«Мы умрем где-то посреди ночи, но я люблю тебя очень»

– Степ! – окликнул из-за спины взволнованный голос Воеводина. – Чего? – Не знаю, – качает головой парень, отходя чуть дальше. – Интуиция. Коротко изрекает он, выбивая запертую дверь и быстро юркая в помещение. В коридоре раздражающе мигают разноцветные огни, намного тише грохочет музыка. На душе с каждой минутой все паршивее, и явно не у него одного. К ужасу, интуиция Олега не подвела. Посреди пустой комнаты без сознания к стулу прикован Денис, с пугающим количеством взрывчатки и тикающим таймером, не предвещающим ничего хорошего. Сердце начинает стучать в груди сильнее басов в главном зале. Зеленоватые глаза растерянно смотрят прямо в душу, ища поддержки. На счётчике мелькает 35 секунд. – Уводи детей. – с ледяным спокойствием скорее приказывает Олег, тщательно сворачивая весь ужас подальше внутрь себя. – Я помогу, – заторможено качает головой Данилов. – Степ, тут либо я один, либо все... Он переводит взгляд с гипнотизирующих цифр на напарника. Вот только эта фраза режет по сердцу больнее ножа. Он не может. Он не может бросить его здесь. А если... Закончить предложение он просто не в силах. Руку невесомо накрывает тепло чужой ладони, легко, успокаивающе, давая обещание. Последний раз окунувшись в его глаза он уходит. Перед самым входом Капитан натягивает белозубую улыбку, разгоняя детей на улицу, сам покидая здание с пустотой внутри. Она пожирает его, в голове автоматически щелкают секунды отсчёта. Пальцы белеют в сжатых кулаках, на внутренней стороне ладони остаются болезненные полумесяцы от коротких ногтей, лишь боль отрезвляет и останавливает его от возвращения. Развеселых детей легко вывести подальше от заминированного здания, беззаботные и праздничные юноши даже в мыслях представить себе не могут весь масштаб опасности. Толпа дружно останавливается в середине парковки, с предвкушением ожидая сюрприза. Видимо интуиция у них тоже работает как надо – схмуреные лица, сомнения, смешанные с интересом, появляются яркими эмоциями, когда он просит их пойти ещё дальше. Отойдя на безопасное расстояние, Степа с надеждой оборачивается на здание. Дети гудят, кровь стучит в ушах, сбивая внутренние часы. Тридцать секунд кажутся настоящей бесконечностью. Звенящая на фоне любого взрыва тишина стоит московским кремлём даже через минуту, позволяя с облегчением прикрыть глаза. – Да что происходит, Вы можете объяснить? – возмущается именинница, замершая в лёгком платье и уставшая ждать на вечерней улице. Её голос выводит Капитана в реальный мир. Всё хорошо. Трясущиеся руки достают из кармана телефон, почти вслепую набирая номер. – Давай наряд полиции, саперов и скорую на наш адрес, – Андрей молча слушает на том конце, не нужна картинка, чтобы увидеть, как он кивает, после чего сбрасывая звонок. – Ка-к-ких саперов? – заикаясь переспрашивает девушка. Вся лёгкость в один миг улетучивается в прохладный вечерний воздух, толпа замирает, выжидающе-напугано смотря на него. – Капитан Данилов, ФЭС, здание было заминировано. К счастью, сегодня все обошлось. Новый огонёк разжигается среди гостей, но быстро заглушается сиренами полицейских машин. Олег появляется на крыльце вместе со второй бригадой скорой, забирающей бессознательное тело Дена. У ресторана уже суетятся родители, первая бригада умело предотвращают массовые обмороки, с утроенным расходом разливая успокоительное. Им бы самим не помешало, мелькает где-то на периферии. – Иди в машину, я тут закончу, – до дрожи хочется обнять. Прижать к себе. Убедиться, что жив, что справился, что это не больное воображение. Но он только оглядывает Старлея с ног до головы, хлопает по плечу, безмолвно поддерживая и уходит к полицейским, оформлять протоколы. Воеводин кивает в пустоту, следуя совету отправляясь в машину. Они встали близко ко входу. Слишком для взрыва, поэтому основная толпа остаётся в стороне. Верхняя часть кресла удобно ложиться под голову, веки сами собой закрываются, наконец отпуская напряжение. Адреналин все ещё накрывает глобальным приливами волн, руки мелко трясутся, пот неприятной коркой сковывает виски. За жизнь он много насмотрелся, но всегда, когда смерть ходит где-то рядом становится не по себе. К такому нельзя привыкнуть, это факт, что рано или поздно настигнет даже в самой глухой пещере. Плечо горит о чужого прикосновения, хочется вновь ощутить его. Крепкую хватку, тепло ладони, дать оставить на себе каждый завиток отпечатка. По салону витает приятный аромат парфюма, что так правильно смешался с запахом кофе. Сегодня он заснул ближе к утру. Раньше никогда не посещавшие его, даже в жарких подростковых фантазиях, мысли накрывали все новой, более сильной волной с каждым часом. Мерное дыхание тихо разносилось по номеру, совсем рядом – только руку протяни, гипнотизируя словно флейта кобру. Армия, училище, ФСЗ, ЧОП, везде были красивые парни, умные, спортивные, он ходил в клубы – бурная молодость, горячая кровь, которую все же предпочёл выплескивать более полезным способом – даже были несколько парней, но на учёбе и работе все замирало на оценивающем взгляде, а все остальное заканчивалось после первой ночи, да и было редкостью. Его всегда больше манили женщины, как вдруг неожиданно все резко изменилось. С Даниловым было приятно работать, общаться, но он был как наркотик – с каждым днем хотелось все большей дозы. Он прятал, скрывал даже от самого себя, вот только все это было бесполезно. Медленно, но верно, ступени сменяли друг друга, набирая оборот. «знакомый», «коллега», «приятель», «друг» – иногда казалось, что он за один момент перешагивает даже две ступеньки, уже совершенно забывая куда и зачем идёт. Из очередного потока мыслей вывела прохлада открывшейся двери. Степа завалился на водительское сидение такой же уставший, отрешенный. Салон погрузился в уютную долгожданную тишину. – Ты как? – не открывая закрытых глаз спрашивает Капитан. – Порядок. Ты? – Бывало и хуже, – наглая ложь, взрывы, бомбы были, но сегодня особенно тяжёлый день. Тряхнув головой, разгоняя дым в голове, Данилов выруливает от злосчастного ресторана. – Рогозина сказала, что они там сами разберутся, а мы пока здесь нужны. Посмотрим с утра чего наши умники надумают, как раз должны будут анализы Дениса из больницы прислать, а сейчас со спокойной душой отдыхать. Поздно уже. – С нашими умниками мы без дела никогда не останемся, – слетает смешок с тонких губ. Через пару поворотов за окнами виднеется гостиница. – Ты бы хоть застегнулся, – фыркает Степа, скрывая реальное беспокойство. – Да ладно, два шага идти, – отмахивается Воеводин, поправляя сползшую с плеч куртку. На улице действительно не лето, но на праздник они завалили уже при полном параде, оставив форму где в машине, а где вовсе в номере. Надоедливые длинные фартуки каждый скинул при малейшей возможности, официантам в этом заведении не позавидуешь, но, в общем и целом, форма выглядела подстать. За стойкой ресепшена их с миленькой улыбочкой встречала молоденькая девушка. Кому конкретно она строила глазки начиная с самого заезда, хлопала длинными ресницами, да просто пыталась привлечь внимание пока оформляла документы было сложно сказать, хотя Лейтенант ставил на вариант «обоим». Было бы внутри не так паршиво, её фигурку он обязательно оценил, переспать прямо «Здесь и Сейчас» не решился, но вот номерок может взял. Вот только никого, кроме идущего рядом Капитана ощущать в своем пространстве не хотелось. – Я в душ, ты не против? – бархат голоса разрушил тишину пустого номера. Пока Олег возился с вещами – сунув удостоверения, пистолеты в сейф, чемоданчик с оборудованием удобно устроился на нижней полке, а куртки на вешалках, – Степа щёлкнул чайником, что громко, но уж слишком противно загудел, после чего задернул открытые шторы. – А? Иди конечно – обернувшись к Старлею, кивнул он. Уголок губ дёрнулся на молодом лице, после чего парень скрылся за дверьми ванной. Наконец смыть усталость и тревогу сумасшедшего дня. Охладить полыхающую душу. Наломать дров легко, с той же девушкой с ресепшена он бы без задней мысли переспал, а потом мирно разошёлся, но им ещё работать. Маленькая комната наполнялась клубистым паром, от которого становилось трудно дышать, вода обжигала кожу, не в силах забраться под неё и смыть жар прикосновений. Просто знак поддержки, но отчего же тогда его прошибло импульсом тока под 220? Хотя... Сам проявил мимолетную слабость. Слабость в, возможно, последний свой день. Воеводин мягко манипулировал, когда говорил про детей, оглядываясь на удаляющуюся фигуру со спокойной душой, насколько это было возможно в тот момент. Душ, уединение, спокойствие сделало только хуже. Рука легла на запотевшее зеркало, вырисовывая на поверхности широкие мазки, показывающие собственное отражение. Пальцы побелели, чувствуя под собой прохладу и твёрдость каменной столешницы. Тяжело вздохнув, Воеводин принимается натягивать джинсы, промакивая длинные волосы полотенцем и даже не пытаясь придать им подобие приличного вида. Словно под водой слышится хлопок закрывшейся двери. Кружка чая остывает на столе уже минут семь, а Капитан все так же сидит на краю кровати, потупив взгляд в пол. Ладонь накрыла то место, где несколько часов назад касались кончики чужих пальцев, заставляя мозг думать, а существо внутри довольно урчать. Что это было? Есть хоть маленький шанс, что Олег чувствует тоже самое? Надежды разбиваются о скалы, стоит только вспомнить каким взглядом тот смотрит на красавиц-девушек, что встречаются на каждом шагу. Ведь сам всю жизнь смотрел так. Оценивал, примечал, без слов флиртовал, получал ответ. – Степ? – жар чужого тела опаляет совсем рядом, поднятые глаза встречаются с маленькими льдинками, от которых по позвоночнику расходится волна тока. Сердце пропускает удар, когда словно боясь спугнуть дикого зверя, подбородок мягко обхватывают шершавые подушечки пальцев. Олег неотрывно смотрит в карие глаза, сам не понимая, что творит. Лишь сильнее разжигая пламя, Капитан прикрывает светлые ресницы, полностью сосредотачиваясь на осторожных движениях. Медленно очертить обветренные губы, почувствовать наконец колкость щетины под рукой, Лейтенант невесомо тянет вверх, оставляя при этом выбор. Вот только Степа уже давно сделал его. Поднимаясь на ноги, он сильнее прижимается к сильному молодому телу, уже внимательно изучая красивое лицо вблизи. Большие ладони перетекают на крепкие плечи, продолжая поглаживать напряжённые мышцы. Данилов будто кобра обхватывает тонкую для мужчины талию, обжигаясь долгожданным теплом голой кожи. На губах ощущается взволнованное дыхание, он сокращает последние сантиметры, прикасаясь к чужим. Дрожь ощутилась под руками, одновременно с влажностью приоткрытого рта и несмелыми прикосновениями языка. С каждым движением всё становилось всё более правильным, переставало быть сном, перерастая в игру. Всё более смелые, глубокие прикосновения, жаркие укусы. Руки изучали новые участки кожи, рисуя невидимые узоры, очерчивая литые мышцы, оставляя синяки на белом полотне. Оторваться от сладких губ было одной из самых сложных задач его жизни, но воздуха становилось катастрофически не хватать. Хотелось