с парочкой. Вот только теперь это не какая-то шайка, а целое полчище закрытых масками лиц. Им обоим придется нелегко.       Красно-серые взрывы талисманов окрашивают воздух в розоватую дымку. Хуан Ичен вертится вокруг Шен Гуанчжуя, отражая атаки Цветущей Пустоши, и чувствует, как у самого от напора тварей начинают скрипеть зубы. Их слишком много — и ни одного заклинателя рядом! Неужели Клан Цянь настолько медленные, чтобы не двинуться за нарушителями порядка?       Если только все в Клане Цянь не были убиты.       Хуан Ичен сталкивается с героем спинами, улавливая тяжелое дыхание и слабый запах крови. Талисманы закончились — Шен Гуанчжуй спешно рисовал новые сразу в битве, попутно уворачиваясь от многочисленных атак.       — Где, черт возьми, все заклинатели Чжанцю? — выкрикивает Хуан Ичен, отшвыривая прочь человека с бычьей маской. — Они просто решили натравить на нас слуг Я Вана?       — Нас задерживают не просто так, — тихо отвечает Шен Гуанчжуй. Очередной взрыв растворяется в ночном воздухе. — Продолжай защищать стену. Я отправлюсь в Клан Цянь и проверю, что происходит.       — Ты так уверен в моих силах? — смеется Хуан Ичен. Едва ли он кого-то успел задеть мечом.       — Когда наиграешься, начнешь драться в полную силу, — фыркает Шен Гуанчжуй. Мгновение, и он отходит от Хуан Ичена, напоследок не слабо ударив по спине. Хуан Ичен с недовольным выражением лица оборачивается, но героя уже и след простыл. Ну и цигун, раз позволяет исчезать ему так быстро и бесшумно.       Хуан Ичен меняет тактику: прыжком он переносит себя на одну из ближайших крыш и, перехватив сяо в обе руки, прикладывает флейту к губам. Относительно низкие для инструмента ноты ласкают слух ровно до того момента, когда обрываются высоким свистом. Вовремя — трое воинов Цветущей Пустоши уже успели забраться на крышу следом но, услышав «Песнь пустоты», отступили, скалясь вырезанными из удивительного сплава металлов клыками. «Песнь пустоты» умеет временно блокировать духовную энергию в теле окружающих в том радиусе, сколько высоких нот было сыграно; Хуан Ичен пользовался ей редко, ведь для мелодии нет разницы, друзья или враги вокруг.       Заклинатель протягивает руку к выстроенной из собственной энергии стене и усиливает ее. Затем, усмехнувшись, прокручивает флейту между пальцев.       — Испугались? — спрашивает он. — Без дарованной силы так и остаетесь кучей зверей. Закончим с этим.       Оружие в руках меняется быстро, и Хуан Ичен спрыгивает с крыши, возвращаясь к схватке. Действие «Песни пустоты» не долговечно, но этого времени должно хватить до момента, когда Шен Гуанчжуй вернется с подмогой.       На удары ему отвечают достаточно умело — даже без вложенной в оружие инь, эти твари не уступали во владении мечом; но на стороне Хуан Ичена ци, через ладони соединяющая его с Цзыде, и помогающая наконец-то ранить надоедающих солдат.       — Хуан Ичен! — слышит он неподалеку. Оборачивается и видит, как к месту боя бежит Сон Юци.       «Глупая!» — гневно думает Хуан Ичен. Он хватает сяо, но флейту легко выбивают из рук выбросом темной энергии, и она с тихим треском ломается об каменную стену, охраняющую Чжанцю. Заклинатель крепче впивается пальцами в Цзыде — время на исходе, так еще и Сон Юци решила выйти в ближний бой, будучи вооруженной луком. На лице ученицы испуг смешивается с волнением. Она всем своим видом переживает за судьбу старшего заклинателя. Стрелы выскальзывают из ловких пальцев быстро, но все еще недостаточно. Хуан Ичен огибает приспешников Пустоши, устремляясь на помощь бедной заклинательнице.       Особенно сильный выброс темной энергии сбивает с ног. Какой бы проворной ни была Поступь Листопада, ее легко прервать, используя инь. Хуан Ичен падает на землю, будучи оглушенным, и за мутным взглядом разбирает, как Сон Юци хватают за руки, заводя их за спину. Что-то блестит у горла девушки — Хуан Ичен усиленно жмурится и моргает, стараясь восстановить зрение. Грудная клетка предательски болит.       — Шицзе!       Лю Янян — значит, прибыл Клан Цянь. Рядом с Хуан Иченом останавливается человек в белых одеяниях, и заклинатель облегченно выдыхает. Шен Гуанчжуй тоже в порядке.       — Как ты? — негромко спрашивает герой. Хуан Ичен отмахивается, шатко поднимаясь на ноги.       — Живой, — отвечает он и выпрямляется. Единственным последствием удара остается лишь давящее чувство в районе сердца и слабая боль в спине. Его пытались пронзить насквозь.       Сон Юци держат двое заклинателей Цветущей Пустоши, за их спинами оставшаяся толпа, не тронутая мечом Хуан Ичена. А впереди всех Сумеречный Волк, беззаботно вертящий в руках изогнутое оружие. Хуан Ичен напрягается.       — Ловко, — отмечает громко Шен Гуанчжуй, глядя на Сумеречного Волка. — Иллюзия пожара вышла неплохой. Я даже поверил, перепугал Главу Цянь тем, что вломился в покои. А все только для того, чтобы я отошел на пару чжан от Хуан Ичена.       — Ты и сам ловок, А-Чжуй, — отмечает Сумеречный Волк своим рычащим искаженным голосом. — Я не учел, что твои волшебные талисманы и от моих способностей могут спасти. Мы могли бы играть на равных, но, как жаль…       Лезвие сабли у шеи Сон Юци прижимается ближе к нежной коже. Хуан Ичен слышит лязг оружия, с которым воины Клана Цянь обнажают мечи, а Сумеречный Волк продолжает свои рассуждения. Шен Гуанчжуй не выглядит напряженным. Хуан Ичен старается изо всех сил зарядится непоколебимостью героя, но не может не думать о том, что Шен Гуанчжуй снова просчитал даже не самые точные ходы Цветущей Пустоши наперед; Хуан Ичен сдергивает со спины использованный талисман, спасший его от убийственной волны инь.       — Чего ты хочешь? — спрашивает Шен Гуанчжуй. Сумеречный Волк оживляется — по крайней мере, так кажется; за маской мимику отследить невозможно, но плечи вздрагивают.       — Сдайся Цветущей Пустоши, — объясняет Сумеречный Волк. — Мы все ждали, пока ты явишься за учеником твоего друга, но ты все медлил и медлил… Его Величество устал ждать, А-Чжуй.       — Ты думаешь, я сдамся без боя? — усмехается герой.       — О, нет, ты ведь не зря привел за собой весь Клан Цянь. Но, смотри-ка, А-Чжуй, что у меня при себе имеется…       Сумеречный Волк ныряет рукой во внутренний карман синего ханьфу. Оттуда он вытаскивает небольшой сосуд. Внешне ни чем не примечательный, но Хуан Ичен легко различает выгравированный на его передней части иероглиф: «Покой». Заклинатель медленно вдыхает. Он знает, что это за артефакт. Шен Гуанчжуй, кажется, осведомлен не меньше — лицо героя напрягается при виде, казалось бы, обычной глиняной бутылки.       — Я не хотел к этому прибегать, но случайно взял его с собой в спешке, — объясняет Сумеречный Волк. — А ты как раз привел с собой так много заклинателей, владеющих светлой ци. Не подчинишься, и…       — Прекрати, Ван-гэ, — слышится голос Лю Яняна. Хуан Ичен оборачивается — подросток с прищуром смотрит из-за открытого веера. — Что за игры ты устраиваешь? Ладно со старшими шутки шутить, но шицзе тебе что сделала?       — О, — Сумеречный Волк оборачивается к заложнице, осматривая ее так, будто видит впервые. — Ты прав. Выкиньте девчонку — план изменился, она нам больше ни к чему.       И люди в масках покорно выполняют приказ. Вот только без приложенных к этому сил не обходится — Сон Юци отправляется в руки Клана Цянь, подгоняемая выбросом темной энергии. Хуан Ичен вздрагивает и закусывает язык. Сейчас любое опрометчивое действие будет стоит жизней целого клана.       — Как был дураком, так и остался, — фыркает на манер обиженного ребенка Лю Янян, подоспевший к подруге.       Он не выглядит напуганным или обеспокоенным. Привычно беззаботно он продолжает улыбаться, когда он перекладывает тело девушки к себе на колени и причитающие качает головой; но руки трясутся, из-за чего даже веер подросток закрывает с трудом. Пальцы нащупывают пульс, и Лю Янян отворачивается от Сумеречного Волка в противоположную сторону. Молчит. Хуан Ичен оборачивается к Шен Гуанчжую, выбирая не доверять мелкому сорванцу из Цяней. Герой смотрит на лежащую в руках друга Сон Юци и слабо кивает: жива.       Цянь Кун, наблюдающий за происходящим, делает шаг вперед.       — Как ты смеешь посягать на жизни невинных детей! — громко произносит Глава Цянь. Его голос слегка хрипит — последствие воздействия того же Сумеречного Волка, притворившегося Сяо Деджуном ранее. — Схватить ег…       — Глава Цянь, — обрывает Цянь Куна Шен Гуанчжуй. Он улыбается, вежливо кивая в знак извинения за то, что перебил старшего заклинателя. — Не нужно. Артефакт в руках Сумеречного Волка может убить нас всех, стоит ему откупорить крышку. Не будем играть с судьбой. Позвольте мне решить все самостоятельно.       — Какие верные речи, А-Чжуй, — подмечает Сумеречный Волк, болтая сосудом.       — Что ты задумал? — шипит Хуан Ичен. — Шен-сюн, даже не думай…       — Хорошо. Я сдамся тебе, — герой разводит руками. — Что мне сделать? Бросить оружие?       — И талисманы свои тоже, — кивает Сумеречный Волк зубастой маской. Хуан Ичен не может поверить своим глазам, когда Шен Гуанчжуй пихает ему в руки свой меч.       — Ни в коем случае не обнажай, — строго просит Шен Гуанчжуй. Хуан Ичен не принимает чужое оружие вовсе.       — Ты с ума сошел? Уважаемый герой, я в жизни не поверю, что ты идешь в лапы этим тварям!       Сумеречный Волк присвистывает, но Хуан Ичен в его сторону и не смотрит, разглядывая спокойную мимику Шен Гуанчжуя. Что за чертовщина происходит? Они не многими минутами ранее согласились идти и дальше рука об руку; мнимо, пускай, но слова Шен Гуанчжуя звучали не хуже клятвы. Почему же сейчас…       — У нас нет выбора, бродяжка, — объясняет герой, словно говорит с ребенком. — Возьми. Я не хочу бросать оружие на землю.       — Шен-сюн…       — Бери.       Хуан Ичен принимает меч свободной рукой. От него исходит ужасный холод, будто бы Хуан Ичен схватился за огромный кусок льда, источающий снежную бурю вокруг себя. На землю полетели и пустые, и очерченные листки бумаги. Ветер подхватил талисманы безвольным мусором. Без силы Шен Гуанчжуя их активировать нельзя, ведь каждый из них написан его же кровью. Герой вновь разводит в стороны руки, свидетельствуя о своей безоружности.       — Так? — спрашивает Шен Гуанчжуй. Сумеречный Волк придирчиво качает головой.       — Заблокируй меридианы. А! — останавливает он Шен Гуанчжуя, когда тот с силой прижимает пальцы к одной из точек. — Не сам. Пусть твой дружок это сделает за тебя.       «Чертов садист,» — гневно думает Хуан Ичен. Он снова молча смотрит на Шен Гуанчжуя, не в силах двинуть рукой. Сумеречный Волк хочет, чтобы лучший друг Шен Гуанчжуя подписал своей рукой ему верную гибель. Хуан Ичен чувствует себя настоящим дураком, когда остается без единой здравой мысли в голове. На кону жизни Клана Цянь, который Шен Гуанчжуй хотел защитить; на кону жизнь самого Шен Гуанчжуя, который кивает Хуан Ичену без всякого страха.       — Я не знаю, что с тобой сделаю, если ты умрешь, — фыркает Хуан Ичен угрожающе, подавляя нервозность, и закрепляет холодный меч героя на поясе. Освободив руку, он ждет еще одного кивка и, набрав больше воздуха в легкие, наконец блокирует все меридианы. Из груди героя вырывается выдох, и он прикладывает к ней руку. Хуан Ичен вспоминает, что Шен Гуанчжуй и без того ослабший в вопросе духовных сил. Наверняка тяжело ощущать, как они оказываются заблокированы вовсе.       Шен Гуанчжуй благодарно кивает и возвращает все свое внимание к приспешнику Пустоши. Глаза за волчьей маской довольно щурятся. Не хватает только, чтобы этот пес замахал хвостом.       — Отлично. Подойди, и тогда мы вместе с тобой покинем Чжанцю, — произносит Сумеречный Волк. Слова звучат столь ликующе, что Хуан Ичену хочется плюнуть в эту глупую синюю маску.       — Уважаемый Шен-гунцзы, — окликает героя Глава Цянь. Шен Гуанчжуй не оборачивается.       — Не беспокойтесь. Собаки, в отличие от котов, редко лгут, — говорит Шен Гуанчжуй и вздыхает. Он даже не смотрит на Хуан Ичена, когда начинает отдаляться.       «Все не может быть так просто.»       Хуан Ичен пустым взглядом смотрит в спину, по которой легко струятся черные пряди. Герой идет на собственную погибель, как на победный трон — ровно, одну руку заведя за спину, с прямой спиной и без капли страха в движениях. Хуан Ичену остается только сглотнуть все больше нарастающий гнев.       Его ученик в заложниках, его единственный друг вот-вот умрет. Он просто не может этого допустить. Чужое оружие холодит бок, свидетельствуя о том, насколько жива вложенная в него духовная энергия владельца — она обязана жить и дальше.       Созревший в голове план рискован и даже глуп, но Хуан Ичен не видит других вариантов. Пан или пропал, но он не посмеет подвести героя, которому так верно обещал защиту. «Положись на меня» — какой смысл в этих словах, если он позволит Шен Гуанчжую истерзать душу в руках Цветущей Пустоши?       Ему хватит одной ноты и слепой надежды.       Хуан Ичен тихо свистит. Происходящее далее происходит всего за мгновение, пока его тело падает на сырую от остывшего ночного воздуха землю.       Клыкастый улунь минует здания, возвышающиеся у ворот, и одним молниеносным укусом выхватывает из рук Сумеречного Волка сосуд. Ярко-рыжие глаза недобро сияют, столкнувшись взглядом с одернувшим руку Волком. Обратная атака не заставляет себя ждать — в тело зверя летят десятки снарядов темной энергии, пока он, пыхтя и неразборчиво свистя, убегает назад, в сторону лесов Чжанцю. Шен Гуанчжуй уворачивается от удара Сумеречного Волка и отступает назад. Клан Цянь бросается в атаку.       Хуан Ичен рывком принимает сидячее положение, морщась от фантомной боли во всем теле. Герой оказывается рядом с ним довольно быстро, присаживаясь рядом и проверяя пульс.       — Нормально всё, — Хуан Ичен отодвигает от себя руку Шен Гуанчжуя. — Тебе стоит уйти, пока сражение тебя, запечатанного, не коснулось.       Шен Гуанчжуй кивает и протягивает заклинателю руку. Хуан Ичен охотно принимает помощь и, поднявшись, вручает герою ледяное оружие.       Хуан Ичен не успевает выяснить, куда стоит бежать, когда посланцы Цветущей Пустоши один за другим скрываются за вновь разрушенной стеной. Фокус с «Подчинением» потратил львиную долю сил, сдерживающих выстроенный купол, и звериные маски одна за другой стали скрываться за пределами Чжанцю. На земле остаются лишь кучки пепла от столкновений с воинами Клана Цянь.       Когда все утихает, Хуан Ичен позволяет себе тяжело выдохнуть и смахнуть рукой капли холодного пота со лба. Страх, гнев, беспокойство — все стало медленно отступать, уступая место слабой усталости. Цветущая Пустошь скрылась, оставив за собой только одно: знание о том, что ждать больше они не намерены. Сейчас о бегстве не может быть и речи — оба заклинателя остались без сил после суетливого вечера.       — Я рад, что ты вспомнил про улуня, наблюдавшего за нами, пока мы укрывались в хижине, — невзначай отмечает Шен Гуанчжуй. — Растешь на глазах.       Хуан Ичен мог бы быть польщен редкой похвалой со стороны героя, но сдерживаемые все это время эмоции решают дать о себе знать в момент спокойствия.       — Что не сказать о тебе! — несдержанно выдает он. — Как ты мог так слепо полагаться на честность Сумеречного Волка? Ему не составило бы труда убить нас всех, даже получив тебя в свои лапы!       — Я полагался не на честность, а на тебя, бродяжка, — объясняет Шен Гуанчжуй. — Спасибо.       Хуан Ичен так и замирает, не в силах найти каких-либо слов.       Шен Гуанчжуй его только что поблагодарил.       Удивительно, как он не уронил лишний раз челюсть от таких заявлений.       — Глава Цянь, — прерывает тишину голос Лю Яняна. Хуан Ичен оборачивается к подростку, все еще державшему Сон Юци на руках. Его голова опущена, за упавшей на лицо челкой не разобрать эмоций. Речь энергичного и всегда счастливого ученика могла бы звучать скучающе, если бы не принадлежала Лю Яняну; так звучала потопленная глубоко в душе боль. — Шицзе… Сон Юци…       Цянь Кун мрачнеет, медленно присаживаясь рядом с детьми. По коже Хуан Ичена проходится холодок. Осознание приходит не сразу. Шен Гуанчжуй отворачивается.       — Пойдем, — говорит он тихо. — Здесь мы не сможем помочь.       — Она… — растерянно шепчет Хуан Ичен. К горлу подступает горький ком, готовый вырваться наружу в любой момент. Взгляд прикован к бледному лицу Сон Юци, неподвижному, искаженному болью.       — Пойдем, — повторяет Шен Гуанчжуй. Хуан Ичен отворачивается, стоит дернуться плечам Лю Яняна. Он молча следует за героем, глядя лишь под ноги, изучая угловатые узоры трещин на земле. Шен Гуанчжуй остается безмолвен, а Хуан Ичен не находит в себе сил и желания взглянуть на лицо героя. Боль томится в душе не хуже всяких пыток; он уверен, что герой ощущает ее не в меньшей степени.       Они отвоевали Чжанцю ценой жизни человека, который никогда бы не посмел усомниться в их доблести и чистом имени.