Не по мальчишески

Он не знает,что ему делать или говорить,пока Эзоп молча лежит между его ног,уложив голову прям на лобковую кость,и аккуратно ведёт пальцы по его чистым,светлым и худым бёдрам,с мягкими изгибами. Руки его были холодными,но и сам Виктор не был теплее. И Эзопу это нравилось. Ему нравилось часами лежать в одном положении с обнаженным Виктором,и молча рассматривать его тело,не прекращая какой-либо физический контакт. Карл не всегда понимал свои чувства, ему трудно было их разобрать по полочкам и понять,что есть хорошо,а что плохо. Но он точно понимал,что Виктор ему нравится. Ему нравится фарфоровое тело Виктора. Он хотел впитать Виктора,слиться с ним одну единую массу клеток и атомов,и вместе раствориться в первом,прохладном ветре. Отпечатать у себя в памяти каждую частицу его тела,лица. Его округлые черты чистого лица,его румяные ланиты и медовые глаза,что были всегда широко раскрыты,хлопая ресницами. Их Эзоп тоже любил рассматривать. Даже когда Виктор просто смотрел на потолок, в ожидании,пока Карл "наиграется." В глубине души что-то скребло,пыталось заставить задуматься. Неправильно все это как-то. Это не то,чем должны заниматься настоящие парни. Хотя это даже мужским сексом это назвать нельзя было..это не любовь,ни физические и ни платонические отношения. Это просто уродство. Когда два обнаженных парня лежали на одной белой, чистой постели, и один позволяет второму любоваться его телом. Это не то,чему учили Виктора с его рождения: он не сильный,не стойкий,как скала. У него нет ни жены распрекрасной,что снимет с него куртку по приходу домой,ни детей,что с радостными криками будут его встречать у порога. Он не добытчик. Он добыча. Он до конца своих недолгих дней останется в теле маленького, безобидного и несчастного мальчика, обсыпанного веснушками с головы до пят. А разумом он все ещё в том месте,где сидел у окна до поздней ночи,в ожидании своей матери. Женщина,что готова любить,принимать и успокаивать его всегда. Просто так. Без какого либо долга и уверенности в том,что она обязательно что-то получит взамен. Но вместо матери приходил Эзоп. Бальзамировщик,что держал сейчас тонкие ляжки Виктора и сжимал ими свою голову, нежно причмокивая внутреннюю сторону бедер. Гранц смотрел на все это все ещё с широко распахнутыми глазами. Ничего у него это не вызывало. От слова совсем. Никакого ни отвращения, ни возбуждения Виктор не чувствовал. Он просто молча принимал отношение к себе,как к хрустальной фигурке, молча осуждая и его, и себя, да сам не зная за что. Лишь бы покорить себя, побольнее ударить и поддеть ранимую душу за каждое отличие от социальной нормы. Эзоп знал о тяжёлом состоянии Виктора. Все знал, с самого начала. И все равно,недоступны ему были человеческие чувства. Не понимал он,что именно заставляет Виктора так ненавидеть себя и злиться на себя,но он точно знал, что это нехорошо. Эзоп был единственным,кто видел нимб у него над головою. Для кого он был святым, страдающим в этом пекле,ведь жизнь на земле и есть Ад,а славным ангелам делать в нем, увы, нечего. И самым мерзким,режущим звуком для его чувствительных ушей было это механическое биение сердца. Когда Эзоп аккуратно прикладывал ухо к левой части плоской, оголённой груди,и вслушивался в его стук. Не было пытки мучительнее,чем чувствовать и слышать каждый вздох,а за ним ещё и ещё,ведь те как-никак были первыми признаками пульса,чего не отнимать,а уже дальше идёт осознание его существования и бытия,с банальными вопросами о жизни после смерти. Конечно,жизнь после смерти есть. И в этой жизни ты будешь счастлив. - хочешь поцеловаться? - внезапно спросил Карл,все ещё оставаясь лежать на мускулинной груди Гранца,пока тот небрежно перебирал тоненькими пальчиками серые пряди волос. Голос его был прокуренный до отказа,тихий, монотонный, и даже его забавный,жесткий итальянский акцент не мог разбавить угрожающую строгость. - хочу. - робко ответил второй,начиная немного приставать на локти. Оба не понимали,что делают и зачем: Плотские утехи,что были базовой физиологической потребностью каждого человека; или же глупые попытки оторваться прямо перед смертью, удостоверившись,что все в жизни попробовал и закрывать глаза без обратного пути тебе не страшно. А может, это лишь потакание его желаниям, что бы оправдать никчемность своего существования и доказать хотя бы ему,что ты идеален или,как минимум,не жалкое подобие человека без возможностей. Так хотелось быть хорошим мальчиком. Носы парней встречаются между собой,превращая все ещё неудавшийся поцелуй в нечто ещё более неловкое,чем было. Юношеская неопытность,и вот вы вместе вертите головами в разные стороны, Во избежание повторного столкновения - удара носиками,да все никак не устаканитесь. Вдох выдох,его рука на щеке,твоя - скользнула по шее,и губы наконец сухо соприкасаются Именно в этот момент приходит осознание происходящего. Это романтика и интимность. Между двумя парнями. Это мерзость,грязь и пошлость. "Это неправильно" - слова, что громким звоном отдаются в голове Виктора и заставляют ее слегка закружится,а с сухих губ сорвался глухой,резкий стон боли. Почтальон откидывается обратно на подушку,вновь встретившись с лицом недоумевающего Эзопа. Его невинные глаза,обладатель чьих убил не одного,и даже не двух людей,и вопросительно изогнутые брови заставили бы остепениться любого. Кроме мальчугана,что в таком "развратном" виде валялся под ним. Виктор откидывает его руку и мигом встаёт с кровати,толкая Эзопа своим угловатым плечом. В руки тут же хватается аккуратно сложенная почтальонская форма на прикроватной тумбочке,и немедленно натягивается на оголенное тело. Дверь захлопнулась. Карл остался один на один со своей кучей вопросов и горьким послевкусием. Ведь все равно,недоступны ему были человеческие чувства. Но то,что все в один миг стало плохо и невыносимо - понятно дураку. И в голове одно "почему?" крутилось одним и тем же повторяющимся кадром,а взгляд был устремлён в белый носок,лежащий на полу. Забыл, наверное. Надо будет вернуть.