большего. Оставить отметины зубов на крепкой шее, от пальцев на бёдрах и талии. Услышать тихий стон. Почувствовать дрожь, коснувшись губами за мочкой уха. Самому наслаждаться ответным ласками. Сначала такими же мягкими, но быстро попадая в лапы дикого тигра. Оставив на ключице тусклый след, он дал стянуть с себя мешающую футболку, расстегнуть пряжку брюк юрким пальцам. Лейтенант осторожно подталкивает опуститься на кровать, наваливаясь сверху. Разгоряченный, гибкий, красивый, непроизвольно поддаваясь бёдрами ближе. Ощущать под собой мужское возбуждение было странно, но казалось правильным. Олег млел от вседозволенности. Навалиться всем собой, не боясь ненароком раздавить хрупкое тело, ставить пятна без риска нарваться на вынос мозга с утра на тему, что они просвечивают через лёгкую блузку. Перестать вести бесконечную войну с разными застежками одежды и белья. Забыть про всю косметику, ощущая лишь горячую влажность рта и вкус мяты от леденца. Изучать новое тело и его особенности. Стискивать в ладони короткие пряди тёмных волос. Позволить оставить на себе синяки, а не царапины длинных ногтей, ощущая на себе крепкие ладони. Данилов так же быстро расправился с застежками на его джинсах, стягивая их вниз. – Степ, – окликнул он, заглянув в потемневшие глаза. – Мне остановиться? – руки замерли на стыке кожи с тканью, а во взгляде отразилась вся серьёзность. – Нет, пожалуйста, – тихо качнул головой Воеводин, на секунду забывая, о чем хотел сказать. – продолжай, – он вновь начал поглаживать кромку кожи большими пальцами, но не переставая внимательно слушать. – просто, мы же не готовились ни к чему такому, – щеки опалило мягким румянцем, пока капитанские губы дернулись в такой же мягкой улыбке. – Всему вас – молодёжь, учить надо, – он коснулся нежным поцелуем в самый уголок рта, а потом продолжил. – но, Олег, если ты сам не готов, я остановлюсь или просто не пойду дальше. Мы можем сделать это в любой другой раз. Взрослые люди, в конце концов. – Нет, все нормально, правда. Это «в любой другой раз», забота и нежность грели душу, успокаивали всем малые переживания. – Хорошо, но все же – не забывай, ты в любой момент можешь остановить меня. А пока, я сейчас. Степа аккуратно перекатил парня на бок, чтобы он не свалился с узкой кровати и направился к шкафу. Воеводин подтянулся на середину и внимательно, с предвкушением от которого по телу расходилась приятная дрожь, наблюдал. За массивной спиной было сложно что-либо разглядеть, поэтому Старлей просто наслаждался перекатами рельефных мышц. Очевидно, отыскав нужное, Степа в два шага преодолел расстояние от шкафа, – открытая спортивная сумка уже не представляла для него никакого интереса, – на простыни по левую руку упал небольшой флакон. Догадка о его содержимом вызвало мягкое удивление, – то самое, когда вроде и ничего необычного, но раньше просто не приходилось об этом задумываться – что ярко отразилось на светлом лице. – Говорю же, всему вас – молодёжь учить надо, – фирменные брюки глухо падают на пол, показывая возбуждение под тканью чёрного белья. Данилов опускается на край кровати, руки ложатся на подтянутый живот, отдавая волну от невидимых узоров по всему телу, что заметно по участившемуся дыханию. Молодой организм более остро реагирует на любую ласку, действие, слово. В нем легко пробудить тёмное, будь то невинное касание или грубая страсть. А ещё более страшный эффект вызывает их комбинация. Это распыляло азарт смертельным ядом. – Ты спишь с фигурантами дела? – склонил голову Олег, прожигая хитрыми глазами. – Ты ещё в школу ходил, когда у нас было дело, в котором по сути моей главной задачей было именно это, – пробежавшись по кубикам пресса, Степа поднялся к широкой груди, проходясь по твёрдой горошине соска, получая особое удовольствие внутри от вызванного эффекта. – Пышногрудая блондинка с тоненькой талией и длинными ногами, что заказала убийство своего мужа ради наследства. Заказала мне. Но мне пришлось приложить все усилия, чтобы получить этот заказ, – Олег слушал, выдавая свои эмоции только бешено отбивающим в груди сердцем, стук которого можно было легко почувствовать на тяжело взмывающейся груди. – Так Вы оказывается киллер, товарищ Капитан? Мне начинать бояться в чьих руках я оказался? – Ей нужно было надёжное прикрытие. А киллер из нас только Вы, товарищ старший Лейтенант. Всадил мне пулю прямо в сердце. Но поверь, за столько лет мне приходилось многое делать. А это, считай, выход на спонтанный случай, – яркие от поцелуев губы распахиваются в беззвучном стоне, когда, вновь пройдясь по торсу, Степа накрывает и сжимает в ладони член. – Многое? И фигуранты были? – светлые глаза закрываются от переизбытка ощущений, Олег шепчет, запинается, но упрямо продолжает импровизированную беседу. – Ревнуешь? – усмехается мужчина. – исключение только для напарников. Под «многое» имеется ввиду не только постель. Кружок актёрского мастерства я не учитываю, ты сам уже в нем побывал. А вот когда Артём в убийстве обвинялся, пришлось самому на скользкую дорожку становиться. Официально то мы заявиться не могли. Вот и получилось – ночью, в маске, словно настоящий преступник гараж вскрывать. Ты много чего ещё увидишь, но пока у меня другие планы. – Поделишься? – Тебе описать, что я хочу и сделаю сейчас с тобой? – собственный член дёргается, стоит Воеводину приоткрыть чёрные, от затопившего цветную радужку зрачка, глаза. – Да, – тихо выдыхает он, наконец теряя контроль, подаваясь бёдрами в руку. – Только словами значит любишь, – Степа медленно опускается к чужому лицу, сильнее сжимая член через ткань джинс и ловит новый стон поцелуем. – Я делаю все, что бы ты забыл слова, Олег. Что бы наконец услышать твой чистый голос, который ты прячешь за этой болтовней. Как ты срываешь его от удовольствия и произносишь моё имя. Ты ведь хочешь этого? – Да, пожалуйста. Сделай это. Степ. пожалуйста. – просить было легко, правильно. Горячая рука напоследок нежно погладила по возбужденному члену под тканью белья и вновь вернулась к кромке кожи с одеждой. Даже просто избавляя жаждущее тело от лишнего Данилов творил нечто невероятное. Слегка надавливал, гладил, проходился по внутренней стороне бёдер, намеренно обходя желанные места. Накрыл горячим телом, окутывая дурманящим запахом и приятной тяжестью. Слизывал выступившую кровь с, в попытке заглушить рвущиеся стоны, обкусанных губ, целовал шею, оставлял следы от зубов на ключицах, тут же проходят по ним языком, извиняясь. Капитан слегка сбавил напор, стягивая с себя последнюю тряпку, но быстро вновь вернулся к губам. Сплетаясь языками в непонятный танец, то замедляясь и растягивая вкус, то пускаясь в бешеный темп. Олег пробежался руками по взмокшей спине, увлечённо изучая рельеф кожи, спускаясь к члену и выбивая воздух из лёгких слегка робким прикосновением к налившейся плоти. Воеводин словно очнулся из сна на грани реальности, выпуская наружу всех своих внутренних демонов, теряя робость и полностью подключаясь к активным действиям. Огонёк разжигался в кристальных глазах, довольная улыбка расцветала на лице, когда Степа оторвался из-за остроты ощущений. Ласки, действия становились все более разнузданными, охотными, умелыми с каждым движением, с каждым рваным выдохом, стоном. Данилов закрывал глаза и позволял, показывал, не отставал сам. – Олег, тише-тише, притормози, – собственная рука накрывает руку Лейтенанта, что ритмично двигается по стволу. – Дай мне сделать нечто более приятное. Сейчас последний шанс остановить меня, пока я не сделал с тобой то, что так долго желал. – Кто ж тебя останавливает? – откинул голову Воеводин, напоследок сжав кулак и задевая большим пальцем чувствительное местечко под головкой, все же отпуская. – Только желание не причинить боль. Пока я буду медленно растягивать тебя. Пока буду слушать твои хрипы, потому что все слова рассыпятся в прах, когда ты будешь извиваться на моих пальцах, а потом на моем члене. – Отличный план, товарищ Капитан. – Тогда не вижу смысла медлить. Данилов перенёс вес на правое колено, неспеша раздвигая длинные ноги в стороны. Розовый румянец покрыл острые скулы еще сильнее, пятнами окутывая шею. Под яркими засосами проступали канаты вен. Не удержавшись, он приложил пальцы к пульсирующей сонной артерии, второй рукой чувствуя синхронные толчки на бедренной. Он осторожно поглаживал большим пальцем по пульсирующей крови под кожей, словно приручая дикое животное, медленно, но верно добиваясь своего. – Я бы сказал, что ты впервые с мужчиной, но по твои действия сбивают меня с толку. С девушками такое не попрактикуешь при всем желании. – если голубоглазый чертенок любит поговорить в постели почему бы не продолжить? Особенно, если совместить важную информацию с интересующей. – Было давно и не правда – вот и все. – Сверху или снизу? – По-разному. В осознанном состоянии – первое, а по пьяни сам понимаешь. Бурная молодость. – У тебя пока есть время её дополнить разнообразием. Руки скользят по телу, едва заметно, посылая электронные разряды по позвоночнику, плавно пробираясь все дальше. Он с наслаждением растягивает удовольствие, чувствуя, как мелко дрожит чужое тело, стоит провести пальцами по горячей расселине между ягодиц от самого копчика до тяжёлых яиц. Снова возвращаясь к сжатому колечку мышц. Олег сам подаётся на пальцы, разгоряченный, жадный до ласки. Воздух вокруг густой и вязкий, проникает в легкие с огромным трудом и оседает там горячими угольками, прожигая до самого скелета, превращая кровь в лаву. Он зарывается в длинные вороные, но на солнце переливающиеся цветом кофе, пряди правой рукой, сжимая в кулаке и слегка оттягивая. Невесомо погладив взмокший висок, он убирает ладонь и откупоривает небольшой флакон со смазкой. Данилов слегка согревает вязкий гель на пальцах, от прикосновения ко входу или небольшой разницы температур Воеводин весь замирает на секунду, но быстро приходит в себя. Степа не спешит. Даёт привыкнуть к такому роду ощущений, не заходя слишком далеко и отвлекая прочими ласками. Когда чужое дыхание становится тяжёлым не столько от волнения, сколько от предвкушения, возбуждения, он толкается внутрь на одну фалангу, разминая непривыкшие к проникновению мышцы. Он осторожно растягивает нежное нутро до трех пальцев. В этот раз Олег все осознает, чувствует, пусть хочет, только тело сначала неизбежно протестует сильнее. Пальцы обхватывает кольцо мышц, колени поджимаются, а пресс и бедра непроизвольно подрагивают, но всего через несколько движений с ярких губ слетает стон, Лейтенант сам подаётся на пальцы, ощущая по телу волны удовольствия. Он откидывает голову, открывая, раньше молочно-белую, шею. Простынь жалобно трещит в сильных кулаках, Степа неспеша все больше и больше подготавливает его, снова покрывая торс важными дорожками. Контраст мокрого языка с холодным воздухом на будто бы обожжённой коже будоражил. Укусы наливались краской, после чего их извиняюще зализывали и опаляли длинным выдохом, вызывая крупную дрожь. – С виду суровый, грозный, меня всего прошибает, когда ты весь такой холодный допросы ведёшь, – шепчет Данилов прямо в губы, оперевшись на колено и спустившись рукой с прядей, обхватил подбородок. – или когда заставляешь очередную сволочь послушно поднимать руки с пистолетом в руках. Кто бы мог подумать, что изнутри ты вот такой – мягкий, податливый. – проходится он языком по собственным пересохшим губам. Олега подбрасывает, выгибаясь, почти что кот, он сильнее прижимается к горячем телу, что нависает над ним, – хотя казалось, куда уж ближе? – стоит умелым пальцам найти нервный комочек, от которого становится невозможно дышать. Член тёк на живот, желая разрядки, но никто из них не спешил к нему прикоснуться, растягивать удовольствие, превращая в сладкую пытку. Нежась в кровати рядом с очередной молодой красивой девушкой из его института, он бы не за что не поверил, что вот так окажется даже лучше. С некоторыми они оба познавали новое, со многими выкладывался на классику, а кого-то «учил» сам. Показывал, дарил наслаждение, но никогда не задумывайся, что могут сделать опытные партнёры. – В каком смысле? – едва вернув способность говорить окунается он в пьянящие глаза цвета коньяка. – Да во всех, – улыбается Капитан, млея под рукой на затылке. Что можно плыть на волнах под опытными движениями. Что они знают, как доставить удовольствие, где притормозить, где наоборот. Где прикоснуться – нежно или с напором. Когда остановиться. Как продлить удовольствие, как быстро довести до пика. Что он знал. Степа задохнулся от ощущения крепко обхватившей его пальцы горячей тесноты, от того, как Олег, мягко застонав, насадился до самых костяшек, а потом голодно запрокинул голову и принялся на коротких выдохах трахать себя его пальцами, блаженно прикрывая глаза и облизывая губы. Одна из лучших картин, что он видел в своей жизни. Длинные пряди прилипли к покрытому испариной лбу, парень качался на волнах удовольствия, нарочно замедляясь, когда разрядка, словно смерть проходила где-то рядом. Он сам навалился ближе, притираясь членом о чужой, подаваясь в такт, после чего придержал «напарника» за бедро. Тот загнанно дышал, глаза заволокло пеленой, словно от наркоты. Тихий разочарованный стон разлетелся по комнате, мышцы жадно сжимали пустоту, как несколько секунд назад сжимались вокруг пальцев. Он лёгким движением вновь спустился рукой с лица к груди, а после обвел разгоряченную кожу на животе, прямо по самой кромке рельефного пресса, как бы извиняясь за временное отсутствие ласки, что так желало молодое тело. Он распределил немного прозрачной смазки по члену и, задыхаясь от накатившего возбуждения, надавил на послушно разошедшиеся от натиска мышцы. Как Степа и сказал – Олег не чувствовал в себе сил говорить. Словно горло перехватило, он мог только дышать. Крупная головка прониклась внутрь, белая простынь затрещала в, сжатых от остроты всех ощущений, кулаках. — Больно? — на всякий случай окликнул Капитан. — Олег? Ответом стали обвившие талию длинные сильные ноги и короткий толчок бёдер. Лейтенанта вело по-страшному. Мысли перестали быть связанными, превращаясь в обрывки, снова то возникал, то пропадал слух, когда крепкий член плавно входил на всю длину. Степа замер, наконец то полностью погрузившись в тесное нутро и поцеловал раскрытые, искусанные в кровь, губы. Его вкус горел на языке, яркий, терпкий, обжигающий горло. Он отвлекал от непривычных ощущений. Боли не было, даже слабой, приглушенной алкоголем, как в первый раз. От такой отзывчивости у Степы в глазах темнело – он и сам пылал, как в лихорадке, хватался за крепкие предплечья, оглаживал все, куда мог дотянуться, припал губами к чужим и вылизывал этот сладкий рот, не в силах оторваться. Он все же задержался на некоторое время, давая привыкнуть, после срываясь на неспешный темп. Был бы на месте Воеводина кто-то другой он может бы и отпустил себя – весь контроль давно летел к чертям, но с ним даже страсть была какая-то нежная. Хотелось растянуть это чувство, подарит его, потому что сам ловил чистый кайф только от ощущения как член сжимают в кольце тугие мышцы, как обволакивают при плавном толчке назад и принимают при слегка рваном вперёд. Тихий голос вовсе становился новой любимой мелодией для ушей. Совсем скоро Олег поймал волну, сильнее сковал длинные ноги у него на крестце и с жаром отвечал, подаваясь в такт. Всего через несколько движений Степа задевает особую точку где-то внутри, что заставляет выгнулся, едва не встав на мостик, что толкает за край. Он до крови закусывать губу, зажмуривает глаза на несколько мгновений, переживая вспышки фейерверков под веками. Живот расписывают белесые разводы, немного попадает на грудь, пару капель на внутреннюю сторону вскинутого подбородка. Пережив самый пик оргазма он оглядывается из-под ресниц: томно, жарко и голодно, тянет на себя, снова и снова сжимаясь внутри. Он впивается в чужие губы, ослабив хватку, и Капитан, дурея от вседозволенности, от жажды разрядки, от кайфа, стегнувшего по спине, добрал свое в несколько жадных рывков. Заглушая рык кусачим поцелуем и ещё несколько раз проехавшись по мокрому нутру прежде, чем упасть не то рядом, не то на Олега. Едва дыша от затопившего тело облегчения – желанной разрядки и тяжести дня, почти ничего не соображая, не имея сил даже опереться на руки. Старлей чуть был выше и крупнее, так что раздавить его было проблематично. Уткнувшись в стык шеи, где природный запах смешался с въевшимся парфюмом и терпким потом он чувствовал поглаживание по спине, слыша замедляющийся стук сердца, и думал, что, наверное, так ощущается абсолютное незамутненное счастье. Вот так, когда дорогой человек лежит рядом, звук его жизни чувствуется под ладонью, опаляющее горячее дыхание на затылке, жар его тела. – Живой? – всматривается в глубокие глаза он, поднимаясь на локтях и проходясь языком по отметинам – красным и белым. – Я сильно заколдованный, – хрипло усмехается Олег, когда возвращается способность говорить. – меня надо поцеловать срочно. – Такого и расколдовать не жалко, - облизывает пересохшие губы Степа и целует. Нежно, без напора, просто осторожно пробираясь языком к мягкой изнанке. Глаза после исчезновения прикосновений открывать нет никакого желания, он роняет голову набок и на открывшейся шее моментально чувствуется невесомое касание. Большие ладони пересчитывают ребра, как бы извиняясь за свой уход. Тихие шаги слух отказывается воспринимать, так что о возвращении Степы он узнает от влажного мазка теплым полотенцем по подсыхающей сперме. Полноценного душа не заменит, но фееричное завершение сложного дня полностью лишает сил. Очевидно, не его одного. Едва закончив мягкая тряпка отправляется в дальний угол комнаты к остальным вещам, а Данилов валится рядом, накрывая их обоих пледом и обнимает его поперёк груди, притягивает ближе. Непривычно, но дико приятно. Он устраивает голову на Степиной руке, бодает носом куда-то в ключицу и прикрывает глаза. Некстати в голову вдруг ударяет вопрос, получить ответ на него одновременно почти жизненно необходимо, а с другой стороны рационально страшно. Страшно потерять. – Это правда? – голос не слушается вовсе не из-за сорванных связок. – То, что ты сказал. Степа вздыхает, сразу понимает, о чем речь. Обхватывает подбородок, заставляя поднять на себя взгляд. – Я бы не рассказывал тебе такие сказки, – большой палец проходиться по обкусанным губам, тёмные глаза смотрят в самую душу и сам не понимаешь, что веришь в каждое слово. После которых сомнений не остаётся, я лёгкий поцелуй и крепкие объятия окончательно ставят точку, – если не был так удивительно прекрасен